22. Что скрывают сердца

- Это Люциан весьма неприятный человек. – Недовольным тоном отрезал Мерритт.

- Почему ты так решил? – Спокойно спросила Маэли.

Мерритт поднял на неё непонимающий взгляд, оглядел разрушенную комнату, и ответил:

- Поэтому...?

- Думаешь, у него не было причин так вести себя?

- За всё время, сколько знаю тебя, ты ни разу не сделала того, что могло бы справедливо вызвать подобную реакцию. А будь моя воля, я бы переломал ему все кости за такое обращение с тобой.

Мерритт, пусть и делала вид, что усердно наводит порядок, всё время бросал взгляды на Маэли, пытаясь понять её реакцию, на его слова. Но, вопреки своим предположениям, увидел не благодарность защитнику, а вызывающую ухмылку.

- Мерритт, ты совершенно не разобравшись в ситуации готов кинуться на незнакомого тебе человека, чтобы, якобы, оградить меня от обидчика? Откуда тебе известно, что его гнев не имеет оснований?

На секунду лорд Добене задумался, а потом уверенно сказал:

- Ты не можешь быть виновна в чём-либо. Не после всего, что с тобой сделали.

Мерритт прекрасно помнил рассказы Офелии о том, что с ней произошло: как над ней издевались, как ставили опыты и проверяли, насколько долго она сможет выжить под пытками.

- Но тебе известна лишь часть истории, слишком малая, чтобы делать однозначные выводы.

Лорд Добене остановился, пристально, теперь уже без стеснения, посмотрел на Маэли, которая продолжала уборку, как ни в чём не бывало, и тихо произнёс:

- Маэли...взгляни на меня.

Но она никак не отреагировала на это. Тогда Мерритт подошёл к ней вплотную:

- Маэли...

Поняв, что игнорировать - не выход, девушка наконец посмотрела на него.

- Я знаю тебя, и, что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне. Поверь мне.

Леди Вильерс, едва сдерживая смех, проговорила:

- Поверить? Зачем? Ты сын моего врага, который ещё недавно так отчаянно желал мне смерти, считал меня отвратительной. Ты должен был меня убить, бесспорно. Однако, что говорил твой разум в вечер, когда к тебе вернулись воспоминания?

Лорд Добене густо покраснел, слова Маэли больно ударили по его самолюбию. Повысив голос, он громко протараторил:

- Я...ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. Да, я ошибся, но я ведь не знал. Загляни в меня, в мои воспоминания, в мои мысли! Я любил Офелию всё время, и Маэли любил! Я знаю, что и ты любила меня!

- Любил? Помнишь, как быстро ты изменил своё отношение к Маэли? Твои чувства могут быть ложными. А про мою «любовь» мы уже всё выяснили.

- Нет! Только не снова! – Голос Мерритта стал озлобленнее. - Я уже говорил тебе, что моя любовь искренняя, что мои чувства – не фальшивка! Да, я разлюбил Маэли, но моя любовь к Офелии никуда не исчезла! Я любил тебя всё время! И твоя любовь была искренней! Можешь продолжать обманывать меня, но не себя!

Маэли на секунду умолкла, устало улыбнувшись, а затем спокойно произнесла:

- В том-то и дело, Мерритт, что ты любил не меня.

Провальная попытка наладить контакт с возлюбленной вызывала в Мерритте гнев. Прежде он никогда не сталкивался с тем, чтобы ему приходилось говорить о своих чувствах хоть к одной девушке так искренне. Он совершенно не понимал, что ему делать, как реагировать, что говорить. Старался, но всё вело к одному – неудача за неудачей.

- Что...что это вообще значит? – Наконец выдавил он.

- Это значит, что разговор окончен. Прекрати свои попытки, вместе мы не будем никогда. Если ты ещё не понял, то разъясню: как только с делом будет покончено, я убью твоего отца, освобожу тебя от своей магии и мы расстанемся навеки. Убивать я тебя не стану, ты уже достаточно пострадал от моей руки, чтобы заплатить за свои поступки. Но ты должен осознать: у этой истории любви не будет счастливого конца.

С этими словами девушка направилась к себе в комнату, оставив лорда Добене одного наводить чистоту.

Несмотря на всю ситуацию, тон Маэли был спокойным и доброжелательным. Но для Мерритта это было хуже всего. Теперь он стал для неё как все прочие люди, которые не значили ничего в её жизни. Он больше не чувствовал от неё настоящих, ярких, искренних эмоций, несмотря ни на что он отчаянно продолжал верить, что все её эмоции были настоящими. От потери связи с возлюбленной мужчине стало больно физически.

Что будет, если я её потеряю? Как мне быть? Только не снова! Это же хуже всего! Хуже смерти!

Мерритта пропитал настолько глубокий страх, какого он не испытывал никогда прежде. С её уходом стало так холодно, будто из жизни забрали весь свет и тепло. Его затрясло, комната начала расплываться. Боль сконцентрировалась где-то в груди, осела там камнем, стало очень тяжело дышать, а сердце забилось в бешенном ритме. Мысли хаотично закрутились в голове, и все были настолько болезненными и печальными, все они были об одном – бесконечное одиночество, глубокое, неподъёмное, давящее, из которого жизнь Мерритта будет состоять после исчезновения его возлюбленной.

Что же делать? Что делать? Я не могу! Нельзя позволить ей уйти! Я должен её вернуть любой ценой! Любой ценой!

Страх всё нарастал, решения не было, сознание путалось, смешивая реальность и вымысел, пока Мерритт просто не рухнул на пол, его разум не выдержал и отдался тьме, чтобы прекратить приступ.

В своей комнате Маэли обнаружила полный разгром. Там будто орудовала целая банда преступников, которые пытались что-то отыскать. Не особенно удивившись и совершенно не расстроившись Маэли заключила:

- Характер...

Она замоталась в обрывки простыни, села напротив окна, опёршись о стену и отдалась воспоминаниям о столь далёком прошлом, что оно казалось уже почти сном. Ближе к предрассветному часу девушка отправилась бродить по усадьбе в поисках того единственного, кто мог ей помочь встретиться с подругой. Ориентируясь по внутреннему компасу, она искала комнату олимпийского бога и безошибочно нашла нужную дверь. Тихо постучав, леди Вильерс принялась ждать, когда ей откроют, однако дверь отварилась удивительно быстро. За ней стоял взвинченный Элай, который, судя по всему, даже не ложился спать.

- Чего тебе?

- Нужна твоя помощь.

Усталость и разочарование сменились на его лице полным непониманием.

- И в чём же?

- Встреча с Эфталией, только ты можешь мне помочь. У меня ведь даже оружия нет, да и остальным потом объяснишь, что случилось.

- Хорошо. Но услуга за услугу.

Элай грубо втащил Маэли в свои покои, она хотела взбунтоваться и даже хорошенько его ударить, но быстро поняла в чём причина. На его кровати лежало тело Мерритта, бледное и словно безжизненное.

- Лекарства на него не действуют. С ним что-то случилось ночью, похоже какой-то приступ. Исцели его.

Рывком высвободив руку из хватки Бога, Маэли двинулась к постели. Прикоснулась ко лбу Мерритта, затем к груди, её глаза вспыхнули красным, а на кончиках пальцев заклубилась магия, которая начала медленно проникать ему под кожу.

- Что ты делаешь? – Уже более мягким тоном спросил Элай.

- У моей силы в его теле есть небольшая особенность – она нестабильна. Пока я ещё не понимаю в чём причина, но в редких случаях приходится добавлять немного магии или наоборот – забирать её обратно.

- Раньше ты пыталась создать подобного ему?

- Да. Результат всегда один – смерть. Тело человека не предназначено для такой силы, его просто разрывает изнутри. То, что ему удалось выжить – чудо, не иначе.

- Думаешь, дело в нём или в том, при каких обстоятельствах вливалась твоя магия?

- Ответ мне неизвестен. Но нужно за ним присматривать. Я всё чаще замечаю, что магия в нём бушует. Это опасно.

На секунду на лице лорда Томпсон отразилось мимолётное уважение, чёрные глаза блеснули благодарностью. Но внезапно он ухмыльнулся:

- Я почти поверил, что ты заботишься о моём сыне.

- Можешь мне не верить, но я не желаю его смерти. Он не виновен в том, что происходит между нами, и расплачиваться за это не должен.

- Так освободи его.

- Не могу. Я не доверяю тебе.

- Ты понимаешь, что я сделаю с тобой, если он погибнет? – Тон бога стал угрожающим, а глаза вспыхнули.

Девушка отняла ладонь от тела Мерритта и повернулась к собеседнику:

- Хочешь ему помочь? Тогда разберись в чём проблема. Ты старше и опытнее меня в этих вопросах. Да и в человеческих телах прекрасно разбираешься.

Эти слова усмирили Элая, он откашлялся и вернул себе прежний цвет глаз.

- Хорошо, пока тебя не будет, я начну исследование, а также поговорю с Люцианом. Нам нужно хоть что-то, чтобы найти того, кто устроил всё это...

- Чудесно. – Сухо ответила Маэли. – Тогда ночью будем разбирать проблему моей магии в теле этого полукровки, пока остальные отдыхают. И придумай для людей какие-нибудь занятия, иначе может возникнуть много нежелательных неприятностей. Я понимаю, что ты взял их для того, чтобы они были на виду, так и должно оставаться. Для Роксаны у меня уже есть идея: передай ей, чтобы выполнила ту же тренировку, что и в прошлый раз. И ещё, у Шарлотты Харрис начал проявляться дар к ясновидению, ей нужно с этим помочь и разобраться, откуда он.

- У меня как раз есть подходящий для этого специалист совсем рядом. – Элай бросил взгляд за окно, ночь таяла с каждой секундой. - Перед смертью верни моего сына в чувства и объясни ему свою идею, иначе он возненавидит меня.

- Ах да.

Девушка вернулась к больному, приложила ладонь к его груди снова, магия протекала сквозь её пальце уже намного резвее. Наконец Мерритт открыл глаза, сразу вцепившись в руку Маэли мёртвой хваткой. Ласковым тоном леди проговорила:

- С возвращением, мой дорогой. Сразу к делу – сейчас твой отец меня убьёт. Не обижайся на него, он выполняет мою просьбу.

Не до конца понимая, что ему сказали, Мерритт лишь блаженно улыбнулся самой прекрасной девушке, которую он когда-либо видел. Маэли резко вырвала ладонь из его хватки, отрезвляя лорда Добене, в тот же миг к нему пришло и осознание.

- Нет! Постой! Зачем тебе умирать?

Девушка приложила пальчик к губам, приказывая ему умолкнуть.

- Лорд Томпсон, могу я злоупотребить вашим гостеприимством и попросить присмотреть за моим телом. Ваш племянник разрушил мою комнату в щепки, боюсь предположить, что он сделает с моим бездыханным телом. Не хотелось бы тратить часы, чтобы возвращаться к вам из морских глубин.

- Я присмотрю за твоим телом, Маэли! – Вызвался Мерритт, и нерешительно добавил. – Если позволишь.

- Хорошо. Рассчитываю на тебя.

От такой простой фразы сердце мужчины забилось с новой силой, а глаза засияли от счастья. За окном появился первый луч солнца, враги переглянулись, время пришло. Элай зашёл за спину Маэли и резким движением свернул ей шею. Она тут же обмякла, и свалилась на пол, доктор даже не попытался её удержать. Переступив через её тело, как через кучку жалкого мусора на улице, Элай отчеканил:

- Ну что ж, Мерритт, сегодня нам предстоит много работы. Из-за твоей...

Не успел он договорить, как его грубо оттолкнул лорд Добене:

- Ты это специально? – Закричал он. – Ты же доктор! Ты должен уважать людей!

- Но она не человек.

- Она помогает тебе! А ты вот так с ней?!

Лорд Томпсон поднял бровь. И перешёл на твёрдый и холодный тон.

- Послушай, Мерритт, не лезь в наши с ней отношения. Ты не знаешь абсолютно ничего о том, что произошло между нами.

- Знаю! Она мне рассказала!

- Ах, верно. Ты знаешь только одну сторону истории, и то едва ли крупицу из неё, и постоянно выражаешь мне своё недовольство. А ты не забыл спросить у меня о произошедшем? Считаешь себя самым умным и праведным, сы...- Элай хотел обратиться к сыну так, как велело ему сердце, но вовремя одёрнул себя. Тихо вздохнул и продолжил уже спокойнее. – Тебе известна лишь часть истории, слишком малая, чтобы делать однозначные выводы.

Гнев Мерритта сняло как рукой, он просто впал в оцепенение, вспомнив, что всего пару часов назад тоже самое, слово в слово, ему сказала Маэли. Ему вдруг стало так стыдно за себя. Ведь и правда, он не знал, что все эти годы делала его возлюбленная.

- Возможно, ты прав. - Тихо сказал он. – Расскажи мне, что произошло между вами.

Элай не верил своим ушам. Мерритт впервые поинтересовался его жизнью. Он не догадывался, что его сын делала это лишь из интереса к персоне Маэли. Лорд Добене хотел знать о ней как можно больше. Из всех, в ком текла её магия, он был самым юным, а значит провёл с ней меньше всего времени. Ему нужно было это исправить, и срочно. Большую часть дня они провели в беседах, Элай понимал, что слишком много рассказывать о злодеяниях Маэли опасно, поэтому упоминал их изредка, составляя рассказ из воспоминаний о своих странствиях и удивительных местах, которые ему удалось повидать.

В мире живых всё шло строго поп плану: Рокси занялась тренировкой, Лотти хотела присоединиться к ней, но её остановил лорд Томпсон и попросил побеседовать с его племянником. Сначала девушка была категорически против – после вчерашнего она боялась Люциана как огня. Однако согласилась после того, как к ней присоединился супруг и сам лорд Томпсон. Помимо этого Элай попросил Люциана осмотреть Мерритта, чтобы разобраться в том, как магия распределяется в его теле, и как от неё избавиться без участия Маэли. День в человеческом мире длился долго и был полон событиями, чего нельзя было сказать о границе миров. Там всё было иначе. Как только Маэли оказалась на границе, то принялась искать Эфталию. Она понимала, что стоит быть осторожной, поэтому не поднимала много шума, но изуродованная девушка всё никак не появлялась.

- Где же она? Времени и так слишком мало. – Тихо прошипела Аратея.

- Она не придёт.

Знакомый голос разрезал тишину, мягкий и ласковый, он одновременно обрадовал Аратею и разочаровал.

- Снова ты. Как ты узнала о нашей встрече? - Сурово спросила девушка.

- Это я попросила Эфталию пригласить тебя сюда.

- Зачем?

- Это сложно объяснить.

- Уж постарайся, мой визит не будет вечным.

Матушка села у стены, сложив ладони на колени.

- Аратея, мне жаль, что ты прожила такую жизнь.

Девушка ответила резким движением, давая понять, что извинения ей ни к чему.

- Понимаю. – Тихо ответила матушка. – К делу. Я не могу рассказать тебе всего, однако я здесь, чтобы обучить тебя тому, что тебе неизвестно и раскрыть то, что мне дозволено. Меня зовут...- на лице матушки отразились ужасные муки, она усмехнулась, - похоже я не могу раскрыть тебе своё имя, зови меня так, как тебе будет угодно. Когда я только явилась в мир, в нём ещё не было ни богов, ни людей. Это было прекрасное место, похожие на величественный сад. Долго я жила здесь одна, наслаждаясь его благами, однако это не могло длиться вечно. Меня стало пожирать одиночество и я возжелала разделись своё существование с кем-то. Как свойственно многим женщинам, я желала созидать, желала дать жизнь чему-то, совершить невозможное. Из камня по своему образу и подобию я создал существо, оно было холодным и пустым, у него не было огня внутри, оно не было живым. Тогда я вложила в грудь существа частичку себя – и оно наполнилось живительной силой. Помню этот миг как сейчас.

На глазах Богини навернулись слёзы. Аратея не знала, могли ли души Богов плакать, испытывали ли души эмоции в привычном смертном плане, однако сейчас её мать плакала от счастья, от воспоминаний о том, как она создала первую жизнь.

- Её глаза в тот миг, они были наполнены чем-то неосязаемым, чем-то глубоким. Я полюбила её сию секунду! Это был первый счастливый момент моей долгой жизни. Я помню её первые шаги, помню, как обучала её всему тому, что знала сама, и вскоре моя красавица стала подобной мне в полной мере. Она стала моей собеседницей, моей подругой, моей соратницей. Но однажды – голос матери стал глубоко печален, - она возжелала то, чего я ей дать не могла. Она захотела сама дать жизнь. У неё не было моей силы, ей было не ведомо, как это сделать. Чтобы утешить её, я создала противоположное ей существо, сильное не духовно, но физически, на которое она могла бы положиться, которое защитило бы её от печали и тоски своей непосредственностью, своей нежной глупостью. Она была так благодарна мне, обучила его всему, и со временем отдалилась от меня. Я видела, как их тянуло друг к другу, как чувства разгорались в их глазах, и в тот миг рядом со мной появилась ещё одна равная мне – Богиня Любви. Она благословила их союз своей магией. Их любовь пустила корни в её теле, в ней зародилась первая жизнь. Как я была горда в то время! Моё создание, моя прекрасная девочка могла дать жизнь сама! Я любовалась ими, любовалась их чувствами, их идиллией, но мои глаза упустили нечто важное, о чём я после сильно пожалела.... Прошло совсем немного времени, и на свет появилось дитя моих детей. Его жизнь стоила моей дочери дорого – она должна была, как и я, отдать часть себя – свою кровь, свою плоть. Она была так счастлива в тот миг, так возвышена, она стала равна своей матери, стала равной самой Богине. Она хотела вырастить своё дитя сама, без моего участия, хотела ещё больше приблизиться ко мне. И я оставила их, ведь от любых опасностей мира мою красавицу должен был защищать мужчина и ещё несколько мои детей, которых я создала для помощи ей. Однако...- Богиня прижала руки к груди, пытаясь унять боль, - в мужчине зародилось нечто тёмное тогда, такое страшное и жестокое, но такое незаметное. Он позавидовал моей прекрасной дочери, ведь она приблизилась ко мне так сильно, даровала жизнь, а ему это было неподвластно, его любовь отразилась гневом, а сила - вседозволенностью. Я помню тот день, как сейчас, мы с Богиней Любви отдыхали на поле великолепных цветов, когда они все разом зачахли, пред нами появился Бог, я безошибочно разглядела в нём свою полную противоположность. Это был Бог Смерти, тот кто отнимал мой дар. На его лице отразилась глубокая печаль, а затем я услышала крик моей доченьки, моей прекрасной малышки. Я бросилась к ней, но было уже поздно. Переполненный завистью мужчина подговорил всех прочих, и вместе они убили дитя, он не смог вынести того, что существует свидетельство силы женщины над ним. Убитая горем, моя прекрасная, сильная девочка кричала, билась в агонии над безжизненным тельцем, она взмолилась, просила меня вернуть жизнь её малышу, но мне было это неподвластно. Ведь жизнь ему дала не я...тогда моя крошка прижала своё дитя к себе крепче и обратилась к совсем ещё молодому Богу Смерти. Она попросила забрать и её жизнь, ведь существовать в мире, где нет её частички, где нет её маленького чада, которое за короткий срок стало для неё настоящим счастьем, она не могла. Жизнь стала ей ненавистна. Видя её тяжкие страдания Бог Смерти оказал свою милость, однако он решил, что не будет справедливо, если жизни лишиться лишь мать. Он проклял кровь всех, кто участвовал в этом страшном событии, проклял их плоть, проклял сами их души. «За ваш бессовестный поступок, за горе, что вы принесли тому, кого должны были оберегать, за то, что осмелились отнять жизнь у того, кому её не даровали, я проклинаю вас всех. Я отнимаю ваше бессмертие, отныне у вас, и всех, кто произойдёт от вас, будет лишь жалкий срок – не более века. А после я приду за вами, за каждым, в ком будет течь ваша кровь. И после смерти вы не найдёте ни покоя, ни радости. Я буду изводить души тех, кто посмел пойти на подобное самолично!». Таково было его проклятие. Тот прекрасный сад мы превратили в царство покоя и мира для души моей дочери и её малыша, а виновников изгнали прочь.

Теперь в глазах матери были слёзы не счастья, а печали. Аратея тих произнесла:

- Мне жаль её и жаль тебя. Потерять того, кого ты любила так сильно – хуже смерти. А ты ещё и столкнулась с предательством собственных детей...

- А-ра-те-я! – Раздался мерзкий хрип совсем близко.

Девушка обернулась, за её спиной стояла Эфталия, которая, казалось, выглядела ещё хуже, чем прежде.

- Твой визит подходит к концу. Твоей матушке пора на покой. А мы ещё немного побеседуем. – Тон Эфталии не терпел пререканий.

Аратея молча кивнула и они двинулись порочь от границы, в сплошной тьме, освещаемой лишь светом душ, что двигались к границе, полностью игнорируя присутствие двух неупокоеных.

- Откуда ты знала про Древних Богов? Это ведь именно ты рассказала мне историю про долину разбитых сердец.

Эфталия лишь покачала головой, а в её глазах отразился первобытный ужас. Аратея точно поняла, об этом спрашивать не стоит. Она улыбнулась, широко и весело:

- Ты знаешь, Эфталия, это совершенно неважно! Мне туда никогда не попасть, свой шанс я упустила.

Мрачный призрак устремила взор на бывшую подругу, в нём смешалось недопонимание и недоверие.

- Да-да! Мне уже являлась она, так давно, но я никогда этого не забуду. Я была на самом дне печали, мечтала, чтобы следующая пытка отняла мою жизнь навсегда. Моя воля была полностью уничтожена, душа растоптана, а сердце разбито не то что на кусочки, оно было стёрто в пыль. В тот миг мне открылся путь в долину, она манила меня, взывала, умоляла, но тогда ко мне явилась моя подруга. Она тоже приносила мне только боль, терзала меня всякий раз, но её лицо, её глаза...я не могла оставить тебя в этом мире одну, Эфталия, даже если ты казалась мне миражом, не могла отвернуться от тебя, от той, кто всегда оставалась рядом. Что бы не случилось, я не брошу тебя, я тебя спасу.

На лице Эфтали воссияла хищная, животная улыбка, но глаза переполняли слёзы благодарности:

- Твои речи не подействуют на меня. И этот мир ты так просто не покинешь...ты должна страдать, должна осознать...

Призрак махнула рукой, и в тело Аратеи впились тяжёлые цепи, пронзая его снова и снова, и снова. Аратея никогда этого не понимала, но боль не оставляла её даже после смерти. Каждое звено цепи, проходящее сквозь её тело приносило вполне реальные страдания. Пытка шла под жуткий безумный хохот Эфталии, которая грациозно размахивала руками, дирижируя цепями, чтобы из их лязга сложилась настоящая симфония мучений. Когда ей это наскучило, она подошла вплотную к едва движущейся Аратее и шепнула на ушко:

- Мучения помогут тебе очиститься, помогут приблизиться к неизбежному. Помни про наши страдания, помни тот день, помни с чего всё началось. Встретимся на рассвете завтра и повторим.

Боль исчезла, вместо неё вернулось дыхание и шум вокруг, а ещё появилось ощущение противной липкости одежды. Маэли медленно открыла глаза, рядом с ней сидел бледный Мерритт с ошарашенным лицом, он мгновенно прижал воскресшую к себе, в его голове эхом раздавалось:

- Слава всем Богам! Слава всем Богам!

Маэли мягко выкрутилась из его объятий и осторожно встала на ноги. Неподалёку стоял не менее ошеломлённый лорд Томпсон и его племянник.

- Впервые вижу подобное. – Озадачено протянул Элай. – А ведь я живу уже не первое тысячелетие. Давно с тобой происходит такое?

Маэли оглядела свою одежду, она была вся в пятнах крови.

- Ах, это-о-о? Со мной такое постоянно случается. Иногда на мою душу нападают, и что бы ни случилось с ней, это отражается и на моём теле.

- Любопытно...- Элай обошёл девушку вокруг, внимательно вглядевшись в неё сиреневыми глазами. – Люциан, ты что-нибудь заметил?

- Нет, дядюшка, в этой ш... - мужчина быстро одёрнул себя, - бессовестной девице, которой в пору на улице торговать собой за бесценок, нет ничего, что отличало бы её от обычного человека. Сколько не смотрю на неё, не могу заметить даже её магии.

Маэли сдержано улыбнулась, и отрезала:

- Мою магию почти никто не в состоянии разглядеть, лишь те, кому я сама желаю её продемонстрировать. Однако же и ты, Люциан, не так прост. Отлично скрываешь своё происхождение, понять к чьему роду ты принадлежишь может лишь тот, кто лично был знаком с твоими предками.

Мужчина приготовился к тому, чтобы снова разразиться гневной тирадой, однако Маэли его перебила.

- Мои вещи вот-вот доставят, а за эти, я заплачу. Они уже безнадёжно испорчены.

От этих слов Люциан улыбнулся широко и хищно.

- О, ожившее проклятие, оставь эти вещи мне! Я развешу их у себя в комнате и буду любоваться! В конце концов, они пропитаны кровью моего злейшего врага. Да и проклясть тебя в любой момент я смогу с лёгкостью.

- Люциан, ты ведь уже взрослый мужчина, но всё ещё наивен, как дитя. Твои жалкие потуги, которые ты называешь проклятиями, вызовут у меня не более чем лёгкий зуд, как от укуса безобидного насекомого. Утихомирь свой пыл, моё терпение не вечно. – Не дав вставить хозяину дома и слово, Маэли обратилась к Богу. – Что удалось узнать о состоянии полукровки? Что с леди Харрис? Мне совершенно не хочется слушать бессвязный поток мыслей, который извергает из себя юный Люциан, так что прошу, лорд Томпсон, побудьте связующим звеном между нами.

Обострять ситуацию не хотелось совершенно, Элай и без того устал от раздора, который поселился в его жизни с появлением в ней Маэли, оттого он выразительно глянул на племянника, который, казалось, сразу всё понял, а затем начал свой рассказ:

- Шарлотта Харрис действительно не простая девушка, я, как и Люциан, приложили все силы, чтобы рассмотреть все особенности её души. Она очень необычна даже для ясновидящей. И её происхождение тоже... Она точно полукровка, однако в ней смешана кровь олимпийцев и древних. – Видя недоверие на лице девушки, он медленно кивнул. – Именно так, сомнений быть не может. Я встречал за всю жизнь всего пару подобных ей. Наша общая кровь делала их очень одарёнными либо физически, либо магически. В её случае нам нужно провести исследования, сегодня мы заставили леди Харрис усердно тренироваться, однако результат был вполне обычным. С учётом того, что она почуяла беду сильно заранее, магия в ней определённо есть, а значит ей нужно усердно развивать свой дар. Стоило нам упомянуть, что она сможет сдерживать проклятие супруга в одиночку, если постарается, как она была готова с головой нырнуть в обучение. Люциан любезно согласился ей помочь, узнав о ситуации...

- Лорд Харрис знает, чей потомок Люциан?

- Нет, и ему не стоит этого знать.

Маэли согласно кивнула.

- Что касается Мерритта, тут ситуация несколько более сложная. Он не был создан твоими руками, а обращён на грани жизни и смерти. Мы оценили его физические характеристики, он уступает созданиям в контроле над болью, однако в остальном он им равен, на мой взгляд. Хотя, с умением использовать правильно свою мощь и контролем физической силы точно стоит поработать. Но без твоего подробного рассказа сложно что-то понять. Магия сокрыта в нём так глубоко, что я не мог бы её почувствовать, если бы не знал заранее о том, что она в нём есть.

- Я постаралась скрыть её специально, иначе весь мой план бы развалился на кусочки, едва вы бы встретились. Благодарю за информацию, мне пора, моё создание уже поблизости, а мне нужно привести себя в порядок, не стоит шокировать наших друзей. Встретимся через час в гостиной, лорд Томпсон. - У самого выхода из комнаты леди Вильерс добавила. – Мерритт, тебя я тоже жду.

В назначенное время мужчины спустились, все девушки дома, сияя своей красотой, весело делились новостями прошедшего дня, едва завидев Бога и его сына, Лотти и Рокси попрощались с подругой и отправились на прогулку по пляжу в сопровождении лорда Харриса и Люциана.

- Позволь отметить, Маэли, ты выглядишь изумительно. – Восхищённо произнёс Мерритт.

- Благодарю, лорд Добене.

Тон девушки был спокойным и подчёркнуто вежливым. Но даже это побудило в Мерритте слабую надежду, на то, что ещё не всё потеряно, что её вежливость – сигнал к действию, к тому, что нельзя опускать руки, к тому, что за неё нужно бороться. Но ещё больше его взбудоражило следующее её действие: Маэли подошла к нему вплотную, одарив мужчину улыбкой, а затем легонько коснулась его груди, прямо в том месте, где бешено колотилось сердце, которое забилось в разы быстрее от её близости. Её глаза вспыхнули алым, и тут мир изменился, заискрил тысячей ярких огней, обволакивающих их фигуры, приближающих их друг к другу. Мерритт чувствовал, это был свет его любви к ней, глубокой, как океан, и бесконечной, как его тоска без неё. Она делала его другим человеком, она меняла его жизнь к лучшему, она сама стала причиной его жизни, его желанием, его смыслом. Во всём мире не существовало никого лучше, никого прекраснее, никого любимее. Только Она.

- Теперь видишь? Вот сколько в нём моей магии.

Элай, онемевший от шока, не мог выдавить ни единого слова. Её магии, которая хранилась только в одном Мерритте, хватило бы чтобы убить слабого Божка. Эреба больно ударило осознание: это из его сына не сможет извлечь никто, кроме той, кто туда это поместила.

- Благодарю, лорд Добене, вы можете идти, у нас лордом Томпсоном ещё много работы.

С этими словами Маэли отняла свою ладонь от него, разрывая волшебство момента. Но для Мерритта это было равно тому, что от него оторвали частицу его самого. Мир стал серым, унылым, тоскливым. Он хотел ослушаться, хотел побыть с Маэли подольше, но не решился. Нужно было проявить волю, нужно было дать ей пространство, нужно было стать послушнее, иначе он рисковал потерять её навсегда. С тяжёлым сердцем он удалился прочь, обдумывая план по завоеванию этой неприступной вершины, сдаваться было не в его стиле.

Ночь прошла в подробном обсуждении ритуала по созданию новой версии Мерритта. Ближе к утру Маэли, пусть и нерешительно, но завела диалог о произошедшем на той стороне.

- Позволь уточнить, что происходит с душами Богов после смерти?

- Мне это неведомо. Они не попадают в царство мёртвых подобно людям. Их души я никогда не видел. Для меня смерть высших созданий такая же загадка, как и их появление.

- Ты не знаешь откуда появился?

- Нет.

- Но вы ведь способны на размножение. Чего только стоят ваши с Нюктой дети. Конечно, кровосмешений отразился на них в полной мере. Пусть и не на внешности, как это было у Габсбургов, однако разум всех их явно подводил, а кровосмешение всё не прекращалось.

- У меня никогда не было детей от сестры. – Холодно отчеканил Элай. – Все Боги после нас – её творения. Мой единственный ребёнок – Мерритт.

- Великая Нюкта породила таких мерзких созданий? Даже не верится. Однако не думаю, что ты бы стал очернять её память. - Маэли глубоко задумалась и тихо спросила. – А что с ней случилось?

- Я не хочу об этом говорить.

Настаивать девушка не стала и будто извиняясь добавила:

- Ты был прав.

- В чём?

- В мир мёртвых меня заманивают. Сегодня я снова должна буду явиться с рассветом.

Элай усмехнулся едва заметно. А потом тихо добавил:

- Всегда хотел узнать, какого это – умирать?

- Сначала было ужасно, даже хуже, чем ужасно, умирать всегда было больно. Никто не отпускал меня в мир мёртвых легко. Со временем это стало для меня избавлением от страданий, однако там...меня не ждёт ничего. Только одиночество и темнота. Я наблюдаю, как души пересекают границу миров, совершают то, о чём я мечтаю больше всего на свете. А я остаюсь стоять там, у невидимой стены, незнающей жалости. Сколько бы я ни билась, сколько бы ни пыталась прорваться – она неприступна. Смерть, что так страшит всех вокруг, для меня остаётся самым желанным этапом. - Сделав паузу Маэли добавила. - А кого это жить так долго?

- Одиноко. Я пришёл в мир самым первым, почти сразу следом за мной появилась сестра, но мы вынуждены были расстаться на долгие столетия. Она приглядывала за людьми, пока я отвоёвывал их свободу. После войны я вернулся уже иным, мне нужно было время, нужно было отдохнуть от всего. Я отстранился от Нюкты и её детей, никогда не умел жить с ними... - Элай подбирал подходящее слово. - ...правильно...А после появилась ты, и из олимпийцев остался лишь я. А тебе разве не одиноко?

Маэли улыбнулась мягко, будто извиняясь:

- Мне не бывает одиноко, я всегда слышу своих созданий, их мысли, желаний, стремления и печали. Все они здесь. – Она легонько коснулась своего виска.

- И сколько же их?

- Так много, что я уже давно сбилась со счёта. – Маэли ухмыльнулась, и перешла на шёпот, будто боялась, что её кто-то услышит. – Иногда я исполняю их желания, все, что мне по силам. Они так радуются в такие моменты...

Эти слова вызвали у Элая улыбку, настоящую, искреннюю.

- Для своих последователей я тоже старался быть тем, кем для семьи не смог. Я часто радую их, помню день рождения каждого, помогаю их семьям даже после того...после того...

- Как я их убиваю?

Элай кивнул.

- А твои создания, они живые?

- Они любят, мыслят, говорят, двигаются, помогают всем вокруг, живут ради свободы и умирают за неё. У них есть мечты, надежды, страхи, печали. Но вместе с тем тела их высечены из камня, а в жилах течёт не кровь, а магия. Для меня они намного живее многих, в том числе и меня.

Разговор стал лиричным, тихим и печальным, он больше походил на разговор старых друзей, знающих друг друга долгие годы, чем на препирательства врагов. На собеседников нахлынули какие-то странные чувства, это было понимание и тепло по отношению друг другу. Но эти чувства были пугающими, чудовищными, недопустимыми. Только не между ними, только не между теми, кто причинил друг другу столько боли. В воздухе повисла неловкость, которую разогнал первый луч солнца.

- Мне пора. – Слишком громко сказала леди Вильерс.

Она вынула из-за пазухи кинжал, но после оглядела обстановку в комнате, понимая, что устраивать здесь кровавый потоп - не лучшая идея. Видя замешательство собеседницы, Элай предложил:

- Могу помочь.

- О да, благодарю. Не хочется портить мебель.

Резкое движение, хруст, и тело оказалось на полу. Лорд Томпсон нарочно не поймал её, чтобы доказать себе, что это не слабость, что он не начал понимать своего врага чуть лучше, что она вовсе не приятна в общении, что она никогда не сможет стать ему хоть немного близкой. Нельзя было позволять ей пробраться в его сердце и смягчить его душу.

Она монстр, и останется им навсегда. Не забывай, Эреб.