Приглашение

Девушка спала крепко, словно уставшая птица, нашедшая приют после долгого перелёта. Силы, внезапно покинувшие её накануне, теперь понемногу возвращались, даруя утешение в тихом, ласковом сне.

Там ей являлись широкие, налитые золотом поля, утопающие в изобилии зрелого урожая. Такие она прежде могла видеть лишь издалека, забираясь на самую вершину каменной крепости, откуда открывался просторный вид на долину. Теперь же, очутившись среди этого богатства, она с детским восторгом перебегала от одного дерева к другому, пробуя спелые, сочные плоды — какие только попадались ей под руку.

Но её покой внезапно прервали громкие крики злой матери, что с настойчивостью, свойственной лишь ей, пробудили вялую Канарейку. Не успела она открыть глаза, как в знак того, что наконец-то проснулась, разгневанная Домна решилась окончательно пробудить свою дочь, потащив бедняжку за ноги и повалив её на пол.

Почувствовав пронзительную боль от падения, Кана под жалобный стон моментально открыла глаза, держась за тяжёлую голову и прячась от слепящего солнечного света.

— Надо же, ты наконец очнулась! — воскликнула мать с явным раздражением. — Чем ты, позволь спросить, всю ночь занималась, что проспала до обеда? Неужели, вопреки моим словам, вновь предалась этим бесполезным книгам?!

Книгам? Если бы дело было в них, она, как и прежде, после долгого ночного чтения, вставала бы с первыми лучами солнца, как ранняя пташка. И, несмотря на столь позднее занятие, это никогда не доставляло ей затруднений. Но теперь, без сомнения, дело было в чём-то ином.

Хроническая усталость не покидала Канарейку, крепко держа её в бессознательном состоянии, стремясь хоть там вернуть утраченные жизненные силы.

Но в чём же скрывалась истинная причина?

В её врождённой слабости?

Или, быть может, в этой странности были замешаны неведомые ей, нечеловеческие силы?

Ведь после ночного разговора с наглым гостем старшая Додсон окончательно убедилась: Бел был далёк от того, чтобы считаться человеком, а внезапное, гнетущее утомление настигло её именно после встречи с ним.

Однако кто он таков и какова истинная сущность его природы — всё ещё оставалось под сомнением. Если верить записям из старинного сборника мифов, Баал принадлежал к роду коварных демонов, поскольку те резкие, почти неестественные изменения, что происходили с ним, вполне соответствовали их описанию. Вот только, вопреки всему, Бел не казался ей ужасным созданием, которого следовало бы страшиться.

Да и пытался ли он хоть раз причинить ей вред?

А может, она просто обманута одиноким и жалким обликом черноволосого парня, и теперь не хочет признать очевидного?

Но Канарейка не могла уверенно принять эту мысль, особенно после тех трепетных слов, сказанных им вчера.

Они звучали гораздо глубже, чем просто просьба, гораздо более значимыми, чем простые обещания...

Какое истинное лицо скрывает это таинственное создание?

Что стоит за его словами и поступками — искреннее желание помочь или же коварный замысел, который может привести к ещё большей опасности?

Стоит ли ей довериться ему, надеясь на долгожданную свободу, или, оказавшись в его руках, она окажется в новых оковах?

В голове Каны беспокойно крутились эти вопросы, но ответа найти было невозможно. Время словно остановилось, и девушка забыла о присутствии светловолосой женщины, чей острый взгляд, как невидимый нож, продолжал пронзать её молчаливую фигуру.

— Ну что за безстыдная девка! — свирепо выкрикнула мать, дёрнув дочь за руку. — Теперь ещё будешь меня умышленно не замечать?!

— Нет... — ответила Канарейка, наконец, вернувшись в реальность.

Была у неё такая привычка — погружаться в мир собственных раздумий, не замечая всего, что происходило вокруг, за что она не раз получала порицания.

— Мало того, что осталась без пары, так теперь ещё и без должного платья быть хочешь, — залепетала женщина, обречённо вздыхая. — Послал же мне Господь такую бестолковую дочь.

— Платье? — озадаченно спросила девушка, не понимая, какое отношение это имеет ко всему остальному.

— А в чём ты собралась идти на вечер?! — резко гаркнула Домна, наполняя слова гневом. — Перестань меня опозоривать! Портниха ещё с утра приехала снять мерки! И как ты думаешь, из-за кого ей пришлось задержаться?! Так что сейчас же приведи себя в порядок и живо спускайся в гостевую комнату!

Незамедлительно похлопав в ладоши, миссис Додсон подала знак служанкам, стоявшим у дверей, чтобы те как можно скорее исполнили её распоряжения. Зная буйный нрав своей госпожи, они, не медля, принялись за дело и, надо отдать им должное, управились с ним всего за полчаса.

Девушка, как ей было велено, направилась в отведённую для гостей комнату, где её очаровательные сестры неспешно пили чай в компании своих молодых спутников, угощая сладкими десертами местную портниху, с которой мать, изо всех сил пытаясь потянуть время, уже перепробовала все возможные беседы.

— Ах, вот и ещё одна молодая особа, которой, без сомнения, понадобится ваша столь ценная помощь, — промолвила Домна, изобразив на устах вежливую улыбку, что тут же угасла, едва мастерица перевела взор на новую посетительницу.

— Прошу простить мою нескромную задержку, — тихо произнесла Канарейка, почтительно склонившись в поклоне. — Осмелюсь надеяться, что и для меня найдётся немного вашего столь драгоценного времени.

— Да полно вам, — с доброй улыбкой отозвалась женщина, мягко отводя руку. — Насколько мне ведомо, вам нездоровится, а посему извиняться вовсе не стоит.

— Ах, да, — тяжело вздохнула Айлин. — Лишь вчера кузина едва поднялась с постели, но, видно, переборщила с усилиями.

— Канарейка, вам следует более внимательно относиться к своему здоровью, — добавил Лоркан, подперев висок указательным пальцем и задумчиво глядя на её лицо.

После произнесённого полного имени темноволосой мисс, которое не выходило за пределы семейного круга, портниха сразу же удивлённо поперхнулась, захлёбываясь чайком.

— Как... как зовут вашу дочь? — невнятно проговорила она, обращаясь к светловолосой женщине.

— Кана, — сквозь зубы процедила мать, устремив цепкий взгляд на двух виновников этой оплошности, которую, если прознает Старейшина, дорого обойдётся именно ей.

На что один из них сидел с невинным, не понимающим видом, в то время как другая, не сдерживаясь, тихо хихикала.

— Разве вам не следует приступить к снятию мерок? — напомнила она, стараясь изменить тему разговора.

— Вы правы, — ответила мастерица и, не теряя времени, направилась в самый светлый угол комнаты.

Там стояла широкая ширма из плотной ткани цвета морской волны, украшенная изысканным золотым орнаментом, который едва заметно блестел в лучах дневного света. Её массивные створки разделяли пространство, скрывая всё, что находилось за ними, и создавали уютный уголок для работы.

Напротив, под углом к окну, стояло овальное зеркало в деревянной раме с искусной резьбой и отделкой.

Пригласив с собой темноволосую девушку, мастерица скрылась за занавесом, и лёгкий шелест ткани разнесся по комнате.

В следующую секунду портниха уже достала свою верную подружку — мерную ленту, и, ловко кружась вокруг Каны, скользила ею по её фигуре. Каждое движение было быстрым и точным, а результаты она немедленно записывала в свою записную книжку.

Пролистав несколько исписанных страниц, она подняла взгляд и спросила:

— Какие будут пожелания по фасону и цвету платья?

Не успела Канарейка высказать своё мнение, как один из присутствующих не замедлил с тем, чтобы поделиться своим.

— Думаю, для столь очаровательной дамы лучше подойдут более нежные оттенки и фасон в духе прежних лет, — раздался знакомый голос блондина. — По крайней мере, это всего лишь моё скромное мнение.

— У вас, безусловно, отличный вкус, — ответила мастерица, отмечая его слова с кивком.

— Что ж, раз вы так считаете, — с лёгким акцентом на спокойное согласие вклинилась Домна, — пусть будет по вашему.

Вот так, не дав старшей Додсон даже возможности высказаться, всё было решено без её участия.

День продолжался, и он не становился легче для ослабленной девушки. Пока за обедом шли разговоры, лукавая Айлин, как бы невзначай, затронула тему отсутствующего спутника, который должен был сопровождать кузину на приближающемся приветственном вечере.

Воспользовавшись своими хитрыми уловками, она умело привела всё к тому, что снова, без согласия Канарейки, ей выбрали нежеланного компаньона — двадцатипятилетнего Джеймса Фрэнсиса, который, хоть и принадлежит к знати, прославился своей репутацией скандального повесы.

Несколько лет назад он пытался завоевать неприступное сердце рыжеволосой красавицы, но всё закончилось тем, что она поиграла им, а затем просто бросила. Однако, узнав о предстоящем празднике, он, якобы, написал кузине, намекая, что она должна выслать ему приглашение.

Похоже, этот ловелас рассчитывал найти себе новую пассию, и теперь именно Кане придётся написать ему, нехотя прося его составить ей компанию.

К невольному делу она смогла приступить лишь поздно вечером, после долгожданной и расслабляющей ванны, которая помогала снять усталость и напряжение, накопившиеся за долгий день.

До этого, под пристальным оком матери, она не могла даже шагнуть в сторону от будущего наследника. И, что странно, это не вызывало особых затруднений, ибо тот вёл себя довольно мирно. Не было и намёка на тот явный шантаж, который так беспокоил её прежде.

Что же творится у него в голове, оставалось загадкой, а его напряжённое молчание по этому поводу лишь ещё больше сводило с ума бедную девушку.

Поставив свои инициалы, Канарейка стала перечитывать любезности, которые, не по своей воле, она написала, и теперь кривилась в недовольной улыбке, ухмыляясь над собственным притворным творением. Устав от этого, она облокотилась на стол, положив голову на вытянутую руку. Почти мгновенно её веки стали тяжёлыми, и она уже почти уснула, когда вдруг почувствовала чьё-то едва заметное присутствие на своей ладони.

Распознав голубую птичку, что так тихо сидела, будто боялась потревожить её покой, Кана моментально повернула голову к открытому окну и, не удивившись, увидела на нём сидящего Бела, который, приняв свою любимую надменную позу, приветствовал её нервирующей улыбкой, весело помахивая рукой.

— Знаешь, сегодня у меня даже нет сил вступать с тобой в перепалку, — произнесла Канарейка, принимая прежнее положение. — Так что разговор о твоих ночных бесцеремонных похождениях и о других, не менее волнующих меня вопросах, отложим на потом, — добавила она, протяжно зевнув.

— Вот как, — задумчиво отозвался Баал, лениво спрыгнув с места. — Чем же ты сегодня занималась, что решила уснуть прямо за столом?

В его голосе звучали нотки сочувствия, что совершенно не соответствовало его невозмутимому виду.

— Много чем ненужным, — отмахнулась девушка, закрыв глаза.

— К примеру? — поинтересовался собеседник, медленно приближаясь к ней.

— Делала замеры для нового платья, которое, как утверждают, необходимо на такой же обязательный торжественный вечер, что прибавил мне лишь кучу ненужных забот, — ответила мисс, бурча себе под нос.

— Торжественный вечер? — удивлённо переспросил черноволосый парень. — Звучит весьма любопытно.

— Ничуть, — возразила она, почти подавшись позыву сна. — На данном мероприятии соберутся все важные персоны и будут заниматься ничем иным, как осуждением других за их спинами. И я уверена, что теперь и меня не минует эта участь. А всё из-за ненужной заботы моей кузины.

— Почему это? — донесся бархатистый голос со спины, заставивший даму невольно вздрогнуть.

— Из-за моего выбранного спутника, который будет меня сопровождать, — глухо ответила Кана.

— Это не ему ты тут приглашение написала! — весело объявил он, с интересом рассматривая исписанный лист.

— Тебе-то смешно, а мне, право, ни капельки, — обидчиво пробормотала она. — Лучше бы кто угодно, только не он.

— Даже... я? — коротко спросил Бел, расположившись в том же положении напротив мисс и повернув голову в её сторону.

Канарейка от удивления резко распахнула глаза, но, встретившись лицом к лицу с наглым озорником, немедленно застенчиво закрыла их вновь, чувствуя, как на щеках разливается жгучий румянец. В груди у неё неожиданно возникло странное ощущение, подобное тому, как если бы кто-то ущипнул её сердце, словно вынуждая её выдать неосознанную правду:

— Да, даже ты...