176 Глава. Трон

Все шелковые занавеси во дворце были заменены, слуги весь день снимали их и взамен вешали белые полотнища из хлопка. В один день, этот мир покинули император и вдовствующая императрица. Сорок девять дней похоронный колокол каждый день отсчитывает семьсот семьдесят семь ударов посмертного звона, оплакивая почивших.

Во второй половине дня торжественная похоронная процессия отправилась в сторону императорской гробницы. Это был пасмурный осенний день, небо казалось огромным, нависая темными свинцовыми облаками над городом. Чу Цяо, одетая в простое белое траурное платье, стояла на башне Западных ворот и следила глазами, как похоронное шествие двигаясь по извилистой дороге, постепенно исчезает за поворотом на склоне холма.

На горизонте заходящее солнце пробилось сквозь облака и окрасило золотом, окрестности Тан Цзина, поля, холмы, высокую высохшую траву, которая колышется под мрачным осенним ветром взад и вперед, как море золотых волн. Постепенно на землю опускаются сумерки, стая птиц летит на юг, небо на горизонте пылает алым огнем, подсвечивая снизу тёмные облака и удлиняя их тени, вместе с вековой башней.

«Сяо Це, простите, я не могу пойти, чтобы проводить вас, это дорога только для одного, надеюсь, вы уже в высоких мирах».

Солнце медленно опустилось в горы, в то же время полная луна успела забраться на вершину. Холодный лунный свет мерцает на её одежде и лице. Осенний уже чуть морозный ночной воздух заполняет легкие, и как острое лезвие режет глаза, до сих пор опухшие от слез. Следы боли в сердце никуда не уходят, поднимаясь со дна, распространяются бесконечным холодом потери по всему телу.

Подошла Мэй Сян тихо сказала: «Госпожа, пойдемте».

В последний раз посмотрев на пыльную почтовую дорогу, она наконец развернулась в сторону города. Перед ее глазами предстал великолепный императорский дворец, похожий на огромного лежащего тигра, - открытая пасть, большие ворота, готовые поглотить ее, лишив свободы.

Пыль мягко поднималась под ее ногами, похожая на призрачные крылья большой черной птицы, пока она шаг за шагом спускалась вниз с башни, в темную тишину улиц. Позади нее - прошлое, горное плато и равнина. Перед ней дома, улицы и площади Тан Цзина, затем плодородный край, пограничный город, а за ним Вэй.

Дальше, через тысячи миль река, а за ней горы покрытые лесом, и она, наконец попала бы туда, куда стремится ее сердце, но сейчас что-то заставляет ее дрейфовать в этой стоячей воде.

Повозка, ждала на боковой улочке в тишине города, рядом с ней почтительно стоял Сун Ди. Посмотрев на неё, он тихо сказал: «Девушка садитесь внутрь, вас довезут».

«Я хочу пройтись пешком и пойти хочу одна», - ответила Чу Цяо, ее лицо было спокойным, без следов переживаний.

Мэй Сян собиралась возразить, но Сун Ди передал фонарь, который он держал, в руки Чу Цяо, и сказал: «Эта ночь тяжелая, девушка возвращайтесь пораньше».

Дворцовая лампа, изготавливаемая для прогулок в темноте, была сделана из белой бумаги с длинной ручкой, фонарь светил слабым белым светом. Чу Цяо кивнула, взяла фонарь, развернулась и пошла по улице. Мэй Сян хотела последовать за ней, но Сун Ди остановил ее, слегка покачав головой. Полнолуние, луна была высоко и тихо сияла над медленно идущей девушкой, создавая вокруг нее легкую дымку.

Сегодня похороны Сяо Це, на этом пути никого нет, только цветы бегонии по обеим сторонам дороги покачиваются, время от времени роняя легкие лепестки.

"Цяо, Цяо" Смутно, она, кажется, слышит, как он зовёт ее. Она видит его лицо, мужчина поднял брови, глаза, как у хитрой лисы, улыбаясь, смотрят на нее.

Как в иллюзорном зеркале, тень окутывала черты лица человека, постепенно становящиеся бледными и спокойными, и, наконец, он, откидываясь на спинку плетеного стула со слабым смехом, поднимает руки и мягко зовет: «Цяо Цяо, позволь мне тебя обнять».

Слезы лились из глаз девушки, она не стала их вытирать, спокойно продолжая идти вперед. Белый свет фонаря, как луна в небе.

Несколько лет своей жизни, она посвятила сражениям, и только последние годы, она была похожа на лотос, качающийся на волнах, полжизни на ветру. Но сейчас идя по этой дороге, она зашла в тупик. Казалось, что любовь загнала ее в ловушку, сделав беспомощной и слабой, заставив уступить обстоятельствам. Но теперь, это должно закончиться! Она должна продолжать бороться со своей судьбой.

Слезы продолжают течь по её лицу, порыв ветра раскачивает фонарь, заставляя его потухнуть, только легкий дым, виден в свете луны. Чу Цяо сделала глубокий вдох и поставила фонарь на землю, выпрямилась, вытерла платком мокрое лицо, уже спокойная пошла вперед. Она поклялась, что это последние слезы в ее жизни, с этого момента и пока последняя капля крови не остановится в её теле, она больше не будет плакать.

Далеко впереди, внезапно появились огни Дашенга, это великолепный большой дом, расположенный в цветущем саду, рядом растут ивы, яркий свет, струится из открытых дверей.

Сун Ди стоял прямо около входа во внутренний двор, держа в руках фонарь, он уже давно ждал, когда она вернётся.

«Вы можете сейчас ясно мыслить?»

Чу Цяо посмотрела на него, серебряный свет луны разливается у ног, она молча кивнула, потом все-таки произнесла: «Да, мой ум ясен».

Сун Ди улыбнулся, протягивая ей с улыбкой фонарь, сказал: «Ночь темна, этот фонарь поможет вам осветить ваш путь».

«Свет фонаря может быть погашен ветром, но сердце погасить невозможно».

Чу Цяо не взяла фонарь, прошла через вход и направилась к величественному дому, тихо сказав: «С этого момента мои глаза, освещают мой путь, а мое сердце -это мой источник света». ( "...мои глаза - это фонари. Сердце мое - свет...")

После темноты улиц, яркий свет при входе в дом, бил в глаза, ослепляя на короткое время. Дорожка из мрамора соединяла главный вход и первую комнату (холл), с обеих сторон от нее находились бассейны, прозрачная вода в них отражала навесы, поддерживаемые колоннами, из резного крашеного дерева, подобно зеркалу. Шелковые занавеси украшали проход, нефритовые статуэтки стояли в углах комнат, аромат благовоний плыл от курильниц, заполняя весь дом.

Подошла Цю Суй и благоговейно сказала: «В том году, когда вы уехали, император приказал начать строительство этого дома, его строили в течение двух лет для вас, правда красиво».

Более двух десятков слуг, стояли на, коленях на полу, увидев, как, Чу Цяо входит в дом они громко приветствовали ее.

Чу Цяо пройдя по мраморной дорожке, увидела зал со стенами из резного сандалового дерева, потолок в нем был украшен мозаикой, составленной, как карта этого мира, с одной стороны карты вставало солнце, с другой луна. Золотые подсвечники крепились к стенам. На деревянных колоннах поддерживающих потолок были вырезаны хищные птицы, окрашенные золотым порошком, все это было ярко освещено. Благовония с запахом жимолости плыли по воздуху.

Сун Ди протянул ей приказ.

На золотом фоне, красными линиями по краям текста нарисованы тонкие цветы магнолии.

«Госпожа Чу Цяо, добродетельна и скромна, обладает навыками стратега и воина, оказала императору неоценимую услугу, поэтому, мы, жалуем ей благородный статус ............., на вечное пользование». Место, где указывался присваиваемый ей теперь статус, было пустым. На приказе стояла личная печать императора.

Сун Ди подошел ближе и понизив голос сказал: «В тот день император не смог придумать, какой статус лучше вам подойдет, он запросил министерство обрядов, те предложили несколько вариантов, но, ни один не устроил Его Величество и он оставил на время пустое место. Император позже собирался принять решение, никто не думал, что такой возможности у него не будет».

Чу Цяо стояла молча, свечи вспыхнули, осветив бледное лицо, крепко сжатые губы, пальцы стиснули указ до такой степени, что костяшки побелели.

В зале полно сундуков, в них золото, драгоценные камни, дорогая одежда. Это приданое, которое он приготовил для нее, которое стояло здесь в течение последних двух лет.

Она вздохнула, потом решительно ответила, ее голос был холоден, как вода в глубине горного озера: "Поскольку статус еще не указан - приказ не действителен. Не надо, больше упоминать о нем."

Сун Ди кивнул: «Уже поздняя ночь, вам надо сначала отдохнуть, давайте отложим все дела на завтра».

Он указал ей в сторону личных покоев.

Дверь за Чу Цяо, медленно закрылась, тяжелый звук отозвался эхом в доме.

К ней подошла Мэй Сян, держа в руках письмо на рисовой бумаге, и мягко сказала: «Господин Юйвень снова прислал вам письмо».

Глаза ее расширились, она взяла письмо, но не открыла его, ее ладонь стала влажной, оставляя следы на конверте.

Мэй Сян нахмурилась: «Госпожа, это девятое письмо, на которое ты не отвечаешь, господин Юйвень, наверное, уже сильно беспокоиться, скоро терпение потеряет».

Чу Цяо молча села, раздумывая она вертела в руках письмо, глядя на свечу, стоящую на окне.

Янбэй с союзниками недавно официально объявил войну Вэй, прошло четыре сражения, но ситуация не склонилась пока в чью либо пользу. Линия нападения растянута почти по всей границе. На юго-западе оборону удерживает Юань Ян, на северных границах Юань Че и Юйвень Юэ.

Длительная болезнь Императора Вэй, снова обострилась. Вэй Гуан объявил, что император, сейчас не в состоянии отвечать за политические дела и никто не знает, что этот старый лис собирается делать. Ситуация за это лето превратилась в горшок с кипящим маслом, хватит небольшой искры огня и она сразу же вспыхнет, залив огненным кипятком все вокруг.

Сейчас никто не может действовать опрометчиво.

Она это понимает, но почему он не хочет с этим мириться? Сейчас не время, ей становиться рядом с ним.

Мэй Сян задала вопрос, давно висящий в воздухе : "Госпожа, что мы теперь будем делать?"

Чу Цяо медленно оглядела покои, нахмурилась, тихо произнесла: «Подождем».

Через два дня, новый император Лян взошел на трон.

Главный Зал. На возвышении, на великолепном огромном троне в виде дракона, сидел маленький ребенок, за занавесями позади него, находились две женщины одетые в красивую парадную одежду. Одна - настоящая мать нового императора, вторая - приемная, действующая сейчас, как вдовствующая императрица, бывшая наложница Чжан Цзинминг.

Широкий просторный зал. Чиновники, молча, стоят вдоль стен, неподалеку от трона, тихо сидел Чжан Цзыю, брат Цзинминг, одетый в черный шелковый халат. На его губах змеиться холодная усмешка (если бы Чу Цяо, увидела его сейчас, она узнала бы в нем человека, однажды помогшего ей и увезшего её на своем корабле от работорговца).

Сяо Це имел большой гарем, но место императрицы, так и оставалось вакантным в течение многих лет. У него не было оставшихся в живых ни братьев, ни сестер. Теперь, когда он сам внезапно умер, а вдовствующая императрица покончила с собой, вопрос престолонаследования и опекунства над малолетним императором встал сложной дилеммой на совете чиновников.

В вопросе, кто станет следующим императором, они могли следовать оставленному Сяо Це указу, по которому его старший сын Ли Сюий, (фамилия Сяо Це - по книге Ли) должен был взойти на трон.

Но мать малолетнего императора до своего вхождения в гарем, была служанкой очень низкого ранга, семьи у неё не было, поэтому она не обладала теми необходимыми качествами, которые нужны чтобы претендовать на роль опекуна над Ли Сюий.

Поскольку самый высокий пост в гареме занимала Цзинминг, а ее семья хоть и была в свое время в опале, но оставалась знатной, поэтому она была объявлена приемной матерью императора, и ее ранг стал соответствовать уровню вдовствующей императрицы.

Императору было всего шесть лет. Все церемонии по передаче ему императорской власти были закончены, его матери закрыли занавеси, отделяющие возвышение, на котором стоял трон от Главного зала.

Наложница Юань, мать малолетнего императора, была очень молода, она родилась во дворце. Её мать умерла при родах и других родственников она не имела, поэтому ещё маленькой её пристроили в обучение к дворцовым служанкам, где она и работала, пока в пятнадцать лет её не заметил император.

Поэтому, когда Сяо Це умер, она сама не осознавая этого, попала под контроль брата и сестры Чжан. Они получили от неё официальное согласие на опекунство над императором, которое может быть и не имело основного значения, но было дополнительным преимуществом.

Первые изменения во дворце, последующие за восшествием нового императора, походили на подводные течения подо льдом озера, кажется, что-то происходит, но ещё ничего не видно.

Последующие события не заставили себя ждать.

Первым из приближенных предыдущего императора, был арестован Ван Ло, его обвинили во взятках при строительстве больницы. Дело особо не расследовалось. Все кто его поддерживал, также были арестованы, и, как и он, были обезглавлены. Его домашние лишились жилья, имущество перешло в казну.

Сун Ди был очень подавлен, он хорошо знал Ван Ло и считал, что дело сфабриковано. Потом пострадали обитательницы гарема. Наложницы были изгнаны из дворца и отправлены в Фошань Храм, чтобы там стать монахинями. Рабыни и танцовщицы были проданы с торгов.

Политика нового императорского правительства становилась все более решительной и жестокой. Она охватила уже всю страну Бянь Тан Лян, словно осенний ураган, сметая все на своем пути. Любая оппозиция, любой протест жестоко, без колебаний пресекался.

Такая политика возымела своё действие. Старшие представители аристократических родов, ранее с презрением отзывающиеся о выскочке Чжан Цзыю, теперь уже с раннего утра каждый день собирались перед его домом, с приветствиями.

Собаки приползли к хозяину.

Совершенно неожиданно для Чу Цяо первым человеком, выступившим против существующих порядков и Чжан Цзыю, стал Лю Ге.

В начале сентября он выступил перед старейшинами, стоящими у входа в дом Чжан Цзыю яростно обвинив того в покушении на предыдущего императора и присвоении власти существующего. Он требовал немедленного разбирательства первой попытки покушения, обвиняя кроме Чжан Цзыю, еще и Чжан Цзыминг, закончив их, он бросился к воротам дома, громко крича. Охранники обнажили оружие, и свежая кровь пролилась на землю, обезглавленное тело лежало в воротах.

В то время Чжан Цзыю сидел в своей повозке, напротив ворот и следил, за происходящим с самого начала и до конца, пока не унесли тело Лю Ге.

Потом он вылез из повозки (в сериале он не мог ходить, но по книге он ходит), и прошел в сторону открытых ворот, по дороге бросив триста золотых бусин, племяннику Лю, на похороны дяди.

Чу Цяо ужинала, когда услышала новости о случившихся событиях. Дуо Цзи осторожно рассказывал ей, как все происходило, и когда ее рука не дойдя до рта остановилась, половина супа из лотоса вылилась из ложки, а она надолго задумалась.

В тот вечер, окна в покоях Чу Цяо, были освещены всю ночь.

А Дуо Цзи сидел у каменного стола во дворе, в его руках был бурдюк из козьей кожи с вином, всю ночь он не ложился спать, он преклонялся перед учителем Лю Ге и смерть того его потрясла.

Рассказ об убийстве пожилого учителя очень быстро распространилась среди ученых, что вызвало беспорядочные волнения. Студенты из разных школ собрались вокруг Тан Цзина, было написано тысячи посланий, требующих строго наказать убийц Великого учителя, тысяча прошений в правительство с требованием суда, множество криков о возвращении к "суду дороги" (суд Линча).

Но всего через два дня Чжан Цзыю отправил войска, находящиеся в Тан Цзине и арестовал всех студентов.

Некоторое время Шан Цзу Юань был переполнен родственниками учащихся с прошениями об освобождении, с криками возмущений и требованиями. Судьи выглядели так, словно принятие решения по этому делу, было очень сложным вопросом и казалось, очень хотели спросить совета у опекуна императора. Наконец, один из них не выдержал и спросил того, что он думает о бунте студентов?

Чжан Цзыю, с лёгкой улыбкой, спокойно уточнил: «Склон в пригороде Хуанцюань еще существует?»

Старейшины трех главных домов Тан Цзина, вершившие суд, почувствовали, как холод поднимается по их спинам, так как склон в пригороде Хуанцюань - это место случайных захоронений неопознанных трупов и преступников. То о чем предупредил опекун императора, было очевидным, и не требовало дополнительных разъяснений.

Во второй половине дня, когда студенты по-прежнему сидели в камерах, разразился пожар. Случайный огонь распространился на основную половину тюрьмы, и большая часть заключенных погибла, или получила тяжелые ранения.

Умерших отправили на склон в пригород Хуанцюань. Даже в гробах им было отказано, поэтому трупы еле-еле прикрыли землёй в общей могиле. Поздней ночью, в конечном итоге, они стали закуской для тигров.

В один день государство Лян лишилось половины будущих ученых. 27 сентября, разразился штормовой ветер, казалось, что уже глубокая осень.

Заседание в императорском дворце, сегодня отличалось от обычного, на нем кроме чиновников, присутствовали только опекун императора Чжан Цзыю, и стоявшая за занавесью Чжан Цзымин, вдовствующая императрица сказала, что император пострадал от холода и сегодня не сможет присутствовать на совете чиновников. Его родная мать, сейчас находится у постели Ли Сюйи, и не может присутствовать на совете.

Не дожидаясь разрешения, чиновников дворца, на возвышение, рядом, где стоял трон императора, был установлен второй. Он был в виде золотого девятихвостого дракона, с проницательным взглядом.

Был провозглашен указ императора, где восхвалялись добродетели Чжан Цзыю, там же говорилось, что именно сам император приказал установить второй трон на возвышение, рядом со своим троном, что и было сделано, и очень жаль, что он заболел. Теперь Чжан Цзыю будет вести все заседания и императору не нужно будет на них присутствовать, таким образом, он избавиться от необходимости по нескольку часов сидеть на заседаниях.

Чжан Цзыю сначала отказывался от этой великой чести, но наконец, беспомощно сел на трон, сославшись на желание людей и императора. Придворные и чиновники поклонились ему, но подняв глаза, они увидели, как надменно смотрит этот человек, уже похожий на императора.

Вечером, Чу Цяо отложила листовку Чуана, восхваляющего нового регента и глубоко вздохнув сказала: «Мы возвращаемся к императору во дворец, пришло время».

Три дня спустя, глубокой ночью посреди города раздался громкий шум. Все, кто проснулся или не спал, были встревожены. Высокопоставленные чиновники и простые люди выбежали из домов один за другим. Они стояли на улицах и во дворах, пытаясь понять, что происходит. Но они могли лишь увидеть, как в золотом дворце, ярко вспыхивают огни, видны красные тени, и казалось, что это пожар. Из дворца раздавались крики, скорбью напоминающие крики призраков.

Ночь была разрушена. Затем, робко люди, забрав жен и детей, поспешили в свои дома. Они поспешно закрывали двери и окна, опасаясь попасть в неприятности. Только некоторые военные и чиновники продолжали смотреть в сторону дворца, пытаясь понять происходящее и тихо переговариваясь : «Похоже, еще одно покушение».

Прошло еще три часа. Главные ворота дворца были распахнуты Лу Юньси, он весь покрытый кровью, с обнаженным мечом, подошёл к Чу Цяо, стоявшей в воротах, за его спиной три тысячи крепких солдат, он уверенно произнес: "Девушка, мы захватили ворота Лин Цзяо."

Под темным небом, Чу Цяо одетая в черный плащ, вышитый золотом, въезжала во дворец. За ней шли десять тысяч солдат армии Сю Ли.

Хе Сяо спокойно ехал рядом бок о бок с ней, продолжая её охранять. Над их головами развивался флаг армии, белый с красным.

Ночной осенний ветер холодом забирается под одежду, безлунное небо погружает все вокруг в темноту, и только ярко-красный огонь факела оставляет блики на лице Чу Цяо и солдат, на их обнаженных клинках.

«Во дворец!» - Холодный голос, разрезал окружающее пространство подобно ножу.

Резкий порыв ветра, раздул полы одежды Чу Цяо, она подняла голову мельком взглянув на надпись над входом, прищурила глаза и легко ударив ногами по бокам лошади, медленно въехала в ворота императорского дворца.

Когда последний охранник у ворот упал, огни в западной части дворца потухли. Пинь Ан двинулся вперед вместе с отрядом солдат. Его глаза сверкали радостью битвы, он выглядел, так как будто повзрослел за одну ночь.

Тысячи солдат стоящих за спиной Чу Цяо, держали в руках ярко горящие факелы освещая как половину неба, так и трупы охранников дворца.

Чу Цяо подтолкнула лошадь к белым каменным ступеням с золотым рисунком, по которым в обычные дни не осмеливался ступить не один из слуг, на них лежал знак дворца императора, и сегодня на него наступали копыта ее лошади.

Евнух, стоящий у дверей, вышел вперед и опустился на колени рядом с лошадью Чу Цяо, бормоча приветствия. Она холодно взглянула на него, а затем, наступив на его спину, спустилась с лошади и шаг за шагом прошла к величественной двери дворца. Та внезапно распахнулась настежь с резким скрипом, и в ее лицо пахнули вместе с теплым воздухом благовония.

В большом пустынном зале Чжан Цзыю сидел один, на какой-то момент она вспомнила, как много лет назад, он также сидел в темно синем халате, но в инвалидном кресле, один на носу корабля и смотрел на реку. Рядом было его любимое вино и спокойная жизнь, возможно, тогда он был счастлив. Когда его взгляд остановился на ворвавшихся во дворец, раздался спокойный голос: «Кто здесь?»

Ветер, дующий через открытое в зале окно, сдул рисовую бумагу с рисунком желтого дракона на пол, она обычно использовалась для написания императорских указов.

Чу Цяо прошла на середину зала, наступив ногой на священный лист, и пристально рассматривая человека перед собой, тихо сказала: «Я пришла, чтобы забрать вашу жизнь».

Чжан Цзыю улыбнулся, сказав равнодушно: «Не сомневался, что это ты».

«Лицемер, но все в порядке. Вы прожили не плохую жизнь, так как за последние пять лет смогли подняться на такое высокое положение. Это ведь непросто». У нее спокойное лицо, в голосе не слышится сожаления.

Чжан Цзыю рассмеялся, сказав: «В твоих словах - похвала моим заслугам. Ты оценила мои усилия? Неплохо. Могу похвастаться твоим восхищением, это ведь непросто».

Чу Цяо тихо спросила: «Чего вы хотели добиться?»

След одиночества внезапно скользнул по лицу Чжан Цзыю, он слегка нахмурился, а затем, казалось, очень не хотел, но сказал: «Никогда не ездил в упряжке на восемь лошадей, но всегда хотел».

Чу Цяо услышав ответ, удивленно посмотрела на него, потом она вспомнила их шутливую беседу на лодке много лет назад. В то время, он был в инвалидном кресле, тогда Чжан Цзыю сказал, что самое большое сожаление для него в этой жизни, что он не сможет больше ездить на лошади. Чу Цяо услышав это, с улыбкой ответила, что он может ездить в повозке, запряженной восемью лошадьми. Он рассмеялся и обвинил ее в измене, только император может ездить на восьми лошадях, он и так сидит, поэтому не хочет прослыть бунтовщиком.

Время течет, как вода, через мгновение, прошлое становится похожим на отражение луны в озере и постепенно исчезает.

«Генерал Чу, почему Сяо Це мог быть императором этой страны, а я не могу? Только потому, что его предки заняли когда-то трон? Поэтому? Если сейчас это захочу сделать я, то я зло?»

Он сидел на новом троне, глядя немного вверх на высокий потолок, и не без достоинства продолжил: «Кроме того, Сяо Це был мне должен. Я только получил свой долг обратно. Что в этом неправильного?»

«Мне не важно, что было между вами, это касалось только вас». - Она медленно шла вперед по залу, ее каблуки стучали об пол, как барабанный бой, отражаясь эхом от стен.

«Вы убили людей, которых я ценила. Это моя месть». - Острый меч медленно вышел из ножен, отразив свет луны, льющий в окна, ярко вспыхнул в свете свечей, она спокойно и холодно смотрит на его лицо, потом задаёт свой последний вопрос: «Что еще я могу для вас сделать?»

«Помилуй мою сестру, она просто женщина, все, что она сделала, было для меня».

Чу Цяо смотрела на него долгим взглядом, не подобрав слов, в сердце поднялась горечь. Порыв ветра, ворвавшись в открытые двери, задул последние горящие свечи, темнота разлилась по залу.

«Извините, я не могу этого сделать», - наконец, она холодно ответила ему, потом взмахнула мечом.

Свежая кровь, течёт на пол, её брызги оседают на одежде, быстро впитываясь, оставляя тёмные пятна.

Чу Цяо наклонилась, чтобы поднять голову мужчины. В черных волосах, белая нефритовая заколка, глаза закрыты, он выглядит спящим, но с отрубленной шеи капает кровь.

Она бросила отрубленную голову одному из солдат, и повысив голос приказала «Повесьте над главным входом, пусть все видят, и его сторонники будут атаковать через эти ворота, следите за ними».

Выйдя на улицу и вскочив на лошадь, закричала: «Вперед».

Луна как будто боялась показаться из-за облаков, и пролить серебристый свет на кровавое действие внизу. Дворец успокоился после того, как, солдаты, одетые в доспехи, ушли в спешке, оставив только трупы сопротивлявшихся охранников.

Только вороны, хлопая черными крыльями, как духи смерти опускаются вниз. В пустынном зале, безголовое тело по-прежнему восседает на золотом троне в виде девятихвостого дракона, нагоняя ужас на любого вошедшего.

Теперь, когда битва за Тан Цзин подошла к концу, ее нашел Сун Ди. Они оба в окровавленной одежде, для обеих битва была жестокой. Чу Цяо спрыгнув с лошади, сказала: «вам было тяжело?»

Сун Ди засмеялся: «Как всем».

Чу Цяо быстро спросила: «Вы видели императора, как он?»

Тот нахмурился: «Его Величество в порядке, просто немного испугался».

«Это хорошо». - Чу Цяо вздохнула с облегчением: «Почему тогда вы расстроены?»

«Наложница Юань, мать императора, умерла, когда мы ворвались, она думала, что мы пришли их убивать, поэтому разбила себе голову о каменный стол. Мы не успели вмешаться».

Чу Цяо услышав это, тоже нахмурилась, она не ожидала, что наложница Юань совершит такой трусливый поступок, умерев сама, оставит сына.

«Госпожа», Сун Ди подошёл ближе и понизив голос сказал: «Мы нашли доказательства, что это Чжан Цзыю организовал первое покушение на императора, а потом когда не получилось, все рассказал вдовствующей императрице. Он собирался поставить на престол своего племянника Ли Цинронга, и править от его имени. Доказательства собраны здесь, и завтра могут быть представлены миру, тогда все осудят их грех».

Чу Цяо взяла в руки всего несколько листов бумаги, но она почувствовала их большой вес.

«Отпустите меня! Рабы, отпустите меня!» - Внезапно раздался пронзительный крик. Великолепный храм Гуансяо тоже пал, огонь сожжен, повсюду прах и пыль. Чжан Цзымин, одетая в красное платье, пыталась бороться с двумя сильными евнухами, держащими ее и ведущими в зал, ее глаза покраснели, от благородной чистой красоты, ничего не осталось.

Увидев Чу Цяо, Сун Ди и других солдат, она внезапно застыла, ее глаза пристально вглядывались в Чу Цяо, она наконец узнала ее и громко рассмеялись, каким-то сумасшедшим смехом: «Конечно - это ты!»

Чу Цяо не ответила, просто спокойно смотрела на нее. Прошло много лет, как они видели друг друга, но неожиданно встретились здесь. Теперь нет Сяо Це, только Чжан Цзинминг, но она похожа на безумную.

"Где мой третий брат?" Спросила она резко.

Чу Цяо не меняя выражения лица медленно ответила: «Он мертв».

Чжан Цзымин как будто ожидая такого ответа, стояла и смотрела в пустоту, спустя долгое время, она внезапно рассмеялась, горький смех, пронзительный крик, похожий на крик ястреба в ночном небе. Глаза полные пепла прошлого, смотрели на Чу Цяо, она тихо спросила: «Ты убила его?»

«Да».

«Ну, хорошо, император был причудливым человеком, действительно хорошим, но его семья... Неудивительно, что в гареме было три тысячи наложниц, но он был честен со всеми нами, он никого не любил».

Чу Цяо, холодно смотрела на эту прекрасную и сумасшедшую женщину, превращавшуюся на ее глазах в развалину. Лёгкое чувство сострадания. Кажется, что сквозь эту красивую кожу она увидела глубины её сердца.

«Как вы собираетесь поступить с моим сыном?»

«Он не только ваш ребенок, но и ребенок Сяо Це, я позабочусь о нем».

Цзинминг кивнула с горькой улыбкой: «Ну, мои руки полны крови, даже если ему потом будет больно, так лучше. Если бы не третий брат... Давно не хочу жить. Я уйду».

В этот момент, Чу Цяо неожиданно увидела сквозь ее грустную улыбку, что ее сердце разбито. Ее восхищение старшим братом и уважение к нему, направило ее на этот путь, заставило следовать выбору, сделанному Чжан Цзыю. Но, войдя во дворец, она постепенно невольно влюбилась в Сяо Це.

У этой любви с самого начала не были надежды, даже тогда, когда они не планировали убить его. В день первого покушения, она стояла на коленях всю ночь возле главного Зала, и ее страдания не были похожи на притворство. К сожалению, оба мужчины, которых она любила, никогда по-настоящему не любили ее. Ее любовь к ним -жестокая шутка судьбы, закончилась трагически.

«Дайте наложнице Цзинминг отравленное вино или белый шелковый шарф, на ее выбор». Чу Цяо произнесла приговор, а затем развернувшись, быстро вышла из Зала.

На улице темно, осенний ветер охлаждает разгоряченное лицо, крики постепенно затихли, в воздухе стали слышны ночные шорохи, запела какая-то птица. До нее долетел запах пыли, запах крови и запах смерти от бесчисленных трупов.

Она смотрела вдаль на север, не моргая, как будто надеется увидеть кого-то, её глаза холодны. Но почему-то сейчас в ее памяти было только темное поле, и два человека, любившие друг друга, при этом никогда не бывшие вместе, но умершие в один день. Тот день и людей в черных доспехах на темном горизонте, убившие их. Возможно, что это ее будущее...

«Позаботьтесь о мертвых!» - громко закричал евнух на внутреннем дворе.

В этот момент, солнце, наконец, встало, в мгновение ока разошлись темные облака, наступило утро. Как долго длилась эта ночь, но темнота в ее сердце останется ли она там навсегда?

Судьба пустынным огнем, сожгла ее надежду, ее желания иметь семью, ожидания счастливого будущего, всё, превратив в пепел. Сейчас она отбросила всю свою слабость, сострадание, милосердие, доброту, она собиралась стать по-настоящему сильной, что бы защитить тех, кто в ней нуждается, кого она любит.

Любой, кто обидит их, заплатит высокую цену.

«Тетя!»

Внезапно раздался слабый голос, шестилетний ребенок налетел на Чу Цяо, у императора было красное заплаканное лицо, продолжая плакать, он сквозь всхлипы проговорил: «Мама умерла, мама-тетя тоже, все умерли!»

Ребенок еще маленький, но уже красивый был полной копией Сяо Це. Чу Цяо присела на корточки, чтобы обнять мальчика, он сильно замёрз и прижался к ней в поисках тепла.

Это сын Сяо Це, который столько лет защищал ее, теперь ее очередь, отплатить за добро.

«Не бойся, я с тобой, буду твоей тетей».

«Госпожа». К ней тихонько подошла Мэй Сян, держа другого ребенка на руках. Чу Цяо медленно встала, глядя на Ли Цинронга, сына Цинминг.

Ребенок спокойно спал, не зная, насколько кровавым был мир, в котором он родился. Его отец и мать умерли один за другим, оставив эту разоренную землю и неустойчивую страну.

«Госпожа, служанка, которая смотрит за ребенком, слишком любит поспать». - Мэй Сян была знакома с детьми императора, часто заходила на их половину, когда они жили во дворце, и любила их. И сейчас, зная о будущем бое, постаралась оградить детей Сяо Це.

Чу Цяо протянула руку, ребенок проснулся, нетерпеливо зевнул, не открывая глаз, уже сейчас неуловимо похожий на отца.

Чу Цяо взяла его на руки, она крепко держала ребенка, прижимая к себе, потерлась лицом о его щеку, казалось пустота царившая в ее сердце, после сегодняшней ночи, начала заполняться.

«Госпожа, Лю Юаньцзун и другие военные и гражданские чиновники, стоят перед дворцом, спрашивая, что случилось? Все ли в порядке с Императором?»

Чу Цяо подняла снова ставшие холодными глаза, перед ней стоял Хе Сяо, она произнесла: «Передайте им, что опекун императора Чжан Цзыю вместе его сестрой покушались на жизнь императора, их заговор был раскрыт, наложница Юань умерла в безумие, совершив самоубийство, Император в безопасности, а об остальной им не нужно беспокоиться».

Хе Сяо вышел, и вскоре за дворцом раздались крики приветствия. Один из ее охранников сообщил, что Лю Юаньцзун был первым, кто выразил ей свою верность, и все гражданские и военные чиновники повторили его слова. Боевые действия у южных и северных ворот, а также у ворот Цяньмэнь были прекращены. Офицеры гарнизона, которые поддерживали Чжан Цзыю, уже были схвачены и ожидали решения императора.

Главные ворота во дворец широко открыты, множество гражданских и военных лиц сегодня прошли через них, темные облака разошлись, небо ясное, солнце светит ярко, ещё невысоко поднявшись над горизонтом.

Чу Цяо держа за руку императора, шаг за шагом вошла в Главный зал и подошла к возвышению, на котором теперь стоял только один трон.

Громкие приветствия раздались в Главном Зале, чиновники старались всеми силами выразить свою преданность императору. Солнце проникло в уже убранный Зал, подкралось к Чу Цяо, на темной одежде, кровь не видна.

«Тетя».

Император, указывая на трон с золотым драконом, стоящий напротив них, слегка нахмурившись, сказал: «Я не хочу там сидеть».

Чу Цяо присела на корточки, мягко улыбнулась, глядя на лицо мальчика, тихо сказала: «Ваше Величество, за этим троном сотни тысяч людей, чья судьба в ваших руках. Это ваша судьба, сидеть здесь. Ваши предки следят за вами с небес, это большая ответственность, вы не можете позволить себе отступить».

Император был потрясен ее словами, и боясь идти один, потянул ее за собой: «Тетя?» По залу пронесся шепот, словно зашелестели листья. - «Разве моя тетя не будет рядом со мной?»

Чу Цяо посадив его на трон, тихо сказала: «Тетя не уйдет, тетя всегда будет с вами».

Чу Цяо повернулась и отошла за трон, гражданские и военные чиновники, и все солдаты, бывшие в зале преклонили колени перед троном, подтверждая свою верность.

Чиновники не могли даже в глубине своего сердца честно ответить на вопрос, перед кем они сегодня преклоняют колени. Перед мальчиком, сидящем на троне или перед молодой женщиной, стоящей за ним. Она держит в своих в руках силу целой армии, которая готова за нее умереть, но не имеющая никакого статуса в этой стране.

Тот, кто имеет за собой военную поддержку, может диктовать свои условия, как это делается на протяжении столетий, но это не ведет к миру и спокойствию.

Все превращается в пыль, но сейчас шахматы расставлены на доске, и нет места для сожалений о принятых решениях.

«Сяо Це, не волнуйся, я позабочусь о твоих детях».