21. Гнев

Аратея снова оказалась на родном острове, гуляла там по пляжу. По тому самому о котором могла лишь мечтать в давно минувшие годы. Закатное солнце приятно грело лицо, а морские волны ласкали обнажённую кожу.

Кажется, я впервые здесь. Солнце вот-вот скроется за горизонтом, скоро начнётся служение. Нужно спешить домой, не-то отец заметит моё отсутствие.

С огромной печалью в глазах Аратея обернулась, но город отсюда совсем не было видно, а может дело в том, что она не хотела его видеть. Она желала лишь отдохнуть, замедлиться хоть на секунду, отстраниться от людей, от Богов, и получить свободу.

Море манило совей безграничностью: бескрайний простор, открытый для каждого, кто жаждет изменить свою жизнь. Аратея ощутила жажду окунуться в него с головой, очиститься от мирской суеты, от забот и обязанностей. Она опустила стёртые в кровь ладони в воду, но не почувствовала боли, лишь тепло. Раны от ежедневного тяжкого труда исчезли, затянулись от целительного воздействия спокойных вод, или же сам Посейдон отплатил ей за столь тяжёлое бремя. Не важно. Солнце не спешило отдавать власть ночной тьме, никто не искал её, никто не ждал. Сейчас были лишь она и море – покой.

Внезапно появилось дурное чувство, будто кто-то следит за ней, опасность, таящаяся где-то рядом. Мир вокруг потемнел, само солнце будто стало холодным и мрачным, под-стать атмосфере вокруг. Страх проник под кожу девушки, липкий, жгучий, болезненный, он охватывал всю её, но постепенно собирался в одной единственной точке – где-то в животе. Покой растворился в тяжести этого момента полностью, море разбушевалось, небо покрылось тучами. Неожиданно на горизонте возникли два горящих глаза, и небо разверзлось громогласным:

- Очнись!

Со слабым вздохом Маэли распахнула глаза, рядом с ней сидел Элай, который держал её за руку, как ей показалось сначала. Она брезгливо дёрнула предплечьем, однако сил оказалось слишком мало.

- Наконец пришла в себя. – Тихо сказал доктор. – Не дёргайся и не обольщайся, я лишь проверяю твоё сердцебиение. Лежи смирно.

- Почему? – Едва шевеля губами беззвучно произнесла девушка.

- Почему ты ещё жива? Я спас тебя. Извлёк пули, остановил кровь. Ты будешь жить, и даже страшных шрамов не останется, зная твою особенность.

Девушка медленно замотала головой.

- Почему...не...убил?

- А, ты об этом. Я доктор, а такой случай происходит не каждый день. Хотелось проверить, по силам ли мне спасти такого тяжёлого пациента. А на тебе не страшно испытывать себя. Всё равно бы воскресла вскоре. Да и заглянуть внутрь бессмертного было ужасно любопытно. К сожалению, в твоём организме нет совершенно ничего особенного. Разве что, кроме того, что ты значительно крепче обычного человека.

Он опустил её руку на постель и укрыл одеялом.

- Близится ночь. Скоро ты исцелишься, а пока лежи и отдыхай.

Мужчина встал, чтобы уйти, и в последний раз взглянул на свою пациентку. Он не сказал, но в глубине души знал точно: это была не только возможность проверить себя и заглянуть в бессмертного, но и попытка изменить то, что уже произошло.

Годы гонений, истязаний и боли, столетия страданий за то, чего она не совершала. Он ненавидел её, безусловно, но вместе с тем и сожалел о том, что сам совершил, ослеплённый уверенностью в её виновности. Она причинила ему немало боли, отняла всех, кого он когда-то любил, за это ей не было прощения. Но жестоких расправ над девушками она не учиняла, а он веками пытался стереть её с лица планеты за это. Серьёзная причина для ненависти рассыпалась внутри него, превращаясь в бесконечный поток вины, который разъедал его сердце. У двери в комнату он наконец остановился, выдохнул и вернулся к постели больной, перейдя на её родной язык, он хрипло и тихо произнёс:

- Аратея, мне...

Его перебил грохот отворившейся двери. В комнату вошёл Мерритт, за которым следовали и остальные. Они окружили постель чудом выжившей девушки.

- Маэли, какое счастье, что ты жива. Доктор Томпсон просто благословение, не иначе.

- Леди Эллингтон, прошу Вас, воздержитесь от столь громких восклицаний. Больной нужен отдых и тишина. А мне ни к чему ваши восхищения, я должен исцелять больных – это я и сделал.

Рокси бросила на него презрительный взгляд, тут же пожалев, что похвалила этого напыщенного предателя.

Раздосадованный тем, что его прервали, Элай приказным тоном отчеканил:

- Вы все должны покинуть эту комнату немедленно. - Он открыл дверь, давая понять, что пора. – Прошу.

- Постойте. – Раздался тихий голос. – Я должна сказать кое-что.

В комнате воцарилась тишина.

- Сперва, Лотти, позволь поблагодарить тебя, ты защищала меня даже не смотря на то...что я могла бы очень скоро вернуться к жизни. Спасибо. Лорд Томпсон, я благодарна и вам, несмотря на мучительную боль по всему телу, я жива, а не брожу в тёмной беззвестности. Благодарю!

Маэли сделала небольшой перерыв, собралась и продолжила:

- Убийства. Они не случайны, кто-то нацелился на то, чтобы убить одну или одного из нас. Кто может быть целью кроме меня? Подумайте.

С каждой фразой Маэли справлялась всё хуже, говорить было тяжело и больно.

- Довольно слов, леди Вильерс. Отдыхайте. А вы, - лорд Томпсон обратился к остальным, - покиньте покои больной.

Вышли все, кроме Мерритта, тот не мог сейчас оставить свою любимую страдать в одиночестве. Хоть он и обещал не надоедать ей своим излишним напором, однако ничего не мог поделать с собой. Часть его отчаянно стремилась к ней, и усмирить её было просто невозможно. Видя, что его сын остался, Эреб подумал, что так даже лучше. Он присел у постели больной, поймал её взор и продолжил на древнем языке:

- Аратея, я должен просить тебя смягчить свой гнев за то, что я сотворил с тобой во время преследований. Я был ослеплён жаждой мести и справедливости. Я был должен оградить людей ото зла и защитить их от гибели. Прости меня, Аратея Феотимская, за гонения и обвинения в том, чего ты не совершала.

Девушка ответила ему на том же языке, настолько твёрдо и громко, насколько смогла:

- Эреб, Бог тьмы, охраняющий границу между миром мёртвых и миром живых, я понимаю, что ты не мог поступить иначе, прощаю тебя и обещаю не мстить тебе. Смягчи и ты свой гнев за то, что преследовала тебя и причинила тебе столько страданий. Я должна была защитить невинных девушек и остановить череду убийств. Прости за гонения и обвинения в том, чего ты не совершал.

- Аратея Феотимская, наследница крови Древних Богов, я понимаю, что ты не могла поступить иначе, прощаю тебя и обещаю не мстить.

Мерритт не понял ни слова из тех, что были сказаны, но чувствовал изменения, искрившие в воздухе. Один из огромных корней ненависти, что плотно обвились вокруг Эреба и Аратеи, сегодня был сожжён, а пепел его рассеян по ветру в знак светлого и мирного будущего. Никто уже не смог бы понять, откуда растут эти корни: из вне или из сердец тех, кого они связали навсегда. Однако плоды того, что из них выросло, успели отравить немало сначала божественных, а после и людских жизней. В этот самый миг во всех мирах стало чуть меньше хаоса, в котором в прежние времена так ловко скрывался их враг, это делало борьбу с ним одновременно легче и опаснее.

- Идём, Мерритт. Оставим её в покое, пусть отдохнёт.

Лорд Добене хотел возразить, остаться с Маэли, но с другой стороны ему очень хотелось, чтобы ей стало легче как можно скорее. Помимо этого, он желал понять: о чём только что говорили эти двое. Бросив последний тоскливый взгляд на леди Вильерс, он вышел вслед за отцом. Уже скоро они гуляли по солнечному берегу моря в тягостном молчании. Элай не решался заговорить первым, да и Мерритт тоже. Спустя несколько десятков мучительных минут Бог всё же заговорил:

- Ты хотел бы что-то спросить у меня?

Мерритт пожал плечами.

- Не знаю даже с чего начать... Как вы с мамой смогли убедить отца в том, что я – его ребёнок?

- В то время, когда мы встретились, твоя мать уже была помолвлена. Однако того мужчину она не любила. Между нами быстро возникла влюблённость, я позволил себе отдаться мимолётному чувству, отдаться моменту, так она и забеременела. Вскоре она вышла замуж, тот мужчина ничего не заподозрил, ведь по срокам всё совпадало, а ты – просто копия своей матери. Убеждать его не было нужды.

- Почему ты бросил нас?

- У меня не оставалось выбора. Я бы никому не пожелал жизни, подобную моей, тем более своему ребёнку. А если бы Аратея узнала о тебе, то это было бы сродни смертному приговору.

- Так значит, я был ошибкой, плодом случайной связи?

- Нет! Нет! Что ты? – Ответ Элай был слишком эмоциональным для их бесцветного разговора. – Я всегда очень хотел семью, детей, хотел жить, а не существовать. Ты был самым желанным ребёнком для меня, будь моя воля, я бы бросил всё и посвятил свою жизнь твоему воспитанию.

- Но ты не посвятил. – Тон Мерритта оставался всё таким же сухим.

- Я не...пойми, сын, я не мог иначе. У меня есть огромная сила, есть власть, но нет выбора. Я должен защищать людей ото зла. Должен заботиться о них.

- Но не о собственном ребёнке.

- Я очень сожалею, что бросил тебя тогда. Это разбило мне сердце, и не было ни дня, чтобы я не винил себя, но я не мог иначе. Сейчас ты должен это понимать. Как только она узнала о тебе, то сразу взяла под контроль, начала использовать и приносить тебе страдания.

- Не смей! – Голос Мерритта стал тихим и угрожающим. - Слышишь? Не смей вплетать сюда её! Она заботилась обо мне куда больше, чем ты, дорогой отец. Она была рядом, когда я погибал, а где был ты? Где?

- Мерритт, - на лице Элая проступила печаль, - она использует тебя.

- Да неужели? – Голос Мерритта сорвался на крик. - Волей случая судьба свела меня с ней, а ты объявился в тот миг, когда я тебе понадобился. Понадобился в твоей бесконечной войне. Ты не пожалел ни меня, ни моей жизни, пользовался мной, а потом позволил умереть. Чем ты лучше неё? Тем, что дал мне жизнь? Так она тоже! Она спасла меня, когда я был на пороге смерти! Тем, что заботишься обо мне? И в чём же проявляется твоя забота? В том, что ты меня бросил? В том, что за всю мою жизнь ни разу, НИ РАЗУ меня не навестил? В том, что появился рядом сейчас и хочешь, чтобы я проникся к тебе сыновьими чувствами?

- А что мне было делать? – Голос, зазвучавший из уст Элая, принадлежал Эребу. Громогласный, оглушающий. – Ответь мне, сын мой! Взять тебя с собой? Чтобы всю жизнь ты провёл в ужасных тренировках – до изнеможения, до крови во рту, а потом всё равно погиб от рук этого ожившего проклятия? Стоило мне связаться с тобой, как мой самый главный страх воплотился в жизнь: она убила тебя у меня на глазах.

- А знаешь ли ты, Эреб, как я жил до твоего появления? Отец ненавидел меня! Пусть во младенчестве он и не понял, что я не его ребёнок, однако после, вероятно, догадался. Он превращал каждый мой день в кошмар. Изводил меня, издевался, бил. А что до моей дорогой матушки? Она была зависима от мнения отца, ей было просто безразлично, что он сделает со мной! Конечно, она вызывала врачей, чтобы они залечили мои раны, а потом отец снова их наносил. Скоро он слёг, болезнь долго изводила его, а после унесла в могилу. Не знаю, кого мне за это благодарить, но ежедневные пытки прекратились. Мать не жалела денег на меня, заглаживая вину за всё то, что было. Но прошлого она изменить не могла, да и не желала, думала, что откупится от меня и этого будет достаточно. Вот так я жил! Такой была моя семья! Ни любви, не тепла, только привкус крови на языке и боль в душе. А теперь ответь мне, отец мой, какая жизнь была бы лучшей для меня?

Эреб умолк, он не знал, что ему ответить на это.

- Те четыре года, что я провёл с ней, были настоящим счастьем. – Голос Мерритта стал тише, спокойнее. - Это было единственное время, когда я мог оставаться собой, когда чувствовал, что меня любят по-настоящему, когда любил сам. За почти тридцать лет моей жизни никто не заботился обо мне так, как она. И мне не жаль умереть за неё хоть тысячу раз. Пусть использует меня, пусть изводит, пусть обращается со мной, как с мусором, несмотря ни на что, я останусь рядом с ней. Я готов отдавать свою жизнь для её блага, и если будет нужно умереть от её руки, я приму такую смерть с улыбкой. Свои сожаления оставь при себе, мне они ни к чему. Я не прощу тебя за то, что ты сделал, но, если сотворишь что-то с ней, возненавижу. Всё, что могу предложить тебе – перемирие. Но у меня есть условие: я для тебя не сын, а ты мне не отец. Мы – просто друзья, собратья по оружию, которых объединяет одна цель – покой этого мира.

- Есть ли возможность вернуть твоё расположение? Стать для тебя тем отцом, которого ты достоин?

- Нет. Но ты можешь заслужить моё уважение. Помоги нам поймать преступника, сними проклятие с лорда Харрис и его потомков и не позволяй своим ближним страдать. Большего я от тебя не требую.

Элай глухо выдохнул:

- Я согласен.

- Тогда ответь мне: о чём вы говорили с ней только что? – Тон Мерритта стал спокоен и доброжелателен.

- Мы извинились друг перед другом за всё, что было связано с убийствами.

- Так значит, теперь вы не держите зла друг на друга? Между вами мир?

- Нет. Но на одну причину для взаимной ненависти стало меньше.

До захода солнца компания держалась удивительно мирно. Рокси, после известия о том, что Лотти пыталась спасти Маэли от гибели, немного смягчилась. Лорд Харрис сначала ругал свою нежную супруга, но столкнувшись с её открытым отпором, отступил. Внутри него, рядом с негодованием от безрассудства Шарлотты, зародилась и гордость за её самоотверженность и смелось. Элай держался рядом с Мерриттом бодро. Он понимал, что теперь не может считать себя достойным родителем, да и лорд Добене уже давно не ребёнок, но страстно желал занять важное место в жизни сына: доказать не только ему, но и себе, что он хоть на что-то годен.

Маэли вышла из комнаты лишь через час после заката. Она снова была одета в мужские вещи, которые взяла неизвестно где. Свободная рубашка и закатанные брюки делали её похожей на миловидного мальчика. Усадьба оказалась очень просторной и прямо на берегу моря, ночной бриз манил выйти на берег, окунуть ноги в уже прохладную, но всё ещё отдающую осенним теплом, морскую воду. Девушка залюбовалась видом, он был так похож на тот, что открывался из её окна когда-то давно.

- Где ты взяла эту одежду? – Голос Элая был жёстким и усталым.

- Нашла в шкафу. Где мы?

- На Сицилии. У одного моего знакомого.

- Я знаю этого мужчину?

- Думаю, что нет. Он – один из потомков Ареса и Афродиты. Его сила также велика, как ненависть к носителям древней крови.

- Любопытно. – С улыбкой протянула Маэли. – И где же он?

- Отбыл по делам. Вот-вот вернётся. Тебе лучше не попадаться ему под горячую руку, можешь пострадать, его магия сильна.

Леди Вильерс рассмеялась.

- Перед нашей встречей объясни своему выродку, что это ему лучше не попадаться под горячую руку мне или лорду Харрису, иначе он может пострадать.

Глаза Элая вспыхнули ярким, холодным светом. Ему хотелось стереть с лица этой подлой, несносной, мерзкой девчонки её ухмылку. Перевернуть ситуацию в свою пользу, раздавить Аратею, как вошь, коей она и являлась. Но он не мог себе этого позволить, не мог рискнуть своим сыном, его последними крупицами уважения. И в глубине души Элай понимал, что отчасти, в таком отношении к нему, он повинен сам. Лорд Томпсон закрыл глаза, медленно вдохнул, выдохнул, возвращая себе прежний вид, и спокойно произнёс:

- Не будем обострять. Давай попытаемся сосуществовать в мире, пока это возможно. Я лишь дал тебе дружеский совет, а ты сама решай, как вести себя.

- Хорошо, я буду держать себя в руках по отношению к тебе. Но не могу обещать, что сдержусь рядом с отпрыском Афродиты, если он станет позволять себе слишком много.

Маэли умолкла ненадолго, Элай тоже не спешил говорить. Их взгляды приковало море, спокойное и вечное: оно видело кровопролитные войны, победоносные пиршества, маленькие радости и огромные печали. Оно несло всё это с собой сквозь века, оставаясь неизменно прекрасным и непостижимым в своей переменчивости. Оно стачивало острые камни, было гибким и сильным, принимало любую форму, оставаясь собой. Море было таким же как и они: разрушительным, свирепым и смертоносным, но вместе с тем беззаботным, живительным и учащим мудрости.

- Думаешь, он попытается меня убить? – Тихо спросила Маэли.

- Уверен. Он знает всю историю, что произошла между вами когда-то давно. Ему открыт то, что глубоко похоронено под песками времени и всеми забыто.

- Какой необычный юноша. Не терпится увидеть его. – Девушка заглянула в его глаза. - Обещаю, что не стану нападать первой.

Такая реакция по меньшей мере удивила Элая, он ожидал, что строптивое отродье Древних Богов устроит скандал, рассвирепеет, растопчет его потомка. Но она отреагировала немного иначе, заставив Бога на секунду усомниться в собственном понимании мира. Мгновенье спустя они снова глядели на море.

Неожиданно Маэли почувствовала знакомый холод, на душе стало тоскливо и гадко. Неподалёку, на берегу, появилась фигура во тьме, в ней не было ничего особенного, однако Маэли поняла сразу – это была Эфталия, она не спешила подходить, как делала это обычно. Просто стояла и глядела на наследницу древней крови, они обе замерли, будто выжидая, кто из них двинется первой, это сделала Эфталия, её силуэт медленно и плавно поплыл вдаль от наблюдателей. Маэли не могла позволить ей уйти, ведь теперь изменилось слишком многое, резким рывком девушка выскочила из окна и со всех ног рванула к своей старой подруге. Оторопевший Элай крикнул что-то, но она не разобрала слов. Вся её жизнь, весь смысл существования сжался к одной единственной точке – тени, которая удалялась прочь. Но как бы быстро Маэли не бежала, расстояние между ней и Эфталией не сокращалось ни на шаг. Неожиданно её руки кто-то коснулся и вот она, в мановение ока, оказалась прямо перед призраком подруги. Изуродованное, окровавленное лицо девушки перекосила эмоция, которая была схожа с омерзением, она, в отличии от Маэли, заметила присутствие Элая, который и помог Маэли добраться до цели. Грязная тень прохрипела, выплёвывая кровь:

- Связалась с этим отребьем...отвратительно.

Раздался хруст переламывающихся костей, девушка собиралась уйти, если это можно было так назвать.

- Эфталия, постой. Всего один вопрос...

Мгновенно Эфталия оказалась у самого лица Маэли.

- Ты не в праве, что-либо спрашивать у меня. Но этот берег так похож на мою Родину. Сегодня я в хорошем расположении духа, даже нет желания тебя пытать или убивать. Задавай свой вопрос.

- Откуда тебе было известно о Древних Богах?

- Додумалась-таки. Наконец-то. Но ты же не думаешь, что я стану тебе так просто отвечать, дорогая?

Эфталия провела грязной, неестественно изогнутой рукой по щеке Маэли, оставляя смолянисто-кровавый след, который мгновенно растаял, будто впитавшись в кожу.

- Встретимся на границе миров, там и узнаешь ответ. Жду тебя завтра с первыми лучами солнца. Не опоздай.

Эфталия дико рассмеялась и растворилась в воздухе с этими словами.

- Я буду там. – Прошептала Маэли.

- Что это был за монстр? – Тихо произнёс Элай.

- Ты тоже видел её?

- Я ведь Бог, охраняющий границу миров, конечно я её видел. Да и как бы иначе я перенёс нас прямо к ней.

- Ах да, благодарю. Это моя подруга – Эфталия. Она погибла тогда...в ту ночь.

- Почему она до сих пор не упокоена? Почему не переродилась? Её тоже прокляли?

- Мне это неизвестно. Она приходит лишь для того, чтобы навредить мне или заставить пережить тот ужас снова.

Они медленно шли по берегу в сторону усадьбы, ещё тёплый песок приятно грел ноги Маэли, а морская вода охлаждала. Контраст, который должен был приносить удовольствие, однако после произошедшего был не способен на это, а тишина, воцарившаяся вокруг, угнетала.

- Почему она не попала в ваш подземный мир?

- Мне это неизвестно, однако никто из Феотима никогда не пересекал мои владения. Я думал, что дело в том, что их крайне жестоко убили. От подобного зверства души часто остаются в этом мире, но это ведёт лишь к их разложению.

- Так значит Эфталия...?

- Нет, это не похоже на разложение. Да и за три тысячелетия от неё не осталось бы и следа. Тут нечто другое. Есть и ещё один вариант – жители Феотима могли верить в совершенно другого Бога, оттого и попали в другое царство мёртвых. А твоя подруга...похоже кто-то присвоил её душу себе и обрёк на вечный муки. Позволь спросить: давно ты видишь её? Часто она к тебе является?

- Даже слишком давно. Сначала я думал, что она - порождение той вины, что таится в моей душе, но потом, когда Эфталия впервые навредила мне, я поняла, что это не так. Она вполне реальна, а значит и её страдания тоже. А что касается погибших в ту ночь: все они чтили ваш пантеон и никакой другой.

- Чем больше я обо всём этом думаю, тем больше мне кажется, что игра, в которую нас втянули, началась задолго до твоего рождения, так что, возможно, ты жила во лжи всё время.

Воцарилось молчание, Аратея всерьёз задумалась над словами Элая. Отличить правду от обмана становилась всё сложнее, а определить правила той игры, в которую её невольно втянули было совершенно невозможно.

- Так значит завтра...? – Разорвал тишину Элай.

- Да. Я понимаю, что у нас много работы, однако она – единственная реальная зацепка, которую мы имеем.

- Ты же достаточно умна, чтобы понять, что она заманивает тебя не просто так. Её хозяину что-то нужно от тебя. И даже я, вероятнее всего, не просто так стал свидетелем её появления. Скажу тебе честно, Маэли, я думаю, что она напрямую связана с тем, кто проводит ритуал.

- Я понимаю, но готова рискнуть. Я была на границе миров тысячи тысяч раз. Для меня там нет опасности. Да и что с меня взять? – Маэли ухмыльнулась.

- Тут ты права. – Улыбнулся в ответ Элай.

Последняя его фраза могла бы показаться оскорбительной, но собеседники прекрасно понимали, что это была лишь странная шутка. Когда они оказались в стенах усадьбы, их встретили люди, среди которых появился незнакомец. Приятный молодой мужчина, лицо которого вызвало в Маэли болезненные воспоминания. Он радостно улыбнулся завидев новых гостей:

- Дядя, как я рад тебя видеть!

Они обнялись, крепко и искренне.

- Столько новых лиц ты привёл ко мне! Никогда прежде у меня не было так людно! – Мужчина наконец обратил внимание на Маэли. – А кто эта прекрасная незнакомка, которая столь бесцеремонно позаимствовала мою одежду?

- Ах, да. Люциан, позволь представить тебе леди Маэли Вильерс. Маэли – это Люциан, мой дорогой племянник. Она вынуждена была злоупотребить твои гостеприимством. Её одежда, к сожалению, больше не годна для носки.

Люциан разразился громким низким смехом. По манерам он казался совершенно простым мужчиной, которого мало волновал этикет, и это подтвердилось в тот же миг:

- Дядюшка, как ты неосторожен! Так жаждал её раздеть, что разорвал платье бедняжки? Умерь свой пыл и побереги одежды избранниц! – Люциан похлопал Элая по плечу.

Чопорные английские лорды и леди смутились от такой прямоты, хотя все они прекрасно знали, что Маэли и Элай едва друг друга терпят. На лице Мерритта всего на секунду проступил гнев, но он быстро успокоил себя тем, что Элай, пусть и видел её обнажённое тело, но он – доктор, да и Маэли его ненавидит.

- Люциан, прошу тебя, держи себя в руках. Многих здесь могут смутить твои манеры.

- Ох, дядюшка, они ведь в моём доме, а значит нужно привыкать жить по моим правилам. Дамы и господа, - обратился он ко всем, - я крайне гостеприимный хозяин и рад каждому, но должен предупредить, я весьма открытый человек и простой. Могу что-то бросить невпопад, ненароком смутить. Не держите на меня зла, но менять своё отношение к жизни и окружающим я не намерен. И пока вы здесь, тоже можете без лишнего стеснения говорить открыто.

Увидев натянутые улыбки на лицах гостей, Люциан снова вернул внимание Элаю.

- Дядюшка, не томи же! Как давно вы знакомы? Не верится, что ты решился впервые за долгие годы открыть кому-то своё сердце! Прекрасная нимфа, скажи же хоть слово!

На лице Маэли расцвела улыбка, мягким и нежным голоском она произнесла:

- Я рада знакомству, господин...

- О! Нет! Никаких господ! Я Люциан! Просто Люциан. Ненужно чрезмерной вежливости! Тем более, вы почти моя тётушка!

- Что-ж, Люциан, я рада знакомству!

Хозяин усадьбы осторожно взял руку Маэли, чтобы поцеловать её. Из-за огромного роста собеседника, ладонь Маэли казалась совсем маленькой в его руке.

- Я тоже невероятно рад!

Он мягко коснулся её руки губами.

- Маэли, расскажи мне, как давно вы познакомились? А то от моего дядюшки правды не дождёшься!

- О, мы знакомы, кажется, уже целую вечность. – Кокетливо ответила девушка.

- Дядюшка, посмотри только, да она же просто чудо! Маэли, расскажи мне всё! Где вы познакомились?

- Хм...- Маэли надула губки, изображая мечтательную задумчивость. – Нашу первую встречу я не забуду никогда. Она состоялась в храме. Ночная тьма уже окутала город, внутри горели лишь несколько жалких свечей, едва освещая его сильную фигуру. Честно говоря, - Маэли перешла на заговорщический шёпот, - я потеряла дар речи, при виде него, даже дыхание перехватило.

Леди Вильерс бросила лукавый взгляд на Элая, лицо которого выдавало явное недовольство.

- И что же было дальше, моя нимфа?

- Ах, дальше...- Маэли смущённо вздохнула, уперевшись взглядом в пол. – Даже неловко рассказывать...

- Боишься, что кто-то из гостей услышит? Тогда шепни мне на ушко, милая.

Мужчина склонился, а Маэли слегка привстала на носочки, её дыхание щекотнуло его ухо, когда она твёрдо и холодно произнесла:

- Он пронзил моё тело мечом и обрушил храм не на голову.

Лицо её собеседника мгновенно переменилось, он замахнулся, чтобы ударить леди Вильерс, но его руку остановил Элай. Люциан бросил на него гневный взгляд и закричал:

- Как ты посмел притащить эту падаль в мой дом? Ты с ума сошёл?!

- Люциан, успо...

- Не смей меня успокаивать! Убери эту грязную шлюху отсюда, или я её убью! Прокляну!

- Люциан, она нужна мне, чтобы прекратить жертвоприношения. – Продолжал Элай спокойным тихим голосом.

- Да мне плевать, для чего она тебе нужна! Ты ведь знаешь, что она сделала с моими предками! Я голыми руками с неё шкуру сдеру и буду использовать в качестве ковра в этой комнате!

Он метнул убийственный взгляд на нежеланную гостью и, увидев её улыбку рассвирепел. Бросился к ней, готовый выбить из неё дух, однако его лёгким движением остановил Элай. Спешащий на помощь Мерритт тоже был остановлен Богом. Он тихо шепнул сыну:

- Не лезь. Сделаешь только хуже.

В этот миг Люциан вырвался, схватил вазу, стоявшую неподалёку и метнул её в Маэли. Конечно же, та ловко увернулась, ни капли не изменившись в лице, что только больше разозлило Люциана. Он начал без разбору хватать вещи и бросать их в женщину, которую ненавидел больше всего на свете. Остальные сидели в полном шоке от происходящего, мужчины прикрыли девушек, чтобы те не попались под горячую руку гостеприимного хозяина. Вскоре, несмотря на свой внушительный рост и развитое тело, Люциан полностью выдохся, задыхаясь от усталости и эмоций, он разъярённо смотрел на Маэли, но та всё также добродушно улыбалась. Наконец она прервала своё молчание, всё тем же сахарным тоном произнесла:

- Удивительно. Внешностью ты так похож на него, но характер...

С диким криком Люциан бросился в её сторону, но снова был остановлен лордом Томпсоном. Бог спокойным тоном обратился ко всем:

- Прошу, покиньте нас ненадолго, мне нужно поговорить с племянником.

После того, как вся компания оказалась за стенами дома, оттуда раздались оглушительные крики Люциана. Чтобы не слушать поток брани, дружной компанией все отравились на пляж, слишком ошеломлённые произошедшим, чтобы обсуждать это сейчас. Вскоре Элай пригласил их обратно, в доме царил ещё больший погром, чем раньше, а хозяина поместья уже нигде не было видно. Маэли, не говоря ни слова, принялась собирать осколки разбитых предметов, Мерритт остался с ней, а остальные разошлись по комнатам, после всего произошедшего им нужно было время.