20 глава. Начало конца.

С того дня что-то изменилось. Хантер изменился. После того разговора с отцом он стал другим. Более замкнутым, отстранённым. В его взгляде появилось что-то пустое, холодное. Иногда он смотрел на меня так, будто видел не меня, а призрака. И это пугало больше, чем когда-то его ярость.

Он стал агрессивным — не открыто ко мне, нет. Но в каждом его движении сквозила скрытая злость. Он резче общался с ребятами из команды, раздражался по пустякам. Иногда я ловила себя на том, что боюсь лишний раз к нему прикасаться — а вдруг он снова сорвётся?

С Гарсиа я так и не общалась. Вечер с ужином словно растворился в памяти, будто его и не было. Про почту Алекса я благополучно забыла. И, если честно, забыть было даже легче, чем хранить в голове этот невесёлый груз.

Учебная неделя оказалась бешено загруженной. В школе все жили предстоящим матчем. Коридоры гудели разговорами о стратегии, ставках, форме, даже о погоде.

Хантер был на взводе: как капитан команды он гонял парней так, что те валились с ног. Иногда я видела его на поле — он орал так, что голос срывался, и мяч словно слушался его ярости.

У нас, у черлидеров, тоже работы хватало. Лана вечно требовала больше синхрона, больше динамики, больше риска. На удивление, именно меня она назначила на верхнюю роль в новых связках. Теперь я должна была делать кувырки, вставать на пирамиду, отрываться от земли так, что дух захватывало.Интересный опыт. И адски страшный. Падать было больно — пару раз я ушибла колено, один раз выбила дыхание так, что несколько секунд не могла вдохнуть. Но я справлялась.

Каждый раз, когда меня подбрасывали вверх, я ловила странное чувство: будто я балансирую не только на руках команды, а на грани — между тем, чтобы взлететь, и тем, чтобы рухнуть.

И в какой-то момент я поймала себя на мысли: это точь-в-точь как мои отношения с Хантером.

В голове промелькало: а должны ли быть такие отношения? То холодно, то горячо. Ревность, агрессия, боязнь коснуться его, ведь он может быть не в настроении... но я отгоняла эти мысли, прятала их, словно мусор под ковёр. Если бы я допустила их всерьёз — я бы рухнула.

В один из вечеров я лежала на кровати, бессмысленно листая телефон. Элен и Илан присылали мемы в общий чат, но вскоре оба ушли спать. Я осталась одна. Часы на тумбочке показывали далеко за полночь.

И тут я вспомнила: уже неделя прошла после ужина. Алекс наверняка уже прислал мне на почту информацию про университет. Игнорить его совсем не хотелось — не из-за интереса, а потому что любое отвлечение казалось спасением.Я открыла почту.

Сотни уведомлений, рекламы, какие-то предложения... и одно письмо выделялось. Приглашение.

Я кликнула, и мир перевернулся.Официальное приглашение Ванессе Линдеманн.

И фото.Я замерла. В груди что-то оборвалось.На фотографии — мой отец. Счастливый. Его глаза сияли так, как я никогда не видела , когда он был рядом с мамой.Рядом — она. Мать Лексы.И сама Лекса, прижавшаяся к нему, как к родному.Как к своему отцу.

Я онемела. Пальцы похолодели, будто я держала лёд.ОН ЗНАЛ.Он знал, что мы с Лексой ненавидим друг друга, что каждая наша встреча — война. Из-за неё меня выгнали из прошлой школы. И всё равно решил жениться на этой... гаргоне.Стереть меня из своей жизни и впустить её.

Я вылетела из комнаты, едва не спотыкаясь о ковёр. В груди всё кипело, сердце рвалось наружу. В гостиной мама и Томас уютно устроились на диване, смотрели телевизор, обнявшись. Счастливые, спокойные. Мир рухнул — а они даже не слышали треска.

— ТЫ ЗНАЛА?! — сорвалось с губ. Я почти швырнула маме телефон в руки.

Она нахмурилась, пробежала глазами письмо и фото.— Я думала, ты в курсе... Он тебе не писал заранее?

Не писал.Не позвонил. Не сказал. Просто прислал приглашение. Как чужой.Меня будто ударили. В живот, по лицу — боль прошла волной по всему телу.Отец предал меня.Отец вычеркнул меня из жизни.Я одна. Совсем одна.Я выхватила телефон из её рук, даже не ответив, и ушла обратно в комнату. Шаги отдавались гулко, как в пустом доме.Мысли метались.

Всем на меня плевать. Я — лишняя. Даже отец избавился, заменил меня на Лексу. Он выбрал её, не меня.Грудь сдавило так, что стало трудно дышать.

И среди этого хаоса одна мысль билась отчаянно:Только Хантер. Только он рядом. Он не бросит. Не предаст. Только его руки держат меня, когда всё рушится. Я нужна только ему. Только он может заткнуть эту дыру внутри.Я сжала телефон до белых костяшек и закрыла глаза.

Если даже отец меня не любит... пусть хотя бы Хантер любит. Пусть даже больно. Пусть даже неправильно. Пусть хоть так.

Я сидела на краю кровати, уставившись в чёрный экран телефона. В груди зияла дыра. Мне хотелось кричать, рвать простыни, бить стены — но вместо этого я тихо задыхалась.

Он выбрал её. Он выбрал Лексу. Я для него никто.Глаза защипало, но я не заплакала. Слёзы были слишком дешевым способом справиться с этим. Мне нужно было что-то другое. Мне нужен был кто-то.

И только одна мысль не отпускала: Хантер.Тело будто само подняло меня с кровати. Я накинула халат поверх ночной сорочки и босиком вышла в коридор. Дом спал.

Гулкий шёпот тишины сопровождал каждый шаг. Половицы скрипели, словно предательски предупреждали о моём движении, но мне было всё равно.

Я остановилась перед его дверью. Несколько секунд стояла, слушая собственное сердцебиение, стучащее в висках. Подняла руку и несмело постучала.Тишина.

Я уже хотела уйти, но дверь приоткрылась.На пороге стоял он. Растрепанный, с усталым лицом, но в его взгляде сразу мелькнуло беспокойство.

— Белоснежка? Ты чего...

Я не дала ему договорить. Просто шагнула к нему и прижалась, вцепилась в футболку на его груди, будто если отпущу — исчезну.

— Не отпускай меня. — выдохнула я почти беззвучно.Он замер. Я чувствовала, как напряглись его мышцы, как он пытался понять, что происходит. Его ладонь неуверенно легла мне на затылок.

— Эй... что случилось?

Я подняла голову, и он увидел мои глаза. Там не было слёз, только отчаяние, дикое, обжигающее.

— Они все меня предали. Только ты у меня есть. Только ты.

Я потянулась и поцеловала его. Сначала неловко, резко, почти болезненно. Но потом он ответил. Его губы сомкнулись на моих, и я будто сорвалась с обрыва.

Я влетела в его комнату, сама толкнув его внутрь, и захлопнула дверь.

— Я не хочу думать. Я хочу только тебя.

Он что-то шептал, пытался удержать, остановить, но я затыкала его губами, руками, своим телом. В этой близости я искала спасение, искала подтверждение: он мой. Он не бросит. Он никогда не бросит.

Каждое его прикосновение я впитывала жадно, болезненно, будто боялась, что завтра его не будет. А если он исчезнет — исчезну и я.

Я стягиваю с себя халат, он падает на пол мягким шелестом. Под ним — тонкая сорочка, но и её я снимаю, не давая себе времени подумать. Я хочу только одного — утонуть в нём.

Он смотрит на меня так, будто внутри него ломаются кости. Его челюсть сжата, в глазах огонь и пустота одновременно. И всё же он тянет за подол футболки, резко снимает её через голову. Штаны следом, он даже не торопится, просто как-то зверски уверенно.

— Ты... — его голос срывается. — Ты понимаешь, что творишь?

— Понимаю, — шепчу. — Просто будь моим.

Я чувствую его ладони на своей талии — грубые, сильные, требовательные. Он валит меня на кровать, устраиваясь сверху. Он приподнимает меня, сжимает так, что у меня перехватывает дыхание, и врывается в меня. Больно. Господи, как больно. Но я выгибаюсь навстречу, впиваюсь ногтями в его спину.

— Хантер... — выдыхаю я. — Не останавливайся.

Он замирает на секунду, смотрит мне прямо в глаза. Там злость, боль, желание, что-то дикое и пугающее.

— Чёрт... ты девственница? — голос его срывается.

Я киваю, хотя говорить почти невозможно.

— Не останавливайся, — прошу снова. — Возьми меня.

Он рычит, но его движения меняются — становятся не такими рваными, как вначале, а медленными, глубокими. Кажется, он сам сгорает от противоречий: хочет разорвать меня пополам, но вместо этого целует. Его поцелуи — горячие, безжалостные, но в то же время в них странная нежность, которую он, наверное, сам от себя не ожидал.

Я утопаю в этом. Я хотела боли, а получила что-то другое — спасение, эйфорию, от которой у меня кружится голова.Он тянет меня на себя, усаживает к себе на колени, и я чувствую его полностью. Его руки держат меня за талию, его губы снова на моих, и я не знаю, где кончаюсь я и где начинается он. Мы будто одно целое.

— Ты меня сведёшь с ума, — шепчет он в мои губы. — Ты всё во мне ломаешь.

Я отвечаю поцелуем, слепым, отчаянным, потому что он прав. Мы ломаем друг друга. Но именно в этом — жизнь.И когда мои крики срываются в его губы, я понимаю — всё, я пропала. Теперь я принадлежу ему, и только ему.

Его движения становятся всё быстрее, всё жестче, словно он сам не может больше держать это звериное напряжение внутри. Кровать скрипит, простыни скользят, но я не слышу ничего, кроме его хриплого дыхания над ухом.

Он кидает меня обратно на спину и я закидываю ноги выше на его спину, и он входит в меня глубже. Сдавливаю его плечи так, что ногти оставляют царапины на коже, и впиваюсь губами в его шею. Засосы один за другим — будто я помечаю его, будто хочу, чтобы все знали: он мой.

— Чёрт... Ванесса... — хрипит он, и в следующую секунду резко толкается, замирая внутри. Его тело напрягается, дыхание сбивается, и я чувствую, как он кончает глубоко во мне, наполняя до боли, до жара.

Я выгибаюсь под ним, прикусываю его кожу, оставляю ещё один след. Ему больно — я знаю, слышу его сдавленный стон, но он не отталкивает меня, наоборот, будто сходит с ума от этого.Мы двигаемся вместе, пока волна оргазма не отпускает нас обоих. Он падает на меня, прижимая своим весом, горячий, тяжёлый, настоящий. Его сердце бьётся так сильно, что я чувствую вибрацию в груди.

Я провожу пальцами по его волосам, тяжело дыша.— Ты мой, — шепчу я, и оставляю последний засос прямо на его ключице.

Он чуть приподнимается, смотрит на меня снизу вверх. Губы в крови от прикусов, а я ведь даже не чувствовала его укусов, ещё его кожа в царапинах и моих отметинах. В глазах всё та же дикая ярость, но сквозь неё пробивается что-то новое.

— Ты сводишь меня с ума, — выдыхает он. — И всё равно... я никогда тебя не отпущу.

Утро наступило слишком быстро. Свет пробивался сквозь шторы, резал глаза, но я не могла оторваться от него. Хантер спал рядом, рука перекинута через мою талию, ладонь сжимала меня так, словно даже во сне он боялся отпустить.

Я медленно повернула голову. Его кожа была в засосах и царапинах — на груди, на шее, на ключицах. Мои метки. Я почти удовлетворённо улыбнулась: он принадлежит мне. Целиком.Но стоило мне пошевелиться, как его ресницы дрогнули, и он открыл глаза. Сначала — сонные, мутные, но потом этот взгляд... тёмный, голодный. Словно за ночь его одержимость только усилилась.

— Не смотри так, — прошептала я, хотя сама не могла отвести глаз.

Он резко притянул меня к себе, впился губами в мои, будто голодал целую вечность. Поцелуй был грубым, без права на отказ. Я отвечала, вцепилась в его волосы, не думая, что будет завтра.

— Ты вся в моих следах, — хрипло сказал он, скользнув ладонью по моему бедру. — И я весь в твоих. Ты понимаешь, что мы... помечаем друг друга, как больные?

Я прижалась к его груди, ощущая горячее биение сердца.— Пусть. Ты всё равно мой.

Он прищурился, усмехнулся так, что у меня пробежал ток по спине.

— Я твой. Но и ты моя. До конца. Даже если попробуешь уйти — я всё равно найду.

Слова прозвучали слишком серьёзно, слишком опасно... но я не почувствовала страха. Наоборот, внутри что-то сладко сжалось.

— Найдёшь, — подтвердила я.

Мы смотрели друг на друга как сумасшедшие. И я вдруг поняла: да, это уже не просто влечение. Это — зависимость. Я не могла без него. А он... он уже решил, что тоже без меня не сможет.

Я натянула тонкую чёрную водолазку, хотя солнце раскаляло асфальт, и казалось, что кожа горит под тканью. Но мне было всё равно. Я знала, зачем это сделала. Чтобы скрыть его метки.Элен косо глянула и хмыкнула:

— Ты точно не перегрела голову? В такую жару в водолазке?

Я лишь выдавила улыбку и пожала плечами. Что я могла ей сказать? Что каждая царапина на моём теле — как его подпись? Что если бы кто-то увидел эти следы, я бы сгорела от стыда, но и гордилась бы одновременно?

Хантер тоже был в чёрной водолазке. Контраст: на улице жара, а он — будто в броне. Его взгляд, скользнувший по мне в коридоре, сказал всё. Мы знали, что под этой тканью спрятана наша ночь.

Уроки пролетали как в тумане. Я почти не слушала учителей — пальцы скользили по экрану, а на другом конце — он. Его короткие сообщения были резкими, требовательными, но такими необходимыми:

«Где ты?»«Смотри на меня через окно»«Перестань улыбаться Гарри, он урод»«После матча ты моя. Сразу»

Каждое сообщение жгло, я прикусывала губу, боясь, что кто-то заметит, как учащённо я дышу. И всё же отвечала.

«Я и так твоя»«Не пиши так, я краснею»«Ты тоже перестань смотреть на всех так, будто готов их убить»

Я не понимала — то ли мы играли, то ли это и правда болезнь. Сначала — холод, он мог не написать часами, и я сходила с ума, думая, что он передумал. Потом — резкий всплеск: он заваливал меня сообщениями, требовал внимания, требовал принадлежать ему.

А я? Я принимала это. Даже больше — жаждала. Мне нравилось чувствовать его контроль. Я боялась его злости, но и без неё мне было пусто.

Сегодня был матч. Все думали о победе, о криках трибун, о школьном духе. А я думала только о нём. Как после каждого прыжка буду искать его глаза. Как он будет смотреть на меня так, что сердце остановится.

Всё вокруг было фоном. Мы были — только друг для друга.И это было неправильно.Но я уже не хотела «правильно».

На свадьбу отца я решила не идти. Просто проигнорировала это сообщение. Пошёл он.

Пускай думает, что я забыла, или что письмо затерялось в спаме. Всё равно он уже показал, какое место я для него занимаю.

Во время биологии я снова открыла почту. Скучный голос учительницы тянулся где-то на фоне, а я листала вниз, пока снова не наткнулась на то самое письмо от Алекса. Университет.

Я ткнула.Фотографии кампуса, море студентов, древние здания с башенками, словно из фильмов. Идеальные дорожки, зелёные лужайки, аудитории, похожие на театры. И в каждой строчке — возможность другой жизни.

Жизни, где я не завишу от чужих взглядов. Где у меня нет прошлого, нет Лексы, нет родителей с их идиотскими свадьбами. Где я могла бы быть просто собой.

Грудь сжало от желания. Господи, как я хотела туда.Но потом я подумала о нём.О Хантере.

Его руки на моём теле. Его злость, его боль, его желание обладать мной. Я вспомнила его пальцы на моей коже за ужином, его взгляд, когда он видел, что я разговариваю с Алексом.

Всё остальное стало серым.Как я могла бросить Хантера?

Даже если там, за океаном, ждала свобода, я уже была в клетке. Добровольно. И единственный, кто держал ключи, — он.

Я выключила телефон, не выдержав этого давления, и опустила голову на руки.

Учительница что-то бубнила про хромосомы и наследственность, но меня разрывало от осознания: у меня была возможность выбраться... и я уже знала, что не смогу.

Я выбрала его.Даже если это разрушит меня.

Я поймала Хантера после уроков у выхода из спортзала. Он наклонил голову на бок, будто проверяя, где я, и усмехнулся, когда меня заметил.

— Куда сегодня? — спросил он, и в голосе слышалась привычная дерзость.

— Поедем вместе домой, — сказала я, едва сдерживая улыбку.

— Или у тебя другие планы?

Он подкатил поближе, его плечо едва касалось моего, и я почувствовала этот странный коктейль раздражения и желания, который всегда возникал рядом с ним.

— Вижу, твой настрой на приключения, — пробормотал он, обводя взглядом территорию.

Я кивнула, прижавшись к нему. И тут заметила движение на крытой арене: поток родителей и учеников, собирающихся посмотреть матч. Среди них — Хелен и Алекс. Моё сердце немного сжалось, но внутри что-то щёлкнуло: я обязана пометить свою территорию.

Хантер этого не видел. Я тихо потянула его за руку, притянула к себе и поцеловала. Его губы встретили мои, жёстко и с характером, как всегда. Я держала взгляд на Хелен, словно обозначая границы.

Он слегка нахмурился, но молчал. Я почувствовала его напряжение, его пальцы на моей талии сжались чуть сильнее. А потом он ответил на поцелуй так, будто пытался сказать: «Только моя».

Я оторвалась ненадолго, чтобы снова посмотреть на Хелен. Мой взгляд был острым и уверенным. Моё послание было ясным. На нас никто не обращал внимания — кроме этих двоих. Я отпустила Хантера, но его рука всё ещё держала мою. Я отметила своё — и, кажется, она поняла.

— Давай, пора идти, — сказала я тихо, и мы вместе двинулись к раздевалкам, оставляя за спиной школьный шум и взгляд Хелен.

Хантер присоединился к команде баскетболистов и скрылся с ними в раздевалке. Я замерла у входа в раздевалку черлидеров. Лана почти крикнула на меня, и в голове пронеслось: «Еще минута, чтобы не опоздать». Я молча скрылась внутрь, ощущая, как сердце бешено стучит, а ладони слегка дрожат.

Раздевалка была пуста. Девочек уже не было, и тишина давила на меня. Я стянула водолазку и юбку, осталась в нижнем белье. Взгляд невольно скользнул по следам, оставленные Хантером прошлой ночью: засосы, укусы, красные отметины на руках, груди, шее. Волна воспоминаний и адреналина смешалась в одно — жгучее чувство и тревога, которые невозможно было скрыть.

У черлидеров было две формы, открытая и закрытая,и я выбрала закрытую, чувствуя себя странно защищённой. Успела только собрать волосы в хвост, как кто-то ворвался в раздевалку.

— Ты тварь! — голос Хелен разорвал тишину.

Я замерла, округлив глаза.— Ты мне? — спросила я, ткнув пальцем в себя.

Но Хелен уже не смотрела на меня. Её взгляд скользил по телу, по следам Хантера, и в нём читалась смесь ужаса, зависти и злости. Я хмыкнула, едва сдерживая улыбку:— Нравится?

Провела пальцем по засосам. Хелен задрожала, словно бык на корриде, и рванула меня за волосы. Больно, но девичий страх, детская ярость — это было так по-живому, что я не могла отстраниться. Я ударила её коленом в ногу, и ладонью по щеке. Она отступила, дышала тяжело.

— Ты больная? — прошипела я.

— Ты с ним трахаешься? — спросила она, сжав кулаки.

— Да, — ответила я спокойно, словно констатируя факт, — мы с ним в отношениях. Тебя это удивляет?

— Ложь! — закричала Хелен.

— Ты дура или притворяешься? Хантер любит меня.

— ЛОЖЬ! — снова взревела она, готовая к очередной атаке.

И тут дверь резко распахнулась. Алекс оказался между нами. Он словил Хелен, когда та рванулась в мою сторону.

— Брейк. — Его голос был строгим.

— Убери свою сумасшедшую сестру.— сказала я, поправляя хвост.

Он задержал взгляд на мне, нахмурившись, словно оценивая последствия.

— ОН ТЕБЯ НЕ ЛЮБИТ, УЯСНИЛА?! — кричала Хелен. — ОН МЕНЯ ЛЮБИТ И БУДЕТ СО МНОЙ!

Я сжала кулаки, пытаясь сдержать смех. Боже, какой звонкий голос.

— Это он так сказал? — холодно спросила я.

— ВСЕМ ПЛЕВАТЬ НА ЕГО МНЕНИЕ! Я БУДУ ЕГО ЖЕНОЙ, ВСЁ УЖЕ РЕШЕНО!

Я перевела взгляд на Алекса.

— Кажется, твоей сестре нужна психологическая помощь.

Он посмотрел на меня прямо в глаза, и я поняла, что он говорит правду:— Это правда. Ради объединения фирм они должны жениться через несколько лет. Хантер знает.

Я закатила глаза и едва сдержала раздражение.

— Вы думаете, я поверю?

— Ты не замечала изменений в Хантере? — продолжал Алекс. — Томас уже говорил с ним. Ты думала, ужин в прошлую пятницу был просто так? Контракт подписан. Тот, кто нарушит условия, потеряет многое.

Моя голова закружилась от воспоминаний: ночь после ужина, агрессивный Хантер, его слова, просьбы о прощении... За что он просил прощения? За враньё? За меня?

— ТЫ ЕЩЕ НЕ ГОТОВА?! БАСКЕТБОЛИСТЫ УЖЕ ВЫШЛИ! — Лана ворвалась в раздевалку, резко перебив любые мысли.

Хелен и Алекс мгновенно вышли. Алекс задержал взгляд на мне, виновато. Лана сказала, что у меня есть минута, и ушла.Я осталась одна, в своей закрытой форме, с сердцем, которое колотилось, как безумное. Я вышла на разминку, взгляд мой бессильно скользил по Хантеру, стоящему на поле. Словно магнитом тянуло к нему, но страх и напряжение держали меня на расстоянии.

Я знала одно: мне нужно поговорить с ним. Сейчас. И это было важно.