8 глава. Сладкая месть.

Ванесса.

Всю ночь я ворочалась в постели. Простыня душила, как и мысли. Бессонница царапала нервы, и в голове снова и снова звучал его голос:

— Но ты же не хочешь, чтобы тебя выкинули из этого дома как ненужную шавку, да?

Я прикусила губу до крови. Так сильно, что вкус железа стал единственным, что я чувствовала. Почти заплакала. Почти. Но не перед ним. Никогда.

Он не понимает. Он думает, я привыкла быть одна, будто мне не больно. Он не знает, что значит жить в доме, где тебя видят, но не замечают. Где мать — вечно в своих таблетках и косметических процедурах, а отец... отец просто пересылает деньги и не спрашивает, как ты. Их не волнует, с кем я, где я, во сколько вернусь. Главное — чтобы не позорила фамилию.

Я всегда была фоном в их жизни. Как ваза в дорогом интерьере: стою, красивая, но нафиг никому не нужна.

А он? Хантер ненавидит своего отца, бесится от его контроля, плевался, когда тот выбирал ему университет. Но, чёрт возьми, хотя бы выбирал. Хотя бы вмешивается. Хоть как-то проявляется. Он существует в его жизни. А мои родители — как привидения. Они есть. Но будто и нет.

Я не могу сидеть сложа руки. Он думает, что запугал меня, что я проглочу всё и прогнусь. Ошибается. Меня не сломать. Не теперь.Я знаю, кто он. Знаю, как его ранить.

Завтра его отец приезжает. Он, наверное, и не подозревает, как легко я могу устроить ему маленький ад. Молча. Улыбаясь. Так, как умею только я.

Пусть он поиграл в охотника. А теперь — моя очередь.

Была глубокая ночь. Дом стих — только редкие шорохи в коридоре и моё бешеное сердце. Я сидела на полу в своей комнате, обняв колени, и чувствовала, как пустота внутри разрастается с каждым вдохом.

Я не могла больше просто лежать. Не могла думать. Не могла не думать.Руки дрожали. Я взяла телефон, пальцы сами вбили в поиск: @capxtrash. Он всё ещё онлайн. Сердце дернулось.Плевать. Я нажала на звонок.

— Ох, чего тебе не спится, ведьмочка? — в голосе Кэпа была хриплая усмешка. Ленивое развлечение посреди ночи.

Я сжала зубы.— Понимаешь... Мне нужно расслабиться.

Молчание. Щелчок зажигалки, вдох дыма. Потом:— Приезжай ко мне.

Я закатила глаза.— Да не в этом плане, идиот.Слишком резко. Слишком обиженно. Чёрт, я звучала сломанной. И он это услышал.

— Эй, — тон сменился. Более внимательный. Но мне не нужна была забота. Мне нужно было притупить мысли.

Я сглотнула и выдохнула сквозь зубы:— Мне нужна травка. Прошу.

Секунда тишины. Я почти услышала, как он хмурится.

— Ты же знаешь, мы живём не близко.Ленивый шантаж. Игра. Всё, как он любит.

Я закусила губу.— Что ты хочешь взамен?

Он не стал притворяться:— Поцелуй.

Челюсть свело. От отвращения? От злости? От самой себя?

Я смотрела в темноту комнаты, и в голове вспыхнул образ — не Кэпа. А Хантера. Его руки на моей шее. Его голос, ползущий по коже, как яд. Руки на моей шее не пугали, а возбуждали...

Я закрыла глаза.— Ладно.

Мне было мерзко. Но я знала, что делаю. Это была сделка. Билет в ночь, где я хоть на пару часов забуду, как больно жить в собственной голове.

Я натянула чёрную толстовку поверх короткого топа и шорт. Рукава сразу стали длиннее пальцев, и я спрятала в них ладони, будто это могло остановить дрожь. Всё тело будто било током. Не от страха — от того, как сильно я себя ненавидела в эту секунду.

Открыла дверь как можно тише, крадучись к лестнице. Мама спала. Хантер... его, кажется, не было дома. Плевать. Пусть будет. Пусть увидит. Пусть подавится. Или опять залезет в мою комнату и скажет, что я не хочу быть выброшенной как шавка.

Я вышла на улицу, осторожно прикрыла за собой дверь и села на холодную ступеньку. Воздух был влажный, ночной, липкий. Достала из кармана мятую пачку сигарет и закурила.

Первая затяжка обожгла горло. Седьмая за день.Семь, Ванесса. Семь.Так и до рака недалеко. Может, хоть тогда кому-то станет не всё равно. Хотя бы на похороны придут, да?

Я смотрела в темноту улицы, и сердце било в ребра так, будто рвалось наружу. Отчаяние пульсировало под кожей. Я — это ошибка. Размазанная, скомканная, забытая.

Спустя какое-то время у дома громко подкатил автомобиль. Спортивная тачка — Кэп, конечно. Он вылез из неё в одних спортивных штанах. Без рубашки, без обуви. Даже не удосужился нормально одеться. Видимо, я не заслуживала больше.

— Здрасьте, страдание во плоти, — хмыкнул он, и сигарета в моих пальцах чуть не выскользнула.

Он выглядел так, будто только что встал с чьей-то постели, и ему было абсолютно плевать на всё. А мне — нужно было именно это. Полное безразличие. Притворство, в котором можно спрятаться.

Я затянулась ещё раз, не глядя на него и протянула руку к нему.Он бросил взгляд на мою ладонь, потом медленно, будто нарочно, положил в неё маленький зиплок.Прозрачный мешочек с порошком, который будто пульсировал в темноте.

Я подняла глаза, ища в нём хоть каплю насмешки, хоть тень сомнения. Но он был абсолютно спокоен, как всегда.Я поднялась на носочки, собираясь отплатить, как договаривались. Губы уже почти коснулись его щеки — но он отстранился. Резко. Жестко. Без лишних слов.

— Не сейчас, ведьмочка. Я сам выберу момент.

Охренеть просто. Как удобно.Я молча кивнула, губы сжались в тонкую линию. Ни слова. Ни эмоции. Только пустота.— Чудесно, — прошипела я.

Развернулась и пошла прочь, даже не оборачиваясь. Щёлкнула зажигалкой — снова — но перед самой дверью выбросила недокуренную сигарету в мусорку. Уже не лезло.Всё внутри тряслось, но я не позволю им это увидеть.

Стиснув зубы, я закрыла за собой дверь.Дом утонул в тишине.Мама спит. Всё ещё спит. Всё ещё ничего не видит. Ничего не чувствует.А вот Хантер...

Тебе задница.Я не шучу.

Я поднималась по лестнице босиком, ступенька за ступенькой, как будто могла провалиться в бездну, если сделаю шаг не туда. Дом молчал. Липкая тишина, как перед грозой.

Подошла к его комнате и остановилась, прислушалась. Никаких звуков. Даже дыхания.Пусто.

Я аккуратно надавила на ручку и приоткрыла дверь. Скрипнула. Чёрт.Замерла. Никакой реакции.

Открыла шире — действительно, никого.Я вошла. Стараясь не шуметь, словно совершаю преступление. Может, так оно и есть.

Комната как будто кричала о нём. И одновременно была пугающе мертва.Чисто. Холодно. Отстранённо.Чёрные стены. Чёткие линии. Минимум лишнего. Как будто он и не жил здесь, а просто использовал пространство. Как людей. Как меня.

Гори в аду, мразь.

Я сжала кулак с мешочком так сильно, что ногти вонзились в ладонь.Куда? Куда бы ты сам спрятал компромат на кого-то?Огляделась.

Шкаф — слишком банально. Стол — на виду.Я подошла к кровати. Массивная. Аккуратно заправленная, как будто из военной казармы.

Приподняла матрас.Вот и всё.

Подсунула пакетик глубже, почти под самый край. Невидимо, но достаточно близко, чтобы кто-нибудь нашёл, если будет искать.А я позабочусь, чтобы искали.Я в этом чертовски хороша.

Обернулась.Осмотрела комнату ещё раз. Серо, чётко, безжизненно. Как он сам.Захлопнула дверь чуть громче, чем надо.Пусть слышит, пусть знает.Игра началась.

Я ещё какое-то время вертелась в кровати, как будто это что-то могло изменить.Но сон так и не пришёл — только усталость в костях и злость под кожей.

В конце концов, я сдалась.Приняла душ, поотмокала в ванне с пеной, включила трек с бесконечным басом и просто выдохнула в потолок.Потом — бассейн. Ледяная вода резанула по коже, как реальность: всё, я проснулась.Я вынырнула, закинув волосы назад, и только тогда почувствовала — я не сгорела. Я живу.

Перекрасила ногти в бордовый. Густой, как вино. Цвет, в котором тонут.

И я решилась.

Накинула худи, очки, натянула капюшон — и пошла в ближайший супермаркет.На автопилоте прошлась по полкам, взяла нужную коробку с краской. Красный. Да, пусть будет он.Хантеру ведь нравилось играть в кровавые игры? Тогда я стану той, кто первым оставит след.

Дома распаковала краску.Разложила всё на раковине.Без колебаний, без истерик.Начала.

Пусть знает.Пусть видит, что мне плевать на его шантаж.На его угрозы.На него.

Фотографии я удалила в тот же вечер.Он думает, я дрожу? Что заплачу?

Смешно.

Я фотографировалась для себя. Для того отражения, которое хоть иногда мне нравилось.А он — просто жалкий мальчишка с флешкой и болью в глазах, которую прячет за рычанием.

Но ему это знать не обязательно.

Пока я шла по коридору школы, чувствовала на себе взгляды.Некоторые слишком долго, некоторые исподтишка, но я ловила каждый.Плевать. Пусть смотрят.Мне было даже... немного приятно. Это внимание пахло вызовом, а не жалостью. И впервые за долгое время — я не пряталась.

— ВААУ, новый имидж? — Элен аж глаза округлила, подскакивая ко мне, пока Илан уже тянул руку к прядям.Они оба начали рассматривать мои волосы, как будто я инопланетянка.

— Есть такое, — я дернула плечом, откидывая одну прядь назад.Я провела взглядом по коридору, лениво, как бы между делом... и наткнулась на взгляд Кэпа.Он стоял в толпе у шкафчиков и смотрел на меня.Долго. Прицельно.Я отвернулась, будто не заметила. Как будто он — никто.А он именно никто.

Хантера не было видно. И даже лучше.У меня хватит для него подарков и вечером.

Уроки тянулись, как резина. Однообразие и фальшивая серьезность учителей вызывали зевоту.Но я держалась.С каждым звуком маркера по доске, с каждой контрольной мысль была одна: Он увидит. Все увидят. И никто не скажет, что Ванесса Линдеманн  сломалась.

Слава небесам, что сегодня не было кружка по черлидингу.Притворяться радостной куклой под музыку?Не сегодня, детка.

Сегодня — день огня.

Когда прозвенел последний звонок, я выскочила из класса с одной мыслью — пройти мимо него, не обращая внимания.Но нет. Конечно, нет.Он уже ждал меня у выхода, облокотившись о чёрную машину, как будто снимается в дешёвой рекламе мрачного байрона.

Я сделала вид, что не заметила, но стоило мне пройти мимо — как пальцы вцепились в мой локоть. Сильно. Властно.

— Далеко собралась? — его голос был низкий и колкий. — Сегодня отрабатывать будешь.

Я повернулась к нему, даже не вырываясь. Пусть держит. Пусть думает, что контролирует хоть что-то.

— И как же? — вопросительно приподняла бровь, проводя языком по внутренней стороне щеки.Это движение всегда злило его. Прекрасно.

Он сузил глаза, чуть подался ко мне:

— Если хочешь, можешь и так.

Я усмехнулась. Горько, почти с жалостью.

— Таким уродам как ты — не делаю.

Мышцы на его челюсти дернулись. Он метнул взгляд в мои волосы, и выражение лица стало мерзко-презрительным.

— Кто из нас ещё урод, — бросил он, морщась. — Покрасилась, значит. Ну-ну.Потом наклонился ближе, и его губы почти касались моего уха:— Пошли к машине, детка.

Я медленно развернулась к нему лицом и одарила его самой холодной своей улыбкой.— Веди, Хантер. Только помни — даже куклы умеют кусаться.

— Спасибо, запомню, — усмехнулась он, и мы направились к машине.

На парковке я сразу словила взгляд Ланы и её вечного хвоста. Они стояли в сторонке, будто случайно, но слишком внимательно наблюдали.Лана буравила меня глазами, будто могла испепелить одной мыслью.Мило.Я улыбнулась ей как настоящая дрянь.Чуть склонила голову, помахала пальчиками — и подмигнула. Беззвучный выстрел прямо в её завистливую чёлку.

Когда я села в машину, не закрывая дверь, резко наклонилась к Хантеру.Губы — почти к его уху.Глаза — только на Лану.С улицы это, наверное, выглядело как поцелуй. Горячий, наглый, чужой.

— Что ты делаешь? — тихо спросил он, не двигаясь.

— Ничего, — ответила я так же мягко, выпрямляясь и захлопывая за собой дверь.

Плевать, что он думает. Плевать, что видят остальные.Сегодня я играю по своим правилам.

Мы ехали в тишине, даже радио не играло — как будто само чувствовало, что не в тему. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в медные и оранжевые тона. Его тень от руля ложилась на меня, будто пыталась удержать.

Машина свернула с главной дороги и покатила по неровному асфальту. Мы остановились у мойки самообслуживания — на самой окраине города. Там почти никого не было. Лишь пару машин вдалеке и приглушённый шум воды.

— Выходи, — сказал он, не глядя.

Я хлопнула дверью, вышла на тёплый бетон и чуть прищурилась от солнечных бликов.

Его машина уже стояла внутри. Та самая. С блестками на стекле и двери.

— Ну? — я скрестила руки на груди. — И что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Отмыла её.

Я усмехнулась, искоса посмотрев на него.

— А ещё что ты хочешь? — голос мой был спокойный, почти ленивый. Хотя я чувствовала, как внутри закипает.

Он молча открыл заднюю дверь и достал с сиденья какой-то чёрный комок. Швырнул в меня.

Я поймала это на лету. Майка. Шорты. Если это вообще можно назвать одеждой.

— Ты издеваешься? Хочешь новый компромат?

Он подошёл ближе, встал в полутень. Свет от заходящего солнца высветил жёсткие линии его лица.

— Сегодня я добрый. Фоткать не буду.

— А снимать?

Он хмыкнул.

— Тоже не буду.

— Может, тут камера где-то есть? Хочешь поразвлечься на полном экране?

Он чуть наклонился ко мне, его голос стал ниже, почти бархатным, но с острым краем:

— Не беси меня, Ванесса. Это просто... моя услада для глаз.

Я посмотрела на него с насмешкой.Хочешь шоу? Получишь.Но запомни, Хантер — у каждой игры есть цена.И я умею играть не хуже тебя.

Я не отвела взгляда. Напротив — глядела ему прямо в глаза, намеренно, с вызовом. Пальцы потянулись к пуговицам рубашки, и одна за другой они поддавались. Материя соскользнула с плеч, оставляя меня в одном только белом кружевном лифчике.

Если я смотрела в его глаза, то он — нет. Он смотрел чуть ниже. Проглатывал взглядом мою кожу. А потом сглотнул. Грубо. Словно воздух внезапно стал суше.

Я развернулась к нему спиной — медленно, молча — и натянула на себя крошечные шорты. Такие, что больше напоминали нижнее бельё, чем одежду. А затем — короткую облегающую майку. Она почти не прикрывала живот и подчёркивала каждую линию моего тела.

На секунду я поймала своё отражение в стекле рядом — волосы, красные пряди, бордовые ногти, вызывающая одежда... Я выглядела, как девушка с обложки дешёвого мужского журнала, брошенного в туалете. И мне плевать. Именно так и должно быть.

Пусть видит. Пусть смотрит.А потом — сгорит.

Он устроился на кожаном диванчике, сцепив руки на груди и закинув ногу на ногу. Сидел, как в кино — будто режиссёр собственного шоу. Только вот главная актриса была я.

Я собрала волосы в высокий хвост — чётко, уверенно, без излишней грации, но с долей вызова. Потом подошла к шлангу, включила воду и, не спеша, начала смывать с машины свои блестящие каракули и сердечки. Вода струилась по капоту, стекая по стеклу, капала на асфальт. Надписи исчезали одна за другой, растворяясь в струях — жаль, было красиво.

А потом я взяла губку, уселась прямо на капот, не заботясь о том, как это выглядит, и начала тереть. Круговыми движениями, тщательно. Машина блестела на фоне закатного солнца, а вместе с ней — и я.

Я чувствовала его взгляд — плотный, как ткань, укутывал плечи, тянулся по спине. Он изучал каждое моё движение, не скрываясь. Но я не дала ему ни одного взгляда в ответ. Ни одного.

Просто, для эффекта, прогнулась. Чуть-чуть. Медленно. Чтобы спина нарисовала идеальную дугу, чтобы маечка чуть задралась, а шорты — натянулись сильнее. Пусть смотрит. Пусть запоминает. Пусть подавится.

И пусть знает: мне не стыдно. Ему вот — должно быть.

Клей с блестками намертво вцепился в стекло  машины — никакая губка не справлялась. Я фыркнула, бросила её в сторону и слезла с капота. Хватит нежностей.

— Ну что, Хантер, теперь — тяжёлая артиллерия, — пробормотала себе под нос, направляясь к шлангу.

Вода вырвалась с напором, будто из пожарного гидранта, и с глухим звуком ударила по капоту, расплескав брызги во все стороны. Я едва удержала шланг в руках.

— Что ты делаешь?! — возмутился Хантер, вскакивая со стула. — Ты мне так окна снесёшь, дура!

— Что? — перекрикнула я его, поворачиваясь, не подумав. И в ту же секунду мощная струя ударила ему прямо в грудь.

— Блядь! — рявкнул он, отшатнувшись.

Вода моментально промочила его белую рубашку. Ткань прилипла к коже, обрисовывая каждую линию пресса, и стала почти прозрачной. Он выругался ещё раз, стянул её через голову и швырнул куда-то за спину. Конечно, мажор. Купит себе ещё десяток таких. Или кто-то купит за него — какая разница?

Я даже не успела отвести взгляд, как он резко шагнул вперёд, медленно, уверенно, как охотник к своей добыче. Я сразу поняла — это не к добру.

Не теряя времени, снова развернула шланг прямо на него.

Он не остановился. Только улыбнулся. Широко. Опасно. Будто хищник, которому всё равно, что его облили — он всё равно получит своё.

И в этот момент мне стало жарко. Хотя, по идее, должно было быть наоборот.

— Не смей! — я прицелилась точнее, сжав пальцы на рычаге, но он успел. В два шага оказался рядом, схватил шланг вместе с моей рукой и, крутанув запястье, вырвал его из пальцев.

— Моя очередь,куколка , — его голос был почти ленивым, но в глазах — азарт. Опасный, дьявольский блеск.

Я попятилась, но не успела и на шаг — он включил струю.

— А-а-а! — взвизгнула я, когда холодная вода ударила по ногам, по животу, разлетелась по волосам и лицу. — Ты псих! Остановись!

— Ой, а ты не знала? — ухмыльнулся он и сделал пару шагов вперёд, целясь уже выше.

Я прикрыла голову руками, но он был безжалостен. Ледяные капли стекали по коже, промочив майку до последней нитки. Ткань прилипла к телу, стало холодно, но я не могла не смеяться — от неожиданности, от абсурда, от злости.

— Придурок! — выпалила я, набрасываясь на него, чтобы отобрать шланг.

Он увернулся, но в этот момент я поскользнулась на мокром бетоне и врезалась в него всем телом.

— Ай! — он едва удержался на ногах, схватив меня за талию. — Ну ты и катастрофа.

— Ты виноват! — Я всё ещё смеялась, запыхавшись от внезапной борьбы. Вода стекала с волос, по щекам, по ключицам, пропитывая бельё. — Сдавайся!

— Никогда, — он выдохнул, глядя на меня сверху вниз. Но теперь в его взгляде не было ни злости, ни язвительности. Только... искренность?

И тогда он засмеялся.

Не ехидно, не насмешливо — по-настоящему. Звонко, неожиданно и заразительно. Я застыла. Я не знала, что он умеет смеяться так. Не как мучитель, не как властный засранец. А как обычный парень, которому сейчас весело.

— Что? — пробормотала я, глядя на него широко открытыми глазами.

— Да ты, — он покачал головой, вытирая капли с лица. — Упрямая, мокрая и чертовски вредная.

Я усмехнулась.

— А ты... удивительно живой, Хантер.

И почему-то от этой его неожиданной стороны стало еще теплее внутри.

— У меня не получается отмыть эту машину, — выдохнула я, глядя на него . Руки дрожали от усталости, вода стекала по спине, смачивая поясницу, а клей с блестками по-прежнему упорно держался, будто издевался надо мной.

Хантер лениво осмотрел мое творение , сложив руки на груди, и даже не пытался скрыть ухмылку.— Я уже оплатил чистку. За ночь всё отдраят как новенькую.

Я резко выпрямилась.— Тогда зачем я вообще здесь?!— Потому что мне нравится тебя мучить, — без капли стыда сказал он.— Идиот.— Сама виновата. Я стояла, тяжело дыша. Мокрая до нитки. Майка прилипла к телу, лифчик светился сквозь неё. Волосы прилипли к вискам. Я чувствовала, как начинается озноб.

Я повернулась к нему спиной.— Всё, мне надоело.

Пальцы нащупали подол майки. И одним движением я её стянула. Следом и лифчик.— Что ты делаешь? — его голос стал ниже, грубее.— Не видишь? — я бросила взгляд через плечо. — Я не собираюсь ехать домой в мокром тряпье.

Я наклонилась, взяв с заднего сидения белую рубашку, которую я скинула ещё в начале — теперь она пахла его запахом. Быстро накинула, застегнув несколько пуговиц, и взялась за пояс шорт. Мокрые, тяжелые — с них капало на пол. Вместе с ними полетели и тонкие трусики. Я осталась спиной к нему.

— Может, отвернёшься? — пробурчала я, натягивая юбку от школьной формы, которую нашла в багажнике.Он закатил глаза, но отвернулся.— Принцесса, ты слишком драматична даже для порнофильма.

— Зато эффектна, — парировала я, садясь в машину и запуская пальцы в мокрые волосы.

Открыв багажник и достав от туда футболку. Он сел на водительское сидение, бросив на меня короткий взгляд. Мы оба молчали. В салоне пахло хлоркой, мокрой тканью и напряжением. Но я знала — он запомнит это надолго.

Он завёл машину, не говоря ни слова. Пальцы на руле сжимались чуть сильнее, чем нужно. Я скользнула взглядом по нему — с волос  ещё капало, а на виске всё ещё блестела капля воды. Он её проигнорировал, как и мой демонстративный стриптиз.

— Всегда так раздеваешься на людях? — не оборачиваясь, бросил он.

— Только если они идиоты, которые устраивают мне показательные казни.Я поджала губы, глядя в окно.

— Ага. Значит, тебе нравится, когда на тебя смотрят.— А тебе — когда тебя поливают.

Он усмехнулся. Я услышала это, хоть и не обернулась. Его пальцы мягко постучали по рулю, пока он свернул на главную дорогу.

— Знаешь, — сказал он спокойно, — если ты хотела, чтобы я тебя запомнил, ты справилась.— Мне плевать.— Врёшь.

Я не ответила. Пусть думает, что хочет. Я выглядела как утопленница, пахла шампунем и бензином, а волосы начали виться от влаги. И всё равно... он смотрел на меня, будто я снова стою перед ним в одном лифчике.

Мне захотелось усмехнуться, но я сдержалась.Он не выиграл. Просто я позволила.На этот раз.

Когда мы подъехали к дому, солнце уже почти село, и с холмов подул ветер. Он подхватил мою юбку, приподняв её слишком высоко, как по заказу.— Не могу представить, что ты в юбке без трусиков, — выдал Хантер с ухмылкой.

Я бросила на него быстрый взгляд.— Если не можешь представить — могу показать.

Он хмыкнул, но больше ничего не сказал. Мы вошли в дом.

На пороге нас встретил он. Отчим.Скрестив руки на груди, он смотрел мрачно, и мне стало зябко от одного его взгляда.— Ванесса. В свою комнату. — Голос — жёсткий, безапелляционный. Такой, что спорить не хотелось.

— Привет, пап, — неуверенно сказал Хантер, будто заранее знал, что сейчас последует.

— Ты. Неблагодарный щенок. — Отчим кинул на тумбу прозрачный пакетик, тот, что я засунула под матрас. — Да как ты посмел?

Пауза была почти театральной. Хантер замер, всё его тело напряглось, будто пытаясь догнать, как и когда случилась подстава. Он переводил взгляд с отца на пакетик, затем — на меня.

Наши глаза встретились.

Я уже поднималась по лестнице. Не остановилась. Просто повернула голову, на секунду — достаточно, чтобы он понял. И отвернулась.

Пусть теперь варится в своём аду.