21. Чистокровность обязывает

Все шло своим чередом: за январем пришел февраль, зима ушла незаметно, оставляя после себя капель и сугробы, которые еще не спешили таить. Ветра в Хогвартсе все еще были холодными, подземелья все так же плохо отапливались, а согревающие чары не спасали учеников факультета Слизерин. У них все так же было холодно.

Но холодное помещение не могло охладить сердца юных учеников, таким примером за последнее время стала Пэнси Паркинсон. На факультете ее прозвали «двуликая»: со слизеринцами она вела себя как обычно, но как только на горизонте появлялись гриффиндорцы, девушка становилась милой и доброй. Все ученики Слизерина уже знали причину такого поведения, но ничего не говорили, хоть и не одобряли того, что девушка решила меняться ради любви, за которую вела войну. На этом факультете слухи распространялись быстро, но не выходили за стены гостиной.

Как только в поле зрения Пэнси появлялся Рон Уизли, та сразу делала вид, что очень занята, помогая какому-то ученику с Пуффендуя разобраться в зельях, что очень поражало окружающих, такое поведение помогло Пэнси наладить отношения на разных факультетах. А некоторые, с кем Пэнс неплохо общалась, были не прочь подыграть ей. Паркинсон нравилось, что никто ей не задавал вопросов.

Ученики замечали, как слизеринская особа изменилась за месяц, возможно, у многих даже поменялось мнение о ней. Так как девушка была очень умна и о ее успеваемости знала вся школа, многие ученики с младших курсов просили ее помощи. Пэнси с неособой охотой шла на помощь и чаще всего делала это все публично, чтобы поменять мнение окружающих о себе. Паркинсон старалась чаще улыбаться на людях, она изменилась и в лучшую сторону, но это только на публике, в душе она оставалась той же слизеринкой.

По всей школе ходили невероятные слухи о том, что Пэнси Паркинсон стала доброй и улыбчивой девушкой. Она стала чаще ловить на себе одобрительные взгляды со всех факультетов. Это напомнило ей тот самый день, когда она побывала в шкуре Гермионы, когда примерила на себя ее личность. Теперь и на нее смотрели так же, и это заставляло ее улыбаться. Оказалось, получать одобрительные взгляды всей школы очень приятно и оно радовало сердце.

Всего за какой-то месяц Пэнси Паркинсон раскрыла секрет популярности и всеобщего признания. Доброта — вот он. Ей даже понравился такой образ, теперь у нее была безграничная власть, она могла попросить одного человека об услуге, а на помощь придет не только этот человек, но и его друзья. Оказалось, что людьми можно управлять не только при помощи зла, но и при помощи добра. Именно за этот месяц Пэнси Паркинсон познала силу доброты и все ее могущество.

Единственные, кто еще не до конца поверили в «добрую» Пэнси, были гриффиндорцы, а в особенности Рон Уизли. Он всегда искал подвох в добром поведении слизеринцев, а каждый раз, когда видел Паркинсон, качал головой и говорил, что это все неспроста. Гарри относился к этому скептически, но тоже особо не доверял Паркинсон. А у Гермионы был свой план.

Грейнджер за месяц наладила свои отношения с Роном и смогла сгладить углы, но их общение продолжало быть напряженным, однако все это было необходимо для того, чтобы свести Пэнс и Рона, что было очень сложной задачей.

Ньютон сказал: «Сила действия ровна силе противодействия», — и это работало в жизни. Гермиона специально ходила и говорила, что Пэнси хитрая и ужасная девушка, что с ней нельзя общаться, каждый раз, когда золотое трио проходило мимо Паркинсон, а та им лучезарно улыбалась, Гермиона оттаскивала своих друзей подальше и говорила всякие неприятные вещи про Пэнси. Гарри и Рон очень удивлялись такой реакции подруги, ведь раньше она так открыто не высказывала свою «ненависть» к людям.

Рон откровенно заинтересовался таким поведением Пэнси Паркинсон, это как минимум было странно, но каждый раз, когда Уизли хотел поговорить с ней, Гермиона уводила парня подальше. И это наоборот провоцировало Рона поговорить с Пэнс еще больше. Гермиона на протяжении месяца удерживала друга от этой идеи, но, когда поняла, что настало время действовать, она решила дать волю событиям.

Вечер воскресенья. Гермиона сидела на диване в гостиной Слизерина в обнимку с Драко. Пэнси и Блейз расположились напротив.

— Значит так, — деловито выпалила Гермиона спустя минуты молчания, — Пэнси, я даю тебе зелье удачи, с утра наложу Империо на Флитвика, чтобы он посадил тебя и Рона вместе. Завтра будет повторение темы, которую мы проходили в пятницу, ему она была скучна, поэтому у тебя будет шанс разболтать его. Говори непринужденно, если он не захочет болтать, заговори о квиддиче. Ты же охотник, в конце концов! И, главное, не провоцируй его на конфликт!

— Девчонки, зачем вы это все затеяли? — насмехался Блейз. — Этот Уизли тупой, как пробка!

— Не говори так! — сердито воскликнула Пэнси. — Ты не умнее его, раз так говоришь, — холодно сказала она.

— Гриффиндор и Слизерин... уму не постижимо! — смеялся Драко.

— Дра-а-ако, — милым голосом протянула Гермиона и мило посмотрела на Малфоя, а когда он повернулся к ней, то почувствовал что-то не ладное, потому что Гермиона резко придала лицу холодный вид.

— Что я такого сказал? — невинно спросил тот.

— Действительно, ты ничего такого не сказал?!

— Но ты истинная слизеринка, даже если учишься на Гриффиндоре, ты чистокровна, у тебя древний род, ты прекрасная девушка. Ты достойная партия для меня, — гордо парировал он.

— Значит, тебя только это волнует — моя чистокровность?! — возмутилась Гермиона.

— Я думал, что ты маглорожденная, когда планировал завоевать твое сердце!

— Я еще с Гриффиндора, и нам это не помешало! И тебе даже не помешал влюбиться в меня, тот факт, что я грязнокровка, во всяком случае, ты так думал! — она показала жест «кавычки» при слове «грязнокровка» и закатила глаза.

— Да, Драко, как ты это объяснишь? — с победной ухмылкой на лице, саркастично спросила Пэнси, вмешиваясь в спор. — Что бы с тобой отец сделал, если бы узнал, что ты влюблен в «грязнокровку»?

— Его отец изгнал бы его из рода, — бесцветным голосом ответил Блейз.

— Даже если бы меня изгнали из рода, я бы принял фамилию матери. Я урожденный Блэк, во мне течет их кровь, я являюсь последним прямым наследником из двадцать восьмого поколения этого рода, — гордо заявил Драко.

— А как же Поттер? — ехидно спросила Пэнс. — Я слышала, он был крестником Сириуса Блэка.

— Он крестник, а, значит, магический наследник, а не кровный, — пожал плечами Блейз Заббини, — тебе ли не знать?

— Мы отклонились от темы. Драко, вот смотри, если тебе ничего не помешало влюбиться в «Гермиону Грейнджер», то почему ты думаешь, что на моем пути встанет какой-то гриффиндорский факультет? — Пэнси говорила с раздражением, потому что знала, что друзья не одобряют ее выбор.

— Ты не поминаешь, его с детства учили ненавидеть таких, как мы, — чистокровных ублюдков, которые якобы ставят себя на первое место в обществе, хотя по идеи эти Уизли такие же чистокровные, как и мы! — с яростью в голосе ответил Малфой. — Мы хотя бы, чисто из уважения к себе, не высказываем свои чувства к предателям крови.

— Ну да, Драко! Конечно, не высказываете, а как же «Уизли — предатели крови!» на всю школу?! — возмутилась Гермиона.

— Мы это делали для того, чтобы задеть этого самодовольного рыжего Уизли, — высказался Заббини в свое оправдание.

— А он думает, что это вы самодовольные слизеринские гады, — сказала в защиту своего друга Гермиона, немного раздраженно.

— Так. ВСЕ! Закончили дискуссию, а то мы тут сейчас все переругаемся! Уже поздно, предлагаю разойтись, завтра у меня трудный день, да и у вас тоже...

После небольшого спора все разошлись, но Драко потом еще долго упрекал подругу в том, что она стала слишком святой и ее образ хорошей девочки начинает становиться ее жизнью. А придя в гостиную старост, он начал отчитывать Гермиону:

— Никогда не смей говорить нам, что мы «слизеринские самодовольные гады»! Ты поняла меня? — Драко Малфой был очень зол.

— Я и не говорила, а озвучила слова моего друга, которого оскорбил Блейз в моем присутствии, между прочим! — Гермиона тоже ощущала себя сердитой и обиженной.

Злой и холодный взгляд Драко буровил ее, пронизывал своим холодом насквозь. С таким звериным взглядом Гермиона сталкивалась лишь пару раз. Под серыми глазами Драко девушке всегда хотелось спрятаться далеко в угол и плакать. Таким образом, Гермиона понимала, что Драко превосходит ее не только в физических силах, но и моральных. Ее страх был из уважения, но и наверно страх прошлых лет, когда Драко мог запросто поднять свою руку на нее.

— Блейз тоже свое получит! И я не одобряю твое общение с Поттером и Уизли! Они плохо на тебя влияют, ты становишься той самой «Грейнджер», грязнокровкой Грейнджер, — выпалил Малфой накопившиеся чувства за последнее время.

Он ненавидел, когда Гермиона ходила в компании гриффиндорского сброда. А еще создавалось ощущение того, что Малфой просто хотел накричать на девушку, поэтому и искал причины. Гермиона знала, что, если кому-то плохо, ему надо выпустить пар, покричать на кого-то, и чаще всего этот кто-то — родной и близкий человек.

Ей стало обидно от того, что Драко назвал ее грязнокровкой, из-за того, что она общается со своими друзьями, ее раздражало это слово. Глаза начали застилаться пеленой из слез, которые так и напрашивались...

«Грязнокровка Грейнджер!» — повторялось у нее в голове и крутилось, как виниловая пластинка.

Как только Гермиона получила свое задание от Темного Лорда, она стала проводить много времени с Гарри и Роном, а также заметила, как Драко стал смотреть на их компанию, когда они проходили мимо него. Гермиона предполагала, что Драко не нравилось, что она проводит много времени в компании гриффиндорских друзей, но не предполагала, насколько сильно он злился. Видимо, Малфой очень хорошо умел скрывать свои чувства. Но больше всего Гермиону возмутило то, что Драко такой собственник.

— Ты же знаешь, что они мои друзья и они же являются моим заданием, ты не представляешь, как мне тяжело с ними общаться, зная, что я их предаю! И никогда не называй меня больше так! — ее озлобленный и звонкий голос эхом отскочил от стен. Нависла тяжелая тишина, которая давила на пару своим присутствием, и Гермиона решила рискнуть и нарушить ее. — Ты что, ревнуешь? — осторожно, тихим голосом спросила она, утирая рукой слезы.

— Да, — и после этого их расстояние в два метра сократилось до минимума.

Драко Малфой за несколько секунд достиг Гермионы и обхватил ее затылок рукой, притягивая к себе. Его движения были резкими, словно магловская пуля, быстрыми, как полет снитча, грубыми, словно Гермиона в руках зверя. И этот животный блеск в его глазах, который не поддавался контролю. И совершенно противоположный всему этому, нежный поцелуй в губы, но такой страстный.

И резкая боль на нижней губе — Драко прикусил губу Гермионы с такой силой, что пошла кровь. Тонкая, белая кожица была надкушена острыми, как лезвие зубами. И красная струйка крови прошлась по коже, скатилась на подбородок. Капля крови была слизана аккуратным движением языка Драко, а потом юноша вцепился в губы снова и поцеловал, уже грубо, постепенно подталкивая Гермиону к стене, так как та обмякла и просто не могла стоять на ногах.

Грубый поцелуй, пропитанный страстью и настойчивостью, заставлял Гермиону задыхаться, ей просто не хватало воздуха, а Драко был погружен в море ощущений и просто им отдался, тонул в них. Малфой прислонил Гермиону к стене грубым толчком, не раскрепляя поцелуя. Голова девушки столкнулась с камнем, но она почти ничего не почувствовала, лишь ноющая боль в губе и страстный поцелуй кружились у нее в уме.

Драко испытывал море ощущений от их поцелуя, он слышал, как Гермиона постанывает от боли, но ничего не предпринял, а еще сильнее прикусил ее губу, посасывая, а потом снова кусая и вкушая ее сладкую кровь.

— Драко, остановись, — промямлила девушка сквозь поцелуй, а Малфой просто сделал вид, что не слышит ее, переходя со своими жаркими поцелуями на шею, ключицы.

— Ну, миссис Малфой, не ломайтесь, — наиграно-жалостно протянул Драко, заглядывая в медово-карие глаза. Он склонился над ухом, а затем резко прикусил мочку, подмечая, что Гермиона не носит сережки.

«Надо бы подарить ей серьги с зелеными изумрудами», — подумал он, ухмыляясь.

Драко нежно коснулся ее бедра и резко потянул на себя, закидывая ногу Гермионы к себе на торс и увлекая ее в страстный поцелуй.

***

Выходя из подземелий, Пэнси Паркинсон выпила зелье удачи, четко представляя себе свою цель. Прозрачная жидкость должна указать девушке путь к успеху для выполнения сложной задачи. Слизеринка почувствовала сильный прилив энергии, когда зелье проникло ей в горло, невидимые силы толкали ее в совершенно непонятном ей направлении.

«Магия знает, что делать!» — подумала Пэнс.

Ноги сами несли слизеринку к Большому залу непонятными, окольными путями. Девушка даже и подумать не могла, что в Большой зал может вести такая короткая дорога, которую она прежде и не видела. У дверей Пэнси подвернулась профессор МакГонаглл, что было очень некстати, поскольку девушка пропустила прошлое занятие, налаживая связи среди факультетов.

Профессор МакГонаглл, как всегда, выглядела сурово и строго. Она оглядела мисс Паркинсон с ног до головы и скептически приподняла бровь, обращаясь к ученице:

— Мисс Паркинсон, почему вас не было на прошлом занятии, которое проходило в четверг? — строго спросила она, не считая нужным поздороваться со слизеринкой, что очень возмутило Пэнс, но она скрыла недовольство.

— Доброе утро, профессор МакГонаглл! — лучезарно улыбнулась студентка Слизерина скрепя душой. — Я очень прошу прощения, что не предупредила вас, но профессор Снейп дал мне разрешение на посещение запретной секции в разделе книг по зельеварению с трех до четырех часов дня, не учитывая то, что у меня в это время урок. Но так как у меня по вашему уроку стоит «превосходно», так же, как и по всем остальным предметам, — она не могла не похвастаться этим, — и я опережаю программу на целый семестр, то я подумала, что вы будете не против того, что я пропущу одно из занятий. Если хотите, я могу прийти после уроков и сдать зачет по пройденной теме, — спокойно рассудила Пэнс, важно жестикулируя рукой.

Профессор Минерва МакГонаглл молча выслушала юную волшебницу, поджав губы и сложив их в тоненькую линию. Она была очень недовольна тем, что Пэнси Паркинсон опять сумела выкрутиться из ситуации.

— Мисс Паркинсон, я назначаю вам отработку у мистера Филча на эту пятницу за пропуск занятий. И минус пять очков. И придите ко мне после занятий, чтобы сдать практическую работу по пройденной теме, надеюсь, вам не составит это труда, — строго сказала она, удаляясь в коридор.

— До свидания, профессор, — холодно бросила учителю в след Паркинсон.

Было только восемь утра, поэтому ученики еще не очень активно подтягивались на завтрак, но за гриффиндорским столом в гордом одиночестве сидела Гермиона. Она была еще сонная, как муха, на ее лице можно было заметить действие маскирующих чар. Пэнс подметила, как Гермиона отчаянно пыталась скрыть все свои чувства под холодной и безразличной маской. Паркинсон почувствовала что-то не ладное и решила подойти к подруге и узнать, что случилось. Посмотрев по сторонам, Паркинсон убедилась, что никого рядом нет. Она быстрым, но тихим шагом прошла до стола Гриффиндора.

Гермиона заметила приближение подруги и лениво оторвала взгляд от тарелки.

— Привет, Крауч. Как спалось? — присаживаясь рядом с Гермионой, обеспокоенно спросила слизеринка.

— Ш-ш-ш, — шикнула на нее Крауч, — сколько раз повторять?! Не называй меня так! — возмутилась она, говоря шепотом.

— Да кто меня услышит? — буркнула Пэнси. — Те пуффиндуйцы? — саркастично спросила она. — Так как тебе спалось?

— Не могла уснуть, — честно ответила Гермиона, прикрывая глаза.

Гермиона не спала всю ночь, поскольку последний разговор с Драко закончился не очень гладко. Было множество рунных заклинаний, которые помогали заснуть, но девушке просто не хотелось их использовать. Ближе к рассвету она решила углубиться в практику темных заклинаний, помниться еще когда-то вначале года Гермиона использовала заклинание «подавление душевной боли», когда поняла, что Рон не тот, кто ей нужен, и пыталась выкинуть парня из своей головы, а темная магия просто помогала.

Точно такое же заклинание она использовала по сей день и каждый раз, когда ей становилось плохо на душе. Рунные заклинания являются самыми мощными, а главное — они не отслеживаются министерством. Поэтому когда Гермиона не была совершеннолетней, то часто злоупотребляла темной рунной магией.

Не успела слизеринка что-то ответить, как на пороге появился Рон Уизли, он был все еще сонным, а за ним мельтешил Поттер, который опять не мог уснуть из-за ночных кошмаров, что стали сниться еще чаще. Как только мальчики заметили Гермиону Грейнджер в компании Пэнси Паркинсон, то их раздражению и злости не было предела, а сон отступил на второй план. Они поспешили к подруге, боясь, что опять что-то случится.

Когда двое гриффиндорцев подходили к подруге, до них донеслись обрывки разговоров:

— Паркинсон, ты что, не понимаешь, что я не могу перенести твое дежурство на завтра?! Я не могу двигать расписание дежурств перфектов! — раздраженно сказала Гермиона.

— Грейнджер, ну что тебе стоит? Всего лишь поменяй меня местами с Пуффендуем, я о многом прошу?! — ядовито спросила Пэнс.

— Какие-то проблемы, Паркинсон? — подошел Гарри и зло посмотрел на слизеринку.

— Привет По-о-оттер! — она мило улыбнулась. — Попроси свою подругу поменять местами мое дежурство с пуффендуйцами, а то я даю дополнительные уроки для четвертых курсов сегодня. До вашей умной подруги это просто не доходит, вот уже десять минут ее уговариваю! — Пэнси сердито посмотрела на Гермиону.

— С чего это она должна тебе помогать? — удивился Рон.

— Потому что я сказала «пожалуйста», а разве это не может быть причиной? Вы же всегда так говорите, когда вам что-то нужно? — Паркинсон наивно похлопала глазами.

— Паркинсон, иди отсюда. Ты меня за сегодня уже достала, — устало промямлила Гермиона в обыденном тоне. Паркинсон грустно улыбнулась, подмигнула Гермионе (как бы говоря, что дело в шляпе), затем встала и спокойно ушла.

Гарри тем временем сел за стол с правой стороны от Гермионы, а Рон, как всегда, расположился напротив Поттера.

— Она какая-то странная, — буркнул Рон, — где же найти слизеринку Паркинсон, которую мы все знаем? — Уизли поднял тарелку и заглянул под нее, что выглядело очень комично, когда он покачал головой, показывая, что под тарелкой ее нет.

— Хватит придуриваться Рон. Эта все та же Паркинсон, которая пытается отлынивать от своей работы перфекта, — Грейнджер сердито сдвинула брови, — да, она перестала огрызаться, помогает всем вокруг, но она все та же слизеринка, которая... — она почувствовала на себе пристальный взгляд, поэтому запнулась и оторвалась от беседы, отводя взгляд в сторону и осматриваясь.

Драко смотрел на Гермиону своим обворожительным взглядом, улыбнулся и, играючи подмигивая, указал взглядом на выход из Большого зала. Гермиона коротко кивнула, пока друзья ничего не заметили, и вернулась к беседе.

— ...которая все такая же вредная и заносчивая... — она посмотрела на часы, делая вид, что сверяется со своим расписанием, и сказала:

— Гарри, Рон, я, наверно, пойду. Хотела заскочить в библиотеку до трансфигурации.

— Да, не смеем тебя задерживать, увидимся, — отрезал Гарри, а Гермиона уже скрылась за дверями выхода.

***

Драко Малфой вышел из Большого зала и облокотился об стену. Он стоял меньше минуты, как возле него появилась Гермиона.

— Драко, что случилось? — обеспокоенно спросила девушка, поскольку Драко редко беспокоил ее на людях.

— Я почти починил шкаф, полную починку нужно отложить, — изъяснил Драко, — нам нужно продумать план действий. Пожиратели хотят захватить школу, нам нельзя позволить это сделать, когда Дамблдор падет, школу никто не сможет защитить.

— Не волнуйся Драко, на этой недели состоится собрание Пожирателей, мы выясним все тонкости их нападения и сможем что-нибудь сделать, а пока нужно выжидать, мне нужно узнать, что Гарри известно о крестражах.

— Гермиона, дорогая, милая, будь в этот раз осторожна, — попросил Драко.

После слов Драко Гермионе опять стало не по себе. Она вспомнила, как проходило последнее собрание Темного Лорда. Все собрались в Малфой-мэноре, чтоб обсудить дальнейшие действия и планы по захвату Хогвартса — самого защищенно места во всей магической Англии. Гермиона сидела рядом с отцом, теперь она тоже входила в круг доверия Темного Лорда, так же, как и он.

Когда Крауч отчитывалась, она рассказала о том, что Гарри нашел учебник неизвестного ей Принца-Полукровки и что он практикует варку зелья, но не стала рассказывать о том, что знает о крестражах, так как это может повлиять на ход событий. Также она заметила, как Северус Снейп вздрогнул, когда она упомянула имя владельца учебника, тем самым подтвердив ее догадки, а девушка лишь ухмыльнулась. А после того как собрание закончилось, Снейп со зла напал на Гермиону, используя самые различные проклятья, а девушке не составило труда поучаствовать в небольшой дуэли, в которой она одержала победу.

Трансфигурация прошла на удивление хорошо, поэтому все ученики разошлись с хорошим настроением, а Гермиона скрылась из виду друзей сразу же, как прозвенел звон колокола. На лестнице она столкнулась с Пивзом, который опять пытался раскидывать навозные бомбы, что уже стало давно не актуально. Грейнджер отправила полтергейста обратно в подземелья, сказав, что нажалуется Кровавому Барону на его выходки. Приближаясь к кабинету профессора Флитвика, Гермиона огляделась по сторонам, накладывая собственную улучшенную версию конфундуса на дорогу. Эти чары отпугивали людей, которые шли по коридору, заставляя их идти в обратном направлении. Грейнджер постучалась и вошла в класс.

— Здравствуйте, профессор Флитвик! — поздоровалась юная волшебница.

— О, добрый день, мисс Грейнджер! Как ваши успехи в чарах? — поинтересовался старый профессор, поправляя бороду и шатко стоя на пьедестале из книг.

— Отлично, профессор. Вы же знаете, что я и Пэнси Паркинсон опережаем программу на целый семестр, но я зашла к вам по другой причине... — Крауч улыбнулась своей хитрой фирменной улыбкой, блеснув глазами. Маленький профессор даже не успел среагировать, как в него полетело заклинание «Империо». — Профессор, вы забудете этот разговор, но прежде выполните мою просьбу — посадите Рона Уизли рядом с Пэнси Паркинсон по причине того, что они разговаривают со своими друзьями и отвлекают класс.

***

— Мистер Уизли и мисс Паркинсон не могли бы вы пересесть на вторую парту, — начал спустя полминуты профессор Флитвик.

— ЧТО? — послышалось с разных концов класса, но Драко и Гермиона были уверенны в наигранности вопроса Пэнс.

— Я не сяду с ней! — воскликнул Уизли.

— Думаешь, что я слишком хороша для тебя, а, Уизли? — съязвила Пэнси, отрываясь от своего места и проходя за вторую парту, а в классе пронеслась волна смеха. — Садись, я не кусаюсь, — лениво добавила она.

Были слышны смешные комментарии Финнигана в адрес рыжего парня, который бурчал себе что-то под нос, но все же сел со слизеринкой. Урок начался. Уизли, как всегда, ничего не понимал, считая, что Гермиона потом ему объяснит в общей гостиной, и лишь вертел головой в разные стороны, пытаясь чем-то себя занять.

— Уизли, перестань крутиться, ты меня отвлекаешь, — услышал Рон в свой адрес, когда наблюдал за неуклюжестью своего профессора.

— А тебе-то, какая разница? Ты все равно ничего не слушаешь, сидишь, малюешь свой пергамент, да и все! — колко ответил юноша.

— В отличие от тебя я знаю весь материал за этот год, а тебе бы не помешало послушать, — строго ответила Пэнси.

— Я сам решаю, что делать. И перестань изображать из себя миленькую и прекрасную девочку — тебе не идет! Ты похожа на сумасшедшую, — высказал давно крутящиеся мысли в голове Рон.

— А разве я не должна быть сумасшедшей? — Она столкнулась с вопросительным взглядом парня. — Вы всегда говорите, что мы сумасшедшие, ненормальные, злые, темные волшебники, желающие захватить мир. И я подумала, почему бы и нет? Я уже и так слизеринка, что может случиться, если я стану чуточку ненормальной? — она понизила голос до шепота. — Считай, что это мой план: втереться в доверие к людям и уничтожить их! — Пэнси тихо рассмеялась, а Рон немного напрягся — он не был готов к такому странному разговору со слизеринкой.

— Ты ведь шутишь? — напряженно спросил Уизли, косо смотря на «случайную» собеседницу.

— Конечно! А не смешно? — улыбнулась она, но не губами, а глазами, так могла делать только она, по мнению Рона. Его это сразу зацепило. Ну разве слизеринки могут так улыбаться — душой? Ему, наверно, показалось.

Уизли ничего не ответил, он лишь уткнулся в свой пергамент, углубляясь в раздумья. Он никогда прежде не видел улыбающуюся Пэнси Паркинсон, от этого его интерес разыгрался еще больше. Что же случилось с мисс-ненависть-и-невзрачность, что она так сильно съехала с катушек и начала мило улыбаться, помогать всем вокруг и иметь много друзей с других факультетов? Даже многие гриффиндорцы стали отзываться о ней по-другому. Даже Симус и Дин стали относиться к Пэнси мягче, а она помогала делать им домашнюю работу. Что-то творилось не ладное, мир перевернулся вверх ногами, а Рон просто не мог понять, что все идет по-другому, границы между факультетами начали стираться, а Уизли и Поттер все еще оставались в стороне.

***

Неделя пролетела незаметно, так же, как и все остальные, что были после новогодних каникул. Учителя стали задавать больше домашних работ по причине того, что ученикам через полтора года сдавать ЖАБА. Наступили долгожданные выходные, чему радовались все, кроме учеников носящих метку Того-Кого-Нельзя-Называть.

Гермиона и Драко опять морально готовились к собранию Пожирателей, на которое они отправлялись уже в четвертый раз за полтора месяца. В шесть вечера они активировали портал-кольцо до Малфой-мэнора и исчезли из башни старост.

Собрание еще не началось, но все Пожиратели были на своих местах. Драко и Гермиона опустились на места, расположенные напротив внутреннего круга, в который входили очень сильные и влиятельные волшебники: Малфои, Краучи, Антонин Долохов, Северус Снейп, Беллатриса Лестрейндж, Сивый, Крэббы, Гойлы, Хвост и парочка других людей, которые предпочитали оставаться в тени.

Усевшись на свои места, Драко положил руку на колено Гермионы и нежно сжал его, успокаивая ее дрожь в ногах. Лицо Крауч было спокойным и холодным, но внутри пылал огонь, и тело лишь внешне слегка подрагивало от внутренней борьбы. Драко понимал беспокойство Гермионы, Темный Лорд и впрямь был могучим и темным волшебником, внушающий страх людям.

— Не думай об этом, все будет хорошо. Просто выбирай слова, — пытался успокоить Малфой, шепча ей это на ухо.

В зал вошел Лорд Волан-де-Морт.

Он наступал голыми пятками на кафель поместья Малфоев и торжественно прямо держал осанку, садясь за стол, пока все мирно встали, поклоняясь своему повелителю. Никто не смел, смотреть в его налитые кровью красные глаза, кроме Гермионы. Она украдкой заглянула в них и внезапно почувствовала себя уверенней, страх прошел мгновенно, потому что в глазах Волан-де-Морта была пустота. Он выглядел совершенно спокойным, что многих очень пугало, ведь это могло быть затишье перед бурей.

— Итак, я предпочитаю слышать только хорошие известия, — холодно произнес повелитель после торжественно вступления. — Начнем с моего любимого. Хогвартс. — Сердце Драко сжалось, но внешне он был все таким же спокойным. — Мисс Крауч, как дела у Гарри Поттера?

— Мой лорд, — остановилась Гермиона, почистив горло легким кашлем. — Это честь для меня начинать первой. Хочу начать с того, что я начала замечать, что Поттер стал пропадать ночью, а иногда и днем. Один раз я заметила, как он шел в кабинет к Дамблдору, это было в ночь моего дежурства. А когда я пыталась проникнуть к нему в голову, что получилось очень просто, то натолкнулась на мысли о связи... — она сделала паузу для более таинственного эффекта и почувствовала заинтересованные взгляды, в том числе и Темного Лорда.

— Связи с вами, повелитель... Он думает, что шрам вас связывает, поэтому он видит сны, в которых вы убиваете маглов и волшебников. Также я пыталась вытянуть из его мыслей причину, по которой он ходит к Дамблдору, но они защищены очень сильной светлой магией, я сейчас работаю над этим, мне кажется, Дамблдор наложил их на разум Поттера, чтобы обезопасить его. Когда я пыталась взломать заклинание, то прочла одну маленькую мысль — «Том Реддл», потом меня выкинуло из его сознания, — Гермиона утаила множество информации, которую нельзя знать Темному Лорду.

Она словила на себе гордый взгляд отца, который как бы говорил: «Молодец», — скупо, холодно, расчетливо.

Волан-де-Морт слушал с неприкрытым интересом, иногда скудно кивая, но последние слова ввели его в задумчивость. Он задумался, но моментально вернулся в реальность, озвучивая мысли вслух:

— Что ж, Дамблдор начал с самого начала, хитрец... Мисс Крауч, — с ехидной улыбкой произнес Темный Лорд, будто ему нравилось произносить ее фамилию, ощущая на вкус, — вы хорошо постарались для этой недели, — он прищурился и перевел свой взгляд на Драко Малфоя. — Мистер Малфой-младший, как продвигаются ваши дела?

— Повелитель, как вы уже знаете, еще два месяца назад, я искал исчезательный шкаф, который нашел. Так вот, я занялся его починкой, сейчас он практически работает, но он не готов перемещать Пожирателей в школу, так как было нарушено его магическое поле. Как только шкаф будет в норме, мы сможем захватить самое неприступное место во всей Англии.

— Люциус, Бартемий, вы можете гордиться своими детьми, — звучало сурово, но комплименты от Того-Кого-Нельзя-Называть можно было услышать очень редко.

— Благодарю, мой лорд, — одновременно сказали два Пожирателя.

Собрание длилось долго, Волан де Морт слушал один отчет за другим, и с каждым разом можно было заметить его скудное счастье. И вот все дошло до самого интересного, один Пожиратель начал отчитываться о подготовки планов.

— ...мы все еще готовим план по нападению на Министерство. Защита там не самая лучшая, поэтому мы решили проникнуть туда в начале августа, так как взламывать защиту очень трудно, мы ждем от вас терпения. Наш план эффективен. Наши люди работают над взломом чар, возможно, в их системе защиты есть лазейка... — но не успел Пожиратель закончить свой рассказ, как в него полетел круциатус.

— Почему так долго?! Вы уже месяц работаете над этим планом! Почему я должен ждать еще полгода?! — раздался гнев темного волшебника. Он приподнялся с места и продолжил мучить своего последователя. Слышались крики, от которых закладывало уши, хотелось спрятаться, но вскоре все стихло. Собрание продолжилось.

Дальше стало известно о поисках последователей среди оборотней. Сивый поведал, что месяц его работ не прошли даром и почти все оборотни с севера готовы присоединиться к Волан-де-Морту, в обмен на неприкосновенность и зелье, останавливающее волчий цикл. Профессор Снейп пообещал, что приготовит это зелье.

— Мы все еще держим в страхе всю магическую Англию, люди все так же осторожничают, но у них есть надежда, спасители, так сказать — тройка волшебников, причем темных, которая смогла побороть тридцать восемь наших людей, только благодаря Снейпу они все живы. Хочется сказать, что наши отряды побаиваются этих темных волшебников, — отчитывался Крэбб-старший.

— Кстати, что там с выяснением личностей этой темной тройки? — задумчиво и лукаво спросил Темный Лорд, ожидая ответа от своих людей.

— Наши люди обыскали всю местность, но ничего не нашли. Шпионы, которых мы внедрили в Авроат, тоже ничего не выяснили, повелитель, — ответил Гойл-старший, вжавшись в кресло.

— Что думают орденцы? — Волан-де-Морт перевел взгляд на Снейпа. Северус решил обдумать свой ответ, а Гермиона решила вставить свою лепту, пока Лорд сверлил взглядом профессора.

— Мой лорд, — обратилась она, поймав на себе заинтересованные взгляды. — Я в курсе того, что думают орденцы.

— Говори, — прошипел Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Они думают, что это ученики школы, но я опровергаю эту информацию, — твердо ответила Гермиона, в ее голосе звучала уверенность.

— Почему? — спросил Темный Лорд, опять интересуясь, каков будет ответ, ход мыслей этой гениальной девушки ему очень нравился.

— Это не могут быть ученики, потому что им просто не хватило бы сил для того, чтобы побороть такое огромное количество Пожирателей. Для этого нужно быть специально обученным человеком или иметь хоть какой-то опыт в борьбе против нас! К тому же, вы читали газеты? Там написано, что эти люди использовали никому не известную темную магию, скажите, а разве ученику хватило бы сил, чтобы использовать что-то подобное? Еще хочу взять во внимание, что в нашей школе обучают светлой магии, а люди, которые обратились к тьме, не способны сотворить магию света! — объяснила она.

— Гермиона, почему ты так уверена в том, что темный волшебник не может сотворить магию света? — в голосе повелителя проскользнул сарказм и насмешка.

— Скажите, а вы прежде вызывали патронуса? Это сильнейшая магия света, если ваша душа и сердце не осквернены темной магией, то у вас получится вызывать патронус, — пожала плечами Гермиона, как всегда демонстрируя свое зазнайство.

— Зазнайка, — услышала Гермиона у себя над ухом, и, покраснев от злости, ткнула локтем в живот Драко.

— Похвальная дерзость и утонченно острый ум, неотъемлемая холоднокровная логика. Лучшие качества слизеринцев после хитрости, почему ты попала на Гриффиндор? — посмеивался красноглазый волшебник с мертвенно холодным серым цветом кожи, поблескивая глазами. Его хитрая ухмылка растянулась на все лицо.

— Шляпа хотела распределить меня на Слизерин, но я думала, что я грязнокровка и знала, что мне там не выжить, поэтому выбрала Гриффиндор, — парировала Гермиона.

— И все же это не отняло у тебя твои врожденные чистокровные замашки, — продолжал посмеиваться темный волшебник.

Собрание завершилось успешно, поэтому, попрощавшись со всеми, Драко и Гермиона поспешили обратно в Хогвартс.

***

В этот же вечер пятницы мисс Паркинсон поспешила на отработку к Филчу. Она неплохо общалась с этим стариком, хоть он и был очень надоедлив и всегда бормотал себе что-то поднос, ворча о том, как ужасны эти волшебники. Его можно было понять, ведь родился Филч в чистокровной семье, но оказался сквибом, его не приняли и он стал отшельником. Пэнси понимала насколько ему больно — быть нежеланным членом в семье, не иметь волшебства, ведь даже предательство родителей она не могла простить.

Паркинсон посчитала своих родителей предателями, когда они не спросили ее мнения и решили выдать ее за итальянца. Из-за этого у нее сейчас очень много проблем, хотя, возможно, проблема была даже не в том, что ее хотят выдать за непонятного человека, этой проблемы бы не было, если бы она не влюбилась в рыжего парня, которого точно не одобрят ее родители.

И вот Пэнси Паркинсон явилась на отработку, которую она не очень-то ждала, ведь уборка в принципе вызывала у нее отвращение. Сама мысль о том, что ее нежные ручки с красивым маникюром будут держать грязную половую тряпку вызывало неприятную дрожь по телу.

Филч уже ждал мисс Паркинсон в коридоре на первом этаже. Его кошка — миссис Норис — ютилась подле него, сверкая своими красными глазами. Завхоз держал в руке швабру и ведро с водой, предназначенные для слизеринки.

— Здравствуйте, мистер Филч. Как ваше здоровье? — учтиво спросила Пэнси при виде Филча. В тайне ото всех, она хорошо общалась с завхозом еще с первого курса, в этом была своя выгода. Каждый раз, когда она попадалась ему на глаза с каким-нибудь нарушением, то отделывалась легкой угрозой.

— Неплохо, — скудно ответил тот. — Мисс Паркинсон, что-то вы редко стали попадаться мне на глаза. Что-то случилось, что ваша слизеринская задница не рвется к приключениям? — насмешливо спросил старик. Он был, наверно, одним из единственных, кто общался с Пэнс вот так, обычно, по-простому, только потому, что она это позволила.

— Нет, мистер Филч, просто у меня появились обязанности старосты, что очень отрезвило в этом году, — просто ответила она. Паркинсон опустила взгляд на швабру. — Спасибо, что дали мне швабру, а не половую тряпку.

— Приступайте уже. И как только староста получила отработку? Позор-то какой! — издевательски ворчал старик. — У меня старосты не были на отработке уже лет как десять, если не ошибаюсь. Их деканы прикрывали, назначали отработки у себя...

— Как видите, ничто не вечно, — Пэнс ухватилась за швабру и грустно улыбнулась. Ручка швабры на ощупь была не гладкой, покрытая неровностями, но, что поделать, — работа не ждет.

Нужно было помыть два огромных коридора. Работы где-то на два часа. Пэнси считала эти отработки бесполезными, потому что вместо них можно было бы назначать дополнительные уроки по изучению тех предметов, по которым отстаешь, а не тратить время на уборку, которую можно выполнить при помощи бытовых заклинаний.

Пенси шла спиной по коридору, ведя швабру зигзагообразными движениями за собой. Насвистывая какую-то песенку, она заворачивала за угол, как вдруг врезалась в чью-то грудь своей спиной. По ощущениям это была твердая и накаченная грудь. Мужская. Паркинсон, видно, хотела накричать, она сдвинула брови к переносице, но вспомнила о своем новом образе и цель, которую хотела достигнуть. Пэнси хотела внушить всем, что она изменилась и стала доброй, хотя, по сути, она таковой и являлась, но только в тайне ото всех. Паркинсон быстро подавила в себе привычное желание накричать на человека.

— Извиняюсь, — промямлила она, разворачиваясь к собеседнику, но, еще не видя его лица, она поняла, что это... — Уизли! Смотри, пожалуйста, когда идешь. К моему величайшему сожалению, у меня нет глаз на затылке! — укоризненно произнесла она, опираясь на швабру одной рукой, а другую руку опустила на бок, нотки раздражения все же проскользнули у нее в голосе.

— Выучила новые слова, Паркинсон? — издевательски спросил Рон.

— А тебе-то, какое дело? — фыркнула она, отворачиваясь, снова опуская швабру в ведро с водой.

— Да так, странно просто от тебя подобное слышать, потому что только и умеешь оскорблять и задевать чувства людей.

— Говоришь очевидное, Уизли. Это все и без тебя знают, — усмехнулась она. — Люди меняются, тебе стоит это понять, — грустно отозвалась Пэнси, опустив мокрую тряпку швабры на пол и продолжая свое дело.

Уизли лишь опустил свой взгляд и пошел дальше, ничего не сказав, — и опять последнее слово было за Паркинсон. Рон не понимал своего интереса к этой слизеринке, ему хотелось узнать, что случилось в ее жизни, что она так сильно изменилась. Его задели ее слова «люди меняются, тебе стоит это понять», потому что он понимал это, но не мог понять причину, по которой изменилась Пэнси. Он не мог понять, потому что не знал Паркинсон, не жил ее жизнью, даже не был ее частью, чтобы как-то судить о ее поступках. И внезапно ему так захотелось узнать ее поближе, просто поговорить, узнать хоть что-то, чтобы избавиться от этого странного чувства, которое мучило его изнутри.

Рон часто замечал, как изменилась Гермиона, какой сдержанной она стала, возможно даже скрытной, что пугало. Он замечал, как меняется Гарри, его друг стал сильнее, жестче, особенно после смерти Сириуса Блэка. Потеря еще одного близкого человека очень на нем отразились, Поттер стал каким-то подавленным, но он никогда не терял своей силы, потому что был рядом с друзьями.

А Рон? Он не менялся так сильно; не многие события на него повлияли так, как на Гарри или Гермиону. Да, он жил в мире героя и сам очень сильно влиял на события, становясь этим героем, но это не сильно влияло на него. Он никогда не пытался посмотреть на мир чужими глазами, он видел только то, что хотел. Почему он никогда не задумывался над тем, какой мир чужими глазами, почему многие переходят на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть? Почему люди делают выбор в пользу добра или зла? Какие события влияют на их выбор?

Все его взгляды были навязаны обществом, семьей. Почему он считает слизеринцев плохими? Потому что так сказала его мама; отец всегда твердил, что все волшебники, которые закончили факультет Слизерина, являются темными магами. А почему Артур Уизли так решил? Только потому, что Тот-Кого-Нельзя-Называть закончил этот факультет? Но ведь есть много других волшебников, которые заканчивали этот факультет и являются светлыми магами и волшебниками, как и есть много тех, кто закончил факультет Гриффиндора и обратился к тьме.

Все эти мысли крутились в голове у Рона Уизли, когда он шел в гриффиндорскую гостиную.

***

— Простите, а вы кто? — с подозрением в голосе спросила Гермиона.

— Я — твоя мама, но я умерла в день твоего рождения, — тяжело вздохнула женщина.

— Алисия?! — удивленно воскликнула Гермиона — она поверить не могла, что когда-нибудь увидит свою родную мать. Слезы сами покатились из глаз. — Мама... — выдохнула девушка и кинулась на шею родному человеку, а та приняла объятья дочери. — Я умерла, мама...

— Ты не умерла, твой путь не окончен...

— Что это значит? — она удивленно посмотрела на такого близкого и такого далекого человека.

— Ты хранительница чужой души, понимаешь, доченька? — нежно произнесла Алисия.

— Не-ет, — протянула девушка.

— Понимаешь, когда твой друг сразился с твоим парнем в мужском туалете, то попал в Драко особым заклинанием. Сектумсемпрой. Это заклинание калечит не только физическую оболочку души, но и саму душу, в редких случаях оно отрезает частичку души. Когда темное заклинание отсекло часть души Малфоя, эта душа поместилась в самое ближайшее тело — в тебя. Это называется крестражем, предмет, который содержит частицу души, в его случае это живой человек. Поэтому ты не сможешь умереть, так же, как и он, вы оба умрете только в том случае, если тебя пронзят сильным по магическим способностям предметом или древним артефактом.

— Но... подожди, то есть я бессмертная? — задала свой главный вопрос Гермиона.

— В каком-то смысле, да, — задумчиво ответила Алисия. — Гермиона, милая, у нас мало времени, мне пора возвращаться...

— Куда?

— И тебе тоже, помни, ты не одна, я всегда с тобой! Я люблю тебя, дочка! — напоследок сказала женщина и исчезла, будто растаяла в воздухе.

— Нет, не уходи, вернись! Мама! — И вот, свет в глазах потух, наступила темнота.

Сон как рукой сняло, а перед глазами мельтешила темнота, не дающая покоя. Гермиона проснулась вся в поту, мокрая серая ночная рубашка прилипала к разгоряченному телу. Она проснулась с криком «Мама!», ее бешеные глаза метались по комнате, не зная, на чем сфокусировать взгляд.

Один и тот же сон на протяжении уже почти двух месяцев, постоянный недосып, один и тот же кошмар, граничащий с непонятным чувством счастья. Сон был таким реальным и нереальным одновременно, чувства, которые испытывала Гермиона, были реальны, а сам сон — нереален. И странное ощущение, будто все это уже было когда-то... Но когда?

Гермиона вышла в коридор проверить, не разбудила ли она Драко. Зайдя в комнату, она увидела мирно спящего блондина, расположившегося на боку лицом к стене. Гермионе открылся вид на его оголенную, накаченную спину. Вторая половина кровати пустовала, у девушки появилось желание лечь к нему, прижаться так сильно, чтобы ощущать тепло его блэковской крови, но было и другое желание...

Девушка медленно и тихо прошла по коридору и вернулась к себе в комнату, поежившись от холода. Она скинула с себя ночную рубашку и переоделась в чистую и сухую пижаму, попутно копаясь в шкафу в поиске бездонной сумки. Гермиона достала со дна сумочки уменьшенную копию портрета матери, увеличив его в размерах, и закрепила его на стене у книжного шкафа. Приблизившись к портрету, Гермиона позвала мать.

— Maman, мне нужно с вами поговорить, — и на портрете возникла Алисия.

— Гермиона, я много раз просила говорить со мной на «ты»! — возмутилась женщина с кудрявыми и русыми волосами.

— Прости, я опять забыла, — виновато отозвалась та. — Знаешь, мне постоянно снится один и тот же сон, он такой реалистичный, как будто это уже было в моей жизни...

— Расскажи поподробней, Гермиона. У меня много времени, пока Бартемия нет дома, — со спокойствием, но искренним интересом спросила женщина.

— Да, отец на задании Темного Лорда... — задумчиво произнесла она и поведала матери свой сон.

Алисия выслушала рассказ дочери и задумалась. Еще очень давно, когда только вступила в ряды Пожирателей Смерти, она подслушала разговор Беллатрисы и Темного Лорда, как тот отдавал ей чашу Пуффендуй, назвав ее крестражем. Именно тогда она начала читать множество книг, связанных с этим словом. Она была единственной среди новобранцев в рядах Пожирателей, которая знала эту тайну — тайну бессмертия Темного Лорда, и когда сказали, что он умер, она не поверила.

— Что ж, в твоем сне и впрямь все очень реалистично, но почему белый фон? — спустя несколько минут раздумий ответила Алисия. — Это довольно странно... Потому что я знаю, что между миром мертвых и живых есть пустота, говорят, что она белая...

— Так что же мне делать? Если этот сон что-то значит, нужно понять что, — задумчивое лицо Гермионы было очень схоже с лицом Алисии, они были похожи как две капли воды, только у дочери волосы были темнее.

— Знаешь, Гермиона, мне кажется, что это не сон, а воспоминание, которое прорезается сквозь барьер втвоей памяти, — Алисия ходила туда-сюда по плоскости на картине, перебирая локоны кудрявых волос.

— В смысле? — не поняла Гермиона. Она была все еще сонная, поскольку до этой ночи почти не спала на протяжении недели, вот как могли выматывать собрания Темного Лорда. Девушка просто была опустошена. Она зевнула, прикрывая рот рукой.

— В прямом! Ты приготовишь восстанавливающее память зелье, только проблема будет в ингредиентах... и в варке. Основание к зелью готовится очень долго, где-то месяц, наверно... А ингредиенты очень редкие...

Следующие полчаса Алисия Крауч рассказывала о том, как приготовить зелье, и под рассказы матери Гермиона сладко заснула, уютно свернувшись калачиком на кресле у камина.

На следующий день Гермиона отправила письмо в лавку «Горбин и Бэрк», чтобы заказать почтой запрещенные и редкие ингредиенты для зелья, вечером пришел ответ, что они не отправляют такие заказы почтой, но могут передать через курьера к следующим выходным. Наверно, это было связано с тем, что Министерство отлавливает и проверяет сов.

Гермиона расстроилась, что не сможет начать готовить зелье в ближайшие дни, но для нее это было не главной проблемой. Главная сейчас заключалась в том, что нужно было придумать, как эвакуировать школьников до того, как Пожиратели захватят школу. Именно по этой причине Гермиона просила Драко чинить исчезательный шкаф помедленней. Хотя если он починит исчезательный шкаф, то не будет этой мороки с поздней починкой, но тогда одна из лазеек на территорию Хогвартса будет открыта, но, с другой стороны, таких «ходов» очень много, возможно, Пожиратели о них просто не знают.

***

День сменял ночь, ночь сменяла день, закат за рассветом, а за рассветом — закат, шли дни, каждый из которых был похож на предыдущий. Скучные вечера за учебниками разбавлялись смехом в гостиной, а иногда шумными посиделками у камина и веселыми обсуждениями профессора Снейпа и его ненависти ко всем гриффиндорцам.

Все ученики алого факультета никогда не скучали. Кроме Джинервы Уизли. Гарри Поттер стал отдаляться от девушки по непонятной ей причине, они реже сталкивались в гостиной, он почти не смотрел на нее на обеде и пропускал мимо своих глаз во время тренировок по квиддичу. А Рон стал куда-то пропадать, его мало кто видел в гостиной.

От скуки девушка не знала, чем заняться. Уроки сделаны, а все подруги заняты делами. Из-за плохой погоды поход в Хогсмид отменяют уже третью неделю подряд, что очень огорчает учеников.

Моросил дождик, а за окном конец февраля — начало марта. Такая плохая погода была очевидна для этого сезона, но она никого не радовала, возможно, есть такие люди, которые радуются ветрам и серым облакам на небе, но их очень мало.

Обычно Джинни не любила гулять в такую пасмурную погоду, но сегодня был совсем другой день, и она, поддавшись раздумьям и желанию побыть в тишине, решила отправиться погулять у Черного озера. В три часа дня, а сейчас время доходило почти до трех, над гладью воды появляется огромный кальмар, что очень удивляет.

Джинерва Уизли шла по берегу озера и слушала, как вода бьется о песчаный берег, издавая успокоительные звуки, которые так радовали душу. Но умиротворительная и относительная тишина была прервана плеском воды. Какой-то тяжелый предмет явно упал в воду недалеко от Джинни.

Девушка стала оглядываться по сторонам и заметила Пэнси Паркинсон, которая сидела на берегу озера, опираясь на ствол ивы. Рядом сидела рыжая макушка. Джинни отказывалась поверить своим глазам, но, прежде чем паниковать, она прислушалась к разговору, пытаясь понять, что происходит. Джинни Уизли не могли заметить, потому что она стояла достаточно далеко, она лишь сделала пару шагов в сторону слизеринки и брата.

— Пэнс, успокойся, все еще преобразуется... — в голосе брата Джинни услышала сочувствие... к этой... к этой СЛИЗЕРИНКЕ! (Ужас-то какой!)

«Что происходит? Какого... Мерлина он так к ней обращается?! Так... так... с такой... НЕЖНОСТЬЮ?!» — гневно думала Джинни, не понимая, что услышала на данный момент.

— Пэнси, милая, почему ты опять плачешь? — И Джинни услышала всхлипы.

«...МИЛАЯ?.. Это Рон говорит? Паркинсон плачет, а Рон ее жилетка? Так, что ли, получается?»

От шока Джинни раскрыла рот, тихо осела наземь и прикрыла рот рукой. Желание подслушать разговор было настолько большим, что даже ее гриффиндорская честность проиграла этот бой.

— Расскажи поподробней, Пэнс... Возможно, мы решим эту проблему.

***

ФЛЭШБЭК: Два часа назад

Пэнси Паркинсон брела по коридору на третьем этаже. Ее отношения с Роном перешли на приятельские, возможно, теперь он не относится к ней, как к обычной слизеринке. Но так думала только Паркинсон, потому что на большее сейчас она не рассчитывала. Она и так была счастлива, что их отношения вышли на новый уровень, что очень грело сердце.

А Рон влюбился в Паркинсон, считая ее загадочной, интересной, он видел в ней что-то демоническое, граничащее с ангельским. Две сущности в одной, что было очень привлекательным. Он влюбился в ее карие глаза, которые умели улыбаться искренне, а не то, что ее фальшиво натянутая улыбка, которая всегда выглядела искусственной, как будто она нарисована кривой рукой художника, что заставляло огорчаться.

Рону нравилось, что девушка всегда говорит искренне, не держит ничего под сердцем, все ее слова, которые она произносит, находясь без маски, шли от сердца и звучали искренне, неподдельно. С каждым днем он узнавал ее все больше, наблюдал за ней со стороны, разговаривал на переменах, сидел недалеко от ее стола в библиотеке и наблюдал, как она объясняет новый материал четверокурсникам с других факультетов. А загадочная ухмылка Пэнси, означавшая не то смех, не то грустное огорчение, привлекала и манила его.

И вот, когда Пэнси шла по коридору, к ней подлетела сова, которая держала письмо-кричалку. Пэнси немного опечалилась, так как знала, что это письмо от не любимой ею матери, но делать нечего — письмо пришлось открыть. Она почти уверена в том, что знает содержание этого письма, поэтому наложила заглушающие чары, но под них попал еще один нежелательный человек.

Черный конверт раскрылся и сложился в злобное лицо Меланж Паркинсон.

— Дочка! Я очень в тебе разочарована! Как ты могла отказать Лукэнию Ливентьере! Он был достойной партией для тебя! Он был чистокровен и богат! Как ты могла предать наш выбор?! Мы об этом поговорим при первой же возможности! Ты еще пожалеешь, что пошла ПРОТИВ МЕНЯ! — кричало письмо.

«Никакой содержательной информации», — подумала Пэнси.

Она сразу же погрустнела. Не хотелось расстраиваться из-за такой ерунды, но почему-то поддержка матери ей всегда была очень важна. Пэнси видела в Меланж ту силу духа, которой пытается сейчас владеть, она всегда хотела быть очень похожей на нее, видела в ней пример, но их отношения не были такими, как у обычных матерей с дочками, это были скорее отношения-обязательства.

Мать содержит и воспитывает дочь, дает ей дополнительное образование, но их отношения никогда не были теплыми. Меланж всегда испытывала скудные чувства, она редко их показывала, но даже если так и было, после долгих расставаний, при первой встрече после разлуки, мать всегда проявляла тепло, но спустя какое-то время снова становилась холодной. Она всегда говорила: «Чистокровность обязывает».

Этот «разговор», а, вернее, монолог письма не был приватным.

Рон Уизли стоял почти рядом с Пэнс за ее спиной, но она этого не заметила. Рон увидел, как погрустнела девушка, ее плечи и голова опустились. Он знал, что чистокровных волшебников выдают замуж еще в школьные годы, чтобы их дети не успели влюбиться в своих сокурсников, чаще это делают еще до совершеннолетия, и он это понимал.

Парень осторожно положил руку на плечо Пэнс, и та дернулась, не поворачиваясь к нему. Она уже узнала знакомый ей запах зеленой лужайки и майского солнца, именно его запах ассоциировался у нее с весной.

«Он слышал», — пришло осознание.

— Рон, — выдохнула она, шмыгая носом.

Рука развернула ее к себе, и Пэнс уткнулась носом в клетчатую, зеленую рубашку. Ее руки, как немые, весели по швам, а грудь слегка подергивалась. Единственная слеза скатилась по щеке, ей так хотелось поддержки, которую ей не могла дать даже близкая подруга — Гермиона. У ее было слишком много забот.

Сильные руки сжали ее плечи, обхватили и обняли — так тепло и крепко. Эта была та забота и любовь, в которой нуждалась Паркинсон, это были те ощущения, которых ей так недоставало. Просто стоять и обниматься.

Она вспомнила тот самый день, когда претворилась Гермионой, потому что Малфой ее попросил, вспомнила, как ее обнял тогда Рон, как он крепко обнял «Гермиону». В этом жесте было много любви и заботы, как сейчас... Вроде бы такой простой жест, но сколько в нем было смысла для Пэнси, ведь кроме скудных объятий матери и отца... она никогда не получала подобной заботы от кого-то, кроме Гермионы.

Рону хотелось обнять Паркинсон, как-то утешать ее. Когда он обнял девушку, та вздрогнула от неожиданности, но ничего не сказала, лишь слегка расслабилась в его объятьях. Пэнси была очень низкой по сравнению с Роном, ее макушка доставала ему до груди, для него она была такой маленькой, слабой, но вместе с тем и сильной одновременно.

— Пойдем прогуляемся? — осторожно спросил Рон.

***

КОНЕЦ ФЛЭШБЭКА

— Я не хочу об этом говорить, давай просто посидим? — спросила Пэнси Паркинсон опущенным и тихим голосом. Она посмотрела на Рона с надеждой, что он согласится, и натолкнулась на тот самый взгляд, который он когда-то подарил ей, когда она была под оборотным зельем. Это тот самый взгляд... беспокойства и любви...

Джинни не могла поверить в то, что происходит, она решила поговорить с Рональдом об этом позже, а сейчас не нарушать «их» идиллию и уйти подальше, сходить к мадам Помфри, взять успокоительное зелье, а потом поговорить с Роном, возможно, всему этому будет объяснение... на что Джинни очень надеялась. А еще она надеялась на то, что Рона опоили амортенцией и слизеринка использует его в своих целях. Она надеялась, что все сказанное Роном в адрес этой слизеринки окажется не правдой...