9. Не то, чем кажется

- Добрый вечер, леди Вильерс! – Негромко сказал Мерритт.

Маэли сидела за столом и смотрела на что-то, что должно было стать скульптурой, но явно было ещё далеко от этого. В мастерской стояла тишина и чистота, девушка сегодня ещё не приступала к работе, но, по словам прислуги, уже пару часов как ушла творить.

- Добрый вечер, лорд Добене! Что привело Вас ко мне? – Безучастно спросила Маэли.

- Не хотите ли устроить нашу обычную прогулку? Погода сегодня великолепная! – весело заявил мужчина.

Маэли взглянула в окно, затем на своего гостя с выражением «серьёзно?». На улице начинался дождь, который явно собирался затянуться на долгое время, а после их вчерашнего приключения снова мокнуть совсем не хотелось. Погода навевала на Маэли лёгкую меланхолию, отсутствие вдохновения удручало, образ прекрасной незнакомки исчез из её разума, и продолжить создание нового шедевра не представлялось возможным. А отвлечься от мыслей о вчерашнем происшествии хотелось неимоверно сильно, Маэли мечтала выкинуть из головы мысли о жертвах, о пострадавших семьях, о горе и несправедливости, что царили в Мире из-за действий предводителя, но они возвращались снова и снова, не давая девушке желанного покоя.

- Вижу, что ты не настроена на прогулку, но это и не было основной целью моего визита, скажу честно. Я хотел бы обсудить твой вчерашний рассказ, и ту девушку...я хочу поговорить о культе. И о том, что ты больше заботишься о безопасности любого другого, кроме себя.

- О культе... - протянула Маэли.

Лица девушек, бесконечно отдающих свои жизни на благо культа, снова встали перед глазами леди Вильерс, само существование этого культа порождало волну чудовищного гнева, который она тщательно старалась похоронить под обломками своего прошлого. Но после того, что показала ей Эфталия, держать этот гнев в узде становилось всё тяжелее, Маэли не думала, что жертв было настолько много, и каждый день существования культа увеличивал количество пострадавших от его рук. Это было результатом её ошибок и неудач, предводитель всегда был на шаг впереди, а погоня за ним больше напоминала жалкую попытку щенка поймать собственный хвост. Пауза затянулась, Маэли всё же ответила, сдерживая бурю внутри себя:

- Сейчас мне не хотелось бы говорить об этом. А по поводу моей безопасности волноваться не стоит, я крепче, чем выгляжу, и разумом не обделена, постоять за себя я смогу всегда. Культисты жаждут моей смерти, но и боятся в равной степени.

- В последнее время тебя окутывает паутина тайн, у меня к тебе всё больше вопросов, но ответы ты давать отказываешься. Я хочу разделить твою боль, но я не смогу, если ты не поделишься ею. – Мягко проговорил Мерритт.

Впервые за весь диалог Маэли взглянула в его глаза, так пристально, что казалась, пытается разглядеть в нём всё, до самого дна его души. Мерритту стало неуютно, он неловко переступил с ноги на ногу, и отвёл взгляд, не выдержав столь долгого зрительного контакта. Маэли снова опустила глаза, тогда Мерритт подошёл к ней, положил руку на её плечо и попробовал ещё раз:

- Помнишь ту ночь у озера? Когда я рассказал тебе о своём прошлом, мне стало намного легче. Даже осознание того, что рядом есть человек, который меня понимает, успокоило мою душу. Я только хочу оказать тебе ответную услугу.

В глазах девушки мелькнула искра, на лице появилось привычное выражение доброжелательности.

- Как я понимаю, ты не оставишь эту тему, не получив желаемого? – Заинтересованно спросила она.

- Ты права, но если тебе сложно говорить об этом, то давай оставим разговор для более подходящего времени. В первую очередь, я хочу, чтобы в твоей душе воцарился мир. – Нежно проговорил Мерритт.

Маэли поднялась, взяла его за руки, заглянула в глаза, теперь её взгляд был нежным и благодарным:

- Если это ради меня, то позволь мне прежде сказать кое-что важное. Обещаешь, что выслушаешь меня до конца, что бы ты не услышал?

- Конечно.

- Я понимаю, что ты, Мерритт, привык, что леди падают в твои объятия, под чарами сладких речей и непревзойдённой красоты, но сейчас ты явно что-то неверно понял. Не нужно прикрываться благими намерениями, чтобы выпытать у меня интересующую тебя информацию.

- Я не...

- Ты дал слово, что выслушаешь до конца, так что не перебивай! – Сухо отрезала Маэли, и продолжила снова мягким тоном. – Не отрицай очевидного, встретив прямой отказ говорить о моём прошлом, ты продолжил допрос, прикрывая себя заботой обо мне. Ты ясно дал понять, что узнать о моём прошлом, тебе необходимо лишь для того, чтобы потешить собственное любопытство. Тебе не важно, что сейчас у меня на душе, не важно, как больно и горько для меня ворошить те воспоминания, ты пришёл сюда лишь для того, чтобы получить эмоции, чтобы заполнить ими ту пустоту в своём сердце, о которой ты говорил мне у озера. И теперь я, как истинный друг, обязана дать тебе эти эмоции, ведь я забочусь о тебе.

Мерритт попытался вырвать свои ладони из рук Маэли, но её хватка была настолько крепкой, что попытка не увенчалась успехом. От его прежней нежности и удовлетворения на лице уже не осталось и следа, теперь там красовалось явное недовольство.

- Твои методы может и сработали бы на твоих прежних возлюбленных, но если бы ты действительно меня понимал, то осознавал бы, что подобное не заставит меня открыться тебе, а окажет обратное действие. И теперь я вижу, что ты не был мне другом никогда, я тебе интересна только из-за своего поведения, что-то вроде диковинной зверюшки, тебе нравится любоваться мною, и пытаться заставить меня выполнять твои команды, не более. Мои чувства при этом для тебя не имеют значения, но чего я ещё могла ожидать от джентльмена, подобного тебе. Таким как ты не знакомы забота, уважение, любовь и дружба, вы привыкли лишь брать то, что сияет ярче прочего, высасывать этот блеск, точно вампиры, а остальное выбрасывать, словно бесполезный хлам.

Мерритту наконец удалось вырваться из цепких рук Маэли.

- Я не собираюсь это слушать! – Прорычал он злобно.

Лорд Добене выскочил на улицу, где уже разыгралась настоящая буря, но Маэли не хотела обрывать разговор, она бросилась следом за Мерриттом, ледяной дождь нещадно хлестал девушку, платье стало жутко тяжёлым, ветер пронизывал до костей, но для Маэли это казалось совершенно неважным. Слова отчаянно рвались из неё, гнев, копившийся внутри долгое время, получив свободу и заполнив сердце леди Вильерс до краёв, горячей лавой разливался по венам, побуждая действовать, и весь он теперь был направлен на первого, кто оказался рядом - лорда Добене. Леди Вильерс быстро нагнала его, преградив путь, яростно закричала:

- МЫ НЕ ЗАКОНЧИЛИ!

Мерритт сжал кулаки, чтобы не выплеснуть свои эмоции на девушку, и попытался её обойти, но она снова и снова вставала на его пути.

- ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ? - Он схватил её за плечи и с силой тряхнул. - Приди в себя! Зачем ты пытаешься сделать мне больно? Ты думаешь, что я обязан выслушивать это?

- Не нравится правда? – Ехидно спросила Маэли.

- О, так ты любишь правду? Тогда вот тебе правда: ты права в том, что я не понимаю тебя! Тебя никто не понимает! Ты ведь только то и делаешь, что носишь маски, сменяя одну другой. Каждый, кто присмотрится к тебе повнимательнее увидит, что ты - не более чем пустая оболочка! Но ты так убедительно играешь невинность, что окружающие тебя глупцы верят в это! Как ты и говорила у озера, ты никогда не будешь собой, потому что под твоей маской нет ничего! Ты лишь жалкая актриса, которая бесталанно пытается сыграть человека! По душе тебе такая правда?

- Так вот она - настоящая я, перед тобой! Никаких масок! Ни капли притворства! И у меня хватает смелости сказать, что ты прав, во всём прав! Даже моё имя не настоящее! На самом деле я - мерзкая лгунья, обманывающая всех вокруг! Подлая лицемерка, создающая вокруг себя иллюзию невинной леди! Порочная женщина! Коварная убийца! Гнусная ведьма! Омерзительная тварь! Гадкое отродье! Поганый монстр! Вот кто я такая! Это мои настоящие имена!

Маэли вырвалась из хватки Мерритта, приподняла тяжёлую юбку, с которой лилась вода, и склонилась в глубоком реверансе.

- Рада с Вами познакомится, лорд Добене! Имя мне выберите сами из предложенных мною! И если Вам не хватает смелости признать свои пороки, то я больше не могу быть Вам другом! Малодушные люди мне не по душе!

Не отпуская противно липнущий к ногам ледяной подол, Маэли быстрым шагом направилась прочь. Внутри всё горело, руки тряслись, слёзы подступили к глазам, хотелось крушить всё вокруг: снести это проклятое поместье, сжечь все деревья в округе, присыпать землю солью, чтобы жизнь навсегда покинула это место. Превратить окрестности в олицетворение собственной души - отравленную, выжженную, тоскливую пустыню. Появилось желание бросить всё и уехать от дождливых мест, от назойливых людей, от кошмаров, от Эфталии, от культа, от самой себя, куда угодно, только как можно дальше от этого ужаса, чтобы рой мыслей в голове наконец смолк, туда, где она сможет обрести покой. В голове мелькнуло:

Такого места нет. От себя нигде не скроешься, а спокойные времена меня поджидают только тогда, когда закончу начатое. Пройден слишком большой путь, чтобы отступать сейчас, в самом его конце, и я любой ценой достигну поставленной цели! Лучше направлю всю эту бурю эмоций в дело.

Мерритту удалось нагнать Маэли далеко не сразу, чтобы успеть высказать ей всё, пришлось крикнуть:

- Я кто угодно, но точно не трус, и в состояние признать свою безнравственность. Да, я подобно паразиту, упиваюсь людьми, используя их, да, я забиваю дыру в своём сердце чужими эмоциями, да, я привык брать от окружающих всё, что мне необходимо любыми удобными для меня методами. Ты права почти во всём, кроме одного: я знаю, что такое забота, дружба, уважение и любовь.

Но Маэли даже не сбавила шаг, она неслась прочь от него, как от прокажённого. Мерритт требовательно схватил девушку за запястье, в попытке её остановить, но та мгновенно освободилась, следующая попытка провалилась вновь. На третий раз Маэли резко остановилась, с силой ударила его по предплечью и процедила сквозь зубы:

- Ещё раз тронешь меня – пожалеешь!

В глазах Маэли Мерритт разглядел чёрное пламя злобы, она часто дышала и больше походила на загнанного зверя, чем на человека. От представшей перед ним картины Мерритта уколола вина, он понимал, что всё это началось с него, ему было и заканчивать. Лорд Добене поднял руки в примирительном жесте и проговорил с искренним сожалением:

- Прости меня, Маэли. Прости, что так сильно ранил тебя. Мне очень жаль. Я клянусь тебе, что больше такого не повторится.

От этих слов опасный огонь в глазах леди Вильерс поугас, она немного расслабилась и стала больше походить на прежнюю себя, после недолгого молчания девушка произнесла с раскаянием:

- Я тоже лишнего наговорила, подобное недопустимо с близким, я не имела на это права. Мне точно известно, что ты всё это время заботился обо мне, всегда был уважителен со мной, и волновался о моей репутации даже больше, чем я сама. А пользоваться твоей болью против тебя – крайне низкий поступок с моей стороны. Ты - прекрасный друг, лучший из всех возможных, и я рада, что ты способен признавать свою неправоту. Прости меня за эту ссору.

Маэли аккуратно взяла травмированную руку Мерритта, приподняла рукав, на коже красовался красноречивое след её гнева.

- А за это я особенно виновата. Сильно болит? – Печально спросила девушка.

Мерритт только сейчас ощутил в ладони покалывание, попытался сжать кулак, но получалось откровенно неважно и в предплечье появлялись неприятные ощущения.

- Нет, совсем не больно.

Лорд Добене ответил в свойственной ему игривой манере с улыбкой на губах, но девушка всё понимала и без слов. К его удивлению, она мягкими движениями принялась разминать место удара, будто рисуя причудливый узор, холодные пальцы приятно успокаивали ноющие ощущения, каждое нежное скольжение приносило облегчение и будто запускало лёгкую волну тока по всему телу. Леди Вильерс делала это очень сосредоточено, и с каждой секундой внутри Мерритта что-то ломалось и переворачивалось, он хотел её остановить, но вместо этого просто замер, провалившись в свои мысли лишь на секунду, которая для него показалась вечностью.

Капли дождя мерно отбивали свой ритм, ветер трепал ветви деревьев, срывая с них пожелтевшие листья, такой холодный и такой сильный, но Мерритту было тепло даже в такую погоду рядом с промокшей до нитки девушкой, что стояла напротив него. Сегодня она и сама для него стала бурей, которая была готова разбить его на мелкие осколки, но не для того, чтобы уничтожить, а для того, чтобы собрать из них нечто новое, лучше прежнего. Она стала причиной его радости и печали, волнения и безмятежности. Такая далёкая и такая близкая, холодная, словно лёд, и яростная, словно пожар, таинственная и бесхитростная, чрезмерно резкая и невероятно мягкая, девушка, что не покидает его мыслей, его...

Любовь? Кажется, я действительно в неё влюблён.

Взгляд Мерритта опустился на посиневшие от холода губы Маэли, слишком притягательные, чтобы отвести взор, он тихо произнёс:

- Маэли.

- Что такое? - Не поднимая глаз, спросила Маэли.

Одна часть Мерритта умоляла его остановится, повторяла, что это – ужасная идея, что давать волю этому чувству нельзя, но другая твердила, что Маэли нужна ему, словно воздух, что если он не завладеет её губами немедленно, то его сердце разобьётся на тысячи мелких осколков, и восстановить его уже не получится. Чувства требовали свободы, а сердце - любви, только ЕЁ любви, и на этот раз Мерритт откинул доводы разума, целиком отдаваясь чувствам. Больше лорд Добене был не властен над своими порывами, резким движением он прижал Маэли к себе и жадно впился в её губы, Мерритт не просил, он брал то, чего более всего желал, не принимая отказов. Маэли оказалась в ловушке из его крепких рук, пленницей его губ, его сердце пропустило удар, а затем забилось в бешенном ритме. 

Контроль исчез, границы стёрлись, руки девушки обвили шею Мерритта, заставляя его прильнуть к неё ещё сильнее, Маэли мягко провела по его губам языком, умоляя углубить поцелуй, и Мерритт поспешил исполнить её волю. В его голове не осталось мыслей, только распаляющееся желание, требующее большего. Для него пропал весь мир, оставляя их наедине друг с другом, больше ничего не имело значения, только он и она, только их чувства, и безграничное желание выразить их как можно ярче.

Объятия становились крепче, воздуха меньше, руки Мерритта нагло исследовали тело леди Вильерс, очерчивая каждый его изгиб, губы переместились на шею, прокладывая жаркую дорожку поцелуев к её груди. С уст девушки раздался сдавленный стон, Мерритт на секунду отстранился, чтобы насладиться зрелищем. Маэли смотрела него сияющими страстью глазами, на смену синим губам и бледным щекам пришёл румянец и пылающая кожа:

- Мне нравится какое влияние я на тебя оказываю. – С плутовской улыбкой прошептал он ей в губы.

- Мне ничуть не меньше нравится твоё влияние.

Маэли снова притянула его к себе, вовлекая в поцелуй, но он почти сразу отстранился.

- Маэли, нужно остановиться. На улице не самая лучшая погода для того, чтобы выражать свои чувства, если ты из-за меня простудишься, я себя никогда не прощу.

Лорд Добене мягко отстранил от себя Маэли, и протянул ей руку, чтобы той легче было идти, но в глазах Маэли вспыхнул игривый огонёк:

- Что ж тогда, кто доберётся до двери последним, тот - неуклюжий ленивец!

Леди Вильерс подняла юбку и со всех ног побежала в сторону дома, заливаясь смехом. Это зрелище позабавило Мерритта, он дал ей приличную фору, но она дождалась его у двери, никому не хотелось присваивать другому статус неуклюжего ленивца, поэтому порог дома они пересекли одновременно.

Они привели себя в порядок, у леди Вильерс оказались вещи, что идеально подошли Мерритту по размеру, они пришлись мужчине по вкусу, будто его собственные. Пока он переодевался, то заметил, что благодаря заботе Маэли след от удара пропал, и рука совсем не болела.

Она точно колдунья.

Вечер прошёл за уютными разговорами у камина, у Мерритта появилась твёрдая уверенность, что так и должен заканчиваться каждый его день. Он чувствовал, как его душу приливными волнами омывает счастье и умиротворение, голосок, который твердил ему о том, что их отношения до добра не доведут, смолк окончательно, что не могло не радовать. Но идиллию прервала боль, вспышками появляющаяся в его голове, она тягучим болотом поглощала всё хорошее, что произошло сегодня. Сославшись на усталость, лорд Добене отправился домой, и несмотря на раннее время ушёл спать, приказав его не тревожить.

Как только его голова коснулась подушки, сон овладел им в полной мере, утаскивая на дно сознания во тьму и тишину. Мерритту показалось, что прошло не более пяти минут, как в комнате раздался непонятный шум, вырвавший его из объятий блаженного отдыха. Он резко сел, готовый устроить прислуге взбучку за то, что та не выполнила его прямое указание, но в комнате оказалось пусто, и, судя по всему, была уже глубокая ночь. Мужчина решил, что ему послышалось, ведь во всём поместье стояла звенящая тишина, свидетельствующая о том, что все уже давно спят. Тяжело вздохнув, лорд Добене повалился на подушку и закрыл глаза, но шум раздался снова совсем рядом, Мерритт простонал от раздражения и встал с постели, чтобы найти и уничтожить этот проклятый источник звуков, мешающий ему спать.

Головная боль вернулась почти сразу, поэтому зажигать свечу ему совсем не хотелось, казалось, что свет усилит боль стократно, разглядеть комнату и все предметы в ней удавалось без труда, так что Мерритт принялся за дело. Он обшарил каждый угол, заглянул в каждый шкаф, под каждую поверхность, пусто, но звуки не стихали, охарактеризовать их было сложно, они походили на странную смесь шуршания, шёпота, шагов и гула, только все эти звуки будто доносились из-под толщи воды. Головная боль всё нарастала, будто кто-то вонзал раскалённые иглы Мерритту прямо в мозг, шум доносился уже со всех сторон, дышать становилось труднее, появилось ощущение, что это не источник звука находятся где-то под водой, а сам Мерритт. Лорд Добене едва мог стоять на ногах, перед глазами плыло, он попытался сделать шаг, но тут же рухнул на колени, из носа потекла кровь, чтобы не свалиться совсем он упёрся трясущимися руками в пол, часто-часто задышал, желудок свело, казалось, его вот-вот стошнит, и вдруг настала абсолютная тишина. Остался лишь звук сумасшедше колотящегося сердца, обещающего выскочить из груди при первой же возможности, страх липкими щупальцами обвил каждый орган внутри Мерритта, он чувствовал, что это – затишье перед бурей, и дальше будет только хуже.

Тьма плотным чернильным облаком начала сгущаться перед мужчиной, оно не имело определённой формы, постоянно меняло очертания и будто бурлило, выпуская наружу золотистые проблески света. Раздался очень низкий рокочущий голос, должно быть, именно так говорят древние чудовища:

- Теперь...связаны.

Холодный пот прошиб мужчину, оцепенение сковало каждую частичку его тела и души, он хотел подняться и бежать прочь, но ни руки, ни ноги больше не слушались. От рычания монстра в ушах появился высокий звон, головная боль всё возрастала, от сознания оставались последние обрывки, и лорд Добене смог только прошипеть дрожащим голосом:

- Уб-бирайся!

Но вместо этого чернильный туман поглотил его, а после Мерритт рухнул, распластавшись на полу, больше не было чудовища, шума, страха и боли, сознание оставило его. Очнулся мужчина с первыми лучами солнца, если бы он не находился на полу, измазанный своей кровью, то предположил бы, что произошедшее ночью было просто сном, Мерритт мечтал, чтобы сгусток сияющей тьмы являлся игрой его воображения, результатом пережитых за последнее время потрясений, и это было возможно в том случае, если лорд Добене сошёл с ума. Но сейчас он сам не понимал, какой вариант лучше: безумие или монстры, что могут существовать не только в древних сказаниях. Самочувствие мужчины оставляло желать лучшего, он позвонил в колокольчик, дал указания слугам прибрать в комнате, привёл себя в порядок и снова лёг, приказав позвать доктора.

Возможно, я простудился, и ночью у меня была лихорадка, от того мне и причудилось ...это...

После осмотра доктор констатировал, что у лорда Добене нет симптомов каких-либо болезней, его состояние указывало на сильную усталость, не более того. Доктор посоветовал провести Мерритту в постели день, и как можно меньше подвергать себя переживаниям. Про видение Мерритт предусмотрительно умолчал, менее всего ему сейчас хотелось оказаться в приюте для душевнобольных. Когда доктор ушёл, усталость всё сильнее заявляла свои права на лорда Добене, но засыпать ему было просто страшно, он отправился на прогулку вопреки советам врача.

Погода была пасмурной, но не было и намёка на дождь, природа готовилась ко сну, показывая свои последние краски в этом году. Пронизывающий ветер и холод утра совместными усилиями пытались вернуть продрогшего лорда Добене домой, но тот упорно сопротивлялся столько, сколько мог, но спустя пару часов всё же сдался и вернулся. Чтобы не маяться от безделья, он решил поехать в город и закупиться оружием, своё он оставил у одного из убитых, на которых напал здоровяк, и теперь особенно остро ощущал свою беззащитность. Он понимал, что револьвер не убережёт его от того, что он увидел этой ночью, но наличие достойного оружия уже приносило ему, хоть и небольшую, но всё же долю спокойствия.

Роксана Эллингтон проводила свои дни в молитвах, не смотря на высокий статус её семьи, она была верующий девушкой, и теперь, узнав о том, что творилось вокруг неё всё это время, она обращалась к Богу с просьбами уберечь её близких от такой страшной участи. Пусть вера её и ослабла в последние годы, она надеялась, что сможет вернуть себе расположения Бога, и её молитва обязательно будет услышана. Страшная картина, увиденная ею в ту жуткую ночь, врезалась в её память навсегда, она не могла поверить, что кто-то в своём уме способен делать подобные вещи с другими людьми. Молитва нужна была ей не столько для того, чтобы попросить защиты или милости, он находила в общение с Богом покой, в котором сейчас отчаянно нуждалась.

Она быстро убедила родителей в том, что нуждается в паре новых рук, которые помогут ей в некоем деле, о котором она пока не может рассказать. Вместо этого сообщила, что она уже отыскала подходящих слуг, и они прибудут со дня на день, а в свободное от поручений Роксаны время они будут помогать по дому остальной прислуге. Родители привыкли к требовательности и взбалмошности дочери, поэтому были не против нанять новых слуг для очередного её важного дела, они любили баловать своего единственного ребёнка, но видя её нынешнее состояние не на шутку обеспокоились, не с лучилось ли у неё чего.

Будни молодой семьи Харрисов проходили в делах, которых было крайне много, в связи с последними событиями. Шарлотта пыталась всеми силами влиться в роль хозяйки, тщательно контролировала ремонт разрушенной комнаты, и особенно их спальни, всю мебель оттуда вывезли, и теперь она раздумывала, что в ней устроить. По её требованию комнату переделывали полностью: меняли пол, роспись на стенах решено было перекрыть дубовыми панелями, но вот какую именно комнату устроить здесь теперь решить было сложно. Лотти решила, что не позволить страху и отвращению победить здравый смысл в себе, поэтому не допускала закрыть эту комнату навсегда. Но и устраивать тут собственную спальню или даже гостевую она позволить не могла, поэтому раздумывала устроить здесь музыкальную комнату, или развесить всюду картины, чтобы перекрыть тот ужас, что здесь произошёл, чем-то светлым.

У лорда Харриса было полно забот в связи со всем произошедшим, к его обычным делам добивалась множество новых, и ему некогда было даже вздохнуть лишний раз. Он навещал Лотти только когда та уже спала, дарил ей поцелуй и уходил к себе, он корил себя за то, что ему совершенно не достаёт времени на любимую жену, а ведь он обещал, что она будет его приоритетом, но Шарлотта всё понимала и не винила его. Первые пару дней их брака они походили больше на добрых соседей, чем на окрылённых любовью молодожёнов, дни и ночи они проводили порознь, возможно, это было лучшим решением, всё случившееся нужно было осознать в полной мере, а это было тяжело, поэтому лорд и леди Харрис выбрали для себя тактику избегания проблемы. Лучше было утонуть в делах, чем погрязнуть в мыслях об ужасах, что творились прямо у них под носом, или раздумывать о том, что даже в своём доме они не в безопасности.

Впрочем, о безопасности можно было не слишком волноваться, всего спустя пару часов после отбытия гостей в день свадьбы, пришла группа обычных на вид людей. Они прибыли с письмом от леди Вильерс, в котором она говорила, что это обещанная ею помощь в обеспечении безопасности лорда и леди Харрисов. Дюжина самых обычных непримечательных мужчин и женщин, которые не выделялись крепким телосложением или высоким ростом, они довольно быстро слились с остальной прислугой в доме. В письме предупреждалось, что не стоит их недооценивать, они – лучшие из лучших, и смогут отстоять семью Харрис у любых злодеев. Маэли говорила и о том, что не нужно их расспрашивать о мотивах или пытаться выудить из них информацию о том, что им известно о культе, давать им какие-то особые указания касательно безопасности тоже нет необходимости, эти люди отлично знают своё дело, и буду незаметны до той поры, пока не понадобятся. Так и было, они уважительно относились к хозяевам и старшей прислуге, прилежно выполняли все свои обязанности, не влезали в скандалы, были доброжелательны и спокойны, и быстро нашли общий язык с экономкой, которая уже после первого дня доложила лорду Харрису о том, что вся нанятая им прислуга виртуозно справляется с работой, мужчина безоговорочно доверял своей экономке. Миссис Тэннер служила семье Харрис с раннего детства Бартоломью, он считал, что жизненный опыт этой, всё ещё крепкой, старушки стоит очень дорого.

Мари в злополучную ночь была ужасно раздражена, она волновалась за госпожу из-за вновь появившихся трупов, так ещё и вечно болтающий Джон, докучал ей своими неуместными шутками. Джон был коренастым мужчиной, сорока лет на вид, его каштановые кудри не тронула седина, улыбка, казалось, никогда не покидала его лица, на котором пробивалась щетина, что делало его слегка неряшливым, но мужчину это ни капли не беспокоило. Ещё у Джона была одна очень интересная особенность внешности, которая делала его незабываемым и пугающим для многих, его глаза были разного цвета: один глаз карий, другой – серый. Но стоило ему только сказать пару фраз, как все тут же были им очарованы, этот мужчина любил говорить много и умел это делать грамотно.

Так казалось всем, кроме Мари, она работала с Джоном почти всю жизнь, и отлично знала, что он любит болтать обо всём на свете, но из-за нынешнего состояния дел нервы Мари были на пределе, морально она была измотана, и иногда ей хотелось шикнуть на него. Но Мари с огромной нежность относилась к своему напарнику и другу, она понимала, что у него такая натура, и нужно принимать его таким, какой он есть, к тому же его разговоры, если их направлять в нужное русло, могут стать очень познавательными и увлекательными, они отлично помогали отвлечься в тяжёлую минуту.

Мари и Джон сопроводили лорда Томпсона в дурно пахнущий подвал какого-то здания, просторное помещение, в котором толпились и другие люди, возившиеся с телами. Кажется, это было место, где торговцы трупами выставляли свой товар. Лорд Томпсон указал куда положить тело и предложил подождать его распоряжений снаружи, чтобы Мари и Джону не приходилось дышать смрадом и наблюдать за вскрытиями тел, которые происходили здесь повсюду. Слуги леди Вильерс приняли его предложение, Элай лишь бросил им в след тяжёлый взгляд, надел более подходящую для работы одежду, и приступил к осмотру.

Работу он окончил только днём, усталость его совсем не мучала, и он решил, что должен проводить бедняжку в последний путь, с этими мыслями он отправился искать своё сопровождение. У самого входа в подвальное помещение его ожидал только Джон, что немного изумило лорда Томпсона.

- Я закончил. Тело можно предать земле. А где Мари?

- О, лорд Томпсон, какой сегодня прекрасный день, не находите? Солнечные лучи после ночной непогоды греют мне душу, бедная девушка будет сопровождена в свой последний путь в такой приятный день. Если бы меня настигала смерть, то я посчитал бы такой день лучшим для того, чтобы окончить свою жизнь! – с улыбкой отчеканил Джон.

- У тебя очень...интересное отношение к смерти.

- Сами взгляните! Иногда мы забываем просто остановиться и присмотреться к миру вокруг нас. Деревья одеты в золото, после ночного дождя воздух свежий и пахнет благородной осенью и ветерок совсем мягкий, а солнце отдаёт нам своё последнее тепло, чтобы согреть не только наши тела, но и души, чтобы подарить нам радость перед морозной зимой. Чудесный день!

Элай подставил лицо солнцу, вдохнул полной грудью, и произнёс с широкой улыбкой:

- Думаю, что ты прав, жизнь каждый день делает нам приятные подарки, иногда стоит просто постараться их разглядеть. Но, утоли моё любопытство, где-же Мари?

- Она подготавливает место захоронения. Если Вы готовы, то я заберу тело и поеду.

- Постой, я хотел бы тоже проводить её, ведь больше некому, тебя и Мари слишком мало, чтобы устроить девушке достойные похороны.

- Как будет угодно.

Мужчины прибыли в небольшую рощу, прежде лорд Томпсон никогда не бывал в подобных местах: крохотный, но ухоженный кусочек земли с деревьями, настолько друг от друга отличными, что с трудом верилось, что они могли самостоятельно оказаться в одном месте. Закончив с погребением, Джон и Мари оставили лорда Томпсона одного, тот так глубоко погрузился в свои мысли, что даже этого не заметил. Он потерял счёт времени, глядя на этот небольшой холмик, последнее что осталось от некогда цветущей и совсем ещё юной девушки.

- Тот, кто поступает так, не должен осквернять этот мир своим существованием! – сквозь зубы проговорил Элай.

Ответом послужило:

- Я с Вами согласна, лорд Томпсон.

От неожиданности Элай вздрогнул, резко повернувшись к источнику звука, рядом с ним стояла леди Вильерс в траурном одеяние и с дорогим букетом цветом. Она осторожно возложила цветы на могилу, и не проронив ни слова, развернулась для того, чтобы уйти.

- Ничего не хотите сказать на прощание бедняжке? – сухо спросил Элай.

- Мои слова уже не имеют никакого значения для этой девушки.

- Я религиозный человек, и для того, чтобы душа пересекла грань миров, необходимо проводить её подобающе. Это нужно не только погибшей, но и Вам, леди Вильерс. Вы ведь вините себя в её смерти, я вижу это в Вас, как видел не единожды и в себе. Будучи доктором, что терял пациентов, я Вас понимаю. Скажите ей пару слов на прощание, даже если Вы не приверженка какой-либо религии, тогда груз на Вашей душе станет значительно легче.

Простояв несколько секунд в раздумьях, Маэли подошла к Элаю, заглянула ему в глаза, в них читалось участие и волнение.

- Я когда-то была религиозна, тогда я хотела посвятить свою жизнь служению тем, кто за нами присматривает и направляет нас, это было так давно, будто в прошлой жизни. – Леди Вильерс прервалась на секунду, и, горько ухмыльнувшись, продолжила. – Но жизнь преподнесла мне в дар урок, ужасный, но действенный: Боги могут быть крайне жестоки, и некоторые их деяния невозможно забыть или простить. Даже самая большая, самая чистая любовь к ним, не может выжить на той выжженной земле, что они оставляют после себя.

- Но Боги не гневаются без причины, их жестокость всегда оправдана. – уверенно ответил Элай.

- Вы знаете, лорд Томпсон, иногда мне кажется, что Боги слишком на нас похожи. Среди них, как и среди нас, есть те, кто считает, что им дозволено творить чудовищное беззаконие, оставаясь при этом безнаказанными. Только люди слабы, и их гнев или вседозволенность могут разрушить лишь несколько человеческих жизней, а вот разгневанные высшие создания могут стереть с лица Земли города или даже страны, а то и почти всё живое. И пусть я теперь не служу своим прежним идеалам, но веру не утратила. А прощальных слов тут не для кого произносить, душа девушки не обретёт покой, пока мы не уничтожим того, кто осквернил её плоть, так что вместо пафосных речей, давайте лучше приложим усилия для того, чтобы навсегда избавить мир от того, кто считает, что имеет право совершать подобные деяния.

На это лорд Томпсон не находил, что ответить, или не считал нужным отвечать, молчание затянулось. По небу начали прогуливаться тучи, предвещая скорый дождь, ветер набирал силу, прогоняя из рощи незваных гостей.

- Леди Вильерс, последний вопрос: почему Вы пришли проводить погибшую в последний путь?

Маэли искренне улыбнулась:

- На самом деле я просто знаю, что если умру, то на мои похороны не придёт никто. И от осознания этого становится так горько на душе, я не хочу, чтобы подобную горечь испытывал кто-либо ещё, поэтому я здесь, чтобы она в столь тяжёлый миг не была одна, чтобы её душе стало чуточку легче от того, что я её помню, и чтобы она знала, что ей ещё есть на кого положиться, даже после смерти.

Лорд Томпсон ухмыльнулся:

- Простите, леди Вильерс, но Вам не кажется, что Ваши слова о том, что вы умрёте в безвестности звучат слишком громко? Пусть у Вас и нет семьи, но как-же Ваши друзья?

Маэли, со свойственной ей улыбкой, спокойно ответила:

- До встречи.

А после удалилась быстрыми, но мягкими шагами, ловко избегая кочек и корней, выпирающих из земли. Элай осмотрелся, деревья в этой роще были не только разных видов и возраста, но и располагались особым образом.

Это кладбище? Интересно, сколько ещё трупов здесь похоронено, и сколькие из них умерли по её вине?