глава 24

В опустевшую галерею, которую по прежнему наполняли лишь картины обнаженных, но искусно прикрытых в нужных местах, женщин, похрамывая вошёл мужчина с искажённым, от явного неудобства, доставляемого левой ногой, лицом. Остановившись возле ближайшей колонны, он расстегнул кожаную куртку и снял солнцезащитные очки, которые были не столько нужны от солнечного света, сколько для некой конспирации, к которой за годы он так привык. Из противоположного угла, под прекрасной Данаей на холсте, уж очень схожей дамой по позе и цвету волос, сидел старик в чёрной форме и седыми, но очень густыми волосами, выглядывающими из по фуражки. Даже издалека было понятно, что этот пожилой мужчина невысокого роста, но крайне крепкого, немного кругловатого, телосложения. В его руках была свёрнута газета, а за ухом что-то вроде ручки или карандаша. Оглядевшись вокруг, Фред не заметил больше никого, кроме очаровательных, но явно не заинтересованных в нём, дам с картин. Недолго думая, американец ковыляющими движениями направился к единственному возможному источнику информации, мысленно чертыхаясь от приближающейся необходимости изъясняться на чужеродном и не до конца ещё изведанном языке. Подбирая слова, чтобы сказать как можно кратче и яснее, Фредерик всё же дошёл до охранника. —Извыныте! Мистер! —слегка прикасаясь к плечу старика, произнёс Фред с извиняющейся улыбкой. Потревоженный сотрудник причмокивая распахнул глаза и дёрнулся от неожиданно близко расположившегося довольного лица незнакомца. Он приподнял фуражку и с прищуром уставился на американца. —Чаво Вам надобно? —всё ещё как-то чвакая, будто пробую собственные слова на вкус, и потирая слегка заросшее лицо серыми иголочками, хрипя бросил охранник. —Я искать автор. —обводя рукой галерею, подытожил мужчина, всё ещё странно, то ли виновато, то ли заискивающе улыбаясь. —Ох, ты ж! Иностранная рожа! —дедок захохотал, по лисьи прижмурив глаза и приглаживая волосы назад, сняв фуражку и тут же надевая обратно. —Пойдёмте-ка, провожу Вас к Ксении Евгеньевне. Проведя Фреда в узкий потайной коридор, скрывающийся за обыкновенной белой дверью, охранник поднялся по кованой лестнице с коленом на право. Весь этот путь вызывал в мужчине короткие пульсирующие волны злости, так как бедро ныло и поделать с этим он ничего не мог. Вспомнив о не так давно разбитой губе, Фред шуточно заключил, что эта страна и её жители, хотят его убить, ну или заставить уехать. Вчерашняя пламенная речь Мэри тому подтверждение! Скажем прямо, она угрожала расправой! Вот только насколько это угрожает Фреду, для него пока ещё был вопрос. Подведя иностранца к одной из трёх соседствующих дверей, дедуля иронично согнулся, будто слуга перед хозяином: —Прошу-с, сударь-с. И сразу удалился, шагая гораздо бодрее американца. Фред, конечно же, не оценив, поскольку не понял, столь очевидной насмешки, толкнул дверь во внутрь, где пытаясь собрать одной рукой непослушные вьющиеся волосы, а во второй держа телефон, что-то эмоционально обсуждала и расхаживала высокая и статная девушка. —Я не совсем с тобой согласна! Да, это в какой-то степени глупо и даже, может, абсурдно. Но я её немного понимаю! Что не говори, он давно ей нравится, ты же знаешь это. Это ожидаемо, что, увидев его живую, наша девочка поплыла! Положив телефон на стол, хозяйка картин включила громкую связь, рассчитывая, что вторая свободная рука поможет совладать с волосами. Из телефона раздался противный голос вчерашней гостьи, которая несмотря на аргументацию художницы, нервно шипела и что-то выкрикивала. Не желая быть скрытым шпионом или вроде того, да и всё равно понимая из разговора лишь отдельные слова, из которых не получалось составить цельный диалог, Фред демонстративно закашлял. Брюнетка ахнула от неожиданности и выронила карандаш, который держала в зубах, пока слушала посланницу смерти через телефон. —Я перезвоню тебе. —тыкнув куда-то на телефоне и не дав собеседнице и слова, Ксения продолжила на английском. —Привет! Чем могу быть полезна? —Хотелось бы вновь осмотреть галерею. Может автор мне сможет открыть свой замысел, по секрету, конечно. —зная, что его улыбка обвораживает многих дам, Фред прибегнул к этой нехитрой уловке. Ксения сверкнула глазами и уже хотела что-то ответить, явно подчёркивая, что она польщена и он может продолжать льстить, но резко что-то вспомнила и приняла чуть более сдержанный вид, не столь привычный для неё. Всё же расправившись с волосами и забрав их с помощью карандаша, художница повела Фреда тем же путём обратно к картинам. —Ты всегда изображала людей или в твоём раннем творчестве можно найти природу? Фред, морщась от дискомфорта, доставляемого левым бедром, аккуратно и медленно спускался с лестницы, заведя максимально нейтральную тему, но акцентируя внимание всё же на Ксении, тем самым желая потешить её самолюбие и расположить к себе. Что актёр точно заметил с их первой встрече, он ей интересен и девушка крайне самолюбива. Слушать дифирамбы в свой адрес она могла бы вечно, дополняя речь самовосхвалением. —А почему ты сегодня один? Где Софа? —с трудом затыкая свой лёгкий нарциссизм, Ксения резко сменила тему, оставив вопрос без ответа. —Наверно у неё дела. Она мне сегодня не писала. Так что с картинами? —Картины как картины! —выпалила красавица и остановилась возле одной из своих работ. —Ты, что же, совсем ей не пишешь? Вы видитесь только, когда она проявит инициативу? Ксения хотела бы говорить о себе и верить, что интересна столь импозантному мужчине! Но она любит Софу, быть может не сильнее, чем себя, но всё же та ей не безразлична. Поэтому изо всех сил стараясь подавить эгоистичные нотки внутри себя, девушка решила выяснить, стоит ли доверять тому, кого Мария вчера выставляла как посланника Ада, который вот-вот погубит их подругу. Беря себе время на ответ, Фред потянулся к телефону, который усердно извещал о новых сообщениях от мамы два вчерашних и новое от Софии. С четверга не созваниваясь с этой властной и своенравной женщиной, которую безмерно любил, мужчина откинул все обиды и сглатывая ком гордости, который так своевременно выскочил от оскорбительных маминых слов, Фред первыми открыл сообщения от неё. Фотография Бастера, который лежит возле входной двери, подмяв под себя тапки и сообщение, текст которого гласил: «Лежит возле твоих тапок с вечера пятницы. Не даёт открыть дверь, гулять идти отказывается, пробовала тащить за ошейник, скулил. Не ест, не пьёт. Плевать на меня, подумай о нём!». Ставя под сомнения слова матери, допуская вероятность, что фотография подстроена, а душещипательный текст выдуман, Фред горько хмыкнул и убрал телефон в карман. —Зачем ты пудришь ей мозги? —поймав зрительный контакт с мужчиной, продолжила Ксения. Но она вновь осталась про игнорированной, потому что актёр вспомнил о втором отправителе. Софа написала, что сегодня последний день недели в праздновании ухода зимы и в центре будут сжигать чучело. Одной женщине он отправил зевающий смайлик, а второй улыбающийся и дописал, что сможет после трёх, припоминая, что сегодня ещё его ждут занятия с репетитором. —Прости, так о чём ты? —оголяя улыбкой свои белые зубы, промурчал Фредерик. —Чего ты добиваешься, приходя сюда, видясь с ней? Если ты играешь, то лучше не нужно. Софа очень хорошая и не стоит делать ей больно! —не отступая ни на шаг, продолжала напирать Ксения. —Я пришёл сюда, только для того, чтобы получше узнать что-то о Софи. И не играю я, нравится мне она. Они оба смотрели друг на друга, Ксения силилась проникнуть в разум мужчины, пытаясь понять искренность его слов, а он смотрел прямиком в глаза, желая доказать правдивость и узнать, верят ли ему. Может ли он доверять этой девушке или она стоит на стороне той худощавой злодейки. Сеня, решив для себя, что верит мужчине, повела его по галереи. —А почему ты хромаешь? —прерывая собственный рассказ об картине с подписью «Pensive» и инициалами Нечаева Д. П. —Вышел из такси и поскользнулся на ступеньках у входа. —Здесь? Какой кошмар. Твой внутренний ребёнок, наверно, этого хотел. Только тебе и ему это зачем? Слушай, мне кажется, тебе стоит отправить запрос в космос! Это вряд ли просто так, наверно, вселенная хочет тебе, что-то сказать. —Что? Я упал, потому что на ступеньках скользко слишком. Фред слегка поморщил лицо, приходя к мысли, что перед ним чрезмерно осознанный человек, спорить с которым смысла совершенно нет. —Ты явно противишься своему внутреннему ребёнку, а его надо любить и баловать! В общем, тебе это нужно принять и понять, зачем тебе это нужно было. —Спасибо, обязательно подумаю об этом. Покажи мне картины со всеми светловолосыми моделями. Можно? Ксения с удивлением округлила глаза, но повела мужчину, останавливаясь только возле определённых холстов.

Вокруг ходили толпами и маленькими группками люди, веселясь, пританцовывая, шутя. Многие были с детьми, которые выпрашивали у родителей разные сладости, лежавшие на прилавках разноцветных шатров, заманивая малышей, пользуясь отсутствием у них критического мышления. Один такой малыш, в комбинезоне пингвинчика рассматривал яркие леденцы на палочке в форме всякого разного, дёргая отца за рукав куртки, но тот отрешённо курил, перебрасываясь изредка фразами с подвыпившим знакомым. Малыш всё ещё усердно тянул отца, указывая второй рукой на понравившиеся конфеты. Фред не мог оторвать взгляда от пингвинчика, который совсем один в этом мире больших и таких чужих взрослых людей. Сердце мужчины изнывало даже сильнее бедра, когда он смотрел на расстроенного ребёнка, который так и не дождался внимания папы. Не в конфете дело, актёр узнал себя в этом малыше, который потерял отца, как только тот ушёл. Фреду было обидно не только за себя, не в чём невиновного мальчика семи лет или старшую сестру, но за маленькую Эмили и Джека, они были слишком малы, чтобы понять мамины слова. Они, как настоящие дети, связывали папин уход с отсутствием к ним любви, виня в этом себя и не понимая, почему у других ребят папа катается с ними на велосипедах, водит в зоопарк, а их приходит только на дни рождения. Но сам Фред не видел отца в свой день рождения, а получал только открытку и какую-то игрушку, потому что в этот же день родился сын от другой жены, которого, видимо, он любил больше. Если он вообще мог кого-то любить. К горлу подступил ком обиды, а на глазах выступили слёзы. На вид малыш был пятилетним, он не понимал, почему же папа не слышит его слова и продолжает слушать приятеля. Шум народного гуляния перебивал детский визг, оставаясь незамеченным, кроха уселся на холодную и грязную каменную площадь, шмыгая носом. —Прости, я немного задержалась. Но, в любом случае, самое интересное будет чуть позже, а сейчас... —подбежав, затараторила Софу, проверяя в камере телефона свой платок на голове, который сегодня сидел на удивление плотно. —Ты можешь спросить у того ребёнка, какую конфету он хочет? —не мигающим взглядом, уставившись куда-то перед собой, бормотал мужчина. —Что? Какой ребёнок? —крутя головой, оглядывая ближайших людей, пытаясь отдышаться, тараторила Софа. Заметив, что Фред смотрит в одну точку, девушка повернула голову туда же и заметила ребёнка в чёрно-белом комбинезоне, сидевшего возле палатке с вкусностями. Он казался ей знакомым, но она никак не могла упомнить, где же его видела. —Зачем мне у него спрашивать? —Ты можешь это сделать для меня? Американец повернулся к Софии лицом, на котором читалась вся важность предстоящей операции, будто дело было мирового значения, а он работник ЦРУ, ждущий, когда ему передадут секретные материалы. —Можешь? —Что я должна сделать? Не понимая почему, но видя как для мужчины это важно, Софа согласилась. Она подошла поближе к малышу и, присела на корточки, придерживая полы пальто, чтобы не запачкать их в слякоти, которая местами ещё оставалась не замёрзшей. —Привет! Как тебя зовут? Я Софа. Девушка старалась звучать как можно дружелюбнее, чтобы не спугнуть ребёнка, искренне улыбаясь. —Мне нельзя разговаривать с незнакомыми. Софа прикусила губу и нахмурилась. Шах и мат. Но тогда она не сделает того, о чём её попросил Фред. Повернув голову в сторону американца, она столкнулась с ним взглядом, он наблюдал и крайне внимательно, с некоторым волнением. Она должна справиться, для него это важно, хоть она ничего и не понимает. —Ты прав. Молодец. Это, вроде, твой папа, верно? —указывая рукой на стоящего в метре-двух от ребёнка, курящего мужчину из измученным лицом. —Да, папа. —гордо заявил малыш и задрал носик повыше. —Смотри, твой папа рядом и если что, ты можешь пойти к нему. А ещё я уже сказала, как меня зовут, значит мы знакомы. Справедливо? —улыбаясь и слегка склонив голову направо, спросила Софа. —Наверно. Ликуя внутри, радуясь маленькой победе, девушка продолжила: —Я заметила, что ты плачешь. У тебя что-то случилось? —Я хотел леденец, но папа занят. Он разговаривает с дядей Толей. Это наш сосед. А Вы тоже наша соседка? —совершенно искренне разговорился малыш. —Почему ты так решил? —Я видел Вас во дворе, вы заходили в дом. И тот дядя, —слегка наклонившись, чтобы показать на мужчину, стоявшего за спиной Софы, указал мальчик. —он тоже сосед. Повернувшись и посмотрев на кого указывает ребёнок, Софа поняла, где его видела. Иногда, приходя к дому Фреда, она видела пингвинчика с лопаткой или снежколепом во дворе, с которым гулял отец и всегда, неизменно, стоял поодаль куря, реже с кем-то общаясь. Как тесен мир! —Да, точно. Значит мы точно не незнакомы! Поджимая губы в улыбке, девушка подтвердила его слова и радостно пальчиками легонько вздёрнула кончик носа малыша, вызывая у него волну смеха, взамен недавним слезам. —Ты сказал, что хотел леденец. Покажешь, какой? Кроха радостно закивал головой и, поднявшись на ноги, заглянул на прилавок шатра, все леденцы были завёрнуты в прозрачные фантики и некоторые лежали на больших столовых советских подносах, стоявших на имитированном столе, а другие были воткнуты деревянными ножками в пенопластовые квадратики и прямоугольники. Леденцов было огромное множество, самых разных форм: классические петушки, сердечки, арбузы, сложенные из жгутиков, круглые с рисунком внутри, кошачьи лапки, тросточкой - и много чего ещё, чего Софа разглядеть не могла, так как от пёстрых пятен глаза разбегались. —Вон тот красивый! —малыш указывал куда-то на верхнюю полку, так что даже привстал на носочки, ухватившись за прилавок ладошкой. —Арбуз? —Нет! Динозаврик! Зелёный! Софа согласилась, что динозаврик выглядит просто отлично и попросила у женщины в массивном и красочном кокошнике, с вычурно фиолетовыми румынами, дать одного из них. Выполнив маленькую мечту малыша и получив тысячу благодарностей и комплиментов от него, девушка направилась к ожидающему её Фреду, который переминался с ноги на ногу, волнительно-виновато сбив брови к переносице. —Ну что? —Посмотри, вон какой счастливый. —радуясь собственному, пусть и маленькому, но доброму делу, подарившему малышу восторг, улыбалась девушка. —Теперь то ты мне скажешь, в чём дело? —Не знаю. Мне сегодня что-то наговорили про внутреннего ребёнка, а потом я увидел его... Не знаю. —мотая головой, будто желая отбиться от навязчивых и болезненных мыслей, как от роя пчёл, бормотал актёр. —Ты увидел в нём себя? —в ответ мужчина пожал плечами. —Тебе конфет не покупали или... —она слегка запнулась, как только Фред заглянул ей в лицо. Его глаза были крайне печальны, жалостнее, чем у Кота в сапогах. Договорить предложение Софа уже не пыталась, но, поджав губы, а затем расплывшись в шаловливой улыбке, она потянула руку за ухо мужчины. —Смотри-ка, кажется, это твоё! Совершенно искренне пытаясь повторить заезженный фокус, она будто бы вытащила конфету из-за уха Фреда. Очарованный таким милым жестом, мужчина ни слова не сказал, о том, что видел, как Софа покупала этот леденец или как протягивала свою маленькую ладошку, в которой ну никак не могла скрыться конфета. Он взял сердечко на палочке, сплетённое из двух карамельных жгутиков, красного и белого цвета и не в силах сдержать наплыв нежности, который Софа в нём пробуждала, аккуратно чмокнул её в щёку.

«Чего я хочу?», —поставив локти на стол и сомкнув ладони в замок, девушка подпёрла так голову, задумчиво нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. Вчера, после окончания проводов зимы и проведения мужчины по историческим реконструкциям, выступлениям, играм и ярмарке, Софа, сразу как попрощалась с волнующим американцем, купила блокнот, точно такой же, как тот, что она использовала для простых записей и напоминалок. Но теперь, пообещав Наталье Владимировне, девушка должна была вести дневник своих неочевидных желаний, которые она всегда откладывала, а теперь должна сделать. Казалось бы, что может быть проще! Тебе дают полную свободу и говорят делать то, что ты хочешь. Потрясающе! Но только в случае, когда знаешь чётко чего хочешь. А вот когда не знаешь... тогда это задание превращается в каторгу и перемалывает каждую извилинку в твоей голове, заставляя их двигаться и болезненно изнывать. Софа была на грани, чтобы и самой не начать ныть, скулить и не порвать этот чёртов блокнот! Единственное, что её останавливало - она обещала психологу, что сделает это. А принципиальность, это одно из обострённых качеств Софы, не всегда правда работающих на неё, чаще во вред. Да и цена блокнота содействовала терпению и даровала блокноту ещё несколько мгновений жизни будучи целым, а не разорванным на тысячи кусочков. —Чего я хочу? —уже в слух произнесла Софа, но шёпотом, как бы случайно озвучивая мысли. «Ничего», —первая мысль, вгоняющая в тупик и заставляя голову страдать от тупой боли в затылке. —Чего я хочу? Её голос звучал более настойчиво, повелительно, будто она допытывала ребёнка, зачем он напроказничал. Её тон требовал незамедлительного ответа и звучал крайне нетерпеливо. Такой голос и суровый взгляд, каким сейчас она вооружилась, заставил бы её маленькую разрыдаться от безысходности. Кто бы мог подумать, что те методы, которыми раньше её ругали и наказывали, теперь она будет использовать и сама, против самого близкого человека - себя. «Хочу быть счастливой», —первая внятная мысль, за которую София ухватилась и старалась продлить, изо всех сил пытаясь не упустить эту мысль и не запутаться в ней, как в верёвке ногами. —Чего ты хочешь? Софа подошла к окну и, встретив там своё измученное лицо, уныло протянула надоевший вопрос. Глядя в свои глаза, насколько это возможно, в отражении подмерзающего стекла, покрытого тонким слоем льда или инея. «Хочу быть счастливой. Хочу отдохнуть. Хочу не думать о проблемах, доверив всё кому-то другому. Хочу быть любимой. Хочу не волноваться по мелочам. Хочу наслаждаться жизнью, а не страдать из-за всякого вздора. Хочу не замечать эти причины для тревоги, пока они не будут действительно весомыми». Софа резко захлопнула окно, передёрнувшись от побежавших мурашек по телу и отошла, встав перед столом. Думая, девушка любила расхаживать из угла в угол, но такая маленькая площадь её кабинета, не позволяла этого делать. Вырвавшись из тесного и душного кабинета, она мерно зашагала по коридору, не имея конечной цели назначения. «Чего я хочу вообще? Чего я жду от будущего?», —не переставая донимать саму себя и одновременно изнемогая от невозможности чётко ответить, Софа была для себя садистом и сама же страдала от мазохизма. Она палач, она и жертва. Она тюремщик, она же и заключённый. Она израненная птица, с отрезанными крыльями и она клетка, с шипами во внутрь. «Жить в тихом местечке вместе с мужем, может собакой или кошкой. Не работать. Отдавать себя семье и любимому делу. Не быть главной, потому что устала от ответственности, решать всё будет муж. Видеться с подружками пару раз в неделю, заняться собой. Закатывать мужу ссоры без причины и всегда мириться поцелуями.» «Я не прощу, ты уснула, когда я вслух читал тебе Фета А теперь ещё врешь, что слушала, повтори мне хоть строчку, ну-ка Там не было про грозу, это Тютчев, сука, больше ни звука!», —в голове напевала Софа, припоминая припев, о драках влюблённых. «Что мне нужно сделать, чтобы жить так?», —остановившись посреди офисных столов и планктона, Софа скрестила руки на груди, положив их поверх светло-мятного плотного джемпера, вырезом открывающим плечи. —Ты чего стоишь тут и улыбаешься? —прозвучал мужской голос снизу. Софа вздрогнула, потому что бродя по этажу, она совсем не отдавала себе отчёта, куда идёт и не контролировала своё лицо. Опустив голову, она увидела долговязого мужчину в очках с тонкой интеллигентной оправой. —Стас, привет! София не желала вдаваться в подробности и предприняла попытки сменить тему. —Как у тебя дела? Я слышала, вас всех тут Иван мучал недавно. Ко мне тоже заходил. —Ой, не говори даже. —недовольно махнув рукой, буркнул мужчина. —Последнее время мне кажется, что работаю в дурке! —склоняясь ближе к собеседнице, прошептал он. —Во-во! Один ходит допытывает странными разговорами, ко второй любовницы ходят прямо на работу! —раздался с лева женский голос. Инна, девушка с яркими короткими волосами, встала со своего кресла и с кружкой кофе в руках, подкралась к столу коллеги, чтобы было удобнее сплетничать. —Любовницы? О чём это вы? Стас и Инна переглянулись, как бы решая, стоит ли это обсуждать, но на самом деле, они лишь хотели получить друг от друга одобрение, чтобы тут же всё рассказать. —Заходила тут недавно одна дамочка. —начал мужчина. —В пятницу это было. —уточнила Инна. —Блондинка такая, молодая. —Вот такие сиськи у неё! —показывая на себе, внёс уточнения Стас. —Она Марию Ивановну спрашивала, но её в тот день не было. —Да, мы ей так и сказали, но она всё равно пошла куда-то туда. А потом, через полчаса может, вышла оттуда уже с Иваном. —Ага, потом они ушли вместе. Лица были такие серьёзные! Ну больше они не возвращались. «Молодая блондинка с большой грудью...», —Софа недовольно сморщила носик, припоминая одну такую в своём окружении. Достав телефон из заднего кармана голубых джинс, Софа стала что-то листать. Поближе к столу, не желая упускать возможность обсудить новые сплетни, подошла женщина лет сорока с невероятно ровным я прямым шоколадным каре. —Ты её знаешь? —шёпотом, будто кругом враги и прослушка, спросила она, легонько толкая Софу в плечо. —Не она была? С замиранием сердца, девушка повернула коллегам экран телефона, показывая фотографию с профиля Анжелики в социальной сети. —Она! —обратив внимание сразу же на лишь частично закрытый бикини бюст, воскликнул Стас и тыкнул в телефон. —Вроде похожа, да. —присматриваясь, робко ответила Инна. —Не знаю, я боком сидела, видела только со спины. —выкрутилась женщина и заправила прядь тёмных волос за ухо. —А разве сейчас нет совещания? —Чёрт! София испуганно округлила глаза и оттолкнув с прохода мешающийся планктон, бросилась к первому кабинету для совещаний. —Точно любовница! Видели, как в лице изменилась? Ревнует! —отклоняясь на спинку кресла, рассуждал Стас. —А ей с чего бы ревновать? —пытаясь войти в контекст всех перемолвок, прошептала Юлия. —Ну ты даёшь! Ты что, вообще не следишь за ситуацией в коллективе? Мужчина был поражён таким скудоумием и отсутствием наблюдательности у женщины. —Мария, как мы знаем, женолюбка та ещё! Вот, а София Александровна, ныне от нас убежавшая, попала в поле зрения той. Ну, Мария её лапками, раз-раз, и подмяла под себя. Теперь той и шагу не сделать, без позволения хозяйки. —нарочито официозничал Стас, посмеиваясь над всей, как ему казалось, достаточно комичной ситуацией. —А с чего ты взял, что Софа в те же ворота играет? Почему ты не допускаешь мысли, что они просто подруги? —втиснулась Инна, не терпя такого субъективного суждения. —Ага, Софочка точно в одной с ней команде! Подкатывал я к ней как-то, так она на меня так посмотрела, что у меня всё во внутрь обратно сжалось. Не могут ей нравится мужчины, не могут! —Если она отказала тебе, не значит, что она отказала бы другому. Ты тоже у нас не Аполлон! За острой фразой девушки, последовал взрыв смеха Юлии и неловкое отведение взгляда той в сторону. Стас явно был задет, нахмурившись и посерьёзнев, он бросил: —Почему же тогда на Ивана Ивановича она смотрит таким же сухим взглядом? Будто ядом плюётся! У них с Марией это общее. —Ну а тот просто бабник и пофигист. —Всё! Вам, бабам, лишь бы потрепаться. Работать идите! —вспылил мужчина и эмоционально стукнул по своему столу, вызвав смех у коллег.

—Ситуация немного изменилась, от нас просят на парк развлечений, а просто парк, для семейного отдыха. —докладывал большой клетчатый пиджак в орехово-оранжевый оттенках, с длинным низким тёмным хвостом. Ольга, молодая женщина, занимающая пост ландшафтного дизайнера компании, обычно захватывающая всё внимание Софии, своей сногсшибательный харизмой и невероятной обаятельностью, которую она искусно совмещала с серьёзностью и строгостью в рабочих вопросах и лёгкостью в личных отношениях, сейчас оставалась незамеченной пиар-менеджером. Лишь её силуэт Софа непроизвольно, как-то по привычке, ловила: пиджак, гладкий низкий хвост, узкие чёрные джинсы, какая-то чёрная обувь. А всё потому, что в голове Софы крутилось миллионы тысяч и тысячи миллиардов мыслей, переплетаясь между собой, запутываясь, образовывая узлы, стягивая всё внутри черепной коробки и протягивая боль от затылка ко лбу, от левого виска к правому. «Лика приходила, спрашивала Мэри... Мэри не было, пошла к Ивану... Вместе куда-то ушли...», —теряясь в собственных размышлениях, как в теориях заговора в программе "Тайны Чапман" и подобных теле цирках с конями, Софа пыталась вытянуть логичное объяснение всему происходящему за последний месяц, но не справлялась. Потерпев туше от всех хитро переплетённых интриг, София, сидя за вытянутым овальным стеклянным столом, расслабила шею и повалилась вперёд. Не рассчитав силу и скорость падения, а также близость стола, девушка со всего размаху впечаталась в стекло. —Софа! Перепугав всех, даже саму себя, девушка достаточно виртуозно подвела черту этому бесконечному совещанию. Иван, по всем вопросам замещающий страдальческую Мэри, охваченный резкой волной, или даже лавиной, страха, подскочил с места и бросился к неожиданно обмякшей Софии. Потирая свой красный лоб, она начала неловко извиняться, за этот маленький номер. —Может к врачу? Нос не сломала? Девушка замотала головой и попыталась встать со стула, чтобы подойти к бутылкам с водой, стоявшим в середине стола, но внезапно вновь потеряла контроль и пошатнулась назад. —Тихо, аккуратно. —перехватывая её под руки, с опекающим вниманием, Иван усадил девушку обратно и пододвинул воду. —Первый этап тендера через два часа. —прокашлявшись, ввернула тему разговора Ольга. —Да, точно. —отвлекаясь от смущающейся Софы, отреагировал начальник. —У нас всё готово, мы быстро набросали новый план, даже два. Ну на всякий случай. То, что успели. Потому что условия сменили буквально в пятницу и нам пришлось работать на выходных. —наконец подал голос Владимир, всё это время стоявший у окна, давая возможность вести Ольге. —Отлично. Покажите мне сейчас. Линия была подведена и все понимали, уже можно расходиться по своим местам и до восьми вечера делать вид, что занимаешься рабочими делами. А если ты достаточно умел и опытен, все будут думать, что ты действительно великолепный трудолюбивый работник, даже если на самом деле на экране твоего компьютера открыт пасьянс.   —Иван Иванович, я бы хотела...   Дождавшись, когда в кабинете останутся только они, ну и увлечённые проектом архитектор и ландшафтный дизайнер, Софа осторожно поднялась со своего места и подошла к мужчине.    —Да, ладно тебе, можно и просто Иван или Ваня. Брось все эти формальности в урну вчерашнего дня.    —Долой их с парохода современности! —вспомнила и добавила девушка.    —Ну да, типо того. Чего хотела-то?    —А что там с Мэри? Она приболела?   Пытаясь зайти к теме из-за угла, вроде без цели, начала маневрировать Софа, позабыв, что с Иваном, не обязательно выплясывать такие сложные пируэты, а можно было бы просто спросить в лоб сразу.    —Да, больна. Тобой. С ума совсем сошла, ничего не ест, только пьёт и говорит о тебе. Ей очень плохо, съездила бы к нам, навестила.   Недовольно водя челюстью вперёд-назад и уставив руки на бёдра, подбоченившись как самовар, будто отчитывая Софу, Иван умело перевёл стрелки, будто все эти годы он не кутил и пьянствовал, тратя годы не на тех и деньги не на то, а усердно работал на железнодорожных путях.    —Я заеду сегодня. —боясь потерять нить разговора, девушка нелепо вставила. —А зачем её Лика искала? Куда вы ушли потом?    Ахнув от такого напора, мужчина на секунду растерялся, но быстро собрал себя обратно, а скрестив руки на груди, будто удерживал себя от повторного распада на мелкие частички.    То ли специально, то ли по своей несостоятельности и безалаберности, он услышал для себя только последний вопрос и добросовестно ответил, абсолютно игнорируя всё, что было до него:   —Парня её ездили спасать. Тот ещё клоун.    —А для чего...   —Иван Иванович, посмотрим проект? И скажите, нам оба вести или Вы сейчас выберете и мы тогда.    Софа предприняла попытку повторить вопрос, но была нещадно перебита и потому незамедлительно ушла, не дослушивая демагогию Ольги.    «А что, если приезд Лики никак не связан с самой Мэри? Может она одна из бесчисленных бывших Вани? Но зачем она спрашивала тогда Мэри, если пришла не к ней? С другой стороны, зачем она шла к ней? Рассчитывала, что Мэри поможет найти парня? Зачем бы ей это? Мэри хоть и отзывчивая, но явно не похожа на волонтёра, помогающего тем, кто чуть не испортил репутацию семьи. И вообще...», —вышагивая шаг за шагом, вдумчиво, будто ходила не по плитки в офисе, а по шахматной доске и от каждого следующего движения зависел результат всей игры, Софа замерла, обхватив ладонями себя за локти и прикусив губу.    «А как Мэри разобралась тогда со статьёй? Мне сказала, что припугнула, вроде. А если нет? Может она договорилась "дашь на дашь"? Лика забывает о статье, а Мэри или каждый из семьи остаётся должным? Это больше походит на правду, зная бойкий характер Лики. Она бы не испугалась каких-то законов и опубликовала бы сенсационную статью. Только если ей не предложили нечто более выгодное».    Нырнув в свой кабинет, Софа подошла к столу и открыла оба блокнота, в одном делая пометки о размышлениях взаимоотношений Лики и Мэри, а во втором, что нужно набраться смелости и всё прояснить с Мэри. Но пока есть дела поважнее. Сегодня, устав откладывать всё в дальний ящик, София решила пойти в редакцию и узнать, кто же автор тех статей о Фреде.