Глава 12. Уже разбивал. Надламываю снова

Сколько же показного бесстрашия. Сколько же неискренней желчи.

Она зарыла свой страх так глубоко, что и сама не в силах выковырять его из-подо льда лживого спокойствия. Но несмотря на глубину, под всей толщей этого самого льда, я вижу его. Вижу её страх. Вижу боль. Я словно в зеркало, сука, смотрю и вижу того себя, который не успел оскотиниться. Который был один, загнанный и немощный, забитый страхом. Как она умудряется держать всё это в себе и не ломаться?!

Почему тогда сломался я? Почему стал скотиной?

Почему?!

Невольно я ударяю ладонью по рулю. Кажется, даже мои неадекватные всплески эмоций не смущают её. Она просто смотрит.

– Зачем? – еле слышно выговаривает Анабель.

Я не тружусь даже слегка приоткрыть свои губы. Они словно срослись друг с другом, а духота маски намертво спаяла их. Лишь краем своего бокового зрения я вижу её дикую и страшную растерянность. Её глаза не бегают – застыли на лице уродца.

Ровно тем же взглядом я смотрел на отца. Ровно так я смотрел на него в тот день, который стал для мамы последним. Я и подумать не мог, что её скоро не станет, но будто самым кончиком своего подсознания ощущал это. Чувствовал.

Я видел в отце убийцу. Я знал, что смотрю на убийцу. Вспоминал его поступки – к горлу подступала тошнота. Помню, что рядом с ним в мои виски всегда вколачивались раскалённые гвозди.

Чем отличаюсь я?

В глазах Бель я – такой же убийца.

Она не знает моих глаз. Не видит то, как я смотрю на неё сейчас. Бель видит только темноту вместо моих глаз. Ту, которая жила в моём папаше.

– Я не собирался убивать его. Твой отец жив. – Маска опять говорит вместо меня. По её коже пробегает мороз – по моей тоже.

– Зачем ты делаешь всё это?

– Хрен знает, – абсолютно честно отзываюсь я.

Затыкаюсь, упёршись в ряды обгоняемых мной машин. Она словно знала, что её папочка жив. Ей было интересно другое зачем...

– Может быть, мне всё же довериться копам? – в её ладони блестит экран нового телефона, но она не торопится. Её интересует моя реакция на слова, а не на сам звонок. – Ты «джокер», верно?

– А тебе не похрен? Так ли важно знать кто именно спасает твою задницу?! – нервно выплёвываю слова, заворачивая с широкой дороги в какой-то переулок.

– Слабо верю, что головорез может спасать от головорезов, – передавив весь свой гнев, холодно выговаривает она. Прямо в лицо «джокера». Прямо в моё лицо.

Ты права, Бель. Я и сам в это слабо верю.

Но я молчу.

И вдруг до меня доходит, что люди её отца наверняка смогут отследить сигнал мобильника. Вряд ли копы, а вот Лав...

Я замедляю тачку и сворачиваю в узкий переулок между двумя кирпичными высотками. Плевать, я не надолго. Лучше позаботиться о телефоне сейчас, в центре города, чтобы копы не узнали о её местоположении позже.

Торможу около пары мусорок. Бездомных нет, а простые зеваки в таких подворотнях и не шарахаются.

Нагло и мгновенно вырываю телефон из рук Анабель, смотрю на неё, а следом я обхватываю пистолет поудобнее. Бью по сенсорному экрану телефона рукоятью своего ствола. Ещё и ещё. Останавливаюсь только в момент, когда из под разбитого вдребезги стекла тонкой полоской начинает вырываться белый едкий дым.

– Может и мою голову размажешь на кусочки?! Давай, со всего размаху! – Она готова меня растерзать прямо сейчас – видно, этот телефон был её последним, – но ствол в моей руке явно служит сдерживающим фактором.

Я не смотрю на Анабель. Надламываю телефон пополам в своих руках и, открыв окно, с размаху вышвыриваю мобильник на улицу. Он встречается со стеной, и на секунду вспыхивает едва заметной искрой. Куски попадают прямо в мусорные пакеты – чистота.

– А теперь заткни свой рот, и слушай меня внимательно.

– Что ещё прикажешь, мистер похититель... – она хочет продолжить казаться бесстрашной, но в этот же миг замолкает. Замолкает, увидев лицо.

Не приросшее поверх.

А моё лицо.

Я сорвал маску «джокера». Резко. Без раздумий. За этим я и пригнал машину в этот узкий переулок.

Я здесь не для растерзания её телефона. 

Я перешёл с бега на шаг, а после и вовсе встал. Встал, чтобы она увидела.

Увидела меня, чёрт возьми. Увидела блядского «джокера» без маски.

– Заткнулась? – риторически спрашиваю я, с трудом натягивая на свои губы холодную ухмылку. – А теперь послушайка меня молча, не разевая свой ротик. Ты попёрлась к своему папочке прямо под камеры. Да? Да. И между прочим, твой папаша доставляет мне много хлопот, поэтому каждый «джокер» желает грохнуть сначала его семью – то есть тебя и твою мать, может и других родственников, – а потом и его самого. Так вот, среди нас есть не только убийцы, но и конченые отбитые психопаты, которые сначала бы изнасиловали тебя не один раз, уничтожили морально, а уже потом убили самым извращённым и грязным способом. И вот когда все журналисты переключили своё внимание с бездетного рыцаря на его таинственную дочурку, то один такой псих моментально поехал к тебе. Понимаешь, что он сделал бы с тобой? Понимаешь?! – моя речь всё больше и больше походит на пулемётную очередь пронзающую череп, а за ним и мозг. Я не прекращаю: – Он не побрезговал бы пустить тебя по рукам, а после продолжить издеваться! Понимаешь, сука?! Но я не хочу. Не хочу! Ты спасла меня. Спасла, блять! Помогла, ведь один я максимум заткнул бы рану тряпочкой, а потом сдох. Я дал тебе слово, помнишь? Сказал, что в долгу. И сейчас ты сидишь со мной в машине, вместо того, чтобы медленно и мучительно умирать от истязаний этого психа. А знаешь почему? Да потому, что я не бросаю слова не подумав. И если у меня есть долг – я его отдаю. Всегда. Да и твои глаза... – кажется, что я не договариваю главного. Долг – вершина. Но над вершиной есть и облака. – «Твои глаза не должны разбиваться и ронять слёзы.. Я уже разбивал и понял, что нельзя.» – кое-как, еле-еле, с трудом, решаюсь сказать себе. Себе, но не ей.

– Почему тебе так важно вернуть этот долг?.. – почти шепотом проговаривает Анабель. Шёпотом, который слышится громче моего собственного отчеканенного скрежета.

Я думаю о её чистом синем взгляде. Таком чистом, что в своей жизни я никогда, сука, не встречал такой чистоты.

Важно вернуть. Важно, Бель, важно! Потому что ты не должна плакать, умирать, мучиться, снова плакать и снова умирать!

Я думаю о её силе и глазах. О силе, спрятанной за этими глазами. Думаю, что я сломался – сросся со своей маской; а вот она сохранила и сохраняет своё непорочное бледное личико.

Я очень и очень и очень много думаю. Слишком много для пары секунд. Но с усилием выговариваю лишь что-то жалкое:

– Не, ну ты реально тупая? – ищу глазами её взгляд, но она уже сама начала рыться в моей голове. Смотрит прямо внутрь. Видит ли она то, о чём я молчу? – Ты спасла меня. Я бы истёк кровью и просто сдох как псина. Я благодарен тебе. Поэтому я в долгу. Знаешь, что значит это слово? Долг. Для меня это не пустой звук.

Да. Долг. Просто долг. Никакой чистоты. Неважно, что она, будучи со зверем в одном доме, отмыла его хотя бы на одну ночь. Окунула в синюю купель и смыла грехи, заставив зверя беречь синеву её очей – это неважно. Ей достаточно знать лишь о долге.

Не жду ответа. Я слишком долго говорю; да и больше сказать мне нечего. Быстро натягиваю маску и трогаюсь. Нужно доехать до центрального порта города. Там мои яхты.

Медленно проезжаю по переулкам между десятками домов в поиске выезда на дорогу.

Мне снова душно в маске, а Анабель снова смотрит в чёрные прорези. Но смотрит иначе...

– Почему ты не поехал той ночью в город? – тихо спрашивает она.

– Я понимал, что федералами не управляет мой человек... Как бы сказать. Моя ручная шавка не сунулась бы ко мне с боем, у нас с ним договорённости. А значит, федералами управляли люди, которым я был нужен. Они ждали меня на всех подъездах в город – это я знаю точно. Нужно было уезжать куда подальше от Чикаго, а ты мне встретилась очень удачно, и план сложился сам собой.

– А если бы я не пошла с тобой?

– Всадил бы пулю в лоб.

– Ты врёшь, – с самодовольной ухмылкой отвечает Анабель. – Я была нужна тебе. Или... ты бы отпустил меня. – Она пытается быть уверенной, у неё это даже слегка получается. Но где-то глубоко, настолько, что я вижу это лишь самым краем своего бокового зрения – она уверена не до конца. Помнит тот выстрел ночью. Помнит и не понимает меня. Не понимает себя.

– Если не ты, то подобрал бы кого другого. Но заставить тебя пойти было проще. Ты тряслась как новорождённый котёнок.

– Да-да-да... Если я котёнок, то ты был побитым псом, который вряд ли нашёл бы кого-нибудь на ночной трассе.

Сучка. Злорадство или защитная реакция?

Своё мнение по этому поводу я показываю резким разгоном. Машина буквально вылетает на трассу и сносит пару палисадников. Из-за скорости Анабель впечатывается в дверь, а через секунду, на повороте, почти что падает на меня, но сразу же отстраняется, почти ударив мою грудь.

Я улыбаюсь и издаю короткий смешок. Улыбка вообще помогает в стрессовых ситуациях. Отец рассказывал как в детском доме и колонии он научился улыбаться... Он учил улыбаться и меня.

– Придурок! – Анабель уже было потянулась к ремню безопасности, но очередной поворот на перекрёстке заставил её взвизгнуть и бросить идею с ремнём. – Кто тебя водить учил?!

– Я хотя бы не вожу, как девяностолетняя старушка в памперсе.

– По-твоему я ещё и вожу хреново? – возмущённо и обиженно цедит она, намереваясь сказать ещё пару ласковых, но я затыкаю её резким обгоном колонны машин.

Стоило мне вырулить на финишную прямую, как телефон дал о себе знать. Звонок.

Это может быть кто-то из «джокеров»...

– Достань телефон из моего кармана.

– Слушай, сам доставай, – ответила Анабель, слегка скривив лицо.

– Быстрее! – пытаюсь сконцентрироваться на дороге, но девчонка продолжает сидеть без движения. – Посмотри кто звонит, мы влетим в столб или чью-то задницу, если я полезу сам.

Нехотя она тянется в мой карман так, словно я больной и прикасаться ко мне опасно для жизни.

– Анжелина Ш.

– «Ш»?

– Да, «Ш».

– А, та шлюха значит.

– Тебе звонят шлюхи? – брезгливо спрашивает она.

– Это не её профессия, – дёргаю руль вправо разгоняясь всё сильнее, – она занимается бизнесом, и просто хочет подняться по карьерной лестнице за мой счёт.

– То есть, ты с ней спишь?

– Трахнул один раз, чтобы расслабиться.

– И поэтому она... – не закончив фразу, Анабель бьётся о дверь от очередного обгона, и роняет телефон.

– Слушай, я даже лица её не помню. И давай о шлюхах потом.

Едва вписавшись в поворот на порт, я принимаюсь искать глазами яхту. Тут. Прямо впереди моя родная.

А вот и охранник неподалёку. Я стреляю через лобовое стекло – машина отъездила своё, стекло ей больше не понадобится.

– Быстро выходи. И телефон забери.

– Что ты творишь?! – откликается Анабель, и всё же послушно открывает дверь.

Один единственный охранник не проблема. Больше я никого не вижу. А даже если на других яхтах есть бизнесмены вроде меня: они никому и слова не скажут.

Вдохнув спёртое дыхание маски, я с силой распахиваю дверь и сразу вскидываю ствол перед собой.

– Не рыпайся или череп прострелю!! – ору охраннику и словно парализую его.

– Чего ты хочешь?.. – взволнованным шепотом спрашивает девчонка, вжавшись в тачку из-за ледяного эха моей маски.

– Видишь яхту прямо впереди. Вали на неё, а я сейчас подойду, – тем же шепотом отвечаю ей.

Невзирая на своё недоверия, она пошла. Я остановил взгляд на её спине, такой грациозной и слишком ровной для напуганной девушки, которую похитил преступник. Но цепляет меня даже не грация, а что-то другое – от неё словно веет лёгким морозом. Не тем, могильным, что исходит от меня. А каким-то утренним. Живым. Наверное, даже охранник это чувствует.

Этот лысый хрен смотрит то на меня, то на неё, а в голове наверняка представляет Клайда и Бонни.

– Слушай сюда, – начинаю говорить, подходя всё ближе к растерянному охраннику

– Я вызову полицию, – лепечет он с поднятыми руками. Я лишь медленно достаю его пистолет из кобуры и забрасываю примо в воду.

– Не стоит. – Пробую натянуть улыбку. Вроде бы даже смеюсь. Смех-то он должен услышать.

– Это вам не стоит быть таким весёлым. – Огрызается в ответ.

– Ты видимо не видел раньше такую маску, – пальцем стучу по своему второму лицу, приросшему к первому. Или это и есть первое? – А вот это видел?

Я закатываю рукав правой руки. Оголяю кожу, вздувшиеся вены, пару шрамов, но главное тату – джокер, рвущий собственную грудь.

– Слышал про ублюдков с такими тату? Чистые мрази, говорю тебе, – я хочу подмигнуть ему, но понимаю, что маска не умеет даже шевелить губами. Куда уж до подмигиваний. Поэтому я лишь коротко усмехаюсь и перевожу взгляд на его поднятые к небу пальцы: – Красивое у тебя колечко. Обручальное?

– Сейчас приедут копы и ты...

– Т-шшш... Я тебе не об этом. У тебя есть семья, да?

Не двигается. Целюсь стволом в его лоб, почти что вдавливаю металл в его череп – начинает кивать.

– Повезло тебе, – из меня выходит что-то нервное. Полусмешное. Я с широко открытыми глазами вспоминаю простреленный лоб папаши. Жмурюсь и вспоминаю тихо умирающую маму. – Есть кого терять, да? Мужик, если ты не дурак, то сейчас удалишь записи с камер, а дальше можешь притвориться спящим перед копами. Будь дурачком – будь собой.

Медленно я протягиваю свою правую руку с татуировкой на рукаве:

– Идёт?

– Знаешь, парень... – запинается. – А пошёлка ты...

Не даю ему закончить. Бью всё той же правой рукой куда-то в живот. Потом в челюсть. Его нос сам находит моё колено. И снова кулаком по щеке.

Бью кулаком, но гудит где-то в районе плеча. Колит под рёбрами. Раны всё ещё дают о себе знать.

– Иди сюда, кусок ты дерьма, – для уверенности я ударяю рукоятью пистолета по его брови: рассёк. Тащу эту тушу по земле, а он не слишком сопротивляется. С ноги открываю дверь в охранную коморку и забрасываю его туда.

Он всё сотрёт. Послал меня... Хочет послать свой страх... Да, да. Свой страх можно посылать очень далеко, но от этого он никуда не уйдёт. Этот мужик так ссытся за свою семью, что от слов о ней чуть на месте сознание не потерял.

– Слыш, дружище, а видел со мной ту девушку? Дочь одного урода, кстати. Он тоже думал, что я её не достану. Так что ты хорошо подумай. Желательно в темпе, а то зайду в гости. – Захлопываю дверь и двигаю к тачке. Я даже не соврал.

Осталось одно: избавиться от машины. Я бы с удовольствием оставил себе этот додж, но в нём уйма отпечатков Бель. Меня точно нет в базах, а вот про неё сказать не могу.

Ну, пора поплавать, красавчик.

Я усаживаюсь, не закрывая дверь. Надеюсь, мой пистолет не выскочит из-за пояса. Хотя, на яхте уйма других.

Сирены воют где-то далеко. Копы вряд ли быстро приедут сюда. У лысого мудака есть время. Гляжу на его будку, он уже сидит за ноутом: дарю короткую ухмылку, которую съедает маска. Просто киваю.

Киваю себе и несусь по пирсу к своей яхте. Раз. Два. Дёргаю руль влево и додж за мгновение захлёбывается в воде почти что целиком. Я задерживаю дыхание и не успеваю глотнуть освежающую воду Мичигана. Без особого труда выплываю из открытой двери и зачем-то вглядываюсь в мутное очертание машины.

Под водой так спокойно... Нет суеты и криков, нет лишних людей, нет, словно, ничего. Как будто я в вакууме и даже недостаток кислорода меня мало волнует.

Люди говорят, что смерть от утопления одна из самых мучительных... Лёгкие начинают гореть, а горло будто распухать, впуская всё больше воды. Утопленник буквально наполняется водой, как губка. Впитывает её и становится единым с ней: идёт ко дну, молясь наконец сгореть окончательно, чтобы жжение прекратилось. Но вода тушит пожар. Поджигает и тушит. Тушит поджигая...

Но почему-то я никогда не боялся захлебнуться. Пару раз, кажется, специально плавал по дну, проверяя на сколько меня хватит.

Да и вообще я часто пробовал искать покой, которым пытаются обмануть живых, но когда я по-настоящему мог расслабиться и взять его – тихо зачерпнуть смерть, как это сделала мама, – отчего-то боролся. Убивал, мечтая стать убиенным.

Покой есть смерть? Но я хотел покоя, не желая умирать. Думал, что его можно найти как-то иначе. Смешно. Может, найти и можно, но явно не мне. Бель, наверное, найдёт и иначе. Я – найду, но в земле.

Забавно, что и сейчас не время захлебнуться. Сейчас на мне мной долг. Долг?.. Сколько можно прикрываться простым долгом? На мне ответственность за синие глаза, которые не заслуживают слёз. Синее, чёрт возьми, чем вода вокруг меня... 

Синее и чище...

Я выныриваю и заливаюсь кашлем. Сколько я барахтался?

Кое-как я поднимаюсь по скользкой лестнице и вышагиваю по бетону. Рубашка стала напиталась влагой и стала весить слишком много для моего уставшего тела. Я ведь даже не спал нормально.

Стягиваю прилипшую к мышцам ткань и выжимаю. Надеюсь, я не слишком буду смущать Анабель своим голым торсом. Хотя... чего она там не видела?

А вот и яхта.

В тот день я уплывал на своих же руках, стягивая в воде отяжелевшую одежду и гребя ногами. Уплывал от ярости раненого мной отца. Уплывал утирая слёзы ненависти. Уплывал, глотая рыдания скорби о маме. Уплывал и вынашивал мысли о будущем. Будущее настало быстро, а мысли воплотились в реальность.

В те дни вода Мичигана дала мне передышку перед большими делами. Перед кровью и переменами. Сейчас я опять здесь – и это явный намёк на перемены.

Намёк... Скорее отражение наступивших перемен. Я вытаскиваю из задницы дочь ублюдка, которого готов забить голыми руками, при этом скрываюсь под маской дьявольского джокера от самих «джокеров».

Поехал бы я за Бель, если бы вместо Эда за ней попёрся бы мой Коул? Или кто угодно другой?

Да.

Мой мир не для неё.

Я сам затащил её в пасть к зверю, мне её и вышвыривать обратно – туда, где джокеры живут только на игральных картах. Однажды, показав свои окровавленные руки, я спалил и без того выжженный до тла мир мамы. И вот я уже поджёг мирок Анабель.. Но я не вправе разжигать больший пожар и втаптывать пепел в землю. Она всё ещё может остановить пламя.

Бель и из серого мёртвого пепла сделает чистейшее синее небо... Главное уберечь её. От всех. От себя.

Несколько роскошных яхт отплывают. Люди способные позволить себе этих гигантов, редко обращают внимание на кого-то вокруг. Слишком уж высоко сидят. Не думаю, что пара моих выстрелов как-то заинтересовала их. Да и бизнесмены должны понимать, что я просто культурно поболтал.

Осталось уплыть.

Я почти добрался до лестнице, ведущей к штурвалу, как за спиной раздался её голосок:

– Не двигайся! – Бархатный приказ останавливает меня.

– Воу... – наигранно протягиваю я и так же наигранно поднимаю вверх одну руку – второй стягиваю с лица маску.

– Подними руки.

– Серьёзно? – я просто стою на месте, и пытаюсь не заржать. Даже поднятую руку опустил и пытаюсь вытереть свои волосы мокрой рубашкой.

Всё таки нашла оружие у меня в гардеробе. Или в баре. Или в спальне. Да на моей яхте его можно найти в каждом углу.

Я разворачиваюсь и одариваю её улыбкой до ушей.

Анабель слегка в ответ улыбается. Лишь уголками губ. Интересно, она понимает, что даже выстрелить не успеет, если я захочу застрелить её первым?

Нет.

Она понимает, что я не буду и пытаться стрелять.

– Хочешь уплыть сама? Давай.

– Отдай мне свой пистолет.

– Нет.

– Я выстрелю.

– Мы теряем время, Анабель, – устало выдыхаю в ответ.

– Почему я должна тебе верить? Я хочу обезопасить себя, – она делает несколько шагов навстречу, уменьшая пропасть между нами. – Иди дальше, но отдай пистолет, – Бель чересчур невинно моргает своими глазками, а я срываюсь на искренний смех. Ну и бред.

– Если бы я хотел тебя убить – ты бы уже была мертва.

Бросаю пушку ей под ноги, и просто иду дальше, не дожидаясь очередных наигранный морганий и ухмылочек. Почему я позволяю себе терять время на такие мелочах? Идиот.

– Я делаю это не для тебя. Меня волнует время. – Поднявшись к штурвалу, бросаю обоймы на диван неподалёку.

– Главное, что делаешь.

Молча иду за штурвал. Интересно, она догадывается, что сейчас я хочу бросить её на диван вслед за моими обоймами и заклеить наглый рот скотчем? Нет, ну правда. Сколько можно огрызаться и пытаться быть бесстрашным супергероем из дебильных фильмов?

Я лишь кидаю на неё короткий взгляд. Девочка совсем не глупая. Сейчас уж явно прочитала в моих глазах все мои желания.

Яхта ожила. Рычит и стонет. Готовится к плаванию.

Мы одновременно оборачиваемся на пронёсшиеся мимо порта полицейские машины. Спешат поймать кого-то. Наверное, меня. Спешат куда-то мимо. Выходит, охранник никуда не позвонил и не сообщил об идиоте в маске на чёрном додже челленджере.

Анабель отводит от меня пушку и машет ей в сторону дороги, где только что проехалась колонна копов:

– Теперь спокоен? Они не знают где мы, – пожимая плечами, подаёт свой небесный голосок. И до сих пор не взяла меня на мушку.

– Никогда не делай так, – замечаю недоумение на её бледном лице и спокойно продолжаю: – Ты отвлеклась, убрала ствол от моей головы. Я бы мог кинуться на тебя меньше чем за долю секунды. Если ты нашла врага – держи его на прицеле. Всегда.

– Разве ты враг? – прожигает меня синей глубиной своих вдумчивых глаз.

– Тебе решать.

– Как видишь, я решила, – вновь опускает пистолет. Уже специально. Демонстративно.

– Нет, ты решила сейчас. А до этого момента – ты должна была быть наготове.

– Намекаешь на что-то?

– Ни разу, – приподнимаю уголки губ, как это делала она сама. – Просто сначала думай – после делай.

– Ммм, мой мыслитель, – растягивает слоги до сумасшествия. Лучше бы уж на хер послала: куда доброжелательнее, чем её с трудом брезгливо выдавленное «мой» . – Что бы я без тебя делала, – она закатывает свои глаза, отчего я рассматриваю их ещё лучше. До чего же они чистые...

Бель ещё долго сверлила меня своим взглядом, словно порываясь сказать что-то ещё. Но всё же она ушла на кресло у входа и, усевшись там, наблюдала за мной издалека.

Позади остался берег. Где-то там и Эд, который в лучшем случае зализывает свою ненависть. Куда вероятнее, что он попёрся к Хесуно и рассказал сколько же крыс развелось в банде.

Позади осталась площадь, где я стрелял по собственным «джокерам». Из-за меня, они не знают чего ожидать от таких же, как они. 

Позади остались «джокеры», которые не знают чего ожидать от «джокеров». А не знаю чего ждать от собственного Эда.

***

– Пап.

– Да, сынок, – звучит ответ в трубке.

– Ты смотрел выступление отца Анабель?

– Конечно, – запинается. – Мне жаль, сынок, надеюсь Бель в порядке.

– Она рассказала мне про Эрона Дайера. Тот самый Эрон, па. – Я прижимаю телефон к уху так сильно, словно это поможет лучше слышать голос отца.

– Эдмон...

– Я знаю, что ты скажешь. Скажешь, что Эрон уже наказал тебя, маму, меня! И теперь ты не тот, кем был раньше, что оставил всё в прошлом!! Но я прошу только помощи! – ору на всю палату. Мне всё равно. Бель нуждается во мне. – Это точно он украл её... Я уверен. И ей нужно помочь...

– Сын, мы не знаем где она. – Отвечает тихо, сдавленно.

– Значит нужно узнать. У Эрона свои участки, гостиницы, его шайка возила меня по частным островам, когда похитили. Помнишь? И... мне кажется, она уже не в городе...

– Я приеду к тебе, – низкий голос вылетает из динамика.

Я не успеваю ответить, папа бросает трубку.

Вытягиваюсь на больничной кровати, и бью по матрасу ногой. Хочется разбить костяшки кулаков о стену, но сил хватает только на никчёмные конвульсии под белым одеялом.

Почему я не остановил её?! Почему?!

– Эрон... тварь... тварь!.. – с закрытыми глазами шепчу в пустоту.

Руки трясутся. Ненавижу тебя. Из-за тебя нет моей мамы! Из-за тебя рушатся жизни людей! Ломать человечество не только наркотой, но и десятками других способов. Продавать оружие и торговать людскими душами! Ты оставил моего папу без веры, без надежды, без души! Это хуже, чем убить!!

Если бы у папы получилось исполнить тот заказ... миру стало бы легче дышать. А мама... она бы не умерла.

Я боюсь за Анабель. Этот страх порождает ненависть даже к папе.

Если бы не тот заказ... Если бы папа отказался. Но я понимаю – он не мог.

Он лишь пешка, а его король желал смерти Эрона.

Эрон Дайер сломал пешку. Пережевал. Растоптал никчёмную фигуру, не забыв и про её семью. Сломал и короля, показав, что на игральной доске он не просто фигура. Он и есть игрок – «джокер», играющий с пешками и королями.

Нужен он... тот заказчик. Не знаю как поживает тот итальянец, давший работу папе. Знаю только то, что Эрон поставил того на место, и услугами папы итальянец больше не пользовался. Но сейчас...

Как только я встану с койки, я лично вышвырну Эрона из жизни Анабель. И мне хватит сил!

Надеюсь, ты в порядке, Бель...

***

Прошло достаточно времени, но погоня по воде так и не началась. Не удивительно – копы потеряли мой след ещё в городе, а охранник сделал своё дело. Всё же хороший мужик.

Сверяю карты. Пройду ещё пару часов, и остановлюсь на пол пути к острову Бивер. Подрейфуем одну ночь: перестраховаться будет не лишнем. Тем более завтра ко мне в особняки на острове прилетят десятки «коллег» и «партнёров», поэтому легенда и отмазка перед Эдом и остальными у меня есть: я буду встречать гостей.

Что я буду делать дальше? Привезу Анабель, устроюсь в своих комнатах, прикинусь доброжелательным хозяином, а дальше... Охоту на неё продолжат даже через недели, а вывезти из страны тоже нельзя. Да и она пошлёт меня с такими идеями. А что если пластика лица... блять, придурок, тут сначала обматерит, а потом пошлёт.

Анабель до сих пор сверлит меня своим взглядом. Пушку уже убрала куда-то далеко. Но порыв угрожать мне был необычный – я оценил.

Жара бьёт по голове так, что от пульсации в висках дрожит и кожа. Ненавижу солнце и его палящие лучи. Кидаю взгляд на мой плащ, мокрую рубашку и маску, лежащие рядом со мной. За это время я успел нацепить на себя майку, оставленную мной когда-то прямо на столе, но сейчас, посреди озера, эта майка явно лишняя.

Не долго думая, я бросаю её на стопку всей остальной одежды.

– Я стриптиз не заказывала, – недовольно фырчит Анабель, но даже не трудиться отвести свой уставший взгляд. Наглость, да и только.

– А ты не смотри, – отвечаю и с издёвкой прибавляю: – Или разденься вместе со мной.

– Ты же увёз меня от своих придурков, которые трахают всё и вся. А сейчас сам захотел?

– Как смешно и остроумно. – На этот раз я сам закатываю глаза.

– У тебя телефон звонит.

– Так принеси.

– Так несу, – передразнивает.

– Кто там? – спрашиваю, когда Анабель подходит достаточно близко.

– Я не заглядываю в чужие телефоны.

– Так загляни.

– Так загляну, – нервно выдыхает она. – Какой-то Эд.

– Знакомься: тот самый псих, насильник, убийца, поехавший, о котором я рассказывал. В общем мой друг. – Незаметно для самого себя, я успеваю задать себе же немой вопрос: «друг?»

– У тебя все друзья мудаки? – отдаёт телефон, и с натянутой с трудом ухмылкой продолжает: – Небось у тебя учатся.

– Смотри, сама ничему не научись. Заткнись уже.

Я зависаю, глядя на имя контакта. Какую из масок лучше нацепить – сделать вид, что девчонка меня не интересует, или же отчитать за «оплошность»? Сейчас каждый будет подозревать каждого... как вырулить ещё и это?

– Слушаю.

– Алло, Рон, у нас, походу, ещё одна крыса. А может уже и целый крысятник.

– Поясни, – меня воротит от его последнего слова. Фактически оно относится ко мне.

– Ту сучку спёр у нас из под носа кто-то из «джокеров». Ещё и колёса мне продырявил! Чуть пацанов не грохнул!

– Это не мог быть «джокер», – смотрю в глаза Анабель, а она в мои. Прислушивается к словам Эда – всё слышит, – следит за моей реакцией.

– Так приезжай ко мне, парни всё расскажут. Маска была. Наша маска, Рон, – кто-то рядом с Эдом поддакивает. Значит разговор подслушивают не только с моего конца. – Та самая, которую ты только доверенным перцам давал.

– Я не в городе. Недавно выплыл на остров Бивер, – вру. Моё «недавно» длится уже несколько часов. Пусть будут несостыковки, мало ли кто мог увидеть того «джокера» на додже.

– Хера ты там забыл?

– Баклан, гостей встречать нужно. Деньги сами себя не сделают.

– А дочь Эндрю Лава сама себя не убьёт, – чеканит голос рядом с трубкой Эда.

Моя челюсть сжимается сама собой. Этот голос я узнаю из тысячи.

– С кем ты, Эд? – пытаюсь сохранить спокойствие.

– Что?

– Дай ему трубку.

– Зачем? Рон, всё в порядке, правда.

– Дай телефон своему новому иностранному другу. – Я ставлю акцент на каждый слог, будто отдаю армейский приказ.

Анабель чувствует, что во мне зажёгся огонь. Может и пожар. Это не заметить глазами – я давно научился не выражать эмоций, они всегда лишние в жизни, – она просто чувствует. Не знаю как. Для неё, видимо, всё просто.

– Да-да, Дайер. Ты что-то хотел?

– Каталанно, отцепись от парня, а.

– Мы с ним просто хотим избавиться от «Партии Света». А для этого нужны все примыкающие к ней. Даже дочь самого Лава. – По-свински надменно произносит Хесуно.

– А ты поумнел с нашей прошлой встречи, – не обращаю никакого внимания на его речи.

– Ну, Дайер, чего же ты всё о прошлом?

– Прошлое есть настоящее, Каталанно, и ты прекрасно помнишь наше прошлое.

– Я осознал свои ошибки. Я изменился, – наверняка сейчас расплылся в своей наигранной блядской улыбке до ушей. Ноты издёвки я слышу даже сквозь километры, разделяющие нас.

– Такие как ты не меняются. Ты просто хочешь реванш, хочешь повторить свою первую попытку. Именно для этого вербуешь моих людей, – меня распирает изнутри. Вот-вот и сломаю телефон в руке. Хотел бы я, чтобы на месте экрана была рожа Хеса. Ему скоро на пенсию, но такого пенсионера я бы забил и ногами.

В голове проносятся картинки прошлого. Моя настоящая семья – моя настоящая банда, – мои «джокеры» шли со мной в любое пекло. Отец забрал многих, но оставшиеся пошли за мной и я поставил Каталанно на колени. С их помощью. С помощью мертвецов...

Лишь Коул добрался со мной обратно... Я бы мог взять с собой сотни новобранцев – было бы, наверное, куда меньше жертв, – но я пришёл к отцу с семьёй, с ней же отправился и к его лучшему дружку. Это было моё нагое личное. Эд и прочие уже были в рядах, но им я перед ними я не мог оголиться... И, видно, не зря.

– О каком реванше ты говоришь? – почти смеётся.

Я сжимаю телефон так, что кожа на пальцах белеет. Это снова замечает Анабель – одаривает меня чем-то спокойным в глазах, заставляет выдохнуть. И как ей хватает внимания на столько деталей?

– Хесуно, улетай домой, пока ты цел и здоров. Я ведь оставил тебе пару домиков в Италии. – Я перевожу взгляд с белоснежных волос на синие, как океан глаза. Нет, куда синее. Ищу в Анабель хоть что-то, что поможет мне не швырнуть телефон в озеро, и не сорваться обратно в город за головой Хесуно. Нахожу. Её чистый взгляд упирается в меня. Напоминает, почему я здесь.

И как же всё таки она умело делает вид, словно не боится такого психа как я..

– Домой? – переспрашивает удивлённой интонацией. – Не знаю, мы с Эдом уже нашли общий язык, да и общие враги нашлись. А ни что не сближает лучше, чем общий враг.

– Отъебись ты уже от него.

– Он сам приехал, Эрон.

Вряд ли Каталанно лжёт. Эд вправду мог приехать к нему. Он, как и многие новоприбывшие «джокеры», не больно ценит принципы – мои принципы, которые я вложил в свою банду. Я сам зверьё, окружал себя такими же, но я никогда не хотел делать из зверя убийцу. Я сам не хотел становиться убийцей и пытался выработать принципы! А Эду и десяткам других плевать на философию. Это я кретин, книжками зачитываюсь. Эда куда больше привлекает выгода и власть, и видно Хесуно показал ему эту выгоду. Покажет ли власть?

– Значит передай ему, что не стоит долго засиживаться в компании мафии, – чувствую, как мои вены на руках вздулись от напряжения мышц. Ещё хоть одна ехидная интонация из динамика, и я точно разверну яхту. Снова смотрю в синеву – не в озёрную. В более синюю.

– Обязательно, мой дру...

Не дав итальянцу договорить, я бросаю трубку. Закрываю глаза в надежде избавиться от всех мыслей. Как же много дерьма... причём везде и сразу!

– Всё в порядке? – тихий голос Анабель вырывает меня из темноты.

– А сама как думаешь? – не скрываю раздражения.

– Наверное... – начинает, но я не даю ей договорить.

– Наверное, наверное, наверное. Можно мозг включить! Свали куда-нибудь на диванчик...

Не знаю почему выплёскиваю яд на неё. Просто потому что. Потому что ублюдок. Ублюдок и злюсь даже на единственного человека, чьи глаза не дали мне разъебать кулаки о стену.

До последнего Анабель смотрит на меня с какой-то надеждой, но словно разочаровавшись, медленно уходит на диван. Она не проронила ни звука. Странное чувство, когда последнее слово осталось за мной, а внутри назойливый шепот твердит, что в этом коротком перекидывании фразами я проиграл.

В тишине прошёл ещё час. А может и больше – я не беру в руки телефон, поэтому отсчитываю время только по солнцу. Мама часто учила меня быть ближе к природе, и многое я перенял от неё. Говорила, что вся природа способна помочь человеку – даже самые мелкие её детали.

Назойливый звук уведомлений раздражает, и я с матами тянусь к экрану. Не прошло и сорока минут. Время тянется как чёртова слизь.

Уведомления. Многие джокеры уже в курсе о «крысе», которая магическим образом похитила дочь Лава, и пробила колёса Эду, стреляла по пацанам. Всплывает новое сообщение: «Ты уехал? Всё в порядке?». Коул.

И ты туда же. «Всё в порядке». Из-за Эда, а точнее из-за Хесуно, я уже ни черта не знаю. Из-за себя я нихрена не знаю!

«Да, плыву на острова.» – пишу ответ Коулу, – «У меня пока порядок. Или я чего-то не знаю?».

«Меня напрягает Эд.» – моментально пишет он.

«Уже знаешь про Хесуно Каталанно?»

«Да. Наш Эд уже сам растрепал про него «джокерам». Я не знаю, что ему ударило в голову, но ощущение, что он вот-вот захочет стать членом семьи Каталанно. Возможно, Эд мечется из-за крыс и предателей в наших рядах.»

Печатает. Жду.

«А скорее всего, путаница и сложности «джокеров» ему только на руку. Он, походу, хуже любого предателя. Я не назову крысой Рей, а Эда вполне.»

Значит, Коул снова на моей стороне. Как всегда его мысли совпадают с моими. Даже о Рейчел... Она была со мной против отца, пошла бы с нами и к Каталанно, но Коул был против.

Моя семья – напоминаю зачем-то.

«Сможешь приплыть на остров Бивер?» – печатаю я. Мне нужен разговор. Я перестал узнавать Эда, но Коул всегда был со мной.

«Я как раз и собирался туда завтра, рассчитывал пообщаться с нашими гостями. Скорее всего буду завтра ночью. Может, вечером. Согласен, лучше поговорить лично.»

«Тогда я жду, друг.» – перечитав нашу переписку, я небрежно швыряю телефон на свою рубашку и плащ.

Получается, что именно я устроил неразбериху среди «джокеров». Эда хрен поймёшь – он и без меня бы мог сорваться с цепи, – но если бы не я... Если бы не я, то он не сумел бы потянуть за собой других. Не рассказал бы о Хесе. О «джокере», стрелявшем в своих же. Не вложил бы в них личину сомнения.

Я знал о последствиях своего выбора – выбора конченой чести. На взводе был не только я, но и остальные. А я спустил спусковой крючок – устроил хаос. А в этом хаосе родилось хрен знает что.

Что думает Эд? Что думают десятки других «джокеров»?.. Десятки чужих друг другу людей, пришедших лишь за выгодой... Можно ли слепить семью из этого?

Я устроил хаос.

И только ради неё...

Я пошёл на всё только ради неё..

Медленно перевожу взгляд на Анабель. Мы сразу же встречаемся глазами.

Наверное, она долго прожигала меня взглядом.

Нет. Нет. Нет! На нёё мне плевать. Я сделал это ради своих принципов! 

Ради блядских принципов, которые никому кроме меня и Коула не нужны. 

Давно пора стать таким же как отец!

Я и так стал чудовищем. Даже моя маска об этом говорит. Так почему бы не стать и мудаком, ублюдком, мразью, тварью?! Одно другого не краше!

Почему бы не стать обыкновенным головорезом?! Убийцей!!

Дышу. Дышу глубоко. Как в ёбаном детстве.

Ненавижу себя за слабость. Был бы я другим, то послал бы свои принципы, а может и сам трахнул бы дочурку Лава. Был бы я не слабым. Был бы я, как отец...

Ненавижу всё. Ненавижу Хесуно с его мафией. Ненавижу и её.

Бель...

И почему ты не осталась в ту ночь со своим никчёмным другом, почему зашила меня, почему не сбежала, почему не сдала копам?!

Лучше бы слова Лава были правдой, и ты не родилась вовсе.

– Согласна. Моя жизнь – полная хрень. Да и без меня всем было бы проще, – Анабель шепчет откровение, подслушав мои мысли. Не мысли – шёпот. Последнюю фразу я произнёс не в голове, а вслух: шёпотом.

Только сейчас я думаю о смысле своих слов. Не стоило было...

– Хватит здесь торчать, уйди в каюту. Здесь шесть спален.

– Я тебе чем-то мешаю? – спрашивает она, перенимая мою нервозность. Я срываюсь даже на этого беловолосого ангела..

Урод.

– Да. Своим присутствием. Желательно уйти не в спальню, а на хер, – меня раздражает её голос, её невинность. Невинная. Из-за неё я здесь. Пытаюсь одёрнуть себя, твердя, что всему виной мои принципы, но липнет и Анабель.

– Может мне ещё утопиться?

– Желательно.

Шаги. Она не убегает, но пытается уйти как можно скорее. Она ненавидит меня ровно также, как и я её. Мог бы уйти и я, то ушёл. Но уходит только Анабель. Быстро, но каждый шаг вбивается в мою голову.

Я всегда один.

Но именно сейчас не хочу оставаться здесь наедине со своими мыслями. 

Не хочу...

«Останься» – сказал бы я, если бы не был никчёмным идиотом. Слабаком. В эту минуту я был бы не против и с дегенератом по имени Эндрю выпить кружечку чая. А лишить себя компании Бель, её синих глаз и буквально снежных волос...

Идиот.

Я не обернусь на уже ушедшую Анабель, не посмотрю на диван, где она проговорила своё откровение, не произнесу лишних слов. Я вообще ничего не сделаю. Потому что нет смысла. Я испоганю всё только больше.

Мне проще страдать и тонуть в собственных грязных мыслях, выпачканных в крови и дерьме, чем не дать ей уйти. Не дать уйти причине моего тупого порыва чести.

Порыв чести?.. Долг. Не в нём и дело... Но куда проще считать, что в нём.

А ещё, проще остаться одному.

Единственное сейчас не просто – вспоминать её глаза, когда она согласилась, что ей не стоило появляться на свет.

Я спасал её глаза от слёз, но сам вновь надломил синеву – она печально заблестела.