Глава 4: Холодный яд

Хогвартс словно замер перед бурей. Вода в Чёрном озере потемнела — даже в ясные дни над его поверхностью висел тусклый туман. Уроки продолжались, но в воздухе витало напряжение, которое нельзя было объяснить ни погодой, ни расписанием.

Это начиналось с малого: недоверчивые взгляды слизеринцев, шёпоты, в которых имена «Эванс» и «Гринграсс» звучали чаще, чем «Дамблдор». Даже преподаватели ходили осторожно — как будто чувствовали, что невидимая война скоро вспыхнет на поверхности.

А в её центре стояли трое: Лена, Драко, Астория.

Утро началось для Драко не с кофе и привычного самодовольства, а с письма. Оно лежало на подушке, без подписи, но с характерным почерком — чётким, уверенным, как остро отточенное лезвие.

Ты не понимаешь, что теряешь. Но скоро поймёшь.

— A.

Он знал, от кого это. И знал, что это не угроза — это вызов.

Он медленно сложил письмо и убрал в карман мантии. Лена спала в нескольких шагах от него — в кресле у камина в комнате лидера факультета. Она читала всю ночь и задремала с книгой на коленях. Он не будил её. Просто смотрел.

Она не была похожа на других. Даже во сне — собрана, напряжённа, будто готова проснуться в бою. Волосы выбились из аккуратной причёски, лицо стало мягче, уязвимее. Но даже тогда в ней чувствовалось что-то чуждое Хогвартсу. Что-то... суровое, как Дурмстранг. И именно это тянуло его к ней всё сильнее.

— Ты не обязан оставаться, — сказала Лена, открыв глаза, не поднимая головы. — Кто сказал, что я остаюсь? — ухмыльнулся он. — Ты здесь, а не с ней.

Она подняла глаза. В них — вопрос. Не упрёк, не ревность. Просто: Почему ты всё ещё здесь?

— Я пытаюсь понять, кто я, — честно ответил Драко. — А с тобой я чувствую, что мне не нужно притворяться. Даже когда ты меня ненавидишь.

Лена встала. Потянулась. Улыбнулась беззвучно.

— Не ненавижу. Но боюсь, что ты однажды свернёшь с этой дороги. И тогда мне придётся защищаться.

— От меня? — От самого себя.

В это же утро в подземной алхимической комнате Астория стояла перед котлом. Пахло серой, старым пергаментом и... страхом. Она накапливала зелья. Не те, что изучают в классе. А старые, запрещённые формулы из дневников её тёти — некогда изгнанной за создание сыворотки изменяющего разума.

— Liquor serpens... capio veritas... ad nocendum..., — бормотала она, вливая в котёл пыльцу с голубым отливом.

На дне осел яд.

Холодный яд.

Не убивал. Не калечил. Но вползал в кровь — и искажал. Ломал доверие. Делал человека мнительным, раздражительным, уязвимым к внушению.

Он не оставлял следов.

— Ты хочешь его заставить... усомниться в ней? — спросила Пэнси, стоявшая у двери. — Нет, Пэнси. Я хочу, чтобы он увидел её такой, какой он боится её увидеть.

На следующий вечер Драко нашёл записку:

Встретимся у озера. Без охраны. Без Лены. — А.

Он пошёл. Хотя знал, что не стоит.

Астория ждала его в тени ив, в чёрной мантии, без макияжа, без масок. Такой он её давно не видел — почти настоящей.

— Ты скучал? — спросила она, как будто они расстались вчера. — Я не пришёл за воспоминаниями, Астория. Я пришёл за ответами. Почему ты всё это делаешь?

— Потому что она отняла у меня всё. И ты позволил.

Он молчал.

— Ты забыл, как мы были вместе? — Я помню. Но ты стала... другой.

— Я не стала. Я всегда была такой. Просто теперь я не притворяюсь.

Она протянула ему флягу с горячим зельем.

— Попробуй. На прощание. Сильнее, чем ты думаешь.

Он взял. Сделал глоток — не подозревая.

Яд медленно начал действовать.

В следующие дни Драко стал... странным.

Он раздражался на пустяки. Кричал на младшекурсников. Спорил с преподавателями. А главное — начал отдаляться от Лены. Не резко, не открыто. Просто... меньше говорил, меньше смотрел в глаза. А когда она брала его за руку — её касание будто жгло.

— Что-то не так? — спросила она однажды вечером.

— Ты изменилась, — резко сказал он. — Стала холодной. Хитрой. Как будто всё, что ты делаешь — это расчёт.

Она смотрела на него с болью.

— Это не я. Это ты.

Но он уже ушёл.

Астория наблюдала со стороны. Словно дирижёр, управляющий разладом. Её лицо было спокойным. Но внутри... что-то шевелилось. Не удовлетворение. Не радость. А... пустота.

Она добивалась разрушения — и когда оно началось, поняла, что ей нечем его заполнить.

Лена не понимала, что происходит.

Она попыталась поговорить с Забини. С Пэнси. Даже со Снеггом.

— Ты что-то изменила в себе, — говорил Снегг. — Или кто-то изменил тебя.

Она начала искать. И нашла.

Остатки в фляге. Микрослед зелья на мантии Драко. В книге по тёмной алхимии — закладку с формулой «Liquor serpens».

Это был яд. Но не в крови.

В разуме.

Лена подошла к Драко в библиотеке.

— Посмотри на меня. По-настоящему. — Что тебе надо? — Вернись. — Я не уходил.

Она села напротив. Вытащила амулет.

— Помнишь это?

Он взглянул. Глаза его дрогнули.

— Это ты дала мне, когда я сказал, что боюсь стать как отец. Ты тогда сказала: «Ты не он». — А ты сейчас кто?

Он опустил голову.

— Что она сделала со мной?

— Не важно. Важно, что ты можешь это остановить. Но тебе придётся бороться не с ней. А с самим собой.

На следующее утро после той встречи в библиотеке, Драко проснулся с глухим стуком в голове и ощущением, будто память от него ускользает — не исчезает, а путается, как шёлковые нити в узелке. Он смотрел в зеркало и не узнавал глаза: серые, тяжёлые, настороженные.

Но одно чувство прорывалось сквозь яд, сквозь муть — боль. Она не была вызвана зельем. Это была его собственная боль, искренняя, неотравленная. Он скучал по Лене. По её молчанию, которое звучало честнее любой клятвы. По тому, как она держала его за руку — не как героя, не как наследника Малфоев, а как человека.

И это рвало его изнутри.

Он знал: если не очистится от этого яда — он потеряет её.

Астория стояла у окна, глядя на двор. Снег начал падать рано в этом году. Хогвартс укутался в белое, но её сердце не чувствовало ни капли тепла.

Она думала: Я победила. Он не с ней. Он сомневается в ней. Он снова смотрит на меня — пусть мимолётно, пусть с болью — но он смотрит.

Однако то, что она видела в его взгляде — не было любовью. Это была усталость. Растерянность. И где-то глубоко внутри — вина.

Вина, которую он никогда не испытывал к ней раньше.

— Он не вернётся, да? — произнесла Пэнси, не глядя на Асторию. — Даже если ты сломаешь Лену, он не вернётся.

— Я не хочу, чтобы он вернулся из жалости, — тихо сказала Астория. — Я хочу, чтобы он вспомнил, за что когда-то меня любил.

— А помнишь ли ты?

Астория не ответила.

Драко решил действовать.

Он вернулся в ту самую подземную лабораторию, где встречался с Асторией. Открыл её старый котёл. Следы яда были всё ещё там, как тень на стене.

Он приготовил противоядие — втайне, в библиотеке, где никто не увидит. Он попросил у Снегга доступ к закрытому архиву — под предлогом исследования. И, что важнее всего — он готовился к разговору с Леной, к которому никогда не был готов раньше.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросил Забини. — Я не хочу потерять её. — А Астория? Ты когда-то тоже её любил. — Я... Я любил её за то, кем она притворялась. Лену я люблю за то, кем она есть. Даже когда она страшная, даже когда опасная. Особенно тогда.

Лена стояла в астрономической башне. Там было холодно. Пальцы окоченели, но ей не хотелось спускаться. Она знала, что Драко очистится. Но не знала — вернётся ли он.

И именно в этот момент, сквозь ветер и полумрак, она услышала:

— Ты всё ещё думаешь, что тебе придётся защищаться от меня?

Он стоял на ступеньках, держа в руках амулет. Тот самый, что она когда-то ему подарила. Теперь на нём был новый узор — символ очищения.

— Ты сделал противоядие, — прошептала она. — Да. И я сделал выбор.

Он подошёл ближе.

— Ты не понимаешь, Лена. Даже под ядом... где-то глубоко, я всё равно чувствовал, что ты — мой якорь. Моё настоящее.

Она не ответила сразу.

А потом медленно потянулась и коснулась его щеки.

— Астория всё ещё любит тебя, — сказала она тихо. — Я знаю.

— Это плохо?

— Это больно.

Он обнял её. Крепко. Словно боялся, что если отпустит — то всё исчезнет.

Тем же вечером Астория спустилась в Зал Зелий. Там было пусто. Только тишина и... одиночество.

На парте лежал лист пергамента. Почерк был его. Она узнала его с первой буквы:

Мне жаль, Астория. Ты всегда будешь частью моей жизни. Но я больше не могу любить из страха. Я выбираю любовь — настоящую.

— Д.

Она медленно скомкала письмо и бросила в огонь.

А слеза, первая за много лет, скатилась по щеке и исчезла в пламени.

Слухи, как всегда в Хогвартсе, разрастались быстрее, чем плесень на крыше подземелий. Но теперь они пересекли факультетские границы.

Имя Лена Эванс начали шептать и на Гриффиндоре. Кто-то утверждал, что она подлила что-то Драко. Кто-то — что Астория Гринграсс мстит за разбитое сердце. А кто-то и вовсе был уверен, что всё это — очередная тёмная интрига Малфоя, только теперь с новой напарницей.

Гарри услышал имя Лены впервые от Невилла.

— Ты слышал, что Малфой совсем спятил? Он кричал на третьекурсников из-за какого-то грибного задания.

— Он всегда был странный, — отозвался Рон. — Особенно когда кто-то умнее него появляется рядом.

— Речь идёт не о Рейвенкло, — вмешалась Гермиона, опуская том по древней алхимии. — Эванс. Полукровка из Дурмстранга. Слизерин. Очень закрытая. Очень... опасная.

— Ты её знаешь?

— Только по учебным отчетам и слухам. Но она сильная. И не та, кто будет просто играть роль. В отличие от Гринграсс.

Гарри прищурился.

— Думаешь, нам стоит вмешаться?

— Пока нет. Но если Астория действительно использует зелья — это уже переходит границы личного.

Гарри первым заметил Драко в коридоре зельеварения. Тот стоял у окна, сжимая в руке клочок бумаги и явно не замечая никого вокруг.

— Малфой.

Драко повернулся. Его взгляд был... не враждебным. Просто уставшим.

— Поттер. Пришёл порадоваться? Или хочешь спросить, каково это — быть отравленным любовью?

— Я пришёл спросить, что сделала Астория.

Драко усмехнулся.

— Ты теперь в благородных? Слизеринские проблемы тебя волнуют?

— Если это затрагивает безопасность учеников, да. Особенно если используется магия, которую не преподают в Хогвартсе.

Драко медленно сложил бумагу и положил в карман.

— Она использовала яд. Но я уже очистился. Благодаря Лене. Не тебе.

Гарри кивнул. Но в его глазах читалось сомнение.

— Береги её, — сказал он и ушёл.

Позже Гермиона подошла к Лене в библиотеке. Не как враг. Не как соперница.

— Ты ведь знаешь, что она не остановится.

— А вы, гриффиндорцы, всегда такие заботливые? — отозвалась Лена, не отрываясь от книги.

— Только когда понимаем, что кто-то идёт по краю.

Лена медленно подняла взгляд.

— Я не на краю, Грейнджер. Я уже там. И я выбрала не падать.

— А он?

— Он... идёт за мной.

Они замолчали.

Впервые две девушки, которые никогда бы не сошлись на факультетском собрании, поняли друг друга.

Именно это и злило Асторию больше всего.

В Гостиной Слизерина Астория услышала: — Гермиона с Леной говорили. Гарри следит за Малфоем. Даже Уизли где-то там путался.

Она улыбнулась. Глупо было думать, что гриффиндорцы не вмешаются.

Но в этот раз — она была готова.

— Пусть вмешиваются. Пусть видят, как она на самом деле опасна. Всё, что мне нужно — нажать на нужную кнопку.

Вскоре, в Зале Зелий, Гермиона нашла в шкафу пустой флакон, подписанный "Liquor serpens".

— Это было здесь, — сказала она Гарри. — Я уверена, Астория не работала одна. Кто-то помог ей.

— Или кто-то ещё играет в эту игру, — отозвался Гарри.

В этот момент Рон, перебирающий списки ингридиентов, выкрикнул:

— Здесь пробелы! Несколько редких компонентов списаны с запасов, но не по урокам. Кто-то получил доступ через преподавателей.

— Это уже не просто школьная драма, — прошептала Гермиона.

— Это... война, — сказал Гарри.

Тем временем Лена и Драко стояли у Чёрного озера.

— Почему ты вообще связался со мной? — спросила она. — Ты мог бы быть с Асторией. С кем угодно. Без драмы.

— Потому что я устал жить ложью. Потому что ты — первая, кто увидел во мне человека, а не фамилию.

— И всё равно выбрал меня, зная, что я опасна?

Он подошёл ближе. Ветер подхватил её волосы, как змею, обвивающую его руку.

— Я не боюсь змей. Я — один из них. Но только с тобой я чувствую, что я живой.

Тем временем, в одной из башен Хогвартса, Астория держала в руках новый флакон. Он был тёмного, почти чёрного цвета. Не яд. Но нечто другое.

— Теперь ваша очередь, гриффиндорцы. Посмотрим, как вам понравится быть пешками в моей игре.

Её глаза сверкнули, и на губах появилась почти безумная улыбка.

Снег начал падать тяжёлый, крупный, ложась на плечи, капюшоны и даже в ладони, если протянуть руку. На берегу Чёрного озера, где когда-то Драко впервые увидел Лену не как врага, а как равную — они снова оказались вдвоём.

Она стояла на краю воды, глядя на отражение — тёмное, рваное от ветра. Он подошёл сзади, но не приблизился слишком.

— Ты всё ещё думаешь, что я не выдержу? — тихо спросил он.

— Я знаю, что выдержишь. Но боюсь, какой ценой, — ответила она, не поворачиваясь.

Он стоял, глядя на её спину. Дыхание вырывалось паром, пальцы сжаты в кулаки.

— Я видел себя... тёмным. Как отец. Как человек, потерявший всё, кроме фамилии. Но с тобой... я другой. Без доспехов. Без страха. И даже без маски.

Она повернулась.

— А если я разрушу тебя? Если я — ошибка?

Он шагнул ближе.

— Ты — не ошибка. Ты — моя реальность.

Он поднял руку, медленно, осторожно, словно касался чего-то хрупкого. Пальцы скользнули по её щеке — холодной от ветра, но живой. Она не отстранилась.

— У тебя могут быть враги, Лена. Но я не один из них. Я больше не один из них.

В её глазах плескалась буря — недоверие, боль, воспоминания, тысячи мыслей. Но под всем этим — огонь. Чистый, живой, настоящий.

И тогда, не сдерживая ни секунды, она поднялась на носки и поцеловала его.

Это был не первый поцелуй в истории Хогвартса. И не самый нежный. Он был резкий, искренний, как вспышка магии — без просьбы, без прощения.

Драко сжал её в объятиях, словно боялся, что она исчезнет. Она прижалась крепче, и впервые за долгое время... перестала чувствовать себя одна.

Их сердца стучали в унисон, как будто принадлежали не разным людям, а двум половинам одной души.

В это же время, в одной из высоких башен, Астория наблюдала за ними через зачарованное зеркало-наблюдатель.

И когда их губы соприкоснулись, стекло треснуло.

Она отшатнулась, будто ей в грудь вонзили клинок.

— Значит, ты выбрал, — прошептала она, и её голос дрожал не от злости. От горечи.

Флакон с зельем, который она держала в руке, выскользнул и разбился на каменном полу. По плитке разлилось тёмное, вязкое вещество, а запах горькой руты наполнил воздух.

И Астория осталась одна, в окружении разбитых стекол и разбитых ожиданий.

Тем временем, Лена и Драко всё ещё стояли на берегу, укрывшись в объятиях от мира. Снег ложился на их плечи, но они его не чувствовали.

— Ты уверен, что справишься со всем этим? — прошептала она ему в грудь.

Он поцеловал её в висок и сказал:

— Я справлюсь. Если ты — со мной.