Глава 6. Спасись. Сохрани. Помоги

Как же я скучала за глазами, смотрящими на меня прямо сейчас. Мне так не хватало его ярких и живых карих глаз. Но теперь Эдмон здесь. Он в моих объятиях посреди школьного двора, и теперь никуда не уйдёт.

Эти глаза словно освещают каждый уголок моего сознания своим светом. Они словно светятся по-настоящему. Только ему я могу открыть себя. Пусть он видит всё, что происходит у меня внутри – хочу, чтобы Мони рассмотрел всё моё счастье которое подарил он прямо сейчас. Хочу, чтобы он увидел мои рубцы оставленные слезами и горем.

Наконец у меня вновь появился мой лучший друг.

Я всё это время затирала до дыр наши фотографии с Эдмоном – боялась позабыть эту широкую улыбку, весёлый взгляд, аккуратное лицо. И оказалось, что всё же позабыла. Забыла, как глядя на его широченную улыбку, я расплываюсь в собственной. Забыла, как растворяюсь в ярком свете этих карих глаз, которые ещё и переливаются каким-то золотым отливом, будто впитали в себя отблески солнца и сотен других звёзд.

Но теперь можно боятся забыть. Теперь можно просто смотреть и улыбаться.

– Мони... – язык заплетается сам собой, наверное, выгляжу как маленькая девочка. – Давай погуляем по нашим местам? Там, где постоянно были в детстве?

Во мне пылает надежда – смотрю на Эдмона и пытаюсь понять, хочет ли он этого. Вдруг, слишком сильно изменился за эти годы? Вдруг, ему уже не интересны наши тайные базы на верхушках деревьев и бункеры рядом с заброшенными зданиями?

Снаружи глаза всё те же – родные. Но если он поменялся где-то глубже?

– В нашу «штаб-квартиру» или сначала на «базу отдыха»? – Мони смеётся так нежно, как только я могу себе представить нежный смех.

Он даже помнит наши детские названия тех мест... Эдмон не другой – это всё тот же Мони.

– Пройдёмся везде, – снова прижимаюсь к нему.

– Конечно, Бель. Тем более нам ещё болтать и болтать.

– Да, – я прикусываю нижнюю губу и прикрываю глаза. Так тепло когда он рядом.

Этот первый день весны стал по-настоящему весенним. Наконец я не хочу взять и провалиться под землю или скорее уснуть.

Получается я даже не зря наряжалась утром – наша прогулка обещает быть долгой, а я буду выглядеть красиво.

Часы пролетели незаметно.

Темнота понемногу захватывает улицы, но когда Эдмон шагает рядом, я не ощущаю дискомфорта от нахождения в полутьме.

Внутри лишь тепло. Снаружи такой же тёплый ветерок играет с моими волосами и легко гладит кожу. Мои снежно-белые пряди волос разлетаются в разные стороны, но из-за бесконечных разговоров я даже забываю их поправлять.

– Бель, я сильно скучал, – Мони прерывает недолгое молчание.

– Знал бы ты, сколько я не спала из-за наших воспоминаний, – сейчас говорю с лёгкой улыбкой, но раньше не хотела даже думать об этом, – я ждала когда ты придёшь.

– Была уверена, что я уехал не навсегда?

– Хотела так думать.

Эдмон слегка посмеивается. Ему и самому тяжело говорить об этом, по нему видно – для него наша разлука тоже больная тема.

– Давай сходим в наш «бункер», Бель? – он заглядывает прямо ко мне в глаза. – Я часто вспоминал, как мы играли в нём в настольные игры.

– Даже не знаю...

– Ты не хочешь?..

Судя по интонации, теперь Эдмон начал переживать, что изменилась именно я. Вот же дура. Это и в правду выглядит, будто мне не интересно. Нельзя что ли сразу договаривать фразы?

– Нет-нет, ты чего. Просто за последние четыре года тот район сильно изменился. Говорят, там выросла преступность.

– Не думаю, что преступники ждут тебя и меня в нашем подвальчике. Тем более ещё не полностью стемнело, – он приобнял меня за плечи, – успеем туда и обратно.

– Ну тогда, по пути наконец расскажешь, что случилось с бизнесом твоего отца, – улыбнувшись, я глянула на Мони.

– Долгая история...

– А я не тороплюсь, – я хихикнула и подпихнула Эдмона в бок локтём.

– Мм... – он притих, видно, собираясь с мыслями. – Как я понял, папе тогда угрожали. Шантажировали мной. К нам часто стали наведываться разные парни, забитые татуировками. Знаешь, выглядели очень угрожающе. Хорошо помню их разные татуировки, то какие-то слова, то рисунки оружия и просто узоры, демон непонятный, кажется, «джокером» называли, то...

– С татуировкой джокера? – я перебиваю, – Они называли себя «джокерами»?

– Вроде, да... Папа рассказывал, что когда-то банда «джокеры» была довольно маленьким образованием, но со временем переросла в какого-то Кракена, блин. Они приходили к кому угодно, и мы с папой тоже попались под горячую руку...

Время снова начало пролетать незаметно. Я внимательно слушала Эдмона, узнавая подробности их переезда. Оказалось, «джокерам» не нравился торговый бизнес отца Мони, и они полностью перекрыли ему кислород.

Не было никаких вариантов, кроме как уехать.

Только я не совсем понимаю, почему преступной банде не плевать на мебельный бизнес. Для чего им вытеснять простого работягу, который собирает диваны и кровати?

– ...В итоге мы долго ждали – папа до последнего не был уверен в моей безопасности. Но сейчас от бизнеса не осталось и костей, да и мы сменили все контакты, даже новую машину купили.

– Какие-то малолетки забрали у твоего отца всё? – я поёжилась, не то от сострадания к мистеру Хелпсу, не то от холодка на улице, ведь уже полностью стемнело.

– Бель, эти «джокеры» не просто малолетки. Их банда представляла реальную опасность. Папа всегда говорил, что банды молодых самые страшные. Даже мама... – Эдмон запнулся.

– Мони... – резко я замедлила шаг, крепче взяв его руку: – Не говори о миссис Хелпс, если тебе тяжело.

А я уж знаю, как ему тяжело говорить о своей покойной маме.

– Нет, мне нужно выговориться. Ты же помнишь, какой у меня был срыв, вся улица слышала..

– Конечно, помню, Мони. Мне тогда было страшно отходить от тебя. Ты же после того дня стал панически бояться не только оружия и его звуков, но и просто громких хлопков или криков...

Я и сама боялась вспоминать тот день. Посреди нашей тихой улочки начали слышаться крики, визг колёс, маты вперемешку с новыми воплями.

Тогда Эдмона запугали до дрожи, и на его глазах выстрелили в миссис Хелпс. Мони держал раненую маму на руках, но он не мог ничего сделать против вооружённого психа.

А тот продолжал орать, угрожая своей пушкой.

Полиции всё не было, а соседи боялись что-либо делать, ведь рядом был пикап с дружками преступника. Он продолжал выкрикивать всё новые угрозы Эдмону, говоря что-то и про его отца. Бедный Эдмон задыхался от слёз и беспомощности...

А когда приехал мистер Хелпс и копы – улица вновь услышала выстрелы. Из пикапа начали палить по копам, а тот урод... Он убил маму Эдмона прямо у него на руках. Выстрелил несколько раз в миссис Хелпс, крикнул что-то, а после запрыгнул в уезжающую машину.

Мони долго кричал... Мне было чертовски страшно за него – он клялся найти убийцу. Кричал, пока не сорвал голос.

Приехало много врачей, они осматривали раненых копов и пытались помочь Эдмону, который выглядел ужасно плохо. Он просто неподвижно лежал на лужайке перед домом.

Мама не хотела выпускать меня из дома – боялась, что ужас на улице ещё продолжится. Но несмотря на «боязнь» за дочь, мама продолжила пить водку и отключилась, благодаря чему мне удалось вырваться к Эдмону.

Даже не помню сколько недель я не отходила от бедного Мони... Да и самой вспоминать ту ночь было ужасно. Увидев весь тот кошмар через окно, я долго не могла нормально спать.

Неожиданно Мони вытянул меня из мыслей своим голосом:

– Папа недавно рассказал... Убийца мамы – «джокер». Это они тогда приехали, хотели показать, что их слова – не пустой звук. – Рука Эдмона слегка сжала моё плечо, а сам он тяжело вздохнул.

– Как это ужасно, Мони... – мои глаза начало пощипывать, а холодок улицы делал лишь хуже.

Я положила руку на спину друга и начала поглаживать его горячую толстовку. Каким же надо быть уродом, чтобы убить чью-то жену и мать из-за простого бизнеса... Почему они так невзлюбили мистера Хелпса?

– Хотел бы я взглянуть на него. – Выдавливает Эдмон, на мгновение сжимая свой кулак.

– Не нужно... Не хочу, чтобы ты нашёл неприятности, когда всё наладилось. – Глажу его и стараюсь говорить как можно более успокаивающе. Я нужна ему.

– Научиться бы держать оружие в руках. Шарахаюсь от него, как какой-то кретин. От малейшего его вида трясёт...

– Нет, Мони, – не перестаю гладить его спину, – никакого оружия в руках тебе не нужно. Это не для тебя.

Молчит. Но хотя бы дышит ровнее.

Я продолжаю гладить спину его спину в надежде на то, что эти касания помогут ему слегка расслабиться.

Мы почти подошли к пустырю где должен быть наш подвал с «бункером». Рядом виднеется огромное здание заброшенного завода.

Сейчас завод и не кажется таким уж заброшенным. Может, отреставрировали за эти годы.

– Это уже не заброшка? – Эдмон смотрит куда-то на окно завода.

– Кажется, там никто не работает, может просто ремонтируют.

– Я видел кого-то в окне, – он указывает пальцем, – вон в том, наверху.

– Давай уже спускаться, тут был люк под землю, помнишь? – я шарю руками по молодой траве, пряча глаза. Совсем не хочется глазеть на жутковатое здание.

Спустя пару минут поисков, Эдмон находит железный люк, и одним движением сдвигает его.

Я свечу фонариком телефона на лестницу. Внизу валяется наш коврик, который мы принесли сюда лет шесть назад.

– Ого, за это время там никого не было? – я оглянулась на Мони, который снова стал зыркать в окна.

– Сейчас проверим. Надеюсь там мы будем одни, – он усмехается, но мне стало холодно. Я поёжилась и резко оглянулась в темноту.

Вдруг рука Мони нежно легла мне на талию. От неожиданности я слегка вскакиваю на месте. Раньше он никогда так не делал.

Он всегда клал руку на плечо... но не на талию.

– Всё хорошо, Бель? – Эдмон взволнованно глянул на меня, – Я же просто пошутил, ты чего так заволновалась?

– Просто темно, ещё этот завод. Жутковато думать, что мы здесь не одни.

«Да и непривычно ощущать твою руку на моей талии...» – хотела было добавить я, но решила не смущать его. Наверное, он просто хочет отвлечься.

– Ага, ещё и ветер прохладный, – Мони неожиданно снимает свою белую толстовку и протягивает её мне. – Надень, а то замёрзнешь.

– Спасибо, – краем глаза я смотрю на улыбку Эдмона и невольно улыбаюсь сама.

Мони поправил мои взъерошенные от только что надетой толстовки волосы так же неожиданно, как до этого обнял за талию.

Хочу поймать его взгляд, но парень уже аккуратно спускается по металлической лестнице. Вслед лезу и я, обхватывая руками ржавые прутья.

– Только не спеши, Бель. Лестница еле держится. Давай я тебя придержу.

– Я девочка самостоятельная, – несмотря на отказ, я всё же бесшумно ухмыляюсь. Такое предложение было весьма милым.

Прыгаю с лестницы, пискнув, будто сорвалась по-настоящему. Хоть до пола и остался несчастный метр, Мони всё равно решил подхватить меня в воздухе, медленно поставив на пол.

– Я же говорил – аккуратно, Бель.

Прямо рыцарь. Невольно улыбаюсь, пока он не видит моего лица. Лет в двенадцать, он бы просто посмеялся с моего падения, а теперь...

Я оглянулась, осветив всё фонариком. Мы приходили сюда с лампами на батарейках, чтобы не сидеть в темноте. А сейчас спасает телефон.

Всё осталось нетронутым. Лишь некоторые вещи валяются на полу, наверное упав от редкого сквозняка. Даже наше диванное креслице, которое мы затаскивали сюда по частям, стоит целое, только очень пыльное. Кучи коробок с игрушками, настольные игры, и рамки на кирпичных стенах – всё словно ждало нас. Только часть картонных коробок на полу погрызаны мышами.

Столик посередине навевает воспоминания – именно на нём мы играли в монополию и пытались рисовать. У меня даже что-то получалось.

Я бегаю глазами по стенам. Одна из которых завешана постерами. А за ними едва виднеется ржавая дверь без ручки. Когда мы нашли подвал, то пытались открыть эту дверь, но от старости она просто срослась со стеной – в итоге мы случайно оторвали ручку двери.

Наверное, решили, что с той стороны к нам уж точно никто не придёт. Просто завешали всё постерами.

– Прикинь, даже ничего не отсырело, – Мони ведёт пальцами по стене, постукивает по ржавой двери и рассматривает какой-то плакат по «Марвел».

Стук по металлу расходится негромким эхом.

Видимо, за дверью длинный коридор. Я уже и забыла.

– Поиграем во что-нибудь? – Эдмон оглядывается на меня, и я улыбаюсь в ответ его улыбке.

Мама всё равно вряд ли придёт сегодня домой, тем более, она так и не позвонила за весь вечер. почему бы и нет.

– Ну, я никуда не тороплюсь. – Усмехаюсь, выискивая глазами какую-нибудь настолку.

Эту ночь я не забуду никогда.

***

Я медленно окидываю взглядом мой «приёмный пункт».

Хорошее здание, огромное, да и лишних глаз в округе нет. Есть ещё с десяток «приёмников», но этот самый здоровый. И атмосфера подходящая – тут когда-то мафия пятидесятых отстреливала должников. Потом власти устроили здесь завод. А потом пришёл я.

– Эрон! Тут ниггер с Колумбии побазарить хочет! – Эд орёт на нулевом ярусе, куда обычно выгружают снег и траву.

– Веди его наверх! – Закатываю глаза. Бесят эти перевозчики, вечно у них сто одна проблема.

Сзади слышатся шаги, но я приглядываюсь к окнам под крышей. Один из охранников отошёл от окна и спускается вниз – странно. Хера он пост покидает?

– Господин Дайер, мне нужно с вами поговорить, – в паре метров позади гундит тот колумбиец.

– Так говори. – Не поворачиваясь к нему, кидаю я.

– Тут такое дело... Товара меньше, чем должно быть...

Заикается бедняжка... Переживает... Ублюдок конченый.

– Меньше? А почему, позволь спросить? – всё также не поворачиваюсь. Пусть переживает.

– Просто.. Картель господина Джуана ликвидирован. Я успел привезти всё, что осталось.

– Вот это нихрена, – ржёт Эд, – Джуана грохнули?

– Кем ликвидирован? – рассматриваю красные разбитые костяшки своих пальцев, так и охото заехать по морде этого негра.

– Вы, возможно, слышали... С ним боролась «Партией Света», но как Вы видите, он проиграл.

Не знаю что раздражает больше: заикающийся, как маленькая девочка поставщик, или Эндрю со своей «Партией Света».

– Ого-го, – протягивает Эд.

– Сколько привёз?

– Оружия нет. А веществ...

– Чего? – я перебиваю этого заику. – А почему оружия нет?

– Просто господин Джуан перед гибелью раскрыл свои склады полиции...

– Урод, – рычит где-то позади Эд.

– Что с веществами?

– Кокаина в три раза меньше, а трава вся.

Я заливаюсь смехом.

Нет, видимо я сегодня не сдержусь и поломаю этому гостю с юга кабину.

– То есть, – пытаюсь остановить смешки, – с моих шестисот килограмм ты привёз только двести?

– Да... но трава вся...

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть в глаза этому ублюдку. Не отрываю взгляда от его угольных глаз, которые он тщетно пытается спрятать.

– Ты нахуя приехал, друг? – ухмылка замерзает на моих губах. Я жду, пока он поднимет свои потупленные в пол глаза.

– Но трава...

– Я на ней далеко не уеду. Ещё и снега в три раза меньше, просто красавец. Где обещанный героин, где метадон, где стволы? Зачем ты вообще без всего этого приехал? Мне за эти гроши жопой рисковать?!

Какой же он забавный. До сих пор не поднял свои глазки, ещё и топчется на месте.

Эд постукивает пальцами по металлическому столу и поглядывает на меня. Наверное думает, что вот-вот всеку этому недоумку.

– Дайер! – Тот самый охранник, ушедший с поста, наконец входит к нам, – Там, на пустыре, какие-то школьники шлялись. Снайперы говорят, лет по шестнадцать-семнадцать.

– Не замочили их? – я выворачиваю свои пальцы до хруста.

Что за день сегодня? И вечером покоя не дают.

– Пока нет.

– Не стрелять. Я договорю, а потом пойдём спросим, чего это они тут забыли, – краем глаза, замечаю оскал Эда: любит же он рожи малым бить. Тоже заебал, садист хренов.

– Тогда ждём.

Крики. Взрыв.

Рефлекторно я закрываю голову руками, присев на корточки. Снова взрыв. Ещё. Как будто взрывают стены или ворота.

Автоматная очередь. Десятки очередей.

Голоса перебивают друг друга, перебивают даже свист пуль:

– Суки!! А...

– Херач!!!

– Вон там!

Звуки разрывающейся плоти врезаются в уши. Всхлипы крови отдаются эхом по всему зданию.

– Федералы! – Рвёт глотку Коул, стреляя снизу.

– ФБР!!.. – крик моей охраны сливается в одну кашу.

Я хватаю пушку со стола, щёлкаю предохранителем. Сую ещё несколько пистолетных магазинов себе за пояс.

– Эд! Давай со мной вниз, нужно сжечь товар! – Я пытаюсь перекричать выстрелы, смотрю на колумбийца: – Всё снизу?!

Этот придурок уже успел где-то отрыть ствол и забился в угол:

– Да! Всё в белых пакетах у грузовика! Сгорит хорошо! – вопит он.

– На, кретин! – Сую в руку поставщика не слишком толстую пачку банкнот из своего кармана. – Чисто за доставку, можешь не благодарить.

Не обращая внимание на его тихие «спасибо, сэр», я подбираюсь к выходу из комнаты.

– Ты с нами, – я пихаю «джокера»-охранника и вскакиваю к двери.

Рядом с машиной колумбийца должны быть газовые баллоны... может и бензин. А наркота где-то рядом – значит сгорит.

Бежим по ступенькам, уже почти внизу. Пытаюсь перестрелять каждого ублюдка из ФБР раньше, чем он сам успеет влить в меня очередь свинца.

– Эд! Сзади!! – Я ору, клацая спусковым крючок.

Два хлопка – два федерала на тот свет.

– Терминатор! – даже сейчас Эд ржёт.

Слепой, блять! Опоздал бы я на секунду – его затылок стал бы решетом.

– Ага, – шиплю я, выцеливая новых ублюдков.

С каждым новым выстрелом я пробиваю всё больше и больше голов... Крики и стоны умирающих намертво цепляются ко мне. Ненавижу это чувство. Каждый погибший от моих рук – новое звено цепи на моей шеи.

Почему все они здесь? Почему это стадо баранов не в своём загоне?!

Поплатишься ты, Крис... Теперь начнёшь думать головой. Самого тебя-то здесь точно нет.

Вижу машину. Всё рядом – и пакеты, и бензин, и газ. А Эд как раз принёс гранаты.

Ну... Время разжечь пожар преисподней.

***

Я вскрикиваю с каждым новым взрывом. С каждым выстрелом. Кажется, что вот-вот взрывы дойдут и до нас.

Мы толком не успели ничего разложить. Кошмар снаружи опередил нас...

Ещё минут пять назад над нами пробежали десятки каких-то людей, отдающих друг другу приказы. Я молилась, чтобы они не спустились к нам.

Эдмон дрожит не меньше меня. Он пытается держать себя в руках, но выстрелы, прямо как в тот день, дают о себе знать.

Мони прикрывает меня собой, обнимая и поглаживая. Оба сидим в углу, не в силах сказать ни слова.

Выстрелы заменяют собой тикание часов. Страшно представить, какой кошмар происходит сейчас в этом заводе. Крики слышно даже тут – под землёй...

Неожиданно Мони прикладывает указательный палец к своим губам. Медленно поднимается на ноги, и дрожа подходит к той самой ржавой двери. Прислушивается. Я тоже слушаю.

За дверью слышно эхо. Твою мать... Это кашель человека!

Шаги из коридора всё ближе. Ближе. Ближе.

Глухие удары бьют по ушам. Ощущение, будто прямо сейчас дверь вылетит вместе со стенкой. Я зажмуриваю глаза в надежде спрятаться от всего мира.

Я буквально молю все существующие силы спрятать нас с Мони... Хочу исчезнуть, чтобы нас никто и никогда не смог отыскать.

– С-сука, – грубый и холодный, как сталь голос шипит прямо за дверью. Я не могу открыть глаза. Просто не могу....

Четыре выстрела. Он стреляет по двери. А вдруг по петлям... как в фильмах.

Бедный Мони – он шатается, – но продолжает стоять, взяв в руки тяжёлый стул. Он занёс его за голову, готовясь защищаться.

Удар по двери. Снова удар. Я не могу сдерживать всхлипы. Только сейчас я замечаю, что выстрелы снаружи начали стихать.

Неужели там все перестреляли друг друга?..

На мгновение мир вокруг замирает. Но лишь на одно мгновение...

Вдруг дверь с неистовой силой и грохотом раскрывается – почти слетает со стены. Выстрел, словно из преисподней, бьёт по моим ушам, и я зажмуриваюсь. Слышу вскрик и тяжёлый стон. Это..

Нет...

Я прикладываю немеренные усилия, чтобы открыть глаза.

– Не рыпайся! – Тёмная фигура со всей резкостью бьёт ногой по голове Мони.

Эдмон тянулся за стулом, которым хотел встретить незваного гостя – за это и получил удар...

Под ним собралась лужа крови. Где-то в районе пояса. Только бы он был ранен не в живот..

Пожалуйста...

Я срываюсь. Мне страшно, что он убьёт Эдмона... Срываюсь, как бешеная собака с цепи:

– Нет!! – мой голос, кажется, переходит на визг, – Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста!

Чувствую на себе взгляд этого человека. Не вижу его лица в темноте, но моё тело дрожит, как будто сам Сатана смотрит на меня из тьмы.

Тьма... От одной только неё меня колотит.

Он перезаряжает свой пистолет:

– Та не за что. Не за что. Не ори.

Я сжимаю телефон в руке с такой силой, что, кажется, будто его экран уже похрустывает.

– Слышал, чудик со стулом, – запинается и кашляет, плюёт на пол, – тут твоя подруга, не хочет, чтобы я тебя убивал.

– П-пожалуйста... – я шепчу умоляющим голосом.

– Идёшь со мной, – направляет на меня пушку.

– Не смей. – Мони хрипит, пытаясь встать.

– Угомонись! Или в рожу пулю захотел?! В ляху мало было? Добавить?!

– Мони... всё хорошо... – я медленно поднимаю руки и встаю на ноги, дрожь никак не хочет уходить. Нужно хотя бы мне вести себя спокойно. Этот человек на грани – вот-вот и точно застрелит Эдмона за его разговоры..

До сих пор не выпускаю из своей правой руки телефон.

Свет моего фонарика начинает освещать комнату... Не знаю зачем, но я хочу разогнать тьму и заглянуть в глаза, которые замёрзли на мне.

Раньше я много думала о смерти.. Может быть, поэтому хочу взглянуть в эти глаза. Увидеть в них смерть. Увидеть её холод наяву.

– Правильно, – снова плюёт и усмехается, – всё хорошо. Лежи тут. И никому не говори, что с тобой была девчонка.

Я до сих пор чувствую, как из полумрака на меня смотрят два адских глаза. Пытаюсь выровнять дыхание. Неужели так и ощущается приближение смерти?..

Свет моего телефона сражается с мраком комнаты. Наконец я собираюсь с силами и слегка поворачиваю ладонь так, чтобы полностью осветить лицо этого человека.

«Я не боюсь тебя. Не боюсь. Не боюсь.» – тщетно твержу себе. Я боюсь. До дрожи, чёрт возьми!

Из уголка его губ тонкой линией стекает алая – почти что чёрная, – кровь. Он буквально весь в крови. Особенно его руки... Пальцы, сжимающие здоровую пушку, словно покрашены краской. Кровавой алой краской. С запахом металла.

Я не поднимаю взгляд выше его губ. На них застыла полуухмылка. Бегу глазами вниз – сначала останавливаюсь взглядом на порванной ткани на плече. Под чёрной рубашкой виднеется алая простреленная кожа. Опускаю глаза чуть ниже – застываю на ещё более жуткой ране. Немного ниже рёбер. В этом месте его одежда особенно порвана, отчего видно буквально всю кроваво-чёрную дыру... вот почему это пятно выглядит настолько ужасно – плечо хотя бы не так открыто.

Беззвучно выдыхаю. Пытаюсь побороть себя: нужно столкнуться с его взглядом. Мне нужно увидеть эти адские очи, которые не отрываются от меня уже целую вечность.

Один миг. Секунда – и я молниеносно перекидываю взгляд на его глаза.

Снова замираю. Не дышу. Леденею.

Я никогда не видела таких глаз... Я не вижу в них ничего, и в то же время так спрятано что-то бесконечное. Взгляд цвета тёмного и дождливого хвойного леса, настолько тёмного, что я потеряла тропинку назад. Он поглощает меня, я не могу увести свои глаза, а его тёмно-зелёный взгляд с отливом ледяного зелёного адского пламени копается где-то у меня в голове. Не могу даже закрыть собственные глаза.

Ненавижу себя за слабость, но не могу помешать ему рыться в моих мыслях. Хочется кричать.

Никогда в жизни я не ощущала такой взгляд... Если бы я увидела этот тёмный дождливый зелёный лес где-то на улице – без раздумий бежала бы прочь. Глаза хищного зверя. Глаза, способные украсть душу.

Своим холодом они пугают до жути. Особенно, если вспомнить про ствол, который направлен мне в лоб.

Моё тело содрогается от очередного осознания: сейчас этот взгляд не несёт гибель.

Да. Это зверь. Но тот, который пугает лишь взглядом. Не рвётся разорвать тебя на куски – нет. Одними лишь глазами он демонстрирует абсолютно превосходство. Но... теми же глазами и умоляет о чём-то.

Я хочу рассмотреть что-нибудь за ними. Почему он уже роется у меня в башке, а я даже моргнуть не в силах?! Я тоже могу залезть в его кровавые мысли!

Выстрел. Я лишь невольно закрыла уши и вжалась в угол, почувствовав, как пуля пронзила мой телефон. Перед гибелью мой верный сенсорный друг лишь зашипел, выдыхая горькую гарь. 

Стою зажатая в стену, по ощущениям, целую вечность. Наверное, даже не дышу. Не издаю ни звука. Только дрожу и мечтаю исчезнуть.

У Эдмона, лежащего на холодном полу, хотя бы хватает сил издавать какие-то звуки. Что-то шепчет и шипит. Я же чувствую себя онемевшей статуей с зашитым ртом..

Я тщетно пытаюсь выровнять прерывистое дыхание, но моё сердце долбится об рёбра так, что лёгкие просто не могут плавно гонять кислород. Выстрел словно пронзил меня шприцом с конской дозой адреналина, который стал медленно действовать.

Открыв глаза, я понимаю, что тьма окутала меня не только внутри. Она захватила всю комнату, обернула мою бледную кожу своим мерзким холодом. Света нет. Нет ни во мне, ни снаружи.

Зачем было оставлять меня посреди темноты?.. Может, ему надоело то, как я пялюсь в его глаза? Поэтому и выстрелил в телефон, лишив единственного источника света... Хотя кто тут ещё пялится!

Он снова плюёт на пол. Усмехается ледяным скрежетом.

– Раны зашивать умеешь?

На секунду показалось, что мне это сказал какой-то другой человек. Человек, без стали в голосе. Не тот, который только что усмехнулся подобно исчадию Ада.

Но это всё тот же псих с пушкой...

– Я не знаю, – произношу почти ровно. Пусть не думает, что я боюсь его. – Зашивала один раз.

Я не боюсь. Он мог бы без труда пробить пулей мою собственную голову, но выбрал телефон. Значит, я и вправду ему нужна.

А если вспомнить те вязкие пятна на плече и под рёбрами – я ему точно нужна.

Не боюсь.

Не боюсь.

Не боюсь.

– Научишься, – замечаю как тяжело ему даются слова. Замечаю и то, что в темноте он позволил себе расслабить спину и склонился чуть вперёд. Неужели всё это время он терпел дикую боль от ранения только ради того, чтобы пугать меня своим устрашающим и непоколебимым видом?

Он слегка шатается и прижимает свою левую руку к чёрному пятну под рёбрами. На плечо, видимо, просто старается не обращать внимание.

Вновь я чувствую, что его глаза упираются прямо в мои. Не вижу, но ощущаю буквально каждым миллиметром тела. 

А он абсолютно точно ощущает мой дикий страх. Видит его даже в темноте.

Пытаюсь убедить себя в том, что не боюсь.

Боюсь.

И боюсь не смерти.

Боюсь остаться с окровавленным дьяволом наедине..

– Лезь наверх, бледная принцесса. Без фокусов.