Глава 11

Тяжело на душе мне не впервой. Это началось еще давно. Даже раньше, просыпаясь, я чувствовала, что делаю не то, и живу не своей жизнью. Будто бы мне нужно что-нибудь сделать, чтобы сделать шаг для того, чтобы что-то изменить. Но я всегда боялась, что сделаю очень большой шаг, таким образом, кардинально меняя жизнь.

Прошлой ночью, когда я подписала те бумаги, я и вправду пошла спать. Но, наверное, еще час лежала, думая о том, что будет если мне резко захочется принять дозу. Пусть и небольшую. Что я буду делать, вспоминая угрозы?

- Дана, лови же! – кричит Артем, смеясь.

Он отходит ближе к противоположной мне стене, собираясь ловко ловить мяч. Сейчас мужчина похож на маленького мальчика, которого наказали на две недели, а теперь у него есть возможность выйти и поиграть в мяч.

Мяч катится под стол, поэтому я с легким мучительным стоном от того, что именно мне придется нагибаться и доставать мяч, нагибаюсь и ползу под стол за мячом. Ей-богу, говорю как старуха какая-то. А мне ведь только семнадцать лет. Куда там старость? Никаких намеков, кроме обычной лени делать это все самой.

- Ну знаешь ли, мы тоже не так просты, как ты думаешь, - хитро произношу. – Смотри, что там!? – указываю пальцем за Артема, делая удивленное лицо, из-за чего он оборачивается, а в следующую секунду бросаю в него пляжный мяч. Он не смог словить.

1:1

Ха! Выкуси!

- Ну что, кто там говорил, что он выиграет? – я смеюсь как не в себя, смотря на недовольное лицо Артема.

- Ты хитришь, лисица.

Я сделала такое выражения лица, мол: «Где твои доказательства? Доказательств – нет, значит и хитростей тоже».

Артем не смирился с тем, что не выиграл, потому нам пришлось играть еще раз. Ох уж! Неужели нельзя смириться? Даже я не выиграла. У нас просто ничья.

Победила дружба!

Мы начинаем заново играть. Конечно же, будь я хорошим игроком, то не жульничала. Сейчас мужчина не верит всяким моим уловкам, потому смотрит в оба, и следит, чтобы все было честно. Я снова пропускаю бросок, поэтому, как и в первый раз, лезу по мяч.

Вся вспотевшая , я достала мяч и смиренно, как мне казалось, уже без желания выиграть, бросила его в сторону Артема. Однако не рассчитала, насколько сильно я бросила.

Поэтому сейчас с напуганными глазами следила за тем, как мяч попал в люстру, и маленькие стеклышка падают на пол, разбиваясь вдребезги.

В ушах эхом раздается звук бьющегося стекла и я резко подскакиваю с кровати, тяжело дыша. Я откинула одеяло и поднялась с кровати, подойдя к шторам, которые закрывали окно. И лето бы спасали от солнца и жары.

Думала, дальше лечь спать, но поняла, что не усну. Думаю, скоро начнут просыпаться на завтрак. Точнее я и Бестужев...

Не думаю, что кто-то будет против того, что я пройдусь по дому. Просто до кухни, вот и все. Может выпью чай, если найду его.

Когда пришла на кухне во всю уже работала пожилая женщина. Казалось бы, в таком возрасте только отдыхать и носки вязать, но эта женщина бегала как угорелая, словно спешит на поезд.

Настолько увлекшись работой, она даже не заметила моего прихода. Не то чтобы я зашла тихо, просто похоже она сильно любила заниматься готовкой и очень выглядела по-домашнему.

- Бог ты мой! Как же ты, милочка, меня напугала, - она схватилась за сердце, и у меня самой оно будто остановилось от страха, что довела женщину до такого состояния. – Фух, не так началось наше знакомство.

Я наивно глядя на нее, задала, возможно, глупый вопрос:

- Вы мама Глеба?

Она всплеснула руками, удивленно на меня глядя, и я начала понимать, что сморозила глупость. Женщина рассмеялась.

- Ну-ну, еще бы я его матерью была! – ответила, и сразу как-то настроение ее упало. По крайней мере, мне так казалось. Однако она быстро скрыла с лица грусть, продолжая готовить. Не глядя на меня, она продолжила говорить: - Я просто кухарка и давняя знакомая. Зовут меня Любовь Ивановна.

Я понимающе кивнула. Не буду докучать ее своими вопросами. Пусть она мне кажется хорошей, но точно гарантировать, что она не расскажет наш с ней разговор Глебу – нельзя, к сожалению. Мне не хватало простого общения. Последний наш разговор с Глебом был для меня не самым радостным. И если это будем повторятся, сомневаюсь, что захочу после с кем-то говорить. Бестужев был не самым лучшим человеком для общения. И дело даже не в том, что он мог быть скучным или неинтересным. Просто в нашей с ним жизни, теперь еще и общей, ничего не изменилось. Я по прежнему боялась его. Когда он молчит, о чем-то думая, или когда разговаривает со мной.

Раньше я не разговаривала с людьми с такой тяжелой аурой. Тот наемник не просто пугал, он – был для меня гадким. В какой-то степени, я понимала, что Бестужева я все же боюсь больше. Хоть он ничего и не делал. В этом и была вся суть проблемы.

Хотя я и не знала , чего мне больше страшиться. Молчанию мужчины, который ничего не требует взамен за спасение моей шкуры, или то, что он мог на законных правах потребовать от меня большего, чем просто не лезть в его дела.

Оставалась просто ждать.

- Что же я так! Ты что-то хотела, раз так рано проснулась? – спросила Любовь Ивановна, выпустив с рук тесто.

- Да, я хотела сделать чай, - ответила ей, поджав неловко губы.

Женщина засуетилась. Залезла на стул, как бы я ее не уговаривала, что могу все сделать сама, просто бы показав мне, где что лежит. Однако она оказалось очень упрямой и энергичной. Не успела я сообразить, что ответить ей, она уже доставала, наверное, десять видов чая с банкой меда.

А когда стул зашатался, каким бы крепким не казался, я схватилась за него в ту же секунду, подавая ей руку, на всякий случай. Она лишь по доброму и одновременно по хитрому усмехнулась и сказала, видя мой испуг в глазах, что всех еще переживет и такой глупой смертью не умрет.

- Неужто меня мать зря рожала, чтобы я померла от того, что со стула свалилась? – это был риторически й вопрос. – Какой тебе сделать чай, детка?

- А какой есть? – я обколотилась об стойку с другой стороны.

Любовь Ивановна перечисляла все, что было. Но потом она подумала и предложила.

- А давай сделаем чай из роз? Домашний вариант, мне мама делала такой, хоть и не часто. Не могли позволить себе такую роскошь раньше.

Я осмотрелась вокруг, а после пододвинулась ближе к женщине и тихо, будто рассказывала какую-то тайну, спросила:

- Да где же мы возьмем розы?

- Как где? Будь лето, можно было в саду, а так – в теплице! Ты разве не видела?

Вспоминаю, как сюда пришла и по коже проходится целая дрожь. Меня передергивает от того, что я вспоминаю, как меня избивали. Под кожей почувствовала какую-то странную боль. Было почему-то так больно, что я уже думала бить себя по рукам, как делала это в детстве. На удивление тогда боль уходила.

Я чувствовала сильную хватку на своих руках каждый раз , когда смотрела на свои руки. От чего-то сразу становилось гадко на душе.

В том состоянии, что я была, последнее, что я хотела – это смотреть на сад или теплицу. В тот день я не заметила ни сад, ни теплицу, хоть и проходила мимо них. Просто не обратила внимания.

Любовь Ивановна потянула меня за руку, чуть ли не переходя на бег.

- Смотри! Одно наслаждение здесь гулять, даже зимой, - говорит она.

Здесь и в правду было чудесно. Территория была большая, поэтому в саду были два больших фонтана, которые сейчас не работали. Легкий ветерок развеял мои волосы. Я прикрыла умиротворенно глаза, не заботясь даже о том, что мы вышли на улицу без зимней одежды. Сегодня было не слишком холодно, учитывая, что мое тело привыкло только к теплу дома за все года.

Почувствовав как что-то холодное и мокрое падает мне на лицо, я подняла голову и открыла глаза. Начался легкий снег. Я протянула руку к своему лицу, пальцами вытирая мокрые от снега следы.

Любовь Ивановна что-то галдела о своем, и до меня доходили только отрывки, так как осматриваясь по сторонам, в окне я заметила силуэт.

- ... Бедный Андрюша не смог пережить эту трагедию... я его знаю практически сорок пять лет, друзьями были...

Я смотрела, не отрывая взгляда, как и он, на его силуэт. Лицо мужчины было плохо видно, однако я была уверена, что смотрит он именно на меня. Почему-то в голову пришла картина, что губы его недовольно поджаты, как и нахмуренные темные брови. Казалось, что он недоволен мной.

Под таким пристальным взглядом, я вся сьежилась. Стало как-то неловко и не будь на улице прохладно, от чего, думаю, мои щеки стали красными, он мог подумать, что я покраснела из-за него.

Так и было, но ему знать об этом не нужно. Уверена, если бы на меня каждый мужчина смотрел столь пристально и внимательно, словно изучает – я бы также краснела и прятала свой взгляд чуть ли не в теплый свитер.

- Ну что, пошли обратно в дом? А то ты уже ледяная, - услышав рядом голос Любовь Ивановной, я обернулась к ней и кивнула, соглашаясь.

Когда мы приближались к дому, я снова посмотрела в знакомое теперь окно. Однако никого больше не увидела.

- Давайте я вам помогу? – обратилась к женщине, входя на кухню.

- Хорошо, бери, - она дала мне три розы. – Нужны только лепестки.

Чтобы приготовить чай, мы положили лепестки в заварник, и залили кипяченой водой, остывшей до температуры 90 градусов. Туда же добавили листочки мяты и мелиссы, которые дополнят вкус и аромат роз.

Сделав две чашки чая для нас двоих, мы присели за небольшой столик возле окна. За окном началась настоящая метель. Мы вовремя успели уйти.

Мы сидели и разговаривали о своем, о чем только можно для людей, которые знают друг друга мало времени. Я не раскрывала всей своей жизни, однако, мне казалось, что женщина что-то да знает обо мне. И вовсе не из моих уст.

Внезапно мы замолчали. Каждый думал о своем. Я задумчиво смотрела в окно на падающий снег, который раньше видела так же, как и сейчас за окном. Сегодня впервые я увидела его «в живую». Это было до боли странно. В очередной раз поняла, что не понимаю почему так.

Я запуталась. Мне одновременно все казалось таким знакомым и незнакомым. Вроде все видела, но когда проходит время, кажется, что все было прекрасным сном.

- Ох, Глеб, доброе утро! – прозвучал голос Любовь Ивановной, от чего я вздрогнула.

Я обернулась к нему, всматриваясь в лицо. Оно было спокойным. А когда он смотрел на Любовь Ивановну так и вовсе даже немного улыбался. Уголки его губ приподнялись, а сам он подошел к столу, где мы сидели.

Женщина встала, нежно улыбаясь, а Глеб взял ее руки и легонько поцеловал их, после чего немного сжал обе руки.

Как будто руки матери поцеловал...

И мне в сотый раз приходит в голову, что женщина ему какая-то родственница.

- Дана, сейчас позавтракаем и пойдешь со мной, - внезапно обратился ко мне со спокойным выражением лица.

- Куда?

- Позже узнаешь.