Глава 16. Больше никогда. Запомни

В кромешной темноте моя рука стянула тёмные очки сама собой. Возможно, мозг желал убрать слой тьмы, избавившись от стекла. Не помогло. Здесь всё так же темно, как и было. Но теперь я, к тому же, лишилась своей единственной защиты от глаз Дайера, проникающих в сознание.

Не знаю чем именно меня защищали очки, но теперь – без них, – я беспомощна перед ним. В темноте не различить ничего, но его взгляд... Он заставляет сжаться даже сейчас.

Дайер тянет меня по какому-то коридору, и, судя по эху, он очень длинный, но узкий. Я пробую остановиться – тщетно. Он не обращает внимание ни на мои ругательства – вылетающие каждый раз, когда я спотыкаюсь о провода на полу, – ни на попытки встать и заговорить.

На пол минуты мрак рассеивается экраном телефона. Дайер что-то читал и печатал в ответ, но кажется, переписка была не из приятных. Он чуть не выбросил телефон в стену и от злости сжал мою руку только сильнее.

– Мне уже больно! – выпаливаю я, и снова спотыкаюсь через провод.

Кожей я чувствую напряжение и дико заряженный воздух. Но рядом с Эроном это нормально, верно? Он всегда источает холод, от которого мурашки бегут по телу.

Рывком я кое-как забираю свою руку, но в эту же секунду жесткая как сталь рука толкает меня в стену и я проваливаюсь в пустоту.

Это был дверной проём в комнату. Потираю своё мягкое место, ибо из-за толчка Дайера приземлилась прямо на него:

– А может сразу размажешь мне голову? Чего тянуть?

– А может и размажу, – та самая дверь захлопывается со звуком ворот преисподней. Этот звук будто разрезал мне барабанные перепонки и раздробил мозг на мелкие кусочки.

На короткую секунду комнату заполняет тишина, но дыхание Эрона всё портит. Интересно, он хочет предъявить мне за выходку на сцене? Или продолжит угрозы, чтобы я стала послушнее?

Не уверена, что сейчас смогу выслушать очередную порцию угроз убить меня.

При свете это получается проще: я пытаюсь влезть в его голову через глаза, а его это бесит. Там я могу контролировать ситуацию настолько, насколько это вообще возможно. Но в темноте я не вижу зелени его глаз. Не вижу свои руки. И чувствую себя маленькой девочкой, мама которой напилась до белочки и устроила дома общагу для пьяниц.

Потихоньку становится тяжелее дышать.

Ненавижу.

– Глазки принцессы не могут привыкнуть к темноте? – ядовито выплёвывает голос где-то спереди.

– В отличии от тебя, я не часто шатаюсь по темноте, как какая-то бродячая псина, – я говорю не думая. Просто всеми силами пытаюсь заглушить мысли. Мама. Алкоголь. Пьяницы. Шум. Темнота. Напуганная девочка-подросток. Тогда ещё у меня не хватало ума и смелости просто сбежать из дома.

– Сколько можно, Бель? – звук плевка. – Ты правда такая сучка, или пытаешься ей казаться?

– А ты правда мудак, или только пытаешься им казаться?! – с желчью отзываюсь я. Голос расходится эхом.

– Боже, я пытаюсь вытащить наши задницы из такой задницы, размеры которой твой маленький мозг даже представить не может! А тебе хочется играть маленькую, язвительную девочку? – он и вправду на пределе, дышит, как зверь. Словно вот-вот разнесёт ближайшую стену. Новости в телефоне явно были ему не по вкусу. Ну, или я сумела вывести его настолько.

– Я не просила тебя помогать мне. Брось меня здесь, в чём проблема?

Этими словами делаю очередной укол. Дайер шипит. Кажется, он вот-вот взорвётся. Вскипит. Но сейчас язык мелит всё, что вздумается. Меня не часто похищают и приводят в самые отвратительные места из всех возможный. Пожалуй, лучше быть «сучкой», чем несчастной жертвой.

– Хоть я и стреляю по людям, но меня не так просто вывести из себя, – он остыл так же быстро, как и закипел. Тяжёлое дыхание Дайера осталось бродить эхом где-то далеко по коридорам.

– Значит мне повезло, что ты хоть и псина, но терпила, – сразу замолкаю. «Боже, Анабель, может вправду хватит размахивать красной тряпкой? Тем более перед парнем, второе имя которого – «джокер». Или вообще первое.». Закусываю губу. Я однозначно перегибаю.

– Я надеялся, что ты вовремя найдёшь тормоз.

«Что?» – только и успеваю подумать.

Ответ последовал весьма быстро.

Холодная рука вплелась в мои волосы. Дайер рывком откинул мой парик в сторону, и, как дикий зверь, накрутил мои волосы на свою ладонь. Я вскрикиваю не столько от боли, сколько от неожиданности. Нет. Он не делает больно, зазве что пара отломанных кончиков волос. Он просто... пугает.

Стоило мне начать вставать на ноги, как я потерла равновесие. Он выбил землю из под моих ног, и я упала на колени. Я прикусываю нижнюю губу до крови, ожидая боли от падения на бетон. Нет. Я на чём-то мягком – на скрипучем матрасе.

«Что за нахер?!» – пытается разобраться мой мозг.

– Выключи роль пубертатной девчонки и держи свой язык за зубами, – прижимает меня к стене. Я не пытаюсь вырваться. Его руки словно камень, а ладонь в волосах не даёт шевелиться. – Я псина, да? А кто конкретнее? Шакал с кровью на зубах или отвратительная кобелина? Ты хочешь меня вывести? Хочешь, чтобы я обходился с тобой как с последней сукой? – снова прижимает мой затылок к холодной стене. Он нависает надо мной, а в голову лезут ужасные мысли. Мысли из детства. Мысли из темноты.

– Отпусти!.. – пробую подняться с колен. Он хватает моё горло ледяной рукой. Щёку обжигает горячая капля – ещё одна попадает на губы. Пытаюсь зажмуриться, но слёзы предательски стекают по моему лицу.

– А что не так? Я же псина! Может после рассказа об Эде ты и меня воспринимаешь таким?

– Я бы не пошла с тобой, если бы... – заикаюсь, подавляя всхлип. Я снова его боюсь. Чувствую себя ужасно, отвратительно, никчёмно. Я никогда не перестаю бояться – ненавижу! Ненавижу. Ненавижу.

– Если бы считала меня насильником и извращенцем? Да?

– Д-да... – снова заикаюсь. Борюсь за каждый сантиметр на коже моего лица: больше всего на свете, я не хочу, чтобы он почувтствоал своей ладонью, лежащей на горле, мои жалкие слёзы.

«Соберись, Анабель, ты уже не маленькая девочка.» – отчаянно шепчет разум, но всплывают только новые картинки: бухие мужики в моей комнате, смех, темнота, и пощёчина от одного из них, а мама развлекается где-то на кухне. Мне помог Мони, но сейчас я одна.

– А может мне стать псиной специально для тебя? – злобно кидает он.

– Рони, пожалуйста...

– Меня зовут Эрон. Эрон Дайер. Нет здесь Рони. Нет никакого Рони.

– Пожалуйста.. – Тихо и как можно ровнее шепчу в ответ.

– Что это? – его ледяная рука тянется к бедру. Чувствую, как палец оказывается под кружевной тканью: почти на ягодице.

Я сдаюсь. Срываюсь на вой.

Размахиваю руками во все стороны и колочу ноги Дайера. Я уже не чувствую боли от порванных волос. Не могу больше сдерживать слёзы. Их накопилось слишком много. За эти несколько часов мои глаза увидели слишком много ужаса. А теперь... Соль разъедает мои щёки.

Из комнаты испарился весь кислород, кажется, что я задыхаюсь, кажется, что стены повторяют мой плачь. Я пытаюсь бить его. Куда угодно, тем более теперь он перестал держать меня.

Я хочу спрятаться. Хочу, чтобы весь этот кошмар просто прекратился.

Касание в темноте... Как в ту далёкую и ненавистную ночь. В памяти всплывает момент, когда мамин собутыльник коснулся моей шеи и ключицы своими грязными руками. Мой плачь. И удар – я попала в пах. Поэтому и получила пощёчину.

– Не трогай! Не касайся меня! Не трожь! – за доли секунды я успеваю представить самые отвратительные вещи.

Мне помог Мони, когда меня лапал дружок мамы. Кто мне поможет теперь?

– Анабель.

Тело не слушается. Я только и могу, что рыдать и бить ещё отчаяннее.

– Анабель!

Я плачу ещё сильнее. Почему мне не помогла мама? Почему бросила с пьяными дружками? Почему она стала пить после ухода папы? Почему я такая беззащитная?!

– Анабель, твою мать! – сильные руки обхватывают меня, прижимая к грязному и противному матрасу. Не могу даже пошевелиться.

– Нет! Нет! Нет! Отпусти меня!! – от страха я впиваюсь ногтями в своё лицо.

– Чёрт! Успокойся. Успокойся, блять!

Эрон одним рывком переворачивается вместе со мной, и я оказываюсь сверху.

Не хочу открывать глаза.

– Бель, – шепот обволакивает меня. – Хватит.

– Не делай этого... Убей, но не.. – он не даёт мне закончить.

– Ты больная? Если бы я хотел тебя убить, то не стал бы нырять в грёбаное озеро. И стрелял бы не в электрический щиток.

– Зачем ты?.. – не хочу продолжать. Дрожь бежит по телу от касания пальцев к кружеву на теле... Кажется, я и сейчас бьюсь в конвульсиях, и сдерживают меня лишь забитые татуировками руки.

– Главное здесь у неё истерика, а когда влезала на сцену, и ей под резинку запихали баксы – то это нормально. Вжилась в роль стриптизёрши?

– Я... я не заметила

– Трусы стянут, тоже не заметишь?

– Прекрати. – Слабым голосом выдавливаю я.

– Я просто хотел вытащить грязные деньги из твоего белья.

– Ты поставил меня на колени... И волосы...

– Я не хочу навредить тебе. А волосы... Я зол. И... ты спрашивала про проблемы. Да, у меня проблемы. А ты создаёшь ещё целое море проблем. Я решил преподать что-то вроде «урока». Напугать, наверное. – За всё это время я ни разу не слышала его голос таким... спокойным? Из него пропал металлический скрежет и холод, от этого он кажется непривычным. Осталась разве что прохлада, и та скорее утренняя. – Ты правда подумала, что я... – Эрон замолкает. Я только слабо киваю в ответ.

– Ты сказал, что станешь псиной. Я не знала, что думать. Я... – дрожь в голосе не даёт закончить предложение. «Я испугалась, что снова стану беспомощной и потерянной в темноте девочкой.» – проговариваю сама себе, но губы не шевелятся.

Он ослабляет руки, давая мне выбраться, а сам молча поднимается со скрипучего матраса.

Только сейчас мои глаза кое-как улавливают очертания бетонных стен. Эта комнатка очень маленькая, и кому вообще взбрело в голову положить сюда матрас. В углу ещё и маленькая тумбочка.

Я пытаюсь навести порядок в голове, но выходит с большим трудом. Странно, что как только Эрон отпустил меня, мне стало холодно. Я думала, что его тело – айсберг, или как минимум лёд, и я превращусь в ледышку от касания к нему. Оказалось холодно именно без него, а жар Дайера обволакивал меня даже сквозь его рубашку.

У него ледяные руки, но не тело.

Или просто мне нужно нормально одеться, и тогда перестану думать, что тело преступника согревает меня.

– Что ты делаешь? – спрашиваю, замечая, что Эрон трогает своё лицо.

– Ты разбила мне губу, поэтому проверяю, нет ли крови ещё где, – абсолютно безразлично отзывается он.

– Я не... Извини. – На мгновение мне становится стыдно. Как я могла подумать, что он...

– Ты защищалась. И я виноват.

– Эрон, я была зла. Только из-за этого назвала тебя псом. Ты выбесил меня, – хочу поймать его зелёный взгляд. Он наверняка блуждает где-то в темноте.

– Ты меня тоже бесила. Причём сильно. Но я не называю тебя дрянью, шлюхой, или маньячкой. Просто ты называешь вещи своими именами, и не нужно отрицать мою жестокость, – его голос ослаб. Чёрт, как вообще голос Дайера может быть слабым? Мне казалось, в него от природы заложена непоколебимость и сталь.

– А ты называл меня сучкой. По-твоему – это так?

«Он хочет помочь. Ты не должна была выводить его.» – шепчет что-то внутри. Дерьмо. Откуда во мне это? Моя рациональная часть говорит: «Тебя могут убить, сражайся, огрызайся, кусайся.», но какой-то другой кусочек снова повторяет, что не нужно было себя так нагло. Что виновата и я.

– Ты пытаешься оправдать меня, – «каким чёртом он читает мои мысли?!». – Не нужно, Бель. Никогда не проникайся сопереживанием к преступникам. И тем более не оправдывай их. Просто запомни, что я больше никогда не выкину такое.

Медленно тёмный силуэт парня плетётся к выходу из комнаты. Он хочет уйти, а мне снова перехватывает дыхание.

Темнота.

Отступившие мысли вновь начали мозговой штурм: запах алкоголя и тёмный дом. Моя беспомощность. Я ненавижу это ощущение, от этого и ненавижу слёзы.

Сейчас я сорвалась. Рыдала как ребёнок. Всё можно списать на стресс, но чувство, что я тряпка будет со мной ещё очень долго.

Боялась ли я Эрона по-настоящему? Или это страх прошлого? Он не залез мне в трусы, просто отодвинул ткань, чтобы достать деньги. Темнота и холодный тон сделали своё дело. До того, как Дайер заговорил мягко и спокойна, я была маленькой девочкой, потерянной во мраке комнаты.

Мной овладела та пощёчина из детства. Та темнота.

Пьяные собутыльники мамы оценивали её дочь – детскую фигуру, лицо, голос.

Один трогал за волосы. И помог ей друг, а не родная мать. Сейчас помогать было некому, и нервы дали сбой.

«Нет ничего ужасного, что я испугалась преступника.» – говорит всё та же здравомыслящая часть Анабель, но тут же я отвечаю самой себе: «Он преступник, но это не делает его тварью и псиной.».

Дайер говорил о Эде – вот он куда хуже животного. Он гадок и отвратителен, и именно такая личность вырисовывается от слова: «преступник». Но Эрон... какой? Почему мне кажется, что мы с ним похожи?

«Никогда не проникайся сопереживанием... Тем более не оправдывай...» – я прокручиваю его же слова, но отчего-то меня переполняет желание спорить с ними. Почему? Что за бред?

– Посиди немного одна. Я проветрюсь. – Голос вины. Я знаю эти ноты: так говорил Мони в больнице, когда сожалел, что не защитил меня. Неужели Дайер чувствует себя виноватым? Почему ему не плевать? – Не бойся, сюда никто не придёт, – едва слышно добавляет он.

– Нет. – Наконец одышка ушла из моего голоса, а от слёз осталась только лёгкий солёный привкус.

– Я не долго.

– Останься со мной.

– Ты вряд ли этого хочешь.

– Хочу. Не просто так прошу... – с выдохом произношу я.

– Ты боишься меня, Анабель.

– Я испугалась не тебя, это... – пытаюсь подобрать нужные слова. – Я не знаю как объяснить. Но по-твоему я бы полезла на сцену полуголая, если бы боялась тебя?

– Хочешь сказать, что не боишься преступника? – знакомая усмешка долетает до меня сквозь темноту.

Я замолкаю на пару долгих секунд, но не потому что сомневаюсь. Я просто не понимаю саму себя, поэтому и молчу.

– Скорее верю тебе. – Я вожу пальцем по бетонному полу и неожиданно улыбаюсь. Улыбка выходит корявой и нервной: – Согласна, верить преступнику – глупо. Но по-настоящему глупо то, что бояться тебя у меня не выходит.

– Но ты думала, что я... – запинается. – Не хочу даже думать об этом.

– Я боялась прошлого. Не тебя. Ты напомнил мне прошлое, но я верю тебе. Верю, что ты «больше никогда» не сделаешь подобное.

– Чёрт! Анабель... – Эрон, стоявший всё время спиной, оборачивается так резко, что я невольно вздрагиваю. Чувствую его взгляд на себе. Почему-то мне кажется, что он ищет мои глаза. – Тебя?.. – осторожно спрашивает он, не в силах закончить вопрос.

– Со мной не сделали ничего плохого.

– Но пытались?

– Угу. – Чувствую тяжесть от воспоминаний. Я ни с кем не говорила о той ночи, даже с Мони. – Я была младше... Пьяный мужик трогал меня, пытался стянуть майку, но я убежала. И друг помог. Тот самый друг, – пробую издать смешок. Тяжелые разговоры лучше заканчивать шутками.

– Вот дерьмо. А я ему ногу прострелил. Нужно поакуратнее с твоими друзьями, они... хорошие ребята.

– Он у меня один. Так что лучше просто не стреляй в него второй раз.

– Ну раз ты просишь, – я чувствую, что он улыбнулся. Именно улыбка поразила его лицо, а не фирменная ухмылка. Не вижу, но знаю.

– А ещё прошу не уходить, – напоминаю, ибо он всё ещё стоит около выхода.

– Хочешь поговорить ещё?

– Хотелось бы. И... – снова запинаюсь. Раньше я никому не говорила об этом, но теперь хочу: – Я не люблю темноту. Боюсь. Наверное. – Ну и разве я не дура после этого? Первый человек, которому я сказала о своём страхе темноты – Эрон Дайер – чёртов «джокер».

– Это из-за той ночи? – наконец-то он отходит от двери и медленными шагами подходит ближе.

Я поднимаю голову, и с удивлением понимаю, что он наполовину расстегнул свою чёрную рубашку. Какого чёрта? Ещё пара пуговиц – и он стягивает её с себя. Ещё больше я удивляюсь, когда он, молча и спокойно, протягивает рубашку мне прямо под нос.

Вдыхаю свежий аромат. Невольно прикрываю глаза. Я словно оказалась посреди свежего векового леса: воздух пропитан хвоей, повсюду молодая мята, а где-то недалеко, на костре, готовят цитрусовый чай и едва различима терпкая табачная отдушина. Ненавижу запах сигарет, но табачное послевкусие на языке смешивается с мокрой хвоей и цитрусом так, что кажется одним целым.

Ещё один вдох – мята выходит на передний план, табак рассеивается в свежем воздухе, а цитрусовый чай остывает.

– Просто ты в одном белье, а моя рубашка тебе до колен, – заметив моё замешательство, аккуратно проговорил Эрон. Он не опускает руку, и ждёт, пока я возьму её.

– Я тебе не карлик. Максимум ягодицы закроет.

– В самый раз. – Со смешком произносит он, а я только сейчас понимаю, что уже несколько секунд жадно вдыхаю его запах. Чёрт возьми, Анабель, ты точно ничего не курила в том зале? Что с тобой?

Дайер не передумает. Он стоит с вытянутой рукой, как маленький мальчик, протягивающий маме или сестре сорванный одуванчик с полянки.

Я неуверенно забираю рубашку, и ещё более неуверенно натягиваю её на себя. Расправляю небрежно закатанные рукава, но обнаружив, что они слишком длинные, пробую вернуть их на прежнее место – получается скомкано и в разы небрежнее.

– Кхм, – прочищаю горло, чувствуя, что Эрон застёгивает пуговицы рубашки прямо на мне. Преступник одевает меня. Браво. Дожилась. – Я всё ещё в состоянии застегнуть пару пуговиц.

– Значит, ты боишься темноты? – игнорирует и продолжает застёгивать, сидя на одном колене. Странно, что в таком стыдном вопросе нет ни капли усмешки. Я всегда была уверена, что если расскажу о твоей... слабости, то надо мной непременно станут издеваться

– Не знаю, можно ли назвать это страхом, – я пытаюсь скрыть смущение, ведь Эрон какого-то чёрта внимательно смотрит на меня снизу вверх. – Но да. Из-за той ночи, я предпочитаю свет. – Отвечаю на вопрос, который оставила без ответа из-за чёртового запаха рубашки.

Забитые татуировками пальцы прекратили перебирать пуговицы, и теперь я ощущаю, что он просто водит ими по ткани. Эрон не касается меня, просто невесомо рисует узоры на тёмном полотне.

– Извини, Бель. – Неожиданно и резко выпаливает он. Его слова кажутся выстрелом из пистолета. – Мне нужно было вести себя спокойнее и аккуратнее. Не думал, что в моих касаниях ты увидишь домогательство... Хотя, это было логично. Просто я не думал головой – бурлили эмоции.

– Это просто детская травма, – начинаю я, словно оправдывая Эрона. Но что хуже? То, что я пытаюсь оправдать преступника, или то, что он сам оправдывается перед едва знакомой школьницей? И первое, и второе – чистой воды безумие. – Какого чёрта ты вообще извиняешься?!

– Я не могу сказать: «извини»?

– Можешь конечно... Просто ты... – теряюсь в собственных мыслях.

– Дай угадаю: «Просто ты дилер, угонщик, взломщик, грабитель, убийца, раздражительный и жестокий преступник-психопат, и слышать от тебя извинения кажется странным и неестественным». Верно?

Разве я не должна сейчас вжаться в стену от страха? Прямо в эту секунду Дайер, сидя передо мной на колене, признаёт себя преступником со всеми вытекающими, но я не хочу бежать от него.

Убийца? Неужели он способен?..

Боже, Анабель! Конечно же способен. Он стреляет в людей прямо на твоих глазах. Дайер без особого труда может поднять свою пушку чуть-чуть выше, и вместо ноги пробить череп. Для него стрельба в людей так же привычна, как для меня чтение перед сном.

Но ведь Эрон делает это из-за... стоп!

«Бель, очнись!!» – кричат мои собственные мысли.

Ты на полном серьёзе хочешь сказать, что преступник не так уж и ужасен, ведь стреляет не веселья ради, а от безысходности?

«И когда я успела растерять свой рассудок...» – выношу вердиктом. Не спрашиваю сама у себя. Скорее, наоборот, утверждаю.

– В тебе жестокости не больше, чем у людей вокруг, – мелет мой язык, всё так же не советуясь с извилинами.

– Смотря с какими людьми сравнивать, – с усмешкой, он как бы окидывает стены взглядом, имея ввиду этих людей. Десятки и сотни ублюдков, которые пришли сюда нажраться, снять девушку, убить кого-то и забрать лишние деньги.

– Не думаю, что кто-то из них спасает задницу школьницы.– Я помогаю, потому что должен.

– Потому что хочешь, – поправляю его.

– Я дал тебе слово, Анабель.

– И ты можешь его забрать. Но вместо этого отдаёшь свою рубашку, рассиживая полуголым в холодной комнате, – я тыкаю пальцем в забитую татуировками грудь, и случайно дотрагиваюсь до горячей кожи. Неожиданная дрожь пробегает по телу, и на секунду я теряюсь.

В моей голове рождается просто безумная мысль: дотронуться до него ещё раз. Уже не пальцем, а ладонью. Согреть свои руки об его жар. И какого чёрта его руки так холодны, когда тело пылает огнём?!

Пытаюсь совладать с глупым порывом. Просто мне холодно, и на самом деле я не хочу лапать этого татуированного парня.

– Не привык брать свои слова обратно, – Эрон перестал смотреть в мои глаза. Теперь он рассматривает место на своей груди, куда я случайно ткнула его.

– Ты просто не хочешь. Если бы хотел – привык и забрал.

На минуту в комнате воцарилась тишина. И теперь она спокойная, не напряжённая. В воздухе нет колющего холода, а Дайер расслабился, став таким, каким был в той необычной хижине.

В ту ночь, на грани сна и бодорствования, я откровенно пялилась на парня с оголённым торсом и окровавленным плечом. Он что-то печатал, делая вид, что не замечает моего любопытного взгляда. Видимо и сейчас он скрывает ухмылку, ведь я буквально перестала дышать.

От острых скул я перешла к не менее острым ключицам. Дальше к рельефным мышцам с эффектными тату. Сейчас я благодарю темноту – ведь без неё, мои покрасневшие от смущения щёки не остались бы незамеченными.

Я слабо понимаю, почему мне захотелось рассмотреть торс преступника именно сейчас, именно здесь. Было бы проще забить в гугле: «бандиты фото», но я никогда не ищу лёгких путей. Почему я вообще рассматриваю его торс?

– Пойдём в нормальную комнату. Пора отдохнуть.

Эрон прерывает тишину, заставляя меня вздрогнуть. На секунду я ощущаю лёгкость на коже лица, подобную той, когда на тебя смотрят не отрывая глаз, а потом уводят взгляд куда-то вдаль. Значит ли это, что он тоже пялился на меня?

Его рука прячет мою ладонь. Очередная тысяча мурашек пробегает по телу, и теперь я не понимаю от чего они вздумали устроить марафон. Хотелось бы считать, что всему виной его ледяные пальцы, но где-то внутри я понимаю – щекотка мурашек поразила мою кожу именно из-за его касания.

Не холода – касания. Оно было... нежным.

Теперь мы идём куда медленнее, и Эрон предупреждает меня о каждой неровности и проводе на полу, хоть сейчас я и сама прекрасно их вижу. Глаза давно привыкли к темноте и, если отбросить мысли о напуганной девочке, она вовсе не кажется устрашающей.

Мы шагаем по узким и влажным коридорам, которые, видно, предназначены для быстрого перемещения персонала особняка. Я пробую подтвердить свою догадку:

– Рон... – осечка. – То есть, Эрон... – на секунду в памяти проносятся его слова: «...Эрон Дайер. Не Рони.». Значит обойдёмся и без иных форм имени, по типу «Рон».

– Всё нормально, – спокойно отзывается парень, – продолжай.

– Зачем нужны эти коридоры? Для персонала? – неуверенно начинаю я.

– На случай побега.

– В смысле?

– Слышала легенду о троянцах, сбежавших от греков по тоннелям, которые построили боги?

«Значит Шекспир в руках наркодилера оказался не случайно, и он правда успевает читать в свободное время. Класс.» – сам собой бубнит мозг.

– Кажется, нет.

– Эти коридоры на случай непредвиденной ситуации, – проговаривает Эрон. – Политики, мафии, банды, наёмники, киллеры – здесь могут быть все, и в какой-то день ко мне может пожаловать сотня федералов с копами подручку. И если мне не хватит пуль, то придётся уходить, – он посмеивается, как бы сводя свою последнюю фразу в шутку. Но ведь это не шутка... Если Дайеру придётся, он расстреляет не одну сотню копов. Или нет?..

– Забавно, – с моих губ срывается едва слышимый смешок. Заметив непонимающий взгляд Эрона, я поясняю: – Когда тебя подстрелили, ты вышел к нам через коридор.

Дайер кивает головой, а через пару секунд шумно выдыхает:

– «К нам»... «К нам»... – ритмично нашёптывает он.

– Что? – недоумевающе спрашиваю я, и Эрон сжимает мою руку чуть сильнее.

– Мы уже говорили о твоём друге, но... как его зовут?

– Эдмон.

– А фамилия? У него есть отец?

– Эй! Что за допрос? – я хмурю брови и смотрю под ноги, не хочу встречаться взглядом с Дайером.

Я вспоминаю больничную палату. Бедный Мони переживает за меня, а я добиваю его словами об Эроне Дайере. Он знает его. А отец Эдмона... что у них случилось? Почему «джокеры» пришли к ним?

Можно ли получить ответ на этот вопрос от Эрона?

Нет. Я не готова рисковать Мони и мистером Хелпсом ради получения ответов на свои дурацкие вопросы. Я и без того слишком часто сую свой нос не в свои дела.

– Просто ответь.

– Какая разница? Давай ты не будешь трогать моего единственного друга.

– Я не собираюсь его трогать, – хмуро чеканит ответ. – Просто хочу узнать.

– Ты не из тех, кто узнаёт что-то просто так, – я прислушиваюсь. За стенами уже слышны голоса, значит скоро мы выйдем.

– Ну извини, забыл, что я ублюдок.

– Эй, – прикрикиваю я, – что за манипуляция?!

В эту же секунду перед моим носом Дайер открывает дверь и заталкивает меня вперёд. Не ожидая обнаружить перед собой вешалки заполненные одеждой, я спотыкаюсь и проваливаюсь вперёд.

Вот я снова на полу.

«Чёртова Нарния!»

Я вывалилась прямо из шкафа. То есть Эрон Дайер, распрекрасный и ужасный «джокер», сделал себе настоящую, мать её, Нарнию?!

– Ты серьёзно? – оборачиваюсь на невозмутимого Эрона, аккуратно притворяющего второе дно, а за ним и стеклянные дверцы самого шкафа. – Сказок перечитал?

– Предлагаешь сделать золотую арку и огромную вывеску: «ТАЙНЫЕ КОРИДОРЫ. ВСЕМ СЮДА.»? – колко и саркастично бросает он.

– Но не делать же выход из... шкафа. – Еле слышно фыркаю. – Или ты в детстве хотел личную тайную комнату.

– В детстве я хотел хоть какую-то комнату.

Чёрт.

Какая же я дура. Не могла придумать чего получше? Ясное дело, что Эрон стал таким не от хорошей жизни. А я про его детство...

– Извини...

– Блять, – шипит Дайер привычным и грозным скрежетом в голосе. – Где твои грёбаные очки?!

– Ой... – я понимаю, что оставила в той комнате не только очки, но и парик. – Вот дерьмо, – поддерживаю Эрона, трогая свои волосы.

В коридоре слышатся шаги и, судя по эху, они приближаются к нам. 

Из этой комнаты есть выход на террасу, и скорее всего люди идут именно туда.

Шаг. Ещё ближе.

Что, если они узнают меня? Эрон сделает вид, что я заложница? Но тогда... Чёрт-чёрт-чёрт.

Резким толчком Дайер вдавливает меня в тёмную стену, запускает свою руку под рубашку и, хищным движением, обхватывает мою талию.

– Т-ты... – мой голос дрожит, а вот рука решила пожить собственной жизнью: я влепила ему пощёчину.

– Потом продолжишь, – рычит Эрон. Для него моя ладонь сравнима с укусом надоедливой мошки. – Кусай мою шею. Живо!

– Я не буду!

– Какая же ты проблемная, принцесс, – гневно цедит металлическим тоном. – Просто прижмись к груди!

Свободной рукой он снова цепляется за мои волосы, и с силой прижимает меня к себе. Губы оказываются прямо на раскалённой коже, а Дайер издаёт что-то похожее на рычащий стон.

Мои щёки заливаются краской – я чувствую это. Не могу даже пошевелиться, потому что эта гора мышц прижала меня так сильно, что любая попытка двинуться отдаётся болью.

Просто смял, как какую-то игрушку. А игрушку парализовало, блин. Лишь бы не разжать свои губы, а то он решит, что я вправду решила целовать его разрисованную кожу.

Очередное мычание срывается с губ Эрона. Я догадываюсь: он специально издаёт этот шум, чтобы те люди услышали нас.

– А кровати вам для чего? – возмущённый шепот расходится по комнате.

– Мне тебя спросить где сук трахать?! – голос Эрона окончательно стал обыкновенным. Скрежет метала, трение камня о камень, гром и молния, выстрел оружия – вот его голос. Парень обернулся на вошедших, но моё лицо всё так же прижато к его телу.

– Дайер... Извините.

– Просим прощения, господин Дайер, – голоса смешиваются в один. Скорее всего это была компания примерно моего возраста, и им просто захотелось почувствовать свою важность в этом особняке и пресечь кого-нибудь.

Но перед ними оказался Эрон Дайер. Озлобленный и раскалённый как уголь. Комната мгновенно опустела.

– Нам на другой этаж. Если слышишь людей – прижимаешься ко мне. Ясно? – в ответ на отчеканенный вопрос я всматриваюсь в его зелёные глаза. В коридорах он говорил иначе. Либо он успел вжиться в роль привычного всем Дайера, либо в коридорах его тёплый и спокойный голос был недоразумением.

– Ясно, – бубню себе под нос. В его глазах лёд. Айсберг. А может этот лёд и не таял? Просто в темноте моё воображение просто выдумывало несуществующие детали. Рисовало то, чего нет, и быть не может.

Эрон тащит меня за собой как дешёвую тряпку. Если бы на полу были раскиданы провода, то я бы снова спотыкалась об них.

Только бы не наткнуться на людей... Не хочу ещё раз ощущать вкус Дайера на своих губах, пока он будет называть меня «своей сукой».

Хотя бы в этот раз небеса услышали меня, и мы дошли до роскошной комнаты не встретив ни единую душу. Хотя обитают ли здесь души вообще? У Дайера же есть что-то внутри, верно?

Весь особняк выбит в единый строгий вид. Минимализм смешивается с деревом и сотнями зелёных растений. В этой комнате зелени ещё больше, чем в коридорах. Стены усыпаны картинами, ветвями растений, полками с книгами и украшениями. Ощущение, что я попала на дизайнерскую выставку, и именно эта комната заняла на ней первое место.

– Найди в шкафах новый парик.

– Откуда у тебя они?..

– Здесь бывает много девушек. Каждая хочет быть особенной и остаться в моей памяти, – безразлично, словно по клише, бросает Эрон, ровно шагая к кровати.

– Фу, – морщу лицо, оборачиваясь к гардеробной.

Как бы мне ни хотелось ударить этого наглого парня, я понимаю, что мне на самом деле нужна маскировка.

– О тебе появились статьи в Интернете. Тебя ищут в соседних городах, – меня раздражает его ровный тон. Почему его голос такой ровный и беззаботный именно в те моменты, когда нужно кричать и рвать волосы?!

Сейчас – когда мне не угрожает нож в ребро или выстрел в лоб, а ещё вокруг нет обдолбленых преступников, – до моего сознания в полной мере доходит: меня ищут.

Я жертва похитителя.

Что мне говорить, когда я вернусь в школу? И почему я вообще так уверена, что вернусь? Я ведь могу умереть в этот самый час, и об этом никто не узнает...

В моём горле застрял ком. Я чувствую подступающую панику, но пытаюсь с ней бороться. Пальцами роюсь в горе париков на полке, но мысли не отступают.

Маме уже наверняка сообщили новость. А одноклассники строят догадки, куда же пропала их странная и вечно нервная тихоня. Надеюсь меня не исключат из школы досрочно.

Даже сейчас я всё равно усердно пытаюсь верить в лучшее. Верить в нормальную жизнь...

Или у меня её никогда и не было... А может была, но кончилась, когда уехал папа, когда маминым парфюмом стал спирт, когда наш дом превратился в приют для пьяниц, когда я держалась за Мони, но он тоже покинул меня.

Что такое нормальная жизнь? И где она, чёрт возьми?

Считает ли Эрон Дайер нормальной свою жизнь? Он лежит на огромной воздушной кровати, уперев взгляд в экран телефона. О чём он сейчас думает? Штурмуют ли мысли его голову, как штурмуют мою? Или подобные сцены для него обыденность? Здесь было много девушек, и кто сказал, что я первая, кому он помогает?

«Первая.» – настойчиво и без разрешения твердит мой мозг.

– Первая... – шёпотом, беззвучно даже для самой себя, двигаю губами.

В попытках убрать нахлынувший поток мыслей и вопросов, я обращаю внимание на балкон с отдельным бассейном. В теории я могу спрыгнуть с него прямо в воду Мичигана. Если сделаю это быстро, то Дайер не успеет даже выстрелить. Да и не станет.

Только я не хочу сбегать. И нет, я не хочу сбегать не из страха смерти. Дочь благодетеля Эндрю Лава готовы убить тысячи преступников, только бы отомстить этому самому благодетелю, но меня останавливает не это.

Я просто не хочу.

Я не знаю чего ожидать от самой себя, ведь в одну минуту я хочу разорвать Дайера на куски, а уже в другую руки тянутся к его раскалённому телу.

«А в третью он прижимает твои губы к своей груди.» – нагло бубнит голос внутри. Но я знаю, что от Эрона можно не ждать зла.

Ему можно довериться. По крайне мере мой перегруженный мозг думает именно так. Но, возможно, мне стоит поспать, и тогда я сбегу от накаченного преступника при первой же возможности.

– Эд двигается к острову? Один? Сядь на хвост. – Эрон выдёргивает меня из пучины раздумий. Я замечаю, что он говорит с кем-то по телефону, и судя по его холодному голосу, он весьма задумчив.

Эд... Мне же не послышалось?

Стук в висках заставляет прищуриться.

– Всё в порядке? – одевшись в менее откровенную одежду, нежели моя прошлая, я аккуратно подхожу к кровати и начинаю свой допрос.

– Конечно. – Так и прёт сарказм.

– За мной плывёт тот Эд?

– Он не знает где ты.

– Тогда зачем...

– Меньше вопросов, – выцеживая слова, перебивает Дайер, но спустя пару секунд добавляет: – За ним приглядит надёжный человек.

– Тоже насильник? – недовольно кидаю я.

– Нет... – на секунду задумывается, – Коул другой. Он «джокер». Как я, а не как те, что только татухи набивают. – Он массирует свои виски. Я понимаю, что ему тяжело, но от него не добиться признания в этом. Не думаю, что он когда-то доверял кому бы то ни было свои мысли. Такие люди не признают давящий груз. Даже если тяжёлая ноша измучает их до смерти – они будут молча погибать.

Эрон продолжает давить на свои виски, и мне хочется, чтобы он перестал это делать: его пальцы побелели от давления. Он точно испытывает боль, но продолжает давить на свою голову только сильнее. Хочет новой боли.

– Давай ты отдохнёшь, – Дайер галантно встаёт с кровати, одёрнув одеяло похожее на лёгкое облако. – Потом продолжим разговор, если я буду в настроении.

– Ага, договорились, как же, – язвительно тяну я. Нужно отвлечь его от мыслей своей наглостью: – Даже без настроения ответишь на все мои вопросы. – Уваливаюсь на просторную и адски мягкую кровать, делая вид, что абсолютно не замечаю недовольное лицо Эрона.

Он до сих пор не убил меня за мой длинный язык. Значит пусть привыкает.

Уютное одеяло-облако ложится на моё уставшее тело. Он... укрыл меня. Губы меня предают, и я утыкаюсь в подушку в попытке скрыть свою короткую улыбку. Я не должна улыбаться из-за «заботы» преступника.

И всё же мысленно я шепчу «спасибо».

В тепле одеяла мои мысли дают мне отдых, а тело становится мягким и расслабленным.

Неужели мне спокойно рядом с Эроном Дайером?