Глава 26

— Ты как? — спрашивает Сохён у Серри, которая сидела потерянная, уставившись в одну точку.

И все остальные сидели примерно так же. Шесть парней — кто у стены сидел и спал, прислонившись к ней спиной; кто на скамейках лежал, приложив руку к глазам, чтобы свет, словно в психушке, не светил в глаза слишком ярко. А невеста с женихом названивали всем приглашённым, объясняя причину отмены сегодняшней свадьбы.

— Мы ждём уже четвёртый час, почему никто до сих пор не вышел?

— Прости, я не в силах ответить на этот вопрос правильно, — Сохён нежно обнимает подругу, положив голову на её плечо. — Но я, как и ты, очень боюсь, что с ним что-то случится. Поэтому давай не будем думать о плохом?

— Я стараюсь не думать, но как представлю, что врач сейчас выйдет и скажет, что всё... Сохён... — всхлипывает и поднимает глаза вверх, дабы остановить поток снова наступивших слёзы.

— Ты всё ещё его любишь... — скорее утверждает, чем спрашивает та.

Она и Хёна стали для Ким настоящими подругами, и делиться такими вещами для них было обычным делом. Серри сама не знала ответ на вопрос, любит ли она Чонгука или нет? И девушки её понимали. Сложно было продолжать любить человека, который отвернулся от неё, предал и ушёл. Но услышав его последнее признание в любви, она не могла разумно мыслить. Чонгук ведь ушёл. Они не виделись три года, ни разу нормально не общались даже по текстовым сообщениям. Можно было поклясться, что все сообщения от него были только по знаменательным датам. И это «безразличие» с его стороны было не оправдать. Но всё-таки что заставило его пойти на такой серьезный шаг — расстаться с ней? Если любил, почему сделал это? Она не могла найти верного ответа.

— Когда я увидела его среди остальных парней, клянусь, моё сердце перекувырнулось несколько раз. Я была готова простить его за всё и обнимать так долго, насколько это возможно. Но я не могла ничего, кроме как поздороваться. По его взгляду я подумала, что он и вправду угас ко мне, потому вела себя точно так же. Я просто забыла, что он превосходный актёр. До сегодняшнего дня я не думала, что мои чувства к нему всё ещё не утихомирились.

Сквозь тишину, все слышат приближающиеся быстрые шаги. Очень знакомые шаги. И когда мужчина с женщиной появляются вдалеке из–за угла, Чонхён встаёт с места.

— Что случилось? — одновременно спрашивают родители.

Женщина – мама Чонгука, подбегает к девушкам и начинает крепко обнимать их, расспрашивать, но их обрывает резкий рык Чонхёна.

— Ты это у меня спрашиваешь?! — не своим голосом рычит Чон. Его разъяренный голос прошёлся эхом по всему этажу. Сохён и парни видели, как тот сжимал кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить отца. Но понятное дело, он этого не сделает. — Из-за твоего недовольства ваш сын может умереть!

— Я не понимаю о чём ты, Чон Чонхён, — непонимающе кривится мужчина. Странно, но смотря на отца, можно было подумать, что это правда.

— Ты же просто издеваешься, да? Скажи, что да, мне станет легче! Он кашлял кровью, пока мы ехали сюда. Ты же понимаешь, насколько всё плохо? Некоторые из нас сидели здесь и сдавали куча крови на операцию!

Парень показывает обе руки, на которых было наклеено по несколько пластырей. Из-за того, что Чонхён постоянно был напряжен, врачи даже не могли попасть в вену.

— А ты хоть каплю сдал? — шепчет Чон, опуская рукава белой рубашки. — Почему ты не можешь понять, что Чонгук человек, папа? Чонгук – человек! Он твой сын, он мой брат, он её муж, он отец, понимаешь?! — на глазах Чонхёна скопились слёзы и он просто не мог удержать в себе обиду на отца и на себя, что копилась в нём столько лет. В этот раз ребята впервые видели своего хёна плачущим, срывающим голос и трясущимся, как осиновый лист.

— Возьми себя в руки, Чон Чонхён, — шипит мужчина.

— Не могу я собраться! Я же не ты – глыба. Мой младший брат умирает, и я не могу простить тебе того факта, что это произошло по твоей вине!

— Если ты говоришь о том, почему я женю его на другой, то он сам сказал мне, что готов жениться на другой.

— В каком году он тебе это сказал? Когда они даже не были друзьями? Даже если так, ты же шантажист, махаешься людьми направо и налево, с ребяческого возраста издеваешься над ним, а теперь заказываешь людей на его убийство, когда он пошёл против твоей воли? Да как ты смеешь?! — на одном вздохе проговорил Чонхён.

Парень действительно весь дрожал, а руки были сжаты в кулаки так, что побелели костяшки. Он был готов превратить лицо своего отца в кровавое месиво, был готов повторить всё то, что он творил с его младшим братом, потому что... это не нормально. Чонгук не должен был жить такой жизнью, не должен был смотреть на людей так, будто в следующую секунду уничтожит, прятать свои настоящие чувства за маской сдержанности и бесчеловечия, терпеть столько что физической, что моральной боли от собственной семьи. В детстве он всегда был жизнерадостным мальчишкой. Пусть слишком самостоятельным и серьёзным, но ещё с малолетнего возраста он всегда говорил, что всё будет «от души».

— Я знал, что если поженю Чонгука на хорошей девушке, то он точно останется с ней. Не удивлён, что он вернулся. Но людей я не заказывал, я никогда не желал своим детям смерти. И для него я всегда желал только лучшего.

— «Только лучшего»?, — парень нервно усмехается, потирая костяшки рук. — Чтобы ты желал ему всего лучшего? Всё лучшее ты у него отнял! Если ты знал, что Чонгук рано или поздно вернётся к семье, тогда зачем нужны были такие меры?! Зачем нужно было разлучать его с семьей, если знал, что скоро у них появится первенец? Он превосходит мой возраст, чёрт побери. Ему всего двадцать один год, но у него есть любимая девушка и ребёнок, которого он до сих пор не держал на руках! А сейчас он может закончить на хирургическом столе, так и не посмотрев в лицо собственного сына! Знаешь, как я был счастлив, когда я узнал, что у нас будет ребёнок? А когда он родился? А знаешь, как меня разносило, когда я играл с ним, а он смеялся на нашей кровати? Ты ничего не знаешь и никогда не интересовался. А Чонгук сидел в это время в Америке и не знал, что делать. Сам Чонук по сей день не знает, кто его отец, но мы чуть ли не каждый день кормим его долбанными завтраками, что найдём его фотографии, как-нибудь позвоним, когда у него появится сеть. Что за бред? Это всё из–за тебя, слышишь. Гук прилетел в Корею на свадьбу друга, чтобы поздравить лучших друзей со свадьбой, хоть раз увидеть сына вживую, но приехав, даже не мог приблизиться к нему и поговорить, потому что как он может сделать это, если ребёнок даже не знает в лицо собственного отца?! А теперь, даже будучи здесь, он не может сделать ничего из этого. Ты отнял всё не только у него, но и у его жены. Она пашет днями и ночами в компании, чтобы прокормить себя, сына и тебя, при этом получает только негатив со стороны общества, хотя, согласно контракту, ты должен был обеспечить для неё лучшее мнение от людей.

— Закончил? Начнём с того, что в контракте не было ни слова про будущее потомство, никто не заставлял их это делать, к тому же никто не говорил, что брак будет постоянным. Я не обязан был ждать, пока контракт истечёт, чтобы не думать о последующем будущем Чонгука. Всё-таки он изначально постоянно говорил, что не полюбит Ким Серри. Откуда я мог знать, что у них настолько всё серьёзно. И да, я не виноват, что семье Ким перерезали провода тормозов, пока они ехали в Сеул. Это значит, что они сами на кого–то нарвались. И я не заказывал людей на убийство Чонгука.

— Твои слова звучат не убедительно. Ты только подтвердил тот факт, что всё было ради денег. Сволочь.

— Как знаешь, — лишь отвечает Чон старший, отчего Чонхён бесится ещё сильнее, чуть ли не налетая на отца с кулаками, но друзья братишки вовремя ловят его.

— Раз ты не виноват, тогда звони в Америку и скажи, что Чонгук остаётся здесь. Не то... — парень притягивает отца за шиворот и замахивается, закрыв глаза на какое-либо уважение – он не достоен. Но и не бьёт – сдерживает себя.

— Оппа, успокойся, — просит его Сохён. Она знала, что её супруга может себе такое позволить, но проблем не хотелось совсем.

— Заткнись, — выплевывает он, и тогда Серри слёзно понимает, что он с Чонгуком очень похожи. Чонхён, как и Чонгук, тоже иногда не видит границ в своих действиях. Он нацелен только на свою жертву, в это время больше его ничего не должно волновать.

— Никогда не думал, что собственный сын будет замахиваться на меня.

— Чонгук тоже не думал, что будет убит собственным отцом.

— И что же я должен сказать им?

— Что ты не будешь подписывать с ними контракт и, если надо будет, погасишь долг. Если они так нужны деньги, я могу отдать тебе столько, сколько потребуется.

Мужчина кивает, набирает номер, вероятно, директора той само американской компании, и включает громкую связь. Гудки.

— Да, мистер Чон, я вас слушаю, здравствуйте, — послышалось на той стороне.

— Здравствуйте, мистер Чхве. У меня к вам новость.

— Звучит так, словно плохая. Что случилось?

— Я решил, что не буду подписывать с вами контракт.

— А что же, Чонгуки наконец–то встретился со своей женой? — мужчина по–отцовски смеётся в трубку, а все застывают в шоке. Это точно говорит директор компании, с которой отец собирался подписать брачный контракт между их детьми? — Ну тогда это совсем не плохая новость. Я рад за него.

— Мне нужно что–то выплатить? — продолжает Чон, как будто этого и ожидал.

— Нет–нет, всё хорошо, Чонгуки стал для меня сыном. За это время я, да и дочь, заметили, что ему здесь некомфортно. Я всё не решался позвонить вам и сказать, что не хочу губить парню жизнь и хочу отправить его обратно. Доён–а, ты же не против, если он останется в Корее?

— Конечно нет! Ты думаешь я его просто так чтоли через охранников и паспортный контроль пропустила? Мистер Чон, если это вы... Чонгук, конечно, классный парень, но для меня он навсегда останется просто хорошим другом, и не более. Если он будет счастлив со своей женой, то пускай остаётся в Корее.

Мужчина тяжело вздыхает, смотря на сына. Изредка проходящие мимо семьи Чон медсестры убегали куда подальше, автоматически позабыв о том, что видели конфликт семьи Чон, ведь они чуть ли не содержит эту больницу. Нет ни одного человека, который не знал бы их семью.

— Дело в том, что Чонгук сейчас в реанимации.

— Что?! — послышалось на заднем плане.

— Правда? Он же на свадьбу к другу поехал, что случилось? — взволнованно продолжил Чхве.

— Не уверен, но думаю, надо держать уши востро.

— Понятно, тогда мы вылетаем первым рейсом.

— Спасибо, мистер Чхве.

— Всегда рад помочь вам и Чонгуку, мистер Чон.

На той стороне скидывают трубку, но вместо того, чтобы радоваться, все остолбенели. Чонхён медленно опускает пистолет и прячет обратно.

— Чонгук останется здесь? — переспрашивает Серри у отца.

— Останется с тобой, Ким Серри, — отвечает Чон. В следующую секунду друзья подбегают к ней с дикими орами, но удивляются, когда она наоборот опускает взгляд в пол. Расплакаться перед его родителями она не могла, но внутри определенно всё сжалось.

— С–серри, т-ты... Всё в порядке? — Намджун взъерошивает ей волосы, не понимая, что случилось.

— А что, если он не выживет? — будто сама у себя спрашивает она.

— Серри, будь уверена в нём, он же у нас силач! — оптимистично подбадривает подругу Чимин, и это улыбнуло всех.

На табличке над дверями внезапно загорелся зелёный цвет.

Операция завершена.

Она резко встаёт, когда замечает главного хирурга и быстрым шагом идёт к нему, оббежав друзей.

— Доктор..? — она многообещающе смотрит на него и друзья тоже бегут поближе. Он медленно снимает маску со рта.

— Могу Вас поздравить. Операция прошла успешно. Ранение было довольно проблемное, привезли бы позже – могли потерять. Пару дней он побудет в реанимации, а далее мы переведём его в палату и сразу Вам сообщим. Как только переведём мистера Чона в палату, можете начинать посещения. Будет ещё лучше, если потом кто–то с ним будет оставаться.

— Спасибо, доктор, — первой кланяется Сохён и остальные тут же подхватывают этот жест. Врач разворачивается обратно и уходит. Серри переминается на месте с ноги на ногу, пока чуть ли не валится из-за ватных ног. Благо рядом были друзья, которые вовремя подхватили её и поставили обратно на ноги.

— Все домой? — обрадовался Сокджин.

***

Этой ночью большинство ребят ночевали у Серри. По приезду остальных Тэхён сразу привёз детей к своим родителям и весь вечер друзья болтали между собой. Через два дня несколько человек помчались в аэропорт за семьей Чхве. Прямого рейса с Лос-Анджелеса в Сеул не было, потому им пришлось лететь около двух дней. Теперь они собирались прилететь к шести часам и сразу поехать в больницу. Забив на слова медсестры о том, что в палату могут зайти не более пяти человек, они все вместе вваливаются в палату, где лежал спящий Чонгук. Над ним стоял равномерно пищащий кардиограф и капельница. Да, никто не сообщал им о том, что Гук проснулся, но, если сегодня он не очнётся – есть завтра.

— Время посещений на сегодня закончилось, уже все выходят, — ребята просидели всего три часа, продолжая долго и громко общаться, но за это время в положении пациента ничего не случилось. Единственным решением было уйти. За это время Доён с её отцом успели познакомиться со всеми, в особенности с чонгуковым «предметом воздыхания». Серри и Доён не испытывали друг к другу никакой злости или ревности. Может только Серри, и может только чуть–чуть, но злости она не держала.

По уходу гостей девушка начала раскладывать привезённые с собой вещи, которые Чонгук оставил в своём рюкзаке дома у Донана. Положила недавно купленные фрукты в корзинку и только потом села рядом с ним, взяв за руку. Ким долго рассматривала лицо Чонгука, цвет которого пришло в прежний оттенок, рассматривала каждый новый недочёт, родинки, расположение которых она уже наизусть выучила. Она тяжело выдыхает и кладёт голову на белую простынь, чувствуя исходящее от родного человека тепло. Такого тепла она ещё ни от кого не ощущала.

«Простит ли он меня? — думала она – до сих пор жалеет о том, что наговорила ему в тот день, когда он уезжал. — Сможет ли жить со мной дальше после такого?», — и засыпает.

***

Она просыпается от громкого пищания машины над головой и резко встаёт с места, замечая приход друзей. Ах да, сегодня же выходной. Все быстро подлетают к кровати, опрокидывая сонную девушку на кровать, благо, она упала на пустое место, а не на Гука.

— Чоншо-о-ок! — воют парни, прыгая на месте, а пищалка продолжает издавать яростные звуки на всю палату.

Чонгук проснулся.

Но до него не до конца доходит, почему все, кто живёт в Корее и в Америке, сейчас находятся перед ним.

«Я умер?», — первая его мысль. Это слишком нереально.

Чонгук пытается лечь поудобнее, но в его тело будто влили раскалённый металл. Он стонет от боли в боку, недовольно жмурясь в лице, но всё-таки устраивается поудобней. Серри бросается обнимать его, начиная ронять слёзы, и он снова морщится от очередной порции боли. А с чего она стала такой плаксивой до сих пор никому не понятно.

— Эй... — абсолютно не имея голоса начинает он, — Мне больно, — начиная с этого предложения, голос потихоньку начал прорезаться. Ким сразу отпрыгивает от него, вытирая с щёк слёзы. — Ты кто, и где моя жена? Моя жена никогда не плачет при всех без повода, она бы себе такого никогда не позволила.

— Дурак... — надулась. 

— А он прав вообще–то, — соглашается с ним Хосок, за что получает удар.

— Что вы здесь делаете, мистер Чхве? — спрашивает Чон, замечая его.

— Тебя проведать приехали, ну и ещё разобраться с кое–каким делом, но это не важно.

— Хотим тебя оповестить о том, что у тебя есть и будет только одна жена на всю жизнь, Чонгук, — с улыбкой говорит Доён. Она такая дурочка, но такая умная и хорошая дурочка..

— Что ты имеешь ввиду?

— Что ты остаёшься в Южной Корее, — отвечает кто–то неподалёку. Чонгук узнаёт в этом голосе голос отца и нахмуривается. Но помимо этого до него медленно, но верно доходит, что тогда он сможет и дальше...

«Кажется, я просто сплю... — чувствует он, потому начинает обводить недоверчивым взглядом каждого из присутствующих, водить глазами туда-сюда. — Какого чёрта здесь Серри и Доён, отец и мистер Чхве?».

— Через три дня тебя могут выписать, сынок, так что быстрее поправляйся, — подойдя ближе, проговорила маленькая женщина со светлыми коротким волосами, но он промолчал, просверлив взглядом даже собственную мать, и в итоге прикрывает глаза.

Чонгуку казалось, ему нечего говорить, ведь это всё–равно сон. Он действительно искренне боялся, что это просто его иллюзии. С одной стороны – хочется очнуться, с другой – остаться в них. По виску прокатилась слеза, что позже впитались в простыню, и он понадеялся, что в этой иллюзии никто её не заметит. Наивный. Все лишь удивляются, ведь совсем немногие понимают, почему. Хотя причина ясна. Он хотел бы, чтобы его мечты не были просто иллюзиями и концом для него.

Серри вытирает слёзы на тёплой коже лица, после чего Чонгук внезапно тянет жену на себя и опрокидывает на себя, крепко обнимая и утыкаясь носом в её волосы. Больновато. Но в груди больнее. Сердцу больно. Он бы мог разрыдаться в плечо супруги, как совсем малой мальчишка, дабы вылить из себя порцию боли, что копилась в нём те три года. Хотел признаться в том, как сильно он по ней скучал; как сильно хотел увидеться с семьей. Сознаться, что когда он впервые за три года увидел её в день свадьбы друга, у него дребезжала каждая клеточка тела, а при первом разговоре во дворе с сигаретой в руках и её просьбе по–дружески обнять, он хотел совсем не по–дружески. Но не мог.

— Чонгук, что ты делаешь? — спрашивает девушка, усаживаясь на край так, чтобы всем было удобно стоять рядом. — Не на людях же..

— Мне кажется, всем нам нужно выйти, — с горькой улыбкой на лице шепчет Доён и выпроваживает уже всё понявших людей из палаты. Ей было искренне жаль Чонгука. Смотря на них двоих, она могла понять, почему Чонгуку было так плохо. Так что она проиграла. Чхве пыталась помочь Гуку выбраться из мыслей о ней, но результат прямо перед ней... Он доказал, что даже такой, как он, умеет искренне любить. И что если человек сам не хочет отпустить, никто ему с этим не поможет.

Оставшись одни, Серри слышит рванное дыхание в свою шею. Чонгук плакал и пытался надышаться ею настолько, насколько мог. Он всё ещё считал это слишком реальной иллюзией, слишком прекрасным сном. Если бы он понимал, что это реальность... Да он бы никогда..

— Чонгук... — Серри залезает на кровать, нависая над парнем, и почти ложится на него, крепко обнимая и утыкаясь носом в его волосы. — Боже, я так боялась, что это конец...

Гук отстраняет жену и, собирая длинные волосы за уши, всматривается в её глаза.

— Это не сон? Ты правда со мной? — его лицо одаривало счастье, улыбка, которую она никогда ещё не видела. Его глаза искрились от «золота», которое он видел сейчас перед собой.

— Да, Чонгук.

Когда она в последний раз видела это красное от нахлынувших эмоций и непонимания лицо мужа? Когда он уезжал в Америку. Она готова была поклясться, что впервые видела Гука, который плакал прямо перед ней. Его хотелось обнимать до тех пор, пока тому не станет легче, успокаивать и говорить, что всё в порядке.

— Всё хорошо.. не трать много сил на меня, — Серри проводит рукой по его щеке, подмечая на лице знакомую лёгкую щетину. Она улыбается мокрыми глазами, оставляя поцелуй на уголке любимых губ.

— Прости меня.. — прошептал Чонгук, вновь вытирая слёзы жены, и уже свободно смотрел на любимую. Главное он услышал – несмотря на всё, что произошло, она всё ещё любит его.

— Не извиняйся, я всё понимаю.. — он кладёт ладонь на щеку Ким, нежно прикасаясь губами к родным губам, и оставляет чмок. Сиа улыбается и пододвигается к нему ещё ближе, а Чон сам притягивает жену за шею и целует так, как в первый раз. Нет, такого поцелуя не было ещё никогда. Даже их самый первый поцелуй был далеко не как первый.

Сейчас это поцелуй воссоединения старого союза, а не начала нового. Это самый долгожданный поцелуй, который мог когда-либо быть. Ха, поверить бы только, прошло целых три года с их последней близости. А они могут поверить в эти цифры, ведь целуясь тело отзывается, дрожит и вибрирует.

— Выписывайся как можно скорей, — шепчет Серри влюблённым взглядом прямо в его губы, на что Чонгук снова целует её, подтягивая женское тело на себя. Серри аккуратно нависает сверху и поддаётся поцелую, обнимая любимого за шею и придерживая за подбородок. А ему плевать, что рана может открыться, начаться кровотечение, плевать на ужасную боль в районе живота, он хочет чувствовать любимую даже этой открытой раной.

Вдруг в двери постучали, и ребята резко отстраняются от друг друга. В палату проходит медсестра, а за ней в палату заглядывают взволнованные друзья и родители. Оба были удивлены внезапному приходу медика, и наверняка по её раскрасневшемуся лицу и его распухшим губам было ясно, что они не просто разговаривали.

— Извините, что прерываю... Раз вы проснулись, мистер Чон, я должна вызвать врача. Возьмите, — девушка передаёт букет цветов мистеру Чону, а тот отдаёт по цепочке другим, что вела к самому получающему. — Только что приходил мужчина и принёс вам эти цветы. Сказал передать Вам. 

«На какие ещё поступки ты пойдёшь ради неё? — последнее слово было выделено красным цветом. — Жаль, твоё самопожертвование было напрасным. Береги себя и своих близких, Чон Чонгук».

Чонгук, не моргнув и глазом, сгибает цветы на две части и выкидывает в стену.

— Где мои вещи? — спрашивает он у Серри, всё же взяв себя в руки.

— Зачем тебе твои вещи?

— Мы уходим.

— С ума сошёл? — она толкает его обратно из сидячего положения на спину и бежит за цветами. Точнее, за запиской, что была спрятана в них. Вся нежность поцелуя была забыта в считанные секунды.

— Где дети? — спрашивает Гук и переводит взгляд на Чонхёна с Сохён.

— Я их с мамой оставила, — он вытаращил на неё и без того большие глаза и нервно взглотнул.  — А что такое?

— Вдруг он поехал к ним.

— «...Береги себя и своих близких, Чон Чонгук», — дочитала девушка, и кидает взволнованный взгляд на друзей, закусив щеку с внутренней стороны.

— Если надо, я могу подослать своих парней? Пусть проверят? — предложил мистер Чхве.

— Лучше я поеду, — вызывается самый старший Чон.

— Папа, нет, нельзя отменять тот вариант, что убийцей семьи Ким были они, — тут же говорит Чонгук. — Наверняка вы с мамой будете первыми, на кого они метят.

— А кто тебе важнее: твой отец или твой сын? Я прожил своё, сын, сделал много плохих вещей. Пора уже, наконец, побороться за тебя и твоё счастье мне. Если что–то со мной случится, просто подумай, для чего и к чему я готовил тебя всю твою жизнь.

— Ты не должен жертвовать собой, папа. Если ты не сможешь даже добраться до них, мы ничего с этим не поделаем, — нервничает Гук.

— Просто рассчитывай свои силы и хорошо думай головой прежде, чем что–то делать. Ты очень расчетливый, этим вы оба с Чонхёном пошли в меня, так что я надеюсь, что моя смерть не будет напрасной. Когда–нибудь это должно было произойти.

Все видят, как лицо мамы покраснело от наступающих слёз, но она действительно знала об этом – муж её предупреждал, потому она и никогда не влезала в отношения отца и детей. Она не может ничего сказать, не может остановить, потому что жизненная цель её мужа всегда была одной. Его цель – это защита всей своей семьи, включая и Ким Серри, и Пак Сохён, и их детей, а деньги всегда он копил на комфорт компании, благотворительность, связи и новое оружие, которое, как он и думал, пригодилось. Он даже знает, кто тот человек, что пытается убить семью Чон и Ким, ведь этого урода они с Ким Сэроном знали с самого юношеского возраста, жаль, что теперь он может наблюдать за ними только с неба.

— Ой, не плачь, дорогая, — мужчина обнимает свою расплакавшуюся жену. — Ты же помнишь мою цель, да? Я вернусь, просто разберусь с этим человеком, хорошо?

— Мистер Чон, меня не забыли случайно? — окликается мистер Чхве.

— Давайте приступим.

— Отец, не делай этого. Как же мама? Твои внуки? Мы? — вмешивается, наконец, Чонхён. Как бы он не кричал о своей ненависти к отцу, где-то в глубине души он все равно его очень любил.

— Я же сказал, у меня есть план, я вернусь целым и невредимым вместе с мистером Чхве, просто не вмешивайтесь, — дверь за мужчинами закрывается и в палате устанавливается тишина, только всхлипы матери были ясно слышны.

— Нет, я так не могу, — Чонхён берёт в руки куртку и собирается выходить за отцом, но мама перегораживает ему путь, вставая перед дверью.

— Иди на место, — холодно приказывает женщина.

— Мама... Он же может не справиться с этим.

— Я так одного сына чуть не потеряла, теперь ещё двух я не хочу.

— Мама!

— Пожалей мать, Чон Чонхён! Если не жалко, подумай о жене и своих детях в конце–то концов!

— Хватит, хён... — через «не хочу» проговаривает Чонгук брату, смотря в окно. Он понимает, что даже если он пойдёт с ними, ещё один человек ничего не решит. Это бесполезно.

— Айщ... — шипит Чонхён, потянув себя за волосы.

— Слушайся отца, Чонхён–а. Он сказал вам не вмешиваться в это, пока не потребуется, — значит не лезь.

— Прости, — он крепко обнимает мать, морщась в лице от своей глупости и беспечности, и целует в лоб. — Мам, я не хотел...

— Я знаю.

Внезапно окна начинают трястись. Уши закладывает, словно пробкой, и люди шокировано смотрят на окно, в котором было видно, как полыхает пламя после взрыва.

Чонгук вскакивает с кровати, подбегая к окну. Он был первым, кто пришёл в себя.

— Чёрт... — шипит Доён, изначально стоя у окна. Бесстрашная — даже не дрогнула.

— Дерьмо...

Кто-нибудь о чем-нибудь догадывался?)