175 Глава. По-прежнему бегония

Лучи дневного солнца проникают через широкий свободный дверной проем, теплые, ослепительно яркие. Со всех сторон царит неразбериха, кто-то в ужасе кричит, кто-то пронзительно визжит, другие в панике выбегают из дома придворного лекаря, императорские стражи рвутся вперед, блестящее лезвие ножа чертит на земле сверкающую полосу.

Чу Цяо стоит на том же месте, глаза, зудят, будто не в состоянии выдержать такую чарующую игру света. Солнце снаружи как будто покрыто прочным льдом, отражается на ее теле холодным прозрачным чистым светом, как будто ее окунули в ледяную воду. Морозный воздух, окутывая, поднимается от кончиков пальцев вверх к рукам, ногам и пояснице, постепенно застилая грудь. Сердце бешено колотится, один удар, потом другой, как будто пытается вырваться из груди. В горле запершило.

Она чувствовала, что задыхается.

Одежда вдовствующей императрицы была залита алой кровью, а ее бледное лицо было объято безумием, глаза же горели хищным огнем. Охранники пытались сдерживать ее, она не сопротивлялась, только лишь ледяным голосом сказала: «Вы все скоты и заслуживаете смерти, я убила его, теперь настала ваша очередь. Я должна отомстить за мужа и сына».

В этот момент, Чу Цяо неожиданно встретила глаза Сяо Цэ. Впервые она почувствовала, что может видеть его сердце сквозь эти глаза: они были не легкими, не глубокими, не туманными, не такими непредсказуемыми, как в прошлом. В тот момент она ясно видела все негодование в их омуте, видела все его подавленные эмоции, а также скорбное, похожее на снежную равнину, безграничное одиночество.

Сяо Цэ просто лежал там, а из его раны ручьями лилась кровь, окрашивая светло-голубое платье в кроваво-красный цвет. Он спокойно посмотрел на свою мать, в его глазах не было страха, не было ненависти, только невыносимая усталость, безграничная как море, затопила его прекрасные ясные черты лица.

За окном шумит ветер, раскачивая тонкую оконную бумагу. По земле извиваясь, струится свежая кровь, и тень человека, бросившаяся к раненному вперед, чтобы остановить кровотечение, за стенами дворца звучали испуганные голоса. Картина развернувшаяся перед глазами Чу Цяо, похожа на пантомиму, но она ничего не видит, ничего не слышит, просто остолбенело, смотрит на него, наблюдая за его глазами.

Холодное чувство постепенно заползает в сердце.

Неожиданно она вспомнила охоту на плато Янбэй много лет назад, в сильный снегопад заперший проход в горы, вышла голодная волчица, с детенышем, волчонок, жавшийся рядом, тихо подойдя, откусил кусочек оленины, тогда волчица, в ярости размахнувшись, ударила его. Издав слабый визг, волчонок убежал и спрятался за деревом, не рискуя снова выходить, его глаза выражали ужасную боль, как у выброшенного ребенка.

Кто-то потянул ее, но она упрямо отказывалась идти, ноги как будто вросли в землю, и она не могла пошевелиться. Внезапно ее охватила паника, кровь в жилах застыла, пальцы дрожали. Она не хотела выходить. Кровь колола глаза. Она боялась выйти, опасаясь, что больше не сможет войти обратно. Всё больше и больше людей толпятся вокруг нее, кто-то что-то кричит ей в уши, кто-то со всей силы тянет на себя тонкий шелк в который она одета. Чу Цяо внезапно громко крикнула, оттолкнув всех вокруг и забежала внутрь дома.

«Держите ее!» В комнате раздались голоса, все больше и больше стражников бежали к Чу Цяо, она нервно отступала, ее тело дрожало от холода. «Отпусти ее ...» - приглушенный голос, вдруг, прозвучал так хрипло, как будто ветер раздувает изорванные кузнечные меха, Сяо Цэ изо всех сил попытался подняться на встречу Чу Цяо, из груди сочилась свежая кровь, мертвенно бледной рукой, указывая на нее.

«Ваше Величество! Пожалуйста, вам нельзя двигаться!» Раздался громкий крик.

Сяо Цэ издал слабый возглас и упал на постель, алая кровь брызнула изо рта, как сверкающая шелковая парча неожиданно разорвавшаяся, Чу Цяо походила на лед и бездну (*как будто ступать по тонкому льду, чувствовать опасность), чувствуя, как холод поднявшийся стеной растекался по спине, постепенно охватывая все конечности. Дверь закрылась, солнечный свет, лившийся снаружи, был изолирован, проникающие сквозь оконную бумагу лучи, разбиваясь, рисуют узор из пестрой тени на полу. Чу Цяо стояла среди толпы, она уже не видела его лица, только белую с лёгким синеватым оттенком руку, свисающую с одеяла, белая, мертвенная, без капли цвета.

Солнце поднимается к вершине и постепенно погружается на запад, изогнутая холодная луна, свисает с макушки дерева, разливая серебро по наружной части дворца. Песочные часы перевернулись бесчисленное количество раз, песок сыпется медленно, как жизнь из тела под одеялом, медленно остывает.

Неожиданно раздался плач из уст пожилого, с головой полной седых волос, лекаря. Перед глазами все поплыло, тонкое тело Чу Цяо рухнуло, в глазах потемнело, все что она могла видеть, только размытое колыхающееся красное пламя свечей.

Когда она проснулась, вокруг было тихо, и ей начало казаться, что это все просто приснилось. Однако, когда она увидела удивленное лицо Мэй Сян, ее сердце сильно сжалось, она отбросила одеяло, и не надевая обуви выскочила из кровати.

«Госпожа Чу?» - Снаружи звучал торопливый мужской голос, она босиком выбежала на улицу, бледная, как призрак.

Сан Ди посмотрел на нее, лицо вдруг стало печальным, он тихо опустил голову и шепотом сказал: «Его Величество желает видеть вас». Уже очень долго в зале Цзиньу царит тишина, молчание, она бежала всю дорогу, сквозь многочисленные занавески, прямо к ложе императора, смутно ощущая, похоже, что он почти слился с этой пустотой. Она опустилась на колени у кровати, медленно положив холодные как лед пальцы, на его руки, ощутив, что его тело еще холоднее, чем ее, как на плато в Янбэй круглый год лежит снег, сквозь века неизменно все покрыто льдом! Ее дыхание очень легкое, голос тоже похож на порхающее крыло бабочки, в тишине зала прозвучало:

«Сяо Цэ, я пришла к вам». - Его ресницы слегка дрогнули, и он открыл глаза, глубокие глаза молча смотрят на нее, похоже за ними скрывается так много чувств. Он с трудом протянул руку, погладив ее, пресно усмехнувшись, легко сказал: «Цяо Цяо». На ее глазах выступили слезы, Чу Цяо схватила руку Сяо Цэ. Всего за несколько дней он стал таким тощим, кожа да кости. Чувство горечи подступало к горлу, она задыхалась и не могла говорить, слезы бежали по ее щекам.

Его брови слегка приподнялись, Сяо Цэ протянул руку и, аккуратно вытирая ее холодные щеки, улыбаясь, сказал: «Не плачь, я виноват». Из глаз Чу, текли слезы, кончики пальцев были холодные: «Я обещал быть рядом с тобой, я не должен был уходить». Сяо Цэ внезапно рассмеялся, лежа на кровати, он смотрел на запутанный узор над кроватью, на всю длину золотом вышиты слова «Долгих лет жизни». Он сказал спокойно, без малейшей обиды в голосе: «Как я могу винить (удивляться) тебя, ну конечно, моя мать, кто...» Вдруг он тяжело захрипел, издав хрупкий слабый звук, Чу Цяо испугавшись, намеревалась броситься на поиски врача, но он крепко держал ее руку, сила в его руках была настолько велика, что с трудом можно было представить, что этот человек тяжело ранен. «... кто бы мог подумать?» Действительно никто бы не поверил.

Ночной ветер проникал через карниз, хищно пробираясь сквозь угловой навес со свистом пронизывал уши, отдавался эхом. За стенами дворца, рыдали женщины, их голоса слегка дрожали. «Я ... хотел лично выдать тебя замуж, но теперь ... э ... боюсь не смогу».

«Так быть не должно!», - упрямо сказала Чу Цяо, ее громкий голос, эхом отдавался в пустом зале, как кружащиеся на ветру листья, она изо всех сил крепко сжимала его руку, как будто пытаясь бороться с кем-то: «Вы не можете?» - Сяо Цэ посмотрел на нее, вдруг тихо рассмеялся, этот смех, как нож, колол ей сердце. У Чу Цяо слезы льются ручьем, текут в рот, невыносимо горько: «Сяо Цэ, не уходите, не уходите, хорошо?». Она слегка шевелит его за руку, как одинокий ребенок: «Если вы уйдете, что я буду делать? Если со мной что-то случится, кто поможет мне? Если мне негде будет жить, кто даст мне кров, кто накормит и напоит?»

На губах Сяо Цэ мелькнула причудливая улыбка, изобразив сердитое выражение лица, он пробормотал: «Значит, ты относится ко мне просто как к свободному питанию».

Много лет прошло, годы текли как чистый родник, она бессильно смотрела на него, ее сердце истекало кровью, словно в него всадили нож. Его голос слабый, как вода в озере, он тихо сказал: «Я послал известить четвертого господина Юйвень... если появится возможность... кто-то проводит тебя к нему... отправляйся с ним».

Чу Цяо прикусила нижнюю губу, Сяо Цэ продолжал говорить прерывающимся голосом: «В будущем... не пытайся храбриться... не будь упряма, как ребенок».

Сумерки, как чистейшее озеро воды, так же прохладны, он сомкнул брови, как пламя потревоженное дуновением ветра, в глазах размытая рябь света, тоскливо смотрел на нее. Неожиданно сказал: «Цяо Цяо, помоги мне встать».

Чу Цяо испугавшись, тут же отрицательно покачала головой, однако, видя его упрямый взгляд, не стала спорить. С болью в сердце, она помогла ему сесть на стул у окна. Сяо Цэ был в платье ярко красного цвета, с вышитым золотой нитью узором в виде дракона, такое же, как было на нем в их первую встречу.

«Цяо Цяо, у меня волосы спутались».

«Да» - приглушенно произнесла Чу Цяо, она взяла белый императорский гребень, чтобы расчесать его волосы. Мелкие зубцы гребня стремительно скользили по волосам, бледная ладонь двигалась от пробора к его вискам, одна прядь, другая, как будто считая годы их многолетнего знакомства, ее руки дрожали, но он как будто не замечал и не оборачивался назад. Когда она расчесала волосы, он повернулся и посмеиваясь спросил: «Ну как, изыскано?»

Его глаза глубокие и тихие, серебристый свет проникает сквозь оконные занавески, отражаясь на его лице, ослепительно мерцая. Он все так же красив, тонкие глаза, прямой нос, щеки, словно нефрит, смутно проступает облик хозяина Поднебесной, повелителя ветра Юй. Только пространство между бровями скованно дыханием смерти, постепенно распространяясь дальше, лицо серое, будто покрытый пылью белый нефрит. Чу Цяо кивнула пытаясь изобразить радость, хотя в душе ей было очень грустно: «Великолепно!».

Сяо Цэ приподнял брови и спросил: «Ты хвалишь меня?»

Увидев, что Чу Цяо кивнула, он радостно засмеялся. «Сяо Цэ», - Чу, преодолевая печаль в сердце, тихо спросила: «У вас есть еще какое-нибудь желание?»

«Желание?» - Мужчина нахмурился, глубоко задумавшись, но слегка усмехнувшись, сказал: «Нет».

Внезапно его дыхание участилось, Сяо Цэ поспешно обратился к ней, издалека протягивая к ней руки, шепотом промолвил: «Цяо Цяо, позволь мне обнять тебя».

Ветер снаружи вдруг усилился, распахнув окна настежь, лунный свет залил серый пол сверкающим снегом. Ветер принес запах лотоса из озера Тхань, Чу Цяо чувствовала зверскую боль, будто ей сдавили горло. Она опустилась на колени, полулежа в его объятьях, по щекам текли слезы, намочив его платье.

Дыхание на ее затылке постепенно затихает, лунный свет все еще окутывает их, как будто снова, как много лет назад, словно свалившийся с неба, молодой ветреный, точно дух, юноша в красном платье с развивающимися черными волосами, смеясь, сказал ей на ухо: «Не остановишься?»

Время похоже на долгий сон, тающий как дымка, оставляя бледный след.

Глаза Чу Цяо, будто догорающий пепел, постепенно остывают, глаза пустые, она неуверенно приподнялась, повернув голову оглянулась. Сяо Цэ тихо сидит на стуле, слегка наклонив голову, кажется, что он спит.

Осколки памяти рассыпаются, слой за слоем срывая маску яркого роскошного мужчины, в прошлом очаровательный Цюй Лю (*зеленая ива, не знаю что значит, но оставила, возможно, как-то связано с китайской литературой), любитель пустить пыль в глаза, в конечном итоге превратился в сегодняшнего одинокого. В конце концов, предзакатные лучи солнца бесследно растаяли, встречая глубокую погребальную ночь.

Дверь внезапно распахнулась, лунный свет осветил главный зал, за дверями дворца, стояли женщины и придворные сановники.

Сан Ди уставился на Чу Цяо, в дрожащих глазах застыл вопрос. Чу молча смотрела на него, наконец, она медленно кивнула. Император умер.

Воздух разрывали горестные рыдания, вверху и снизу, плакали повсюду, протяжный погребальный звон прорвал ночной туман.

Чу Цяо подняла глаза на небо, холодный ветер дул на нее, в небесах, она кажется, увидела лицо, тонкие губы, длинные волосы, хитрые лисьи смеющиеся глаза.

Придворный евнух, поспешно промчавшись по дворцовой аллее подбежал к Сан Ди, с коротким донесением. Они находились слишком далеко, так что голоса перекрывал шум ветра, но некоторые слова, Чу Цяо расслышала: «Колокол зазвонил... ударилась головой о край стола... повсюду кровь... мертва? ... тем не менее, королева-мать ...»

Месяц похож на лед и иней (*означает: 1- чистоту, 2- тяжкие испытания), пульс почти застыл, еще одна прозрачная слеза беззвучно скатилась, Бог знает сколько крови пролито в дворцовых покоях.

Столица Лян по-прежнему красива, прохладный ветер приносит свежие ароматы цветов лотоса с озера, раскачивает ветви растущих по обеим сторонам дороги ив, гибких, как мягкая талия танцовщицы. На закате, уставшие птицы возвращаются обратно в лес, красная тень растекается по реке до самого горизонта, как будто вода в ней окрашена кровью.

В Бань Тан Лян национальный траур, все одеты в однотонную белую одежду, даже фонари на дороге покрыты белой тканью. Проходя по улицам, чувствуется запах полыни. Небо стемнело, постепенно взошла полная луна и застыла на горизонте, разливая свой свет.

Сегодня Байюэ (*первая половина лунного месяца), уже месяц прошел с тех пор, как умер Сяо Цэ.

Юйвень Юэ уже не раз посылал за Чу своих людей, но она упорно не торопится оставлять столицу Лян, по-прежнему какая-то забота (мысль) не позволяет ей уйти.

Полночный сон, по лбу струится холодный пот, уходя, Сяо Цэ унес из дворца Цзиньу все песни и танцы, огромный дворец погрузился в мертвую тишину, даже можно услышать биение своего сердца. Каждое мгновение, напоминает ей, о ком-то кого уже нет в живых, о вещах, которые она еще не сделала.

В свое время, когда она и Сяо Цэ вместе вернулись, ночью, после того как она очнулась от забытья, Сяо Цэ был похож на большого ребенка, взяв ее за руку, безумно пролетел через дворец Цзючонг, через сад Лил Ланг, пролез через искусственную горку в каменном лесу, а потом обратно возвращаясь к дворцовым воротам. Они вместе ехали верхом на одной лошади, Сяо Цэ бездельничал, а Чу выбирала направление, иногда он оборачивался назад, посмеиваясь над императорскими стражами, похожими на муравьев, ползающих по горячей сковородке.

В мгновение ока все пропало, картина резко изменилась, все исчезло без остатка. Сегодня торговые кварталы уже не так переполнены, сплошное запустение, только несколько магазинов открыты, но людей почти нет. Из-за национального траура все праздники отменены, люди не выходят из домов, никакого движения, хозяева магазинчиков тоже не выходят. Прежде многолюдная улица вдруг стала необычайно просторной, сухие желтые листья, поднимаемые ветром, падают на чистую белую одежду.

Чу Цяо долгое время шла, в конечном итоге дошла до маленького ресторанчика, где была в прошлый раз. Невероятно, но они все еще открыты, только нет посетителей. Сонный человек, сидевший в кресле, удивленно наблюдал за тем, как она вошла, на мгновение приподнявшись, внимательно посмотрел на нее несколько раз, когда она протерла стул, он подбежал и предложил ей сесть. Хозяйка все такая же, кажется время, не отразилось на ее лице, оно все еще спокойное и ясное как в прошлом. «Вы не были здесь так долго», - сказала она, улыбаясь. Чу Цяо немного удивленно спросила: «Вы помните меня?»

«Он узнал вас, и тут же сообщил мне» - Женщина невинно засмеялась, указывая на стоящего за ней мужчину с красным лицом, он застенчиво улыбается, обнажая ряд белых зубов. «Важный господин. Давно не видела его?» - Вдруг спросила девушка, ее глаза сузились, как полумесяц. Внезапно поднявшийся вдоль дороги ветер, немного приподнял внешнюю обшивку палатки, ее муж тут же шагнул вперед, чтобы укрыть жену от летящего песка, что было вполне естественно. Чу Цяо выглядела немного ошеломленной, она только услышала, как хозяйка вдогонку кричала: «Госпожа? Госпожа?»

Чу Цяо приходя в себя, мягко улыбнувшись, ответила: «Он выехал через дальние ворота».

«Вот как!» Хозяйка кивнула. «Когда вернется?»

Листья собираются в кучу, ветер проносится по двору, сердце Чу Цяо, понемногу леденеет, лицо побледнело, горло сдавило, немного подумав она тихо сказала: «Он уехал и возможно уже не вернется».

Хозяйка ресторанчика собиралась еще что-то спросить, но ее муж вдруг потянул ее за рукав. Смышленая девушка тот час все поняла, развернувшись, вышла, и через минуту вернулась с горячей чашей лапши, еще она принесла тарелку говядины и половину тарелки креветок.

Чу Цяо взяла палочки для еды, вынула из-за пазухи носовой платок и легко протерла их с двух сторон.

Горячий шпинат, посыпанный кунжутным маслом и нарезанным луком, был очень ароматный. Чу Цяо ела медленно, она уже давно не ела так хорошо, от кислоты желудок сдавило.

«Креветки вот-вот остынут», - внезапно раздался ясный голос, Чу Цяо повернувшись, увидела маленькую девочку лет десяти, она выглядела очень знакомой. Чу мельком взглянула на хозяйку, тотчас вспомнив эту девочку, проверяя догадку она спросила: «Тсиэр?»

Маленькая девочка нахмурилась и серьезно поинтересовалась: «Ты меня знаешь?»

Чу Цяо улыбнулась и ничего не ответила, девчушка села на стул сбоку: «Ты раньше обедала у нас?»

«Угу», - Чу Цяо кивнула головой.

Девочка спросила: «Ты расскажешь мне сказку, не так ли?»

Чу Цяо невольно ответила улыбкой на улыбку, пригладив ее волосы, сказала: «Ты все еще любишь слушать сказки?»

«Хорошо, тогда я сама расскажу тебе одну».

«Я уже слышала твою сказку»

«Это новая, я услышала ее всего несколько месяцев назад».

Чу Цяо беспомощно кивнула в знак согласия: «Тогда расскажи».

Девочка достала из кармана двух маленьких глиняных кукол, но в отличие от прежних, эти куклы были сделаны очень искусно. Хорошо были видны черты лица, прекрасный оттенок кожи, они совсем как живые, не хуже, чем у дворцовых мастеров. Показывая одну куклу, она торжественно объявила: «Это великий император». Фигурка, изображающая императора, в отличие от старых марионеток, предстала в новом облике, на нем была пошита маленькая одежка из желтого шелка, появился расписанный золотыми чернилами венец, облик изящный, весьма похож на оригинал. Девочка взяла другую глиняную куклу в белом хлопковом одеянии и сказала: «Это маленькая барышня».

Она начала свое повествование: «Однажды император отправился в другое государство, и там встретил эту девочку. Маленькая девочка, владела боевыми искусствами, как-то раз, она сильно и жестоко избила императора. Император был очень зол, поначалу он тоже хотел побить ее, но потом случилось что-то заставившее императора влюбиться в нее».

За несколько лет, что Чу Цяо не видела ребенка, ее умение рассказывать сказки определенно улучшилось. Девочка подняла глаза и улыбнулась Чу Цяо, «Ты хочешь знать, что случилось?»

Чу Цяо сжимала в руках палочки для еды, кончики пальцев были холодными, как лед, она с трудом кивнула головой.

С торжественным видом ребенок продолжил: «Однажды они столкнулись с плохими людьми, девочка была очень доброй и она спасла императора. Император подумал, что эта девочка действительно очень справедлива, он захотел взять ее в жены».

«К сожалению, ей не нравился император, она любила другого мужчину, позже она последовала за тем человеком». Она достала еще одну куклу, старую, потрепанную, даже тряпка в которую она завернута, была сильно изорвана, поэтому кукла стояла там почти голая, держа в руках маленькую палочку, вид был очень глупый.

«Но этот человек был дурным, да еще и тираном, вдобавок он был уродлив, и потом, ему нравилось запугивать других, что очень плохо. Позже девочка прозрела и бросила этого человека». Тут ребенок снова достал очередную глиняную фигурку, тоже старую, в виде восседавшего на щетке карлика: «Маленькая девочка снова влюбилась, в другого человека, однако, этот человек тоже нехороший. Он был очень высокомерным. Он всегда считал правым только себя, к тому же пользуясь своим положением, притеснял других. Еще он был очень некрасивый. Скажу тебе по секрету, кажется, он был увлечен мужчиной. У него были близкие (очень-очень) отношения с одним принцем из его страны. Наверно, он ненормальный».

Девочка растрогано вздохнула, восклицая: «Наконец, маленькая девочка выросла и осознала все свои ошибки. Поэтому она решила бросить того человека, желая вернуться к императору. Большой император прекрасен, он очень богат и у него прекрасные манеры. Девочка, раскаиваясь о своих прежних ошибках, громко рыдала, желая выйти замуж за императора, каждый день она не давала ему проходу, чтобы император, во что бы то ни стало, женился на ней. Наконец, император пожалел ее и, стиснув зубы, согласился».

Под конец она убрала две потрепанные фигурки в карман и на столе остались только две красивые, девочка улыбнулась и сказала: «Вскоре после этого, они поженились и были очень счастливы, у них родилось много детей. Сыновья были такими же элегантными, как император, и дочери такими же красивыми, как и император. Жили они долго и счастливо, пока их волосы не побелели и ни выпали все зубы, наконец, небесные боги, позволили им стать бессмертными, чтобы они могли навсегда остаться вместе и никогда, не разлучались». В сердце Чу Цяо, закралась скорбь, взгляд был растерянным, хриплым, будто не своим голосом, спросила: «Кто рассказал тебе эту историю?»

«Важный господин, который часто заходит к нам, чтобы поесть лапшу, ну как, тебе понравилось?»

Внезапно поднявшийся ветер, откинул рукава Чу Цяо, закрывая ей лицо. Маленькая девочка воодушевленно спросила: «Пыль в глаза попала?» Чу Цяо ничего не говорила, поэтому девочка подумала, что это действительно так, поспешно добавила: «Подожди, я принесу тебе масло». Сказав это, она спрыгнула со стула и убежала. Когда она вернулась, никого не было, только на столе лежал тяжелый кошелек с золотом.

Дорога была пустынной, не видно прохожих и торговцев с лотками, не слышно музыки. На гладкой спокойной, как лист бумаги, поверхности озера, не было ни одной лодки, на улице ни души, одна только Чу Цяо, в равной степени: и душой, и телом, невесомо брела по округе. Проходя мимо кондитерского магазина, Чу Цяо на минутку остановившись, отправилась покупать множество сладостей, которые раньше для нее брал Сяо Цэ, медовый сахар, большие финики, мармелад, каштаны, все это она положила в один мешок, чтобы просто поесть во время прогулки.

Она жевала машинально, вспоминая рассказ, услышанный ею от девочки, с кончика носа капали слезы, текли ей в рот, она глотала их вместе со сладостями, смешиваясь, вкус получался просто отвратительным. В памяти, точно разрозненные осколки, поочередно всплывают в ее голове разговоры. «Ты действительно должна отблагодарить меня, за необычайную милость спасения твоей жизни. В противном случае ты не покинешь Бань Тан Лян, пока не дашь обещание выйти замуж».

Много ли времени прошло с тех пор, как он стоял перед ней, очаровательно улыбаясь, говорил эти слова? Тогда ее атаковал Юань Ян, а Сяо Цэ появился как раз вовремя, в поднявшемся облаке пыли, подхватил ее на руки, нахмурив брови, прижал к себе, раз за разом повторяя: «Все хорошо, все хорошо...» Когда она была в отчаянии, он принес для нее корзину с гранатами, утешая ее: «Цяо Цяо, почему бы тебе не отпустить себя (дословно - отпустить самоконтроль как лошадь)?» Внутренние покои дворца одной холодной ночью, тогда он был изрядно пьян. Он был смущен, когда, не сдержав свои чувства, обнял ее, в конце концов, отступив, рассмеялся, дразня ее: «Тело Фуэр более привлекательно, чем твое».

Чу Цяо до сих пор не понимает, как будто в глубине ее сердца есть закрытая зона, которой невозможно коснуться, воистину она не знает, действительно ли в нем нет места чувству, или она просто обманывает себя и других, сама не желая чувствовать.

В небе холодная луна проливает свой свет на землю, цветущая у края дороги бегония по-прежнему прелестна, темно-красные, как самый дорогой сорт кармина (*сухое красящее вещество), лепестки, срываемые ветром, падают на одежду и волосы Чу Цяо.

На залитом солнечным светом дворе дворца Ми Хэ, рядышком сидят два человека, вдоль дорожки растут бегонии, она сморщила лицо, глядя на то, как Сяо Цэ, разглядывая портреты, выбирает новых наложниц, спросила: «Ли Хули (*Ли – по книге настоящая фамилия, вместо Сяо; Хули - лис), вам кто-нибудь нравился?»

«Ну, разумеется!» Сяо Цэ приподнял кончики бровей и без тени сомнения сказал: «Прошлой ночью мне очень нравилась Юэр из дворца Жань, ее кожа гладкая, как шелк, очень длинные ноги, может сравнивать с...»

«Заткнись, заткнись!» Чу Цяо нахмурилась, прерывая его: «Я не это имею в виду, это, похоже, как, как...» Сяо Цэ сузив глаза, немного презрительно взглянул на нее: «Ты хочешь сказать, как этот сукин сын, четвертый Юйвень любит тебя, так?»

Лицо Чу Цяо покраснело, надувшись она сказала: «Верно! Вот именно! И?»

«Это прекрасно!», - сказал он, и слегка наклонив голову, продолжил рассматривать женскую фигуру, через мгновение он вдруг сказал: «Да».

Чу Цяо удивленно спросила: «Что?» Ся Цэ раздраженно ответил: «Разве не ты спрашивала меня, любил ли я кого-то так же как Юйвень Юэ любит тебя? Я тебе отвечаю».

«Ааа? Ты в кого-то влюблен, так почему я об этом не знаю?»

Сяо Цэ поднял голову к небесам и, улыбаясь, сказал: «Ты думаешь так легко заглянуть в душу императора? Если бы ты действительно могла видеть сущность императора насквозь, разве это не роняло бы его престиж?»

Чу Цяо с любопытством спросила: «Так значит, вам кто-то нравятся?»

«Да так, ничего особенного», - беспечно вымолвил Сяо Цэ: «Обычная фигура, характер дурной, любит попадать в неприятности. Но самое главное. В ее сердце живет другой, она не обращает на меня внимания».

«Вот как?» Чу Цяо удивленно открыла рот, неосознанно спросила: «Почему бы тебе не рассказать ей?»

Сяо Цэ улыбнулся совершенно естественно: «Любить человека, значит хранить его в сердце, зачем говорить вслух? Более того...», - он немного помолчал. Ветер, дувший с озера Тай Цин растрепал его волосы у висков, запрокинув голову, он посмотрел на гладь воды, его взгляд на мгновение сделался туманным: «Может быть, всю свою жизнь, я не буду иметь возможности поговорить с ней».

Услышав это, Чу Цяо спокойно посмотрела на него, кажется его глаза смотрят куда-то очень далеко. В то время, первый человек, кто пришел ей в голову, была принцесса Муронг Фуэр, повесившаяся накануне свадьбы с Сяо Цэ, потому что любила принца Лоу.

Тогда она без малейшего сочувствия подумала: «Возможно, если бы не то происшествие, этот субъект мог бы быть приличным человеком».

Сейчас же... Из глаз по щекам текут горячие слезы, холодный ветер пробирает до костей, целое море красных лепестков, поднимаемые ветром, кружатся высоко в воздухе, медленно опускаясь на землю, как будто седое небо плачет кровавыми слезами.