29 глава.Ты следишь за мной?

Я сидела на мягком диване в гостиной Алекса, босиком, с бокалом красного вина в руке. Вечер уже давно вступил в свои права: за окном висел густой, почти бархатный сумрак, а в комнате горели только тёплые лампы. Я устало откинулась на спинку, крутя бокал в руках, позволяя рубиновым отблескам отражаться на стенах.

Алекс же был полной противоположностью моей внешней спокойности. Он ходил по гостиной из угла в угол, словно хищник в клетке, волосы чуть растрепаны, лицо мрачное, челюсть сжата так, что даже скулы побелели.

— Вот сука,  — выдохнул он, делая резкий разворот на каблуках. — Ты понимаешь, что она мне сказала? Хелен! Моя сестра! Что они разводятся.

Я сделала глоток вина, наблюдая, как он почти срывает пуговицу на манжете рубашки, от раздражения дёргая её.

— Хантер... — протянула я тихо, словно это имя само по себе было проклятием.

Алекс резко остановился, посмотрел на меня, глаза его сверкнули.

— Этот ублюдок, — процедил он сквозь зубы. — Думает, что всё ему сойдёт с рук? Я перекрою ему кислород. Я лишу его контрактов, клиентов, партнёров. Пусть почувствует, что такое пустота. Пусть попробует поиграть против меня.

Он снова зашагал по комнате, заложив руки за голову, словно сдерживал себя от того, чтобы не вышибить кулаком окно.

— Алекс... — начала я осторожно, но он тут же перебил:

— Нет, Ванесса! — он резко ткнул в меня пальцем. — Я слишком долго смотрел, как он разрушает всё вокруг себя. Он думал, что может держать Хелен на коротком поводке?

Я молчала. Внутри всё скрутилось в тугой узел: злость, страх, вино и отголоски вчерашнего. Я знала — Алекс на эмоциях, но знала и другое: если он пообещал, то сделает.

Он остановился напротив меня, упёр руки в бёдра и посмотрел прямо в глаза.

— Я уничтожу его, — сказал он тихо, слишком тихо. — Он больше никогда не посмеет даже произнести твоё имя или имя моей сестры.

Я сжала бокал так, что костяшки побелели. В голове гремела лишь одна мысль: а если он сделает хуже? Если доведёт Хантера до той точки, где он перестанет играть?

Алекс резко поднял бутылку вина, плеснул себе в бокал и осушил его в пару глотков.

— Клянусь, Несс, я перекрою ему кислород.

И я впервые увидела в глазах Алекса ту же самую одержимость, что и в глазах Хантера. Просто направленную в другую сторону.

— Алекс, успокойся, нужно всё обдумать, а не рубить с плеча.

Он не послушал и наутро получил последствия.

Я положила ладонь на лоб, чувствуя, как от усталости пульсируют виски. Вино вчера не помогло, кофе сегодня не спасло. Весь день мы бегали по офису как подстреленные куропатки. Телефон раскалился, кипы документов, совещания одно за другим — и всё из-за одного звонка.

Хантер.

Он даже не пытался скрывать, что это его работа. Я видела, как утром Алекс рвал и метал, отдавая распоряжения, требуя, чтобы ему принесли отчёты, договоры, связи. Но всё было тщетно — главный инвестор, на которого мы полагались, вдруг "заморозил" все договорённости. Неофициально: "пока не решатся некоторые вопросы". А вопросы эти, очевидно, диктовал Винтерс.

Я видела его. Он вошёл в наш офис так, словно был хозяином. Высокий, уверенный, в идеально сидящем костюме, будто вышедший со страниц журнала. Даже не удостоил никого взглядом. Прошёл прямо в кабинет Алекса. Закрыл дверь. И ровно через час вышел — таким же спокойным, холодным. Ни слова. Ни жеста. Лифт закрылся за его спиной, и будто кислород в здании закончился.

Алекс вышел позже. Лицо бледное, губы сжаты.

— Мы продолжаем сотрудничать, — глухо сказал он, опускаясь в кресло. — У нас просто нет выбора.

Я сидела напротив, держа папку, но пальцы дрожали.

— Но... ты же говорил...

— Забудь, что я говорил, — перебил Алекс, прикрыв глаза и устало потирая переносицу. — По брачному контракту половина всего должна уйти Хелен. Но какая неожиданность. — он усмехнулся, но смех вышел злым, безрадостным. — Деньги куда-то делись. Дома, виллы — проданы. Всё выведено.

— Как это возможно? — прошептала я.

Алекс резко ударил кулаком по столу.

— А эта дура, — его голос сорвался, — подписывала документы не глядя. Не фирма ей достанется, а машина и дом в Италии. Чёртова машина и дом!

Он нервно рассмеялся, но глаза оставались пустыми. Я осторожно похлопала его по плечу.

— Их развод связан с тобой? — вырвалось у Алекса.

Алекс вскинул на меня взгляд — тяжелый, будто взвешивающий.

— Без понятия, — отрезала я, но угол его рта дрогнул так, что я поняла: он догадывается. Или знает. Но молчит.

В офисе к тому времени горел свет во всех окнах. Люди сновали по коридорам, как муравьи, таскали бумаги, печатали без остановки, кому-то привезли пиццу, кто-то спал прямо за компьютером. Никто не уходил. Все понимали: Хантер ударил по самому больному месту, и мы должны были тушить пожар, пока здание не рухнуло.

Домой мы выехали только после одиннадцати. Гулкий пустой город встретил нас сонными огнями витрин и запахом выхлопа. В машине было тихо. Я смотрела в окно, ловила своё отражение, усталое и бледное, и думала о том, что воскресенье слишком близко.

Крещение назначено на послезавтра. А завтра... завтра мы с Алексом должны ехать в другой город, подписывать контракт с новым подрядчиком. Как будто у меня мало проблем.

Но самая большая проблема не работа. Самая большая проблема — он.Хантер Винтерс.

Я уже лежала в своей постели, закутавшись в одеяло, но сна не было. Мысли путались, голова раскалывалась после безумного дня. Телефон завибрировал. Экран мигнул — неизвестный номер.— Белоснежка, не спишь?

Сердце дернулось. Я сжала телефон в руке, прокрутила разные варианты ответа и... проигнорировала. Но через минуту снова сообщение.

— Я же знаю, что не спишь.

И к этому тексту прикреплена фотография. Моё окно. Снаружи. Свет внутри действительно был включен. Картинка была сделана пару секунд назад.

— Какого чёрта... — выдохнула я, чувствуя, как всё тело пробивает холод.

Пальцы дрожали, когда я печатала ответ.

— Ты следишь за мной?

Он ответил почти мгновенно.

— Конечно нет, как ты могла о таком подумать.

Лжец. Я знала его слишком хорошо. Если Хантер говорит «нет» — значит «да, и ещё больше».

— Что ты хочешь?

— Ты всё ещё наказана. Я не простил тебя за своевольничество.

Наказана? Господи, он говорит так, будто я его собственность. Я сглотнула и стиснула зубы.

— Мне не нужно твоё прощение.

Ответ пришёл через несколько секунд. На этот раз это было не слово. Фотография.Моей входной двери.

Я подскочила с кровати так резко, что чуть не уронила телефон. Подбежала к двери и замерла. За ней кто-то стоял? Нет... нет, не может быть. Но фото... оно слишком свежее.

Сердце колотилось так, будто вырвется из груди. Я приложила ухо к двери — тишина. Но это ничего не значило.

— Ты мокрая?

Я сжала экран так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Нет.

— Можешь открыть дверь, и мы это исправим.

Я зажмурилась и ударила ладонью по двери, будто могла вытолкнуть из-за неё его тень.

— Ни за что.

Три точки... он печатает. Я ждала, глотая сухим горлом воздух. И когда сообщение пришло, меня прошибло потом.

— Тогда представь. Как мой член входит в тебя и выходит на бешеной скорости. Как ты кричишь моё имя. Как я прикусываю твой сосок и провожу пальцем по татуировке под грудью.

Я задохнулась.Я вцепилась в ткань майки, будто она могла защитить меня от этих слов.

К горлу подкатил комок страха, но внутри жила и другая, более страшная правда. Моё тело реагировало. Горячая волна пробежала по коже, низ живота болезненно сжался.

«Ты сумасшедшая, Ванесса», — прошептала я себе, но дрожь не проходила.

За дверью по-прежнему стояла тишина. Или мне только казалось? Может, он и правда там? Может, он ждёт, когда я не выдержу и открою?

Я отступила на шаг, потом на второй, и, не разжимая пальцев на телефоне, рухнула на кровать. Зажмурилась. И ненавидела себя за то, что его слова жгут меня сильнее, чем страх.Вернулась в комнату, закрыв там дверь. Так, на всякий случай.

Телефон снова дрогнул. Я боялась смотреть, но пальцы сами смахнули экран.

— Я так чётко представляю, как ты выгибаешься подо мной, как твои ногти рвут простыню. Белоснежка, твой стон звучит у меня в голове прямо сейчас.

Я выдохнула, едва не уронив телефон. В груди колотилось так, будто я бегала.

— Ты больной. Оставь меня в покое.

Через пару секунд — новый сигнал.

— Больной? Может быть. Но ты всё равно вспоминаешь мои руки. Ты думаешь, что все твои стоны были фальшивыми? Нет. Твоё тело сдаётся мне быстрее, чем твои слова.

Я закусила губу, прикусила так сильно, что почувствовала вкус крови.

— Я не твоя собственность.

Его ответ был словно нож:

— Ошибаешься. Ты — моя. Даже если сама этого боишься. Никто другой не сможет забрать тебя. Я выжгу это в тебе.

Я уронила голову на подушку, сжала телефон так, что пальцы ныли.

— Я ненавижу тебя.

И снова мгновенный ответ.

— Ненавидь. Но кончай от моих слов. Признай, что твои трусики уже мокрые. Ты хочешь, чтобы я сорвал их с тебя зубами.

Глаза сами закрылись, картинка встала в голове так ярко, что я вскрикнула от злости на себя.

— Ты вызываешь у меня только отвращение.

— Ага. Именно это отвращение заставляет твои бёдра дрожать, да? Я хочу, чтобы ты заснула с мыслью обо мне. И проснулась — тоже со мной.

Я села, обхватив голову руками. Никакие слова не могли его остановить. Он будто играл со мной, с моим телом, с моим страхом, и это сводило с ума.

Последнее сообщение пришло спустя минуту.

— Оставь свет включённым. Я люблю смотреть на тебя, когда ты думаешь, что одна. Спи, Белоснежка. Завтра я снова возьму своё.

Экран погас. Комната наполнилась тишиной, но мне казалось, что его дыхание — прямо за дверью.

Я огляделась. Ключи от квартиры были только у меня. Он же не мог поставить камеры. Это просто физически не возможно. Хотя он может всё. Вздрогнула когда пришло новое сообщение. От Алекса... фух.

—Встречу перенесли на вечер, выспись.

Выспишься тут. Встала кровати. Накинула в халат и вышла на балкон.

Я зажгла сигарету и глубоко затянулась, будто дым мог вытянуть из меня всё напряжение. Ночь была тихая, слишком тихая. Только редкие машины пролетали по дороге внизу, а луна освещала улицу так ярко, что казалось — каждую мою дрожь видно с высоты.

Я опёрлась о холодные перила и посмотрела вниз. Тени деревьев напоминали вытянутые руки, будто кто-то тянулся ко мне. Может, это и была моя кара? Может, в прошлой жизни я действительно кого-то убила, и теперь судьба решила вернуть долг — со мной играет человек, похожий на демона.

Пепел упал вниз, а я сама чуть не выронила сигарету, когда в голове мелькнула мысль: *а вдруг он где-то там, внизу? стоит, курит, смотрит вверх?*

Я резко обернулась назад, в комнату. Всё на месте. Шторы чуть колыхались от сквозняка. Телефон мигнул на тумбочке — экран был пуст, но сердце уже билось так, будто сейчас выскочит.

— Чёрт, Ванесса, возьми себя в руки, — прошептала я себе.

Я затянулась ещё раз, и горечь дыма обожгла горло. Вдох — выдох. Не помогает. Даже наоборот — мысли стали вязкими и мрачными.

В голове зазвучал его голос, этот низкий, хриплый, властный: «Ты моя. Даже если сама боишься этого». Я дернулась, будто он шепнул прямо на ухо.

Сигарета догорела, я раздавила её о край пепельницы и вернулась в комнату. Щёлкнула замком на двери дважды, проверила, дёрнула — держит. Хоть какая-то защита.

Улеглась на кровать, натянув одеяло до самого подбородка. Но сна не было. Лишь липкий страх, дрожь и осознание, что он умеет находить меня где угодно.

Я уставилась в потолок и прошептала в темноту:

— За что ты мне это делаешь?..

Утро субботы оказалось липким, как ночной кошмар, от которого не удавалось отмыться. Я открыла глаза — и первым делом прислушалась. Тишина. Никто не стоит за дверью, не шепчет мне на ухо. Но паранойя не отпускала. Я проверила замки, даже заглянула на балкон, будто он мог материализоваться там, как тень.

Потом — рутина. Включила кофемашину, приняла душ под почти обжигающую воду, надеясь смыть ночной страх. Заказанный завтрак привез курьер: омлет, тосты, свежий апельсиновый сок. Ела машинально, больше из необходимости, чем от желания. Каждая минута тянулась вязко, но я пыталась убедить себя, что всё под контролем.

После завтрака — спортзал. Беговая дорожка, тяжёлый ритм музыки в ушах, потом растяжка. Я довела себя до дрожи в ногах, будто хотела выбить из тела все его воспоминания. Хотела почувствовать, что тело принадлежит только мне.

А потом обед с Элен. Она буквально затащила меня в магазин, и именно там произошло то, чего я давно не делала — я позволила кому-то выбирать для меня.

Она вытащила с вешалки платье — чёрное, атласное, длиной чуть выше середины бедра. Облегающее, с тонкими лямочками, оно обтекало фигуру, подчёркивая каждый изгиб. Я надела его и поймала своё отражение в зеркале.

Дома она мне сделала волны на волосах, мягкие, будто я только сошла с подиума. Тонкие капроновые колготки подчёркивали стройность ног, а тёмные каблуки делали походку хищной.

— Львица, — сказала Элен, чуть склонив голову, разглядывая меня. — Вот так ты должна выглядеть всегда. Чтобы все знали, что с тобой шутки плохи.

Я улыбнулась краем губ. И правда — в зеркале на меня смотрела не загнанная девчонка с паранойей, а женщина. Опасная. Сильная. Та, которая умеет ломать сердца.

В машине я едва слушала Алекса. Его слова тонули в моих мыслях, но я всё же кивала, когда он рассказывал о цели поездки: отель в лесу, встреча с Виктором Соколовым, его давним партнёром. Гарвард, Европа, влияние и деньги — всё это звучало как ещё одна шахматная партия в мире, где я была фигурой, не больше.

Мы подъехали к отелю, и сердце на мгновение сжалось — роскошь, холодный блеск стеклянных стен, мягкие огни на фасаде. Я видела такие десятки раз в Испании. Всё то же, и всё равно внутри по коже бежали мурашки.

Алекс вышел первым, обошёл машину и открыл мне дверь. Холодный ветер ударил в лицо, резкий и свежий, я тут же вцепилась пальцами в накидку, прижимая её к груди. Каблуки мягко цокнули по каменной дорожке. Мы вошли в холл — мрамор, блеск, шёпот персонала. Сняли верхнюю одежду, и нас тут же проводили в ресторан.

Столик в дальнем углу. Он уже ждал нас.

Виктор. Его невозможно было не заметить. Высокий, широкоплечий, с осанкой человека, привыкшего повелевать. Чёткие скулы, глубокие серые глаза, которые будто прожигали насквозь. Тёмные волосы были слегка растрёпаны, что только подчёркивало его холодную привлекательность. В нём было что-то от хищника — спокойного, уверенного, знающего свою силу.

Рядом с ним — девушка. Идеально ровная осанка, лёгкая улыбка, движения отточенные, словно у принцессы, выросшей на показах и фотосессиях. Волосы волнами спадали на плечи, глаза огромные, миндальные, губы мягко очерчены. Она напоминала фарфоровую статуэтку, ожившую ради того, чтобы влюблять в себя миллионы. Её красота имела оттенок опасности, как у яда в золотой бутылочке.

Увидев нас, Виктор встал. Пожал руку Алексу твёрдо, без лишних жестов. А потом наклонился ко мне и поцеловал мою ладонь. Его губы были холодными, но от прикосновения по коже пробежал ток.

— Эта прекрасная спутница, ваша невеста Ванесса? — спросил он, и я уже открыла рот, чтобы возразить, но Алекс опередил.

Не глядя на меня, всё ещё держась в линии взгляда с этой девушкой, он ответил:

— Да. Она моя невеста.

Улыбка Виктора не изменилась, но глаза его блеснули. А вот его спутница...

— Как чудесно. А это Лукреция... моя...

— Любовница, — отрезала та, словно удар ножа.

Я почувствовала, как воздух за столиком стал плотнее. Она скосила взгляд на меня, оценила, прожигая с головы до ног, губы её едва дрогнули — сдержанная неприязнь, но через секунду маска идеальной девушки снова вернулась. Она улыбнулась.

— Мы уже знакомы с Алексом, — протянула Лукреция мягко, почти жеманно, но глаза её выдавали другое — там горело что-то личное.— Он финансировал меня на подиуме.

Я медленно повернула голову на Алекса. Он говорил о какой-то модели вскользь... Та самая? Именно она?

Он не посмотрел на меня. Но я почувствовала, как в моей груди расправляется злость, будто я только что вошла в чужую игру, где все правила были придуманы без меня. Ресторан был наполнен мягким светом и едва слышной музыкой, но напряжение за нашим столиком можно было резать ножом. Я старалась держать спину прямой, взгляд уверенным, словно всё происходящее вокруг меня не трогает.

Лукреция сидела прямо напротив, и её образ бросался в глаза даже сильнее, чем роскошь самого отеля. Узкое бордовое платье обтягивало её точёную фигуру, глубокое декольте оставляло слишком мало воображению, а тонкие бретели только подчёркивали изящность ключиц. Юбка чуть выше колена открывала длинные ноги в изящных шпильках. На ней всё кричало: «Я — драгоценность, которой хочется владеть». Волосы мягкими волнами спускались на плечи, блестя в свете хрустальных ламп, макияж безупречен, но глаза — острые, оценивающие, почти враждебные.

Она не сводила с меня взгляда, словно бросала вызов.

Я поправила край своего чёрного атласного платья, чувствуя, как гладкая ткань ложится по телу. Оно было совсем иного кроя: утончённое, но не кричащее. Волны на моих волосах мягко падали на плечи, и на контрасте с Лукрецией я выглядела не как экспонат, а как женщина, которая знает, чего стоит. И пусть внутри меня всё клокотало, я держала лицо.

Разговор вёлся в основном о бизнесе. Виктор интересовался деталями контрактов, упоминал прошлые сделки, задавал Алексeу вопросы — будто испытывал его на прочность. Алекс отвечал твёрдо, уверенно, и я время от времени добавляла детали — про инвесторов, про мелкие нюансы, про европейские рынки. Я видела, как глаза Виктора чуть оживали, когда я вставляла слово: в отличие от Лукреции, которая сидела, сжав губы, молчаливая, словно её отодвинули от стола, где решаются *важные* дела.

— Вижу, вы держите руку на пульсе, — сказал Виктор, на этот раз уже прямо ко мне. Его серые глаза задержались на моём лице чуть дольше, чем положено.

— Иначе в нашей сфере не выжить, — ответила я спокойно, делая глоток вина.

Лукреция резко взяла свой бокал, но промолчала.

Когда основные блюда были убраны, Виктор неожиданно подался вперёд. Его улыбка была ледяной, но глаза внимательно наблюдали за реакцией:

— Оставайтесь здесь на несколько дней вместе с нами. Отель великолепный, а свежий воздух леса творит чудеса.

На секунду повисла пауза. Я почувствовала, как взгляд Лукреции прожигает меня насквозь: она ждала моего ответа. Но Алекс заговорил первым:

— Мы бы приняли это предложение, — его рука едва заметно коснулась моей под столом, как будто закрепляя сказанное, — но у нас с Ванессой завтра дела.

— Как жаль, — протянул Виктор, откинувшись на спинку стула. Его голос был ровным, но в глазах мелькнуло нечто... интерес. Как будто ему бросили вызов, и он с удовольствием примет игру.

А Лукреция всё это время улыбалась слишком натянуто. Она наклонилась ближе к Виктору, её пальцы коснулись его руки, словно напоминая: «Я здесь. Не забывай обо мне». Но казалось, он забыл. Его внимание скользило между мной и Алексом, будто он изучал нас, как шахматные фигуры на доске.

Я чувствовала: эта партия только начинается.

Медленная музыка разливалась по залу, словно туман, мягкая, тягучая, заставляющая сердца биться чуть медленнее. Я первой подхватила Алекса за руку — мне хотелось выйти из-под этого ледяного взгляда Лукреции, который я ощущала затылком всё время.

— Не хочешь потанцевать? — спросила я, глядя ему в глаза.

Он замялся, на миг словно обдумывая, но я не дала ему шанса отговориться.

— Пошли, — я резко встала и потянула его за собой.

Танцпол был в центре зала, и, когда мы вышли туда, я буквально чувствовала, как их глаза — Виктора и Лукреции — впиваются в нас. Алекс положил руки мне на талию, осторожно, будто боялся задеть лишнее.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — я наклонилась ближе, но в моём голосе не было нежности, только холод.

— Что именно? — его голос был натянутым, будто он заранее готовился защищаться.

— Я твоя невеста? Или то, что за тем столом сидит твоя бывшая? — я прищурилась, следя за его лицом.

— Какая уже разница? — в его глазах мелькнула усталость, но и раздражение тоже.

— Огромная, — я резко двинулась, и он чуть крепче сжал мою талию, словно боялся, что уйду прямо сейчас. — Ты поступаешь мерзко. Я помогла тебе только потому, что ты мой друг. Но это ты улетел от неё на семь лет.

— Она бросила меня ещё до этого, — резко ответил он, сжав зубы.

— Тебе было двадцать три, Алекс. Ей только исполнилось восемнадцать. Ты был старше. Ты должен был быть мудрее, — мои слова ударили прямо в цель, и я видела, как его взгляд стал тяжёлым.

Мы убивали друг друга глазами. Музыка текла где-то на фоне, а между нами натянулась нить, готовая лопнуть.

— Я тебе плачу. Выполняй свою работу, — бросил он холодно, будто поставил точку.

Я усмехнулась, но усмешка вышла горькой.

— Ох, а я думала, мы друзья. Ну раз так... — я отлепила его руки от своей талии и отошла. — Притворяйся один. Это не входит в мои обязанности.

Я уже сделала шаг в сторону, как его ладонь резко схватила мою руку. Алекс притянул меня обратно, прижал к себе так, что его дыхание обожгло мою щёку.

— Прости, — выдохнул он глухо. — Не хотел тебя обидеть. Да, я спонсировал её. Да, мы спали. Но это не назвать отношениями.

Я чуть дернула плечом, удерживая лицо каменным.

— Я тебя услышала. Пойдём. — и, кивнув в сторону, я добавила: — А то она во мне сейчас дыру проглядит.

Мы вернулись к столу, и Виктор, глядя на нас с тонкой улыбкой, сказал:

— Вы такая чудесная пара.

Его голос звучал спокойно, но взгляд был слишком внимательным, слишком изучающим. А Лукреция в этот момент поднесла бокал к губам и сделала медленный глоток вина — так, словно хотела скрыть от всех, что её губы скривились.

Я подняла бокал к губам, вино оставило на языке горьковато-сладкое послевкусие. Уже третий бокал за вечер — и в голове появилась лёгкая вата, будто мысли разъезжались в разные стороны. В этот момент в сумочке завибрировал телефон. Звук был тихим, но меня он ударил по нервам, как выстрел.

Я медленно достала его, будто боялась обжечься. Неизвестный номер.

Щёлк — и экран ожил. Моё дыхание сбилось. На фото — мы с Алексом за столиком. Я даже помню тот момент: он что-то говорил Виктору, а я чуть откинулась на спинку стула и краем губ улыбнулась. Снимок сделан не с другого конца зала. Близко. Слишком близко.

Второе сообщение упало на экран, не дав мне опомниться. Фото, где мы с Алексом танцуем. Его руки на моей талии, мои пальцы на его плечах. Я замерла. Это значит, что он был здесь.В этом же зале. Среди людей.

Сердце грохотало так сильно, что казалось, его слышат все за столом. Я подняла глаза — Виктор спокойно беседовал, Лукреция водила пальцем по ножке бокала и скользнула по мне взглядом. Алекс что-то уточнял у Виктора про условия контракта. Всё выглядело до смешного обыденно. Только у меня внутри всё тряслось.

— Всё хорошо? — вдруг спросил Виктор, его глубокий голос прозвучал слишком отчётливо.

Я едва не уронила бокал.

— Мм... да, — ответила слишком резко. Снова посмотрела на экран.

Ещё одно сообщение.

«Номер 313.»

Я сглотнула. Что это? Его номер в отеле? В груди стало тесно. Пальцы вспотели. Я нервно оглянулась. Словно увижу его, сидящего за соседним столиком. Но нет. Лишь официанты с подносами и чужие улыбки.

Мысли скакали: А если не пойду? Что он сделает? Ограничится фото?Но я знала — нет. Он всегда шёл дальше, чем можно было представить. И самое страшное — часть меня хотела пойти.

Я убрала телефон в сумочку и, почувствовав, как дрожат пальцы, сказала:

— Прошу простить... уже поздно. Кажется, я немного перебрала, поднимусь к себе.

— Тебя проводить? — тут же предложил Алекс.

— Не стоит, — я попыталась улыбнуться. — Я ещё различаю, где лифт, а где лестница.

Поднялась из-за стола почти слишком быстро, словно сбегала. Я чувствовала на себе взгляд Лукреции, её холодную улыбку. Алекс хотел что-то сказать, но я не дала ему шанса — просто развернулась и пошла.

Коридор к лифтам показался бесконечным. Каблуки стучали о мрамор, и каждый звук отдавался в висках. Я нажала кнопку, двери раскрылись слишком медленно. Внутри я почти прижалась к стене, не дыша, пока кабина ползла вверх.

Третий этаж. Динг.

Коридор. Тихий, пустой, словно вымерший. Таблички с номерами. 309... 311... 313.

Одна дверь была приоткрыта.

Я замерла. Ладонь сжала ремешок сумочки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Тело будто само шагнуло вперёд. Я толкнула дверь.

Внутри горела приглушённая лампа. Он сидел в кресле у окна, нога на ногу, в руках бокал с янтарным виски. Рубашка была расстёгнута, ворот распахнут, темные волосы чуть растрёпаны. Его глаза — почти чёрные, глубокие, прожгли меня сразу.

Я замерла в дверях.

Мурашки побежали по коже. Алкоголь, его взгляд и эта одержимость, которую я чувствовала в воздухе, смешались воедино.

Я... скучала?

Я замерла на мгновение, ладонь на ручке вспотела. Мой мозг кричал *беги*, но тело предательски подалось вперёд. Толкнула дверь.

Полумрак. Тяжёлый запах дорогого виски и мужского парфюма сразу накрыл меня, будто я переступила не порог комнаты, а грань между реальностью и чем-то запретным. Он сидел в кресле у окна. Спокойный, уверенный. Словно всё это — игра по его правилам.

Белая рубашка была расстёгнута, открывая грудь и чуть влажную кожу, будто он только что вышел из душа. Рука держала стакан с янтарной жидкостью, а взгляд — прямо в меня. Холодный, хищный и жадный одновременно.

Я застыла у двери, пальцы вцепились в ручку, дыхание сбилось.

— Пришла, — его голос прорезал тишину. Низкий, ленивый, но с той самой стальной нотой, от которой внутри всё сжималось. — Значит, хотела.

Мурашки побежали по телу. Щёки пылали, вина и его взгляда оказалось слишком много. Я закусила губу, не в силах ответить сразу.

— Я... — голос предательски дрогнул. — Ты следил за мной?

Он ухмыльнулся, делая глоток.

— А нужно? Ты ведь всё равно пришла.

Эти слова ударили сильнее, чем вино. Он говорил так спокойно, так уверенно, будто всё давно решено, будто у меня не было выбора.

Я стояла на пороге, но ноги сами хотели шагнуть внутрь. Каждая клетка моего тела протестовала и тянулась одновременно. Алкоголь разогнал страх, оставив паранойю смешанной с чем-то другим — жгучим, опасным.

— Я... не должна была, — прошептала я, чувствуя, как в груди всё сжимается.

— Но пришла, — повторил он. И слегка наклонил голову, указывая взглядом на пустой бокал на столике напротив. — Закрой дверь, Белоснежка. Нам не нужны свидетели.

Я сглотнула, сердце стучало где-то в горле. В голове была только одна мысль: Он снова ломает меня. А я позволяю.