Глава 13. Спасибо, что согласилась жить

Думаю, всем и правда было бы лучше без меня.

Ну, как всем. Большинству окружающих: что со мной, что без меня – разница не велика. Разве что не буду занимать парту в классе, и тянуть руку на литературе – вот и вся разница.

А вот папа наверняка считает меня ошибкой – сначала мешала расслабляться в компании алкоголя, ведь была ребёнком и требовала слишком много внимания и ухода, а после наша семья в принципе мешала ему встать на новый путь.

Сначала наделал дерьма, а потом исправляться захотел...

Маме я в детстве мешала пить, мешаю и сейчас. Разве что в последние годы у неё появилось ещё одно занятие: горевать по папе. Однако она предпочитает смешивать это горе всё с тем же алкоголем. А, ну и ещё, по её словам, я «вытягиваю последние деньги из дома».

А Эдмон... наверное, и ему приношу одни только проблемы. Не успел освоиться здесь, как из-за меня влез в неприятности. Да пулю он получил из-за меня, не нужно было трястись как котёнку – взяла бы себя в руки, и смогли бы убежать при первых выстрелах. Ему будто и хорошо со мной, но, думаю, и без меня было бы не хуже..

И... Эрон?..

Ну уж нет. Я не настолько уж депрессивный подросток, чтобы сейчас париться о том, что приношу проблемы своему похитителю. Преступнику, мать его!

Зачем было похищать меня, Дайер? Ради того, чтобы заиметь ещё больше проблем, а потом бросать на меня взгляды кричащие о том, что во всём виновата я? И в чём же?! В том, что твой Эд больной на голову ублюдок, или в том, что у тебя свои собственные проблемы с какими-то итальянцами, а может в том, что мой отец буквально отказался от меня, от своей единственной дочки? В чём я виновата, Эрон?

Хотя, да. Может быть, и виновата. Во многом. Например, перед мамой и папой – ровно настолько, насколько виноваты и они. Но я явно ни в чём не виновата перед этим надменным главарём бандитов!

– Урод... – срывается тихий шёпот с моих пересохших губ. Он отражается от спокойной воды озера, и словно эхом я слышу его в голове: «урод... урод... урод...» – твердит моё подсознание.

Хочу дотронуться воды ногами, но совсем чуть-чуть не достаю. Я даже не пыталась найти уединение в какой-нибудь из его комнат – много чести. Даже заходить не хочу в его плавучий особняк. Лучшее, что мне подвернулось – это задние ступеньки яхты, по которым, при желании, можно спуститься в воду.

Надо мной сотни звёзд и огромная Луна. Как бы хотелось сейчас расслабиться на поляне в парке или лесу: просто смотреть на небо, зная, что жизни ничего не угрожает.

Я так долго смотрю на звёзды, что словно начинаю слышать эти далёкие огоньки...

А ещё, кажется, я до сих пор слышу ругательства Эрона. Дюже уж нервный... зато я, блять, такая спокойная! Меня же всего лишь похитил психопат, готовый распоряжаться жизнями людей как ему только вздумается! Всего-навсего. Ну и ещё поведал, как и кто меня изнасилует и убьёт – со мной каждый день такое. Всё в норме. Нет повода для нервов! Ага.

Только странно, что я так быстро привыкла к угрозам Дайера. Вернее, я словно просто привыкла к нему. Как будто перестала чувствовать, что рядом со мной чёртов хищник..

После этой поездки в голову снова начали закрадываться мысли, будто он меня не тронет. Будто просто не может тронуть. Но я не понимаю: если ты и вправду имеешь хоть каплю принципов и чести, на кой чёрт после той ночи нужно было говорить о желании застрелить меня?..

Я ведь всю ночь боялась, но верила. Верила, что он просто напугал меня выстрелом. Верила, что не причинит вреда... Неужели так нужно было успокаивать меня, благодарить, обхватив холодными руками моё дрожащее тело, укладывать на кровать и укрывать тёплым пыльным пледом, чтобы наутро поведать какая я дрянь – и вообще должна была сдохнуть, но, к сожалению, рука подвела.

Я же тогда по-настоящему решила, что в Эроне может быть доля человечности..

Сейчас не могу себя убедить. Даже после его: «я дал тебе слово – значит исполню его», я всё равно не могу слепо верить. Поэтому и нашла пистолет на этой яхте.

Наверное, я и просто захотела показать ему свои зубы. Показать, что не только он может скалиться. Но увидев то, с каким хладнокровием он избивает охранника: я вспомнила холод того утра... Вспомнила с каким льдом в голосе он говорил о желании застрелить меня.

Дайер вытащил меня из лап убийц, но видя его собственную жестокость: я задрожала. Просто начала бояться. И всё.

А если Эрон всё же... Если он соврал?

Одёргиваю себя. Ну и дура. Восемнадцать лет вчера стукнуло, и в честь этого девочка помогла преступнику, а потом пробовала представить его героем криминальной книги, когда перед ней сидел реальный преступник. Неужели его глаза меня так обманули?

Дура.

Просто. Дура.

Глухой удар. Как будто ударили по стене.

Этот придурок стену хреначит что ли?! Нет, ну на счёт определения «псих» вопросов больше нет.

Сколько можно психовать? И зуб даю, по-любому стоит и винит меня во всех смертных грехах.

Я слегка прикрываю глаза.

Приношу ему проблемы?

А если мне вправду создать проблемы? Чтобы ему было за что винить меня.

Оглядываюсь по сторонам, а в голове пробуждается то самое детское желание сделать что-то назло. Специально принести хлопот.

Грустная ухмылка пробегает по моим губам. Нельзя сказать, что я горю этой идей, скорее просто хочется просто показать Эрону, что вокруг него тоже живые люди, и нервничает он тут не один.

Что же может быть лучше, чем сделать так, как сказал сам лидер «джокеров»? Правильно, ничего. Ему же нравится, когда люди преклоняют перед ним колени и подчиняются. Так... почему бы не поплавать в озере?

Утопиться ведь нужно, да?

– Извини, но плавать я умею, – вновь шепчу сама себе, глядя на потемневшую воду Мичигана. Солнце почти что скрылось за горизонтом и перестаёт обжигать. Закат догорает.

Держась за выступы лестницы, я всё же кое-как едва касаюсь прохладной воды – видимо, мне придётся взбодриться.

Что ж, приступаю к выполнению пожелания, господин.

Придётся намочить бельё, остальную одежду, пожалуй, сниму. Не думаю, что у Эрона здесь есть комплекты женских купальников. Стволы на любой вкус и цвет – это да, а вот купальники что-то не находила.

Стоило мне вернуться, как недовольный взгляд скользнул по мне. Пусть. Посмотрим, что ты скажешь на это.

Момент – и я как ни в чём не бывало сбросила свои шмотки на диван. Прохладно тут, оказывается.

– Я думал ты мозг включать ушла, – едва обернувшись, и увидев меня в одном нижнем белье, устало произнёс он.

– Так я уже включила.

– Да? Тогда может оденешься обратно? А если это я провоцирую тебя, то мне не сложно и одеться. Стриптиза не нужно.

– Можешь не мечтать, уж не тебе видеть мой стриптиз, – не в силах сдержать яд, я язвлю ему в ответ.

– Мне кажется, что уже вижу.

– Мечтай, – полушёпотом протянула я.

– Слушай, мне правда не тяжело одеться. Давай ты тоже это сделаешь, а то простудишься ещё.

– Не утруждайся. Я просто хочу исполнить твоё пожелание, – прохожу мимо Эрона, помахивая пальцами руки.

– Чё? – наконец он отрывается от горизонта и одаривает меня взглядом, смотря прямо в мои глаза. Даже по телу не бегает? Джентльмен.

Я карабкаюсь на перила прямо в носу яхты. С них и спрыгну куда-нибудь в правую сторону.

– Ты чё творишь, дура? – устало чеканит он.

– Не видно? – пытаюсь удержаться руками за прохладный металл. По ощущениям, яхта словно сама желает меня сбросить.

– Тебе сколько годиков, дитёныш? Я не твоя мама, не показывай мне свой характер... – он не успевает закончить фразу.

Я резко поднимаюсь во весь рост на поручень, но неожиданно нога – влажная, та, которой я тронула воду пока сидела в гордом одиночестве, – соскальзывает с него. Хаотично машу руками, и моментально теряю равновесие. Не успеваю и взвизгнуть, как я переворачиваюсь в воздухе, и бьюсь головой прямо о борт яхты.

Резкая боль пронзает череп и всё идёт кругом.

Дальше твёрдая гладь озера рассыпается на тысячи холодных осколков.

Секунда. Может, больше.

Холодная вода тащит моё обмякшее тело ко дну. Мне тяжело ворочить собственные мысли. Словно я сплю. Шевелиться не хочется. Шевелиться не могу. Вода не только обволакивает тело – она везде.

Ещё секунда.

Моё сознание кружится в диком хороводе. Вернее, остатки сознания. Я не понимаю почему не пытаюсь выплыть – пытаюсь. Не могу.

А ещё дальше темнота сгущается.

Где-то глубоко я всё ещё ощущаю холод, но вода пробирается в рот, а за ним в горло. Кажется, холодная вода согревает лёгкие – заполняет.

Непроизвольно я пытаюсь выбить её из себя. Освободить лёгкие от воды – кричу. Лишь теряю остаток спрятавшегося во мне кислорода. Блестящие пузырьки несутся мимо глаз. Я ничего не могу сделать.

Я лишь утопаю в прохладе.

На удивление здесь спокойно... Даже темнота не кажется пугающей. Темнота... Нет. Она всё равно ужасна. И я растворяюсь в ней. Хочу закричать – хочу прогнать тьму. Воде плевать – сжирает крик и заполняет лёгкие до краёв, словно во мне губка.

Говорят, что смерть утопленника одна из самых страшных... Лёгкие горят, а вода придавливает ко дну.. Не знаю. Огонь в груди не кажется таким пугающим, как темнота, окутавшая меня.

Здесь никто не спасёт.

Дайер не дал утонуть мне в темноте той хижины... касания были ледяными, он, кажется, обнял моё слабое тело... прижал... это помогло.. А теперь я тону в огне холодной воды.. но я боюсь лишь темноты, отобравшей моё зрение... я снова одна.

В темноте.

Утопленник мучается не от нехватки кислорода. Его забирает темнота, которой невозможно сопротивляться. Вот что по-настоящему страшно.

***

Я не привык рвать глотку без дела.

Не привык орать до хрипоты.

Но это озеро заставляет. Уже дважды.

Я срывал голос, когда пытался перекричать весь мир – когда орал папаше всё, что только мог. Тогда я звал маму... я не верил.

Сейчас я не успел наораться, ведь ударился о воду слишком быстро. Но эхо моего единственного выкрика до сих пор отражается от стенок моего черепа.

«Бель» – с интонацией сотни восклицательных знаков. Вот всё, что я успел. Её короткое имя разодрало мою глотку до хрипоты.

Надеюсь, что я остановил ход яхты. Не знаю.

Сейчас меня обволакивает ледяная вода Мичигана. Вокруг одна ёбаная темнота! Почему именно сейчас?! Почему ты не прыгнула раньше, когда ещё нормально светило солнце и вода не казалась чернильным бельмом?!

На мгновение меня пробирает дрожью – дрожью, в тысячу раз холодней, чем вода озера, дрожью, которая сковывает каждую мышцу и растягивает одно единственное мгновение на целые часы. Мне кажется, что я не успел. Слишком долго плыл к месту, где Бель пошла ко дну. Или слишком долго погружаюсь под воду. Не успел, как не успел остановить отца. Мама говорила, что я бы и не смог. Что, если не смогу и сейчас? Но ведь Бель даже не сумеет мне сказать, что я не виноват. Не сумеет отпустить мне мой же грех. Она не сможет сказать, что я и так сделал всё, что мог...

Она не сможет посмотреть на меня своими глазами, которые я, блять, уже походу мечтаю спасти от всего мира! От своих ублюдков! От себя!!

Я разбиваю её безумную синеву, словно стекло, только вместо осколков – слёзы. Раз за разом.. Разбиваю и пробую спасать.

Ненавижу себя.

Ненавижу сны.

Сны, где я убийца. Сны, где я беспомощный уродец.

Но особенно ненавижу те, где я нормальный человек! Я видел ёбаный сон в ёбаной хижине той ёбаной ночью!! Сон, где я, сука, нормальный!.. учусь на старшем курсе колледжа, а Бель на младшем... на праздники мы поехали в Сиэтл, мы были в лесах Вашингтона... мы... А в зелени вековых растений выделялись её глаза. Глаза, синее сияние которых я вижу, как только прикрываю свои тяжёлые веки.

Во сне я был нормальным..

Я срываю горло под водой. Ору без звука. Хочу, чтобы вода заполнила мои лёгки и к чёрту сожгла их!

Такой ублюдский сон! Сон проспиртованного, залитого кровью, зашитого и перешитого, сознания! Ненастоящий и тупорылый сон!

Никогда не поеду в Вашингтон!! Никогда, блять, никогда! Видеть не хочу леса, горы, реки, озёра и туманы этого грёбаного штата!

Ненавижу сны!

Как мне надо будет жить, если её чёртовы глаза продолжат мне снится?! Как видеть эту чёртову синь в чёртовых снах, если её нельзя будет разглядеть наяву? Как? Как, сука, как?!

Я знаю, что прошли всего секунды. Считанные секунды. Знаю. Но что-то колит внутри. Нерациональный страх того, что прошла целая вечность, что она утонула, что она на дне, хотя я знаю, что прошли считанные секунды! Знаю, что я успею! Знаю, знаю, знаю, знаю!!

«Лучше бы ты не родилась вовсе» – напоминаю себе. Не родилась вовсе... Это ведь ложь, Бель. Как и та, что я будто хотел тебя застрелить.

Не умирай и сейчас. Не оставляй свои глаза в моих снах, я не смогу. Я не заслужил сны с твоими глазами, Бель. Освещай ими мир. Этот мир, Бель. Но не сны грязного животного, ядовитые слова которого, губят светлых людей ничуть не хуже, чем его окровавленные руки.

Давай утоплюсь я, но не ты, Бель. Давай?

Не оставляй мне воспоминания о себе вот так. Живи и прогони меня. Я не хочу помнить, что пытался вытащить тебя из дерьма, но сам и убил.

Пусть будут сны о тебе – пусть!! – но только живи.

Я хочу ненавидеть сны, где я нормальный, где ты, где Вашингтон. Но как, блять, мне ненавидеть сны, если они станут единственным местом, где я смогу увидеть твои чёртовы синие глаза?

Живи, Бель, ладно?

В холодной темноте я нахожу горячую, почти раскалённую, бледную и изящную руку. Меленькая ладонь, которую я не могу отпустить. Я сжимаю тончайшую талию так сильно, что боюсь сделать больно.

Спасибо, что согласилась жить.

***

– Анабель, – слышится негромкий голос в ушах, – Анабель.

Я медленно открываю глаза.

– Ну наконец-то. Как поплавала?

Эрон сидит на краю огромной кровати. Только сейчас обращаю внимание, что я укутана в толстое одеяло. Видимо это его собственная спальня – в других кровати были поменьше.

– Как ты меня достал?

– Руками.

– А, – еле открываю рот в ответ, осознавая глупость своего вопроса.

– Ты нахера это вытворила? – подозрительно спокойно спрашивает Эрон.

– Просто...

– Просто. Ума нет просто, – перебивает он. – А если бы я не успел? Когда я подплыл, ты под воду метров на восемь ушла.

– Ну, ты же хотел, чтобы я утопилась. Вот.

– Ты поехавшая, Анабель, – грубо отвечает он, но смотрит почти снисходительно. – Тебе же лет семнадцать, что за выходка недалёкого пубертатного подростка?

– Мне восемнадцать.

– Хорошо сохранилась, – язвительно кидает в ответ.

– Вчера исполнилось. И твоим подарком было похищение и ночь в том сарае.

– Позавчера, – поправляет он. – После заплыва ты была без сознания несколько часов. Что-то, конечно, бубнила, посылала меня, но очнулась только сейчас. Ещё водой оплевала, когда откачивал.

– Почему ты тут сидишь? – спрашиваю, замечая внимательный взгляд Эрона.

– Контролирую. Не хочу, что бы ты пошла топиться второй раз.

– Ого, переживаешь, – ехидно отвечаю ему.

– Если правильно помню, то я тебя спасаю. Не хочу, что бы всё было зря. Уже слишком далеко зашёл, – последние слова Эрона отдают печалью. Получается, он сожалеет, что вытащил меня из лап своего дружка?

– Ты жалеешь, что спас меня от «джокеров»? – решаюсь спросить.

– Нет. – Быстро и, кажется, не раздумывая отвечает он. – Просто всё сложнее. И... я не спас тебя от «джокеров». «Джокер» перед тобой, – с усмешкой произносит Эрон, но без стали в голосе. Видно, у него есть усмешки и ухмылки на все случаи жизни, и в нужной ситуации, он искривляет свои губы под нужным углом.

Я смотрю в глаза Эрона, а он не отрывается от моих. Такие как он явно привыкли держать зрительные контакты. Хотя... он смотрит будто куда-то глубже. Словно не просто держит «контакт».

– Знаешь, мне опять начинает казаться, что ты не полный мудак. Так, только наполовину. Дура, да? – пробую улыбнуться, но вмиг его собственная ухмылка испаряется. Взгляд снова обжигает льдом.

– Пойду отдохну. – Холодно бросает он.

– Но... – от неожиданной смены настроения Эрона, я теряюсь в словах, и пробую отыскать хоть какие-то. – Разве это не твоя спальня?

– Теперь твоя, – он отвечает у выхода из комнаты, даже не оборачиваясь.

– Эрон... – хочу продолжить, но замечаю, что он и не думает остановиться.

Я даже не успеваю сказать «спасибо». Он ведь снова спас меня, не так ли? Моя тупая выходка пошла не по плану, и я должна была захлебнуться вместо того, чтобы спокойно выплыть на поверхность воды и заставить Дайера попсиховать... Я словно и сейчас вижу ту пугающую тьму. И оттуда он достал меня. Вновь выхватил из тьмы. О чём он думал, когда нырял за такой дурой, как я? Снова проклинал? Наверняка проклинал.

Я должна была умереть... И почему я не могу просто нормально поблагодарить его? Почему он не может просто нормально принять мою благодарность?!

И что с ним не так? Хочет доказать сам себе, что он полноценный мудак, а не «наполовину»? На секунду мне уже вспомнилась та ночь: влажный лес в глазах Эрона, где я почти заблудилась, и его спокойный голос, без приказов и холода. Тогда я и поверила, что в этом преступнике сохранилась человечность или что-то вроде души – хотя бы капля. Но наутро Эрон решил сломать мои предположения.

Я совсем не понимаю его. Должно же быть хоть какое-то взаимопонимание у спасённого со спасителем. Но я наблюдаю лишь его перемены в лице: моментом Эрон вполне понимающий и даже нормальный, но момент проходит, и появляется надменный индюк. Он же должен понимать, что меня нельзя спрятать и забыть – нам в любом случае придётся сотрудничать.

Сотрудничать... Ловлю себя на странной мысли, что я не пытаюсь от него сбежать или хоть как-то помочь себе. И нет, не из-за страха перед его отбитыми дружками. Я просто не чувствую необходимости в побеге.

И что ты собираешься делать дальше, Эрон?

Может... стоит узнать самой?

Я бросаю взгляд на огромную стеклянную стену, за которой находится роскошная ванная комната. На стене висит несколько халатов. Эрон и так нацепил на меня какой-то балахон, пока я была без сознания. Видимо, для того, чтобы я не проснулась в одном только влажном белье и не чувствовала себя смущённой. Но этот бесформенный огромный халат на мне уж чересчур тёплый. Стоит найти что-то полегче.

Попытаюсь снова заговорить, и надеюсь на этот раз его настроение не изменится так внезапно.

Сначала мне казалось, что яхта внутри гораздо меньше. Только сейчас я понимаю её истинный масштаб: высокие потолки, огромные картины, и десятки разных комнат, по типу баров и игральных залов.

И всё же я быстро нахожу Эрона – развалился на кресле перед большим камином. Обращаю внимание, что эта комната отличается от остальных. Другие выглядят современно, а тут даже камин. И... какая-то готическая мрачность. Но главное, здесь повсюду книги. Везде.

Тысячи книг. Шкафы и полки забиты ими.

Казалось, что Дайер и не заметил моего прихода, ведь сидит он спиной ко входу в комнату. Однако он почти моментально подал голос:

– Что тебе нужно? – продолжая смотреть в камин, спрашивает Эрон.

Кое-как я отвожу взгляд от книг.

– Ну... думала поговорить.

– Позже.

– Да что с тобой не так?! – с топотом обхожу его кресло, становясь прямо перед ним: – Хватит корчить из себя Дона Карлеоне с биполярным расстройством. Поговори ты уже нормально, и посмотри наконец в мои глаза! Даже сейчас, хватит пялиться на огонь! Ещё и сигаретами навонял...

– Я не травлюсь дешёвкой по типу сигарет.

– А это что? – машу рукой на бумажку в его руке.

– Свёрток. Сигара. Как тебе угодно. Иногда кручу, но я не любитель курева.

– Так хера дымишь? – раздражённо бросаю слова ему в лицо.

– Тебя отпугиваю, – нехотя Эрон проходится своими хищными зрачками по мне, всем видом демонстрируя то, как ему неинтересна моя компания.

– Почему ты не можешь просто поговорить со мной?

– О чём мне с тобой говорить? – снова пялится в камин.

– Например куда ты меня везёшь? Я, кстати, учусь в школе, выпускной класс, мама беспокоиться будет, все дела. Да и по новостям уже наверняка объявили о похищении дочери Лава.

– Везу в особняк. Пока побудешь там со мной. А школа не страшно, думаю тебе не хочется лежать в горе мусора с простреленной головой. Остальное – мелочи. – На долю секунды Эрон смотрит мне в душу, задавая немой вопрос: «Сейчас наконец отстанешь?». Нет уж, не отстану.

– Так прикажи своим головорезам...

– Я разберусь, что именно мне делать. Сначала я поговорю с другом, – резко перебивает меня.

– Друг такой же как тот твой Эд? – повторяя его резкость, спрашиваю я.

– Умолкни и иди спать.

– Между прочим нам пора наладить контакт. Я не буду твоим ручным пёсиком. Почему я должна идти за тобой? – хочется топнуть ногой по полу, но понимаю, как по-детски это будет выглядеть. Да и по сути мой вопрос весьма глуп... «Почему?» – до потому что иначе убьют. Но Дайер ведь понимает, что я имею в виду другое «почему».

– Анабель, – шумно выдыхает Эрон. – Я держу данное мной слово. Тебе этого хватит.

– Расскажи про себя. Я же могу знать хоть что-то!

– Эрон Дайер. Лидер «джокеров». Преступник, убиваю невинных людей, дилер, психопат. Что ещё... мудак, пожирающий чужие жизни, чудовище, ненавидящее людей...

– Хватит. Стой! – прерываю его своим голосом, и на секунду задумываюсь, какая же всё таки у него говорящая фамилия. – Твои слова говорят лишь о том, что я не могу тебе доверять.

– Как пожелаешь.

Я хочу кричать. Как же он меня бесит! После его прекрасного описания себя, я без зазрения совести могу пойти за ближайшим стволом и прострелить ему голову! Почему нельзя побыть нормальным человеком? Зачем нервировать и меня, и себя?

– Теперь иди, – убирая свою сигару на стол, Эрон поднимает с ног книгу.

– Что читаешь?

Он молча прикрывает страницы книги, и протягивает обложку прямо к моему лицу. От неожиданности я отшатываюсь на шаг назад.

«Ромео и Джульетта». Интересненько.

– Сопливенько однако, я думала ты любишь что-то тёмное. Кишки там, кровь.

– Здесь многое куда темнее, чем кровь или кишки, – опять открывает страницы, не глядя на меня. Да кто его манерам учил?! Как будто со стенкой разговариваю.

– Хочешь поговорить о литературе? Как по мне, «Ромео и Джульетта»... – хотела я сказать «весьма заезженно», но вновь он перебивает меня на полуслове.

– Хочу побыть один.

– Нет, – не успев подумать, продолжаю: – Слушай, ты меня бесишь.

– Значит не боишься меня? – замечая мой непонимающий взгляд, Эрон поясняет. – Человек или боится, или бесится. Нельзя беситься на того, кого боишься. Страх забирает все силы, и не остаётся энергии на другие чувства.

– Может и не боюсь.

– А если выстрелю?

– Опять?

– Снова. – Только сейчас огонь загорается в глазах Эрона. Как будто его раздражает факт, что кто-то может не подчиняться ему, а уж тем более не дрожать от страха.

– Дайер, иди ты на... – резко мои ноги отрываются от пола, слышу звук падающей книги, и оказываюсь на плече этого придурка.

– Ты меня утомила, беседа окончена, – ровно чеканит Эрон и, взяв меня поудобнее, идёт к выходу из комнаты. Я несколько раз бью его кулаками по спине, но он сжимает меня ещё сильнее, отчего в лёгких словно пропадает весь кислород. Удивительно, как он умудряется держать меня на плече словно добычу, при этом и контролировать халат, чтобы он не спал с моего тела.

– Поставь меня на место, придурок! Отпусти!

– Твоё место в постели, Бель.

– Не называй меня «Бель», урод. – Шипя, колочу его спину костяшками кулаков.

От неожиданности я взвизгиваю. Моё тело приземляется на мягкую постель, и я слегка запутываюсь в одеяле.

Снова взвизгиваю, ощущаю ледяные пальцы Эрона на своём горле.

Он сбрасывает белое одеяло с моего лица, и слегка сжимает пальцы. Я дышу, но при этом не ощущаю себя свободно. Эрон приближается ещё ближе, обжигает моё лицо свои дыханием, и рычит прямо в мои губы.

– Бель, – его холодные глаза упираются в мои, а мой протест на его непозволительное «Бель» прерывает железная хватка на моём горле. Он видит моё нежелание молчать, но не пытается сделать мне больно, чтобы я заткнулась наверняка. – Я не твой друг. Но и далеко не враг. Дай мне отдать тебе долг, и мы разойдёмся, сделав вид, что даже не знаем друг друга.

– Мне не нужен твой долг... Если твоя помощь – просто долг, то иди нахрен... – с усилием выдавливаю голос из горла, а губы едва не касаются губ Эрона. Мне жарко и холодно одновременно.

– Пойми, что мне плевать на людей, и помогаю я им в последнюю очередь. Не ищи во мне нормальность, я псих, и на этом всё. Держи со мной дистанцию, я не хочу, чтобы ты делала себе хуже.

– Я сама решу... – холодные пальцы обжигают кожу шеи, но сами не становятся теплее ни на градус. Хочу продолжить говорить, но Эрон опережает меня.

– Нет, Бель. Ты, видно, слишком веришь в людей, и хочешь увидеть как демон становится белым ангелочком. Такого не бывает. Не приближайся ко мне – ты и так по пояс в дерьме, и я не хочу, чтоб ты нырнула в него с головой.

Дайер резко вжимает всю меня в матрас кровати, но сразу же отпускает, с той же резкостью. Я могла дышать и с его рукой на шее, но только сейчас я ощутила приятный вкус кислорода. Дайер давал дышать, но я просто не хотела вдыхать.

Он почти выходит из комнаты, но мой голос заставляет его остановиться:

– Я не закончила, – высокомерно проговариваю, глядя прямо в глаза Эрона. – Я сама решу, что мне делать. И если ты хочешь помогать так, то иди ты куда подальше. Своими «джокерами» командовать будешь.

Тишина заполоняет комнату, и я почти слышу биение сердца – не понимаю: так громко бьётся моё собственное сердце, или сердце Дайера. Есть ли вообще у него сердце? А если и есть, то бьётся оно?

– Думаю ты не хочешь умереть, поэтому на острове тебе придётся быть послушной девочкой. Спрячешь свой характер, или мне придётся тебя заставить. – Он не собирается продолжать разговор, только впивается в меня своим бесконечно-ледяным, но в то же время зелёным и свежим, взглядом. Не проходит и пары секунд, как Эрон захлопывает дверь в спальню, оставляя меня одну.

Я пытаюсь быть с «джокером» на равных. Пытаюсь быть сильной. Но тело само собой скомкивает одеяло, и прячется в нём. Я утыкаюсь в подушку, чтобы не издавать ни звука. Мысли начинают свой штурм – атакуют мою голову, и заставляют меня чувствовать свою беспомощность.

Не говори, что я верю в людей, Эрон. Просто не говори. Я разучилась в них верить, я всегда оставалась одна, а когда исчез Эдмон, то я сполна ощутила свою ненужность. Я лишняя в этом мире, и всегда таковой была. Даже сейчас, на этой яхте, на этой огромной кровати, я чувствую себя запасной деталью механизма. Только вот механизм забросили, а деталь забыли ещё на стадии создания.

Беззвучно кричу в подушку, избивая кулаками одеяло. Только сейчас я начала ощущать убийственность холодной хватки Эрона на моём горле.

Не могу дышать. Сейчас по-настоящему.

Мони... Мони учил меня дышать, а теперь я задыхаюсь в мягкой подушке. Он показывал мне, что я нужна, что я гожусь не только в запасные детали нерабочего механизма. Но я сама шагнула в неизвестность в том подвале на пустыре. Лучше бы умерла..

Дайер... Ты показываешь мне, что я лишняя и в твоём мире – в мире, где правит боль и власть, насилие и большая власть.

Я одна.

Я всегда одна.

Мони один.

Он без меня из-за меня же. Эдмон наверняка хотел провести вечер за просмотром наших любимых фильмов, а после устроить бой подушками, словно нам снова по тринадцать. Но нам давно не тринадцать, сейчас он погибает в своих мыслях обо мне. Он боится за меня. Прости, что я ушла на том пустыре, а потом и из больницы. Прости, что ушла дважды.

Дайер один.

Он хочет быть один. Просто хочет. Знает себя, от этого и хочет. Но ведь другие тоже могут понимать его, почему он считает, что верны лишь его собственные мысли?

Неужели он добровольно согласен быть одиноким в этом огромном мире? Или королям положено быть одинокими? По статусу, например. Раз так, то я вполне неплохая королева. Одиночества: хоть отбавляй.

Натягиваю одеяло себе на голову. Не могу больше. Нет сил.

Хочу забыться и перестать думать о себе. О Мони. О Дайере. О неизвестности ждущей впереди...

***

– Я должен найти её... – смотрю в глаза папы. Он задумчив не меньше меня самого.

– Эдмон, ты ещё не восстановился. Тебе стоит остаться в больнице, а я сам попробую и...

– Нет, – перебиваю его. – Этот чёртов Дайер не узнал меня в том подвале. А тебя запомнил точно. Понимаешь, что он не даст тебе уйти второй раз. Это ужасный человек.

– Ты, как и я, не знаешь где Анабель. Нужно понять... – не обращает внимания на мои слова.

– Когда меня похитили его «джокеры», – перехожу на тихий шепот, – они возили меня по каким-то островам. Явно по островам Мичигана, ибо на машине меня везли недолго, почти сразу я оказался на воде.

– Не напоминай, сынок... – он прикрывает свои глаза. Прячу боль и я сам. Они схватили меня перед нашим отъездом, ведь сначала папа игнорировал угрозы Эрона. Я и сам думал, что меня везут убивать, но видно хотели продать. Даже избивали не сильно. Хотя вполне возможно, что это была просто уловка, ибо сразу после моей пропажи, папа согласился на все условия, и сдал всех, о ком еще не знал Дайер.

– Нам нужно что-то придумать. Пап, я боюсь, что Бель уже пострадала!

– Я возьму катер, – опустошённо отвечает он.

– Я с тобой.

– Нет.

– Я должен! – почти встаю с кровати, но тяжёлая рука прижимает меня обратно к подушкам. Я чувствую в себе силы, и знаю, что смогу помочь ей. – Моя нога уже в порядке...

– Пока я поплыву один.

– Тебе нельзя к нему. Дайер не запомнил меня, он не узнал меня в том подвале. А тебя помнит точно, и на этот раз он не станет говорить с тобой.

– Сын, это тебе нельзя к ним. Ты знаешь кем я был, и что видел. Те головорезы поймут всё по твоим глазам, ты не знаешь их мир. У меня есть хоть какие-то шансы, тем более я и сам не лучше их...

– Не говори так, – заглядываю к нему в глаза. Папа что-то вспоминает. Скорее всего в его памяти всплыли самые отвратительные моменты его работы.

– Я попытаюсь её найти, – он встаёт не глядя на меня. Я знаю, что он боится не меньше моего. Но при этом, сейчас папа думает о смерти. О своей смерти. Ведь знает, что будет, если Дайер встретит его.

– Ты не можешь идти сам... Я должен быть с тобой. Научи меня быть сильным, и не убегать от проблем. Когда-то мне придётся обходиться без твоей помощи, – на середине комнаты папа останавливается. Именно последние слова парализовали его.

– Я не хочу, что бы ты стал мной. – Тихо отзывает он.

– Я возьму только лучшее.

Медленно ставлю ноги на пол, прикрываясь белым халатом.

Он меня ждёт у двери. Я иду с ним.

Анабель ждёт меня. Она верит. А я должен не подвести её. Ей нельзя оставаться с животными, которые способны только убивать и властвовать. Не знаю зачем она понадобилась «джокерам», но скоро Анабель будет в безопасности.

Беловолосый ангел покинет Ад. Скоро Бель вернётся в свои родные края.