Глава 37 [2]

— Чонгук.. — я встаю перед ним, как в те старые добрые времена, но он продолжает, откровенно говоря игнорировать меня и дальше смотреть телевизор, будто я прозрачна. На сей раз тишина давила как никогда сильно, ведь молчание в машине ещё можно было как-то оправдать.

Больше всего не люблю то время, когда мы ссоримся, потому что из-за присутствия детей чаще всего не можем выговориться друг другу. Но здесь я признаю свою ошибку. Когда мы откровенничали после его переезда в Корею, я не рассказала ему об этой ситуации. Да, я виновата, но разве я могла рассказать о своём невыполненном решении ему? Я не считаю, что такое должно быть известно мужчинам.

— Чонгук, если ты продолжишь и дальше продолжишь игнорировать меня, ничего не изменится, — прохрипела я, все же надеясь на ответ. Рассказав сегодня правду, я пожалела о быстро принятом решении, ведь такое имело смысл забрать с собой в могилу.

— Мама, ты пришла! — кричит мальчик со второго этажа, но не спускается.

— Да, сынок, — отвечаю я, стараясь скрыть хрипоту в голосе. — Поднимись пока на второй этаж, малыш.

— Хорошо, — я наблюдаю за тем, как мальчик поднимается обратно по лестнице и лишь могу слышать, как он бежит в комнату сестры.

— Чонгук.. — снова начинаю я, стоя перед мужем. Почему я чувствую себя так, будто провинилась перед родителем? — Почему ты злишься? Если причина в том, что я сказала в больнице, то Чонук здесь, все наши дети здесь. Что не так? Хочешь из-за единожды совершенной ошибки, которую я даже не осмелилась совершить по молодости, бросить меня?

— Что? — мужчина внезапно поднимается с лежачего положения и смотрит на меня снизу вверх. Пусть он просто сидел, но я чувствовала этот прожигающий взгляд, чувствовала, что сейчас Чонгук зол. — Ты думай что говоришь! — внезапно он подымает голос так, что я подпрыгнула на месте.

— А что тогда? — не унималась я. Я не могла молчать, потому что та ошибка прошлого была не просто потому, что я так хотела, а потому что не могла принять твёрдое решение из-за его отсутствия. В этом есть доля и его вины. — На что это ещё похоже? Ты не хочешь разговаривать со мной, смотришь мимо и открыто игнорируешь.

— Я просто поражаюсь с того, что я до сих пор об этом не знал. Ты по сей день скрываешь от меня что-то – этого я понимать не хочу. Я и без того не был уверен, открыты ли мы друг друга до конца, но теперь я постепенно начинаю понимать, что всё–таки до сих пор, спустя столько лет совместной жизни, ты боишься мне о чём-то рассказать. Это меня оскорбляет! И как много у тебя от меня секретов? Я настолько ненадёжен в твоих глазах?

— Вспомни себя в то время. Ты бы меня выслушал? К тому же я не видела смысла рассказывать об этом – этого не случилось. Даже если бы я рассказала, ты бы повёл себя именно так, как сейчас! Я боялась, что одно моё лишнее слово разрушит нашу семью.

— Я даже думать не хочу, что сейчас чувствует Чонук.

— Ты прав, я поторопилась, рассказав ему такое. Но эта девочка.. разве тебе не жаль её? Мне было тяжело, но ей было гораздо тяжелей.

Сейчас я не скрывала тех чувств, которые испытывала на самом деле, так и Чонгук не сдерживал себя, несмотря на присутствие детей этажом выше. Мне больно от того, что спустя столько времени из-за своих чувств к этой девочке и своего врага–языка, мне приходится оправдываться перед любимым человеком. Нет ничего того, чего бы он не знал обо мне. Теперь.

— Никто об этом не знал, я притворялась, что ничего не знаю. Если бы я рассказала тебе, ты мог подумать, что я просто клеюсь, пытаюсь вернуть тебя назад.

— Но я бы вернулся, Серри! — ещё громче кипит Чонгук, резко вставая и возвышаясь надо мной. От такой грубости в горле встал ком. Чонгук давно так не кричал, не держал в себе столько желчи. Я уже даже отвыкла.

— Ты узнал, что я беременна, и все равно улетел в свой чёртов Лос-Анджелес, Чон Чонгук. Не тебе было хуже, а мне! Я оказалась одна, а не ты. Ты бросил меня одну на четвёртом месяце беременности со своими друзьями, уехал прямо в день моей выписки; ты выразил соболезнования дурацким сообщением в одно слово через несколько дней после смерти родителей, Чонгук. Тэхён был отцом Чонука целых три года, пока ты был где-то, с кем-то и неизвестно что делая. Тебя рядом не было, и я несла ответственность, которую боялась, за себя и своего ребёнка.

— Ты мне оказывается столького не рассказывала... Насчитала?

И это его ответ? Если нет подходящих слов для ответа, то лучше бы просто промолчал.

Я усмехаюсь.

— А что? Ты один, кто может высказывать своё недовольство? С того момента прошло больше двадцати лет, и тебя эта бессмысленная ситуация так сильно волнует? Прекрасно, — я скидываю сумку со своего плеча и откидываю её на кресло. — Если так легко разочаровался во мне в бессмысленной ситуации, думаю, не зря я рассказала эту историю, потому что теперь я поняла, что тебе плевать на то, что я переживала когда-то, тебе плевать на мои чувства и ты даже не веришь мне! Как ты можешь называться мне мужем?

Прикрываю лицо ладошкой, понимая, что снова наговорила лишнего, как та самая семнадцатилетняя дурочка Серри. Это было ошибкой. Пусть мы уже не так молоды, но в душе те же семнадцатилетние подростки, переживающие за отношения с любимым человеком. Я люблю этого человека так же сильно, как раньше, даже сильней. Я не могу спокойно себя вести и адекватно мыслить, когда ссорюсь с ним. Знаю только то, что если Чонгука не будет в моей жизни, я не смогу быть той, кем являюсь на самом деле. Всё, что я имею сейчас, всё благодаря Чонгуку и его поддержке. Сквозь кровь, пот и слёзы он добивался того, что наша семья имеет сейчас.

Гук выдыхает через нос, словно бык, и резко толкает меня в сторону двери.

— Пошли. Тебе же нужно поговорить, да? Пошли! — он снова толкает меня к выходу, на что я лишь скалю зубы.

— Мне не о чем с тобой больше говорить, — шиплю я, снова понимая, что сглупила. Теперь есть причина бояться. Уходить от разговора – единственное, что я могла сейчас, неважно какими способами.

— Нет, есть, и много чего, — он хватает меня за запястье и буквально выталкивает в прихожую.

— Мама, папа, что происходит?! Папа! — кричит со второго этажа Сынхё, на что я оборачиваюсь, а Чонгук лишь отвечает:

— Сидите в своих комнатах и не выходите. Нам с мамой нужно поговорить, — после чего мы оба буквально вылетаем из дома. Он внезапно отпускает мою руку, отчего я чуть ли не валюсь с ног. Благо, на ногах удалось удержаться. — Продолжай.

— Всё, что нужно было, ты уже услышал.

С моего подросткового возраста я здоровски изменилась. Когда-то я была боевой, не давала себя в обиду и старалась сдерживать себя перед людьми, но с появлением этого человека в моей жизни, всё кардинально изменилось. Если я чувствую, что наша ссора совсем глупая, то я просто буду дуться, ничего не говоря. Но я не могу терпеть серьезные ссоры, кто бы виноват в ней не был, меня сразу пробивает на слёзы. Это настоящая я. Но Чонгук сегодня – не тот человек, который будет настолько сильно выражать своё недовольство и идти на серьёзный конфликт с родными ему людьми, поэтому в таком состоянии я видела его не много раз.

— А я думаю, у тебя есть много, чего бы ты хотела мне рассказать. О том, что я не достоин быть твоим мужем, ты уже сказала. Теперь можешь сказать, что я не достоин даже дышать с тобой одним воздухом, потому что я ужасный мужчина, муж и отец. Может о том, что я слишком мало уделяю время детям и слишком много работаю.

— Хватит нести чушь, — и после этого я понимаю, что точно наговорила ему слишком много ненужного. У Чонгука есть привычка накручивать себя, додумывать то, чего нет, и я об это прекрасно знала. Мало того, что сама додумала за себя, так ещё и его заставила. Язык всегда делает своё дело, пока мозги отплясывают где-то отдельно. — Хватит! Не говори так, будто не знаешь, что я чувствую к тебе на самом деле! Ты и без моих слов сам прекрасно знаешь, что я никогда не любила никого так сильно, как тебя! Да, я держу на тебя некоторые обиды, но они уже давно забыты.

— Как «забыты», если ты сейчас открыто винишь меня в том, что я плохой!

— Я не виню тебя ни в чём, Чонгук, просто хочу, чтобы ты наконец понял, что не только тебе было тяжело. Я сожалею, что не рассказала тебе об этом раньше. Парням, мужчинам необходимо знать, через что проходят женщины, чтобы начать понимать и уважать их за их решения и терпимость. И жизненная ситуация Чонука и его подруги обязала меня рассказать об этом.

Оба вздрагиваем от резкого звонка. Я вытаскиваю телефон из кармана джинс и, увидев на дисплее «Чонук-и», передаю трубку мужу, потому что не хотела, чтобы сын услышал мой неспокойный голос.

— Папа, вы что там творите?! — кричит в трубку Чонук, отчего Чонгук морщится и отодвигает трубку подальше от уха. — Почему Сынхё звонит мне и говорит, что вы разводиться собираетесь?! Рехнулись? Старость – не радость? Если вы немедленно не прекратите этот балаган и не зайдёте в дом, я лично приеду к вам! И да, знаете что, разбирайтесь со своей семейной жизнью в закрытом от чужих глаз помещении и когда детей рядом нет! Не травмируйте их психику раньше времени, если вам это важно.

Чонгук успокаивается прямо на глазах и молчит. Как и я. Нам нечего было сказать — он прав. Наш двадцатитрехлетний сын, который ни разу не был свидетелем подобной ссоры, чертовски прав. Мы с Гуком никогда не доводили ссоры до таких сцен, никогда не собирались разводиться, не просили детей уйти в другую комнату, пока разбираемся, и не доводили их до слёз своим поведением. И Чонгук никогда не давал поводов для слёз. Но после сегодняшнего инцидента я поняла, что сильно обидела его. Ему было по-настоящему обидно, иначе он бы никогда себя так не повёл.

— Пап, если бы не мама, меня бы просто здесь не было. Я не обижаюсь за то, что тебя не было в момент моего рождения, но мы все знаем, что ты любишь маму, а мама любит тебя.

Тут моя сдержанность обрывается и слёзы скатываются по щекам. Прошлое, которое я старалась забыть, как страшный сон, укутало с головой. Мне казалось, что всё произошедшее тогда было всего лишь пару лет назад. Поэтому слов не было. Чёрт, а до чего же докатилась я.. Знаю этого придурка почти тридцать лет, а реву так, будто в первый раз пережила ссору.

— Кладу трубку, — последнее, что говорит сын, а Чонгук смотрит на меня и тут же опускает взгляд в землю.

Нет, не отворачивайся от меня. Я всё понимаю. То время было одинаково сложным для нас. Не стыдись этого, прошу.

— Прости, — слышу я, и понимаю, что это сказал Чонгук. В ответ я беру мужа за руку и завожу в дом, а он и не сопротивляется. Оба скидываем тапочки и проходим внутрь, где на весь дом плакал младший.

— Мама, не плачь, — просит меня сынок, подбежав к нашей паре, что встала в дверях, а сам плачет, как совсем малой мальчишка.

Я присаживаюсь на корточки перед ним, пока тот вытирает моё лицо. Сейчас я была как никогда спокойна. Настолько, что чувствовала собственное сердцебиение, то, как быстро оно ударялось в грудь.

— Папа, ты же не собираешься бросить маму? — всхлипывая продолжает сын, посмотрев на отца, что стоял рядом и просто смотрел за происходящим. По одному лишь его молчанию, я понимала, что Чонгук расстроен, чувствовал вину и был измотан, он даже не услышал вопрос, ведь думал о своём. Видимо, эта история целый день не давала ему покоя и в конечном счете привела к совсем неблагополучному концу. Гук лишь улыбнулся уголками губ, потрепал сына по густым тёмным волосам и, зашагав вперед, зачем-то обнял дочь.

— Пап, что это молчание значит? У вас же всё хорошо? — Сынхё сразу обнимает отца в ответ, заметив его состояние, потому что обычно отец никогда не молчит на их вопросы и не игнорирует их.

— Да, Сынхё, — отвечаю я, но так и чувствую, что всё, наша девочка совсем выросла. Вот только я должна нормально объяснить ей, что, возможно, ей попадётся не такой парень, как её отец, которого она считает самым лучшим мужчиной на земле; снова объяснить, что другим всё не даётся так легко, как даётся им троим. Она должна знать, что мы прошли с её отцом, чтобы получить то, что имеем, ведь сегодня она наверняка узнала много неизвестной информации.

— Па, почему ты так разозлился? — девушка гладит отца по спине, пытаясь успокоить. — У тебя так сильно бьётся сердце.

— Я просто сильно обидела его... — за место его молчания отвечаю я.

— Давайте я закажу такси и сегодня мы с Чануком переночуем у Чонука, — выдыхает дочь, вытаскивая из кармана телефон.

— Ну уж нет, — тут же рявкнул Чонгук, выпуская дочь из объятий. Дети уже не раз ночевали у брата, но каждый раз дома был Чонук. — На улице уже темно, а там вас никто не будет защищать. Дом не безопасен, если хозяина там нет.

— Тогда пойдём к Ынхе–онни. Как раз тут не так уж и далеко, погуляем, пока не так поздно.

— Стоять, — низким голосом предупредил Гук. — Куда это ты намылилась? Ни я, ни мама ещё не давали разрешения куда-то идти и где-то ночевать.

— Я хочу, чтобы вы помирились так, как делают все взрослые люди. Тем более, дом будет полностью в вашем распоряжении, так что... — Сынхё начинает хитро улыбаться, пока я прибываю в шоке. Неужели мы настолько состарились, что дочь умудряется намекать нам об этом.

— Чон Сынхё, — отец скрещивает руки на груди. — Не ищи таких дурацких поводов, чтобы уйти из дома.

— Пусть я уже услышала и поняла, о чём вы говорили, но вам надо обсудить эти темы без нас, па. Завтра выходные. Вы можете обсудить это до самого утра, пока, как говорит дядя Тэхён, «в вашей душеньке не станет тепло». Если мы с Чануком уйдём к подруге, то это будет выгодно для всех нас. И вообще-то я вам пытаюсь помочь. Я уже взрослая, и всё понимаю.

— Взрослая она, — фыркнул главный Чон.

— Я знаю, как взрослые решают семейные проблемы. Вы не исключение. Вы долго не были наедине, я это всегда замечаю. И так как ты, папа, в последнее время такой неуверенный, я сама предоставляю вам шанс.

— Чего–чего? — переспрашивает Чонгук, с чего я тихо засмеялась.

— Объяснить план действий? Может показать, как стоит начинать? — продолжает дочь, на что Чонгук продолжает смотреть на дочь вылупленными глазами и приоткрытым ртом, но сам все ещё стоял в своей любимой позе – руки на груди лежат крест накрест и оперелся на одну ногу.

— Чон Сынхё.. — снова прошипел он.

— Люблю тебя, папочка, — после чего дочь, схватив братишку за руку, быстро целует отца в щёчку и бежит обуваться. Через несколько секунд дома их уже не было.

Мы приходим в себя не сразу, но почти одновременно. Я разворачиваюсь к мужу и подхожу к нему. Пока он молча смотрел на меня, я крепко обнимаю его за талию и кладу голову на его плечо.

— Чанук в тебя пошёл, такой же рёва, как ты, — начал Чон, обнимая меня в ответ.

— Не рёва он, просто испугался. И почему ты говоришь мне это? Это ты довёл детей до слёз, так что не надо обзываться, — фыркаю я и прижимаюсь к нему крепче.

— Прости. Вроде уже не мальчишка, а такой же эгоист, думающий только о себе. Знаю, я идиот...

— Ты не эгоист и не идиот. Я всё понимаю, Чонгук. Я виновата перед тобой за то, что не созналась раньше. Но я думала, это не так важно, ведь не сделала этого.

— Всё, что связано с тобой и нашими детьми, мне особенно важно, Серри. Я должен знать это чтобы проанализировать свои поступки и в случае чего извиниться. Как я могу исправиться, не зная твоих обид?

— Прости, Чонгук, я сказала тебе такие ужасные вещи, о которых взаправду даже никогда не думала. Я не хотела ничего из того, что сказала, просто...

— Да знаю я, не первый год тебя люблю. Ты же у меня дурочка, которой нравится покушаться на мои нервы и злить необдуманными вещами с самой средней школы, вечно сначала говоришь, потом думаешь.

— Меня настораживает то, что ты так хорошо меня знаешь, — прищурившись, бормочу я.

— Это я должен настораживаться, что ты так хорошо знаешь мои слабые места. Тебе так нравится издеваться надо мной, да? — он утыкается в мою шею и оставляет легкий поцелуй. Но от одного такого поцелуя по телу прошёл табун мурашек, отчего я отпрянула назад, но Гук удержал меня за талию.

— Да не издеваюсь я. Я правда думала, что ты собираешься разводиться.

— Ты совсем дурочка? Из-за этого разводиться? Я разозлился ещё больше от того, что ты вообще о таком подумала. Ты могла рассказать мне...

— Всё, Чонгук. Заткнись, — мужчина улыбается. — Давай не будем углубляться в наше прошлое. Я безмерно счастлива, что тогда сбежала. Мы вместе почти двадцать пять лет, у нас прекрасный, но сумасшедший старший сын, и я всё так же люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, родная.. — шепчет он, сильнее прижимает к себе за талию и целует в лоб. Я слегка отстраняюсь от мужа, заглядываясь на его лицо.

Этому когда-то семнадцатилетнему мальчишке уже сорок один год. С того момента он менялся множество раз, а теперь знатно возмужал. Теперь еле видные морщины, легкая щетина только красят его и делают мужественней. Теперь он определенно походит на свой характер. Отчего я продолжаю влюбляться в него с каждым днём все сильней.

— Ты такой красивый, — шепчу я, слегка прикусывая губу.

— Не красивей тебя.

Только мой.

Тот явно улыбается игриво, одной рукой вытаскивает мою футболку из-под джинс и лезет под неё. Там сразу разбирается с застежкой и пытается стянуть и то, и другое.

— Мог бы хотя бы поцеловать для начала, — шиплю я, но поддаюсь его решительным действиям и оказываюсь топлес.

— За слова Сынхё придётся отвечать тебе, — он отстраняется и, резко схватив за скулы, впивается в мои губы. Гук целует жадно, но я не могу ему не ответить.

— Чонгук.. Чонгук, ты серьёзно? — впопыхах со смехом спрашиваю я, насильно отстранившись и придерживая мужа за скулы. Его губы снова покраснели, волосы слегка потрепались, а глаза явно давали знать о его возбужденности.

Но мне хотелось поиграться с ним, показаться недотрогой, вот только... как можно держаться долго перед Ним, его дыханием, взглядом, губами и руками? Я могу только таять и быть податливой, при этом не позволяю себе быть такой.

— Мы наконец нашли время побыть наедине, разве я могу быть не серьёзным? — он мягко целует в шею, плавно спускаясь поцелуями к ключицам. От его низкого голоса и действий по коже разносится множество мурашек, по телу – тепло и ток, ноги становятся ватными, а стоны так и выпрашиваются наружу.

— Они могут вернуться.

— Ты не хочешь? — он в мгновенье останавливается, вынуждая мысленно ударить его и себя заодно.

— Хочу, продолжай, — шепчу я, притягиваю его за шею и целую в губы. Я противоречила сама себе, понимая, что это как-то неправильно по отношению к детям, но потом вспомнила о себе и своём настоящем желании. Отношения с мужем были не менее важны для меня.

Чонгук сразу перехватывает инициативу, подхватывает меня на себя и уносит в сторону кухни. Оказавшись недалеко от кухонной гарнитуры, муж усаживает меня на стол, дабы снять узкие джинсы, и оставляет полностью обнаженной.

— Я здесь вообще-то готовлю нам и нашим детям поесть.

— Ты в монашки записалась?

— Нет, просто кое–кто слишком давно не сажал меня на стол, тем более вот так, — я закусываю нижнюю губу, обводя крепкую грудь в обтягивающий чёрной футболке, торс и то, что чуть ниже пояса. Чонгук даже в свои года выглядит, как сошедший с обложки журнала мужчина. — Сколько прошло? Года два?

— Если ты хочешь вспомнить молодость и провести марафон на всю ночь, то сегодня я весь твой и каждый угол нашего дома – тоже.

— Извращуга. Ты ведь просто пытаешься навязать мне свою идею и получить одобрение, а потом скинуть эту ответственность на меня.

— И я не вижу в этом ничего плохого, только приятное. В привычку зашло недотрогой казаться?

Он до боли вцепляется губами в грудь, пока руками исследовал тело по новой, а я в это время второпях расстегивала его рубашку и ремень. Его ловкие пальцы лезут под ткань трусиков и, найдя ими маленький комочек нервов, вырывают из меня громкий стон.

— Как долго ещё будешь издеваться надо мной, а? — продолжает он и сам специально издевается, пытается довести до мольб. Гук оставляет сильные засосы на груди, от которых больно, да так, что его плечи наверняка все красные от ногтей. Его пальцы проникают в меня так же неожиданно, как его губы на груди, но это не было больно. Наоборот – невыносимо приятно. Только в такие моменты можно почувствовать себя сущей мазохисткой.

— Хватит слов, — шепчу я, задыхаясь от бесконечных поцелуев, но услышав громкий хлопок в дверь, мы оба замираем. — Кто-то пришёл?

— Пап, я забыла телефон в столовой, — кричит на весь дом дочка, явно направляясь сюда.

— Чон Сынхё, не заходи сюда! — громко приказывает Чон и, резко схватив меня за талию, стаскивает со столика и загораживает своим телом. Я сразу начинаю паниковать, хватая в руки кухонное полотенце и поднимая джинсы, но понимаю, что не успею их надеть, а Чонгук явно понимал, что мы никак не сможем скрыть «следы преступления». Всё ясно, как день.

— Стою я, стою, — в ответ отвечает Сынхё, но через некоторое продолжает. — Ужас, что вы здесь устроили? Мы даже не успели уйти, а вы..

Мужчина шипит, ища глазами её телефон, и сразу же находит.

— Приведи себя в порядок, — шепчу я, прикрывая низ джинсами, а верх полотенцем. Это, конечно, не спасёт от «очевидного», но что есть – то есть.

Чонгук заправляет рубашку обратно в джинсы, застегивает ремень, и укладывает волосы.

— Эта девчонка... — гнев их отца заставил меня тихо рассмеяться, ведь тот направился в прихожую с таким лицом, будто сейчас из ушей пойдёт дым. Я на цыпочках подхожу к двери и выглядываю из-за неё, чтобы посмотреть на реакцию дочери – она умеет стебаться над нами.

— Oh my God, папа, сделай лицо попроще, — иронично протягивает Сынхё, беря в руки свой телефон, а сама подаёт какую-то тряпку в руки отца. О нет, это не тряпка... Это футболка с бюстгальтером. Я охаю от шока, автоматически прикрыв рот ладонью.

— Кхм–кхм, — без «першение в горле» мужчина не обошёлся, но он принимает то, что ему предлагают «взамен». Всё, что отцу оставалось, это улыбнуться так, будто нет ничего лучше того, чтобы видеть перед собой свою любимую дочь. — Ничего не забыла, доча?

— Оу, а стоило?

— Может тебе ещё что-нибудь поискать?

— Чтобы я больше не возвращалась? — посмеялась дочь. — Я могу поискать то, что мне нужно. Ты хочешь?

— На самом деле не хотелось бы.

— Почему? Ты меня уже выгоняешь? — девушка надувает губки, будто сейчас заплачет. — Пару минут назад ты категорически не хотел выпускать меня из дома.

— Я всё ещё за то, чтобы вы ночевали дома, — басит мужчина, скрестив руки на груди, но в ответ Сынхё лишь улыбается во все тридцать два зуба, как любит это делать при папе с детства. Это растапливает его сердце. — Хорошо, я понял, идите, куда шли.

— Отлично! Больше я ничего не забыла, так что хорошо проведите время, папулечка, — та хлопает в ладоши и, быстро поцеловав отца в щечку, выбегает из прихожей.

— Не забудь написать нам, как только доберетесь! — кричу я из своего укрытия и продолжаю смотреть на шокированного супруга.

— Пока! — единственное, что ответила дочь прежде, чем покинуть дом, а я начинаю громко смеяться с мужа.

Он угрюмо оборачивается ко мне, показывая то, что держал в руках.

— Сам виноват. Я же говорила, что они могут вернуться. Не знаешь Сынхё чтоли?

— Теперь точно не вернутся, — он откидывает полученное на диван и, раздеваясь находу, быстрым шагом преодолевает расстояние между нами. Я айкаю от легкой боли, когда он отбирает у меня всё, что было в руках, хватает меня за талию и вновь сажает на стол.

— Эта девчонка когда–нибудь доведёт меня до белого каления, — шипит Чон, расстегивая ремень и полностью освобождаясь от одежды. — Вся в тебя.

— Как раз–таки вся в тебя, — но Чон не даёт продолжить мысль, как целует.

Мы оба знаем, что наши дети – гремучая смесь их отца и матери. Мы всегда будем спорить, кто на кого похож, но никогда не придём к единому мнению. Потому что гордость берет.

Одно лишь лицо и волосы этого мужчины заставляли низ живота завязывать тысячный узел, а его сбитое дыхание – неосознанно тихо стонать от столь сильного возбуждения. Наши действия были настолько резки, что здравый смысл покинул нас обоих, а ведь Чонгук всегда говорил, что один «трезвый» остаться должен. Но это точно не в этом и вообще не в нашем случае.

— Ну же..

Чонгук сходил с ума, но он определенно выиграл. Поэтому в следующую секунду я ударяюсь лопатками о столешницу и вскрикиваю от резкого чувства наполненности.

После сильной ссоры последует глубокая страсть.

Теперь хочу вас огорчить или обрадовать, ведь буквально через несколько глав фанфик заканчивается. Последние пару уже выложенных глав длинные и вместо того, чтобы делить их на несколько, я уместила их, чтобы быстрее читалось. Эта одна из них. Я долго думала над концом фанфика. И до сих пор не решила: сделать ли хэпи энд или наоборот? Я тоже ненавижу грустные концовки, но одна из черновиков имеет в себе отрицательный результат кое–чего. Эта глава уже как три-четыре месяца готова и обязательно выпустится, вот только как я заключу конец, решать именно Вам... И ждать тоже Вам.