Глава 12

Костя.

После того, как Алёна увидела свое возбуждение, блестевшее на моих пальцах, ее взгляд изменился.

Вот теперь я смотрел в глаза настоящей Алёне. Не популярной школьнице, и не нежной ранимой девчонке. Я смотрел в глаза той, кому нравилось, когда с ней грубо обращались, и эта Алёна нравилась мне больше всего. И самое приятное: никто не догадывался о существовании этой Алёны. Никто, кроме меня.

— Вот ты и проиграла, — констатировал я, немного отдышавшись. Ведь когда мои пальцы оказались между ее бедрами, я чуть не задохнулся от возбуждения.

— Я с тобой вообще ни во что не играла, — слабым дрожащим голосом возразила девушка.

— Можешь называть это как угодно, ответ все равно будет один. Вот он.

Я снова показал ей свои еще мокрые пальцы.

— И этого не изменишь. — заключил насмешливо. — Так что, хочешь, не хочешь, теперь мы будем играть по моим правилам.

Алёна еле стояла у подоконника, с опущенной головой, красным от стыда лицом и дрожащими ногами. Уверенный, что ей больше не хватит сил на побег, я на секунду отпустил ее руки, но девушка тут же рванула к двери. Я догнал ее и схватил за талию.

— Отпусти, козел! — Она щипала и царапала мои руки, брыкалась ногами и извивалась.

Одним резким движением я развернул ее к себе лицом, схватил за бедра и закинул на плечо. Она начала бить меня кулаками по спине, но эти удары, как и ее крики, лишь больше меня заводили. Как хорошо, что музыка в гостиной играла так громко, что при всем желании никто ничего не услышит.

Я грубо опрокинул девушку на кровать и сел сверху на ее ноги. Прижал ее запястья к кровати и навис над ней всем своим телом.

— Я хотел быть с тобой нежнее, видит Бог. Но ты сама напросилась.

Аленин взгляд пылал ненавистью, но губы при этом были так маняще приоткрыты, а грудь в вырезе платья так взволнованно вздымалась, что я не мог понять, чему из увиденно стоит верить больше. Ее влага на моих пальцах, недвусмысленные сигналы ее тела — против ее жалких попыток вырваться. Наконец я окончательно утвердился в мысли, что все ее сопротивление — напускное. А раз так, то не стоит обращать на него никакого внимания.

Я отпустил Алёнины руки и схватился за ремень своих джинсов.

Девушка снова завизжала, по всей видимости, предположив самое худшее, но я всего-навсего хотел немного «подсластить» нашу игру.

Пока она безуспешно пыталась остановить меня, я выдернул черный ремень с металлическими вставками из штанов и схватил ее за руки. Обвив их ремнем, я завязал на них крепкий морской узел.

В тот момент, как руки Алены оказались обездвижены, она снова прекратила сопротивляться. Задышала медленно и глубоко, как будто пыталась распробовать новые ощущения.

— Так лучше? — с усмешкой спросил я, пытаясь немного перевести дух и скидывая со лба длинную челку.

Алена только злобно посмотрела мне в глаза, но ничего не сказала. Пока она недовольно фырчала, я навис над ней и осторожно убрал с ее лица намокшие от пота светлые волосы. Нежно провел пальцами по ее виску.

— Моя девочка, — прошептал ей на ухо, затем опустился чуть ниже и поцеловал ее в основание шеи. Ее кожа была влажной и душистой, и мне нестерпимо захотелось попрововать ее на вкус. Я начал облизывать ей шею.

Ее грудь вздымалась все чаще и чаще, но девушка упорно молчала. Продолжая ласкать ее шею, я облокотился на правую руку, а левой снова забрался ей под платье. Отодвинув колготки и уже насквозь мокрые трусики, осторожно скользнул пальцами вглубь, желая оказаться внутри нее.

— Нет! — вдруг воскликнула Алёна. — Нельзя, мне нельзя! Я еще не...

Моя рука под ее платьем резко остановилась.

— Что ты имеешь в виду? — оторопело прошептал я. — Хочешь сказать, что ты никогда?..

К своему стыду, о таком варианте я даже не подумал. Я знал, что многие популярные старшеклассницы в нашей школе давно встречались с парнями и во всю жили половой жизнью, и уж точно никак не думал, что самая потрясающая из них окажется невинной... Девственницей!

— Нет! — нервно воскликнула Алёна. — Никогда! Пожалуйста, не делай ничего ТАМ, мне нельзя..! Пожалуйста... Отец меня убьет!

Вот это поворот. Алёне еще и запрещали заниматься сексом! Но откуда ее родители могли узнать, что она нарушит запрет? Неужели они ее как-то... Проверяли?!

И хотя все эти подробности вызвали у меня шок, через несколько секунд меня накрыло невероятным облегчением. Значит, у Алёны до меня никого не было, и возможно, когда-нибудь я стану у нее первым?.. Это было бы просто офигенно! Тем более, что она бы тоже стала моей первой девушкой, ведь, к своему стыду, я тоже все еще был махровым девственником. В то время, как многие одноклассники то и дело травили байки на переменах о том, с кем и когда они переспали, я до этого даже ни разу не видел девушку без одежды. И это при том, что женским вниманием я был не обделен. Честно говоря, возможность перепихнуться с кем-нибудь у меня была всегда: в школе и на работе девушки частенько проявляли ко мне интерес. Вот взять даже Машку: будь у меня желание, она бы мне точно не отказала. Но желания не было, ни к кому, кроме Алёны. Она была единственной, кого я хотел, и теперь я был уверен, что одна достанется только мне.

— Хорошо, хорошо, только успокойся! Я бы не стал, без твоего согласия... — неловко пробормотал я.

— Да что ты? Мне так не показалось! — возмущенно всхлипнула Алёна, указывая подбородком на свои связанные руки.

— Это другое, — мягко возразил я, — Я же знаю, что тебе это нравится.

— Да с чего ты взя...

— Алёна, прекращай! — Я резко прервал ее гневную тираду и опустился вниз, к ее бедрам. — Твое тело говорит само за себя.

— Костя! — пискнула Алена, но было уже поздно. Резким рывком я раздвинул ее ноги, порвал на ней колготки, отодвинул рукой трусики и накрыл ее своим ртом.

— Ко..! Стя..! А... Ааа... — начала стонать и всхлипывать Алена. Она еще не могла определиться, возмущаться ей или наслаждаться, когда я начал нежно выводить узоры языком у нее между ног.

Еще несколько секунд она громко пыхтела, извиваясь подо мной, но наконец жадно прижалась бедрами к моему рту и задержала дыхание.

Я забрался языком вглубь Алёны, насколько это было возможно не нарушая ее девственности. Ее вкус, ее запах... Сводили с ума. Член в джинсах дергался и пульсировал, как ненормальный. Не выдержав этой пытки, я, не отрываясь от Алёны, одной рукой расстегнул молнию на джинсах и выспустил его на волю.

Заметив, что я делаю, Алена снова начала вырываться, но я сразу ее успокоил.

— Не, это не... Я не... — трудно было подобрать слова в такой ситуации.

— Я не буду делать ничего такого, — наконец заверил я твердо и продолжил свою сладкую пытку языком, при этом начав дрочить свой член, доводя себя до неотвратимо надвигающегося экстаза.

Алена, видимо, решив мне поверить, вновь начала извиваться подо мной, но уже подстраиваясь под мои движения. Она делала все, чтобы вжать мой рот в себя, и это еще больше меня распаляло.

Вскоре девушка начала громко стонать, потеряв контроль и совсем забыв о своем изначальном сопротивлении. Связанными руками она схватилась за мои волосы, прижимая меня к себе еще сильнее, и через несколько мгновений зашлась в сумасшедших конвульсиях оргазма. Ее сладкая смазка наполнила мой рот, все вокруг было мокрым от Алёниных выделений. Я больше не мог переносить подобного возбуждения, у меня в глазах потемнело и меня тоже накрыло волной оргазма. Содрогаясь от удовольствия, больно кусая и вылизывая внутреннюю сторону ее бедер, я излился куда-то ей в ноги.

Немного отдышавшись, я начал прокладывать дорожку поцелуев вверх, целуя ее руки, живот под тканью платья, налитую грудь, шею. Алёна содрогалась от удовольствия. Наконец я навис над ее лицом.

— Костя... — задыхаясь, прошептала девушка. Она подняла связанные руки и пальцами подтолкнула мой подбородок к своему лицу. Положив ладонь на ее горящую щеку, я накрыл ее рот жарким поцелуем. Наши языки схлестнулись: сначала неумело, но вскоре так, как будто всю жизнь только этим и занимались. Она была сладкая, сладкая... Везде.

Я то и дело отрывался от ее губ, заглядывал в ее глаза, тонул в их зеленом омуте. Затем целовал нежные розовые щеки, пальцы, шею, грудь, снова шею, снова губы. И никак не мог закончить пировать ею.

Не знаю, сколько прошло времени, час, или два, или целая ночь, когда меня разбудил резкий стук в дверь. Я спал, вжавшись в Аленину шею, опутанный ее светлыми волосами, купаясь в их аромате. Это был самый сладкий и безмятежный сон в моей жизни, и я готов был убить того, кто посмел его прервать.

Алёна проснулась не сразу. После второго стука она медленно открыла свои изумрудные глаза, сонно и нежно на меня посмотрела. Затем, полностью проснувшись, вдруг испугалась.

— Что происходит? — взволнованно спросила она.

— Эй, голубки, вы там живы? — послышался из-за двери голос Маши. — Тут пицца приехала, да и твои, Алён, подруги, очень за тебя переживают. Может, вы уже выйдете, покажетесь народу?

Мы с Аленой молча уставились друг на друга. Все еще не могли осознать произошедшего, к тому же не хотели вырываться из того сладкого плена, в котором находились последние пару часов.

— Эй, ау! Я с кем разговариваю? — уже более настойчиво прокричала Маша. — У вас там точно все хорошо, ничего не случилось?

Нужно было как-то успокоить Смирнову, чтобы она, не дай Бог, не начала выламывать дверь.

— Да, Маш, все в порядке, мы сейчас выйдем, — прокричал я и начал развязывать Алёну.

— Хорошо, тогда ждем вас в гостинной, — послышалось из-за двери.

Только сейчас я увидел, в каком состоянии находится Алёна. Ее губы, щеки, шея, руки и ноги были покрыты кровавыми засосами. На запястьях красовались уже потемневшие синяки от ремня. Волосы были спутаны чуть ли не до колтунов, помада смазалась, одежда вся помялась.Весь ее вид говорил не просто о сексе, а о том, что ее насиловали несколько часов.И хоть как-то привести ее в порядок не представлялось возможным.

Но я попытался сделать, что мог. Взял с тумбочки расческу, которая лежала там, по всей видимости, для гостей, и дал ее Алёне, чтобы расчесалась. Затем нашел в одном из ящиков тумбочки влажные салфетки, и, наклонившись к девушке, быстрым движением стер с ее щеки размазавшуюся помаду. Затем стянул с себя толстовку: благо, под ней у меня еще имелась тонкая черная футболка.

— Надень, — протянул я толстовку Алёне, — Так следы на руках будет незаметно.

— Их вообще бы не было, если бы ты не...

— Не начинай. — я вновь наклонился над Аленой и прервал ее речь очередным жарким поцелуем. — Просто признай, что мы оба этого хотели, причем давно.

— Но как мы объясним все... Им? — взволнованно спросила Алёна, натягивая толстовку через голову. Затем девушка еще раз провела расческой по волосам. Но если честно... Все это не помогало. Если волосы и толстовка прикрыли синяки на шее и руках, то на ее губах и щеках красовались красно-синие засосы, которые невозможно было скрыть ничем.

— С чего мы должны что-то им объяснять? Нам что, по пять лет? Да и они ребята не маленькие, сами все понимают. — уверенно заявил я.

— Костя... — Алена встала с кровати и нерешительно подошла ко мне. Опустив ресницы, смущенно прошептала: — Что все это... Значит?

— Ален, спроси прямо, а то я тебя не понимаю, — попросил я, разглядывая девушку. Даже сейчас, в таком истерзанном виде, она была невероятно красива, даже еще красивее, чем обычно. Мне хотелось снова завалить ее на кровать, но это было невозможно.

Алена замялась. Она очень долго молчала, прежде чем наконец спросила.

— Теперь ты получил все... Что хотел? — ее голос дрогнул, девушка закрыла глаза руками, по ее щекам потекли слезы.

— Вот же дура! — отчаянно бросил я и оторвал ее руки от ее лица. Отодвинул ее назад и со всей силы впечатал в стену. Поднял Алёну вверх, закинув ее бедра к себе на талию, вжался в нее каменным стояком, губами захватил ее губы.

После долгого поцелуя, наконец оторвался, соприкоснулся с ней лбами и прошептал ей в губы:

— Между нами узел, Алён. И его невозможно развязать. Только разрезать. И ножницы в твоих руках. Так понятно?

Алёна несмело улыбнулась.

— Не совсем, но общую мысль уловила.

Я осторожно опустил ее на пол.

— Отлично, а теперь нам надо подумать, как объяснить все твоим подружкам-наседкам, которые сейчас же захотят отрезать мне член.

Мы вместе рассмеялись. Я еще раз нежно чмокнул Монастыршину в губы. Я чувствовал себя ужасным человеком, и даже не из-за того, что я с ней сделал, ведь был уверен — она этого хотела. Больше меня беспокоило то, что Алёна подумала, что теперь я потеряю к ней интерес. Ее страх, ее уязвимость вызвали во мне такую жгучую нежность, которую я если порой к кому и испытывал, то только к Михе, когда он радостно встречал меня со школы и облизывал мои щеки. Возможно, не самое лучшее сравнение, но беззащитное существо, ищущее чувства безопасности, надежной опоры, всегда вызывало во мне желание защищать, любить и оберегать.

Я осознал, что теперь мои чувства к Алёне разделились на две составляющие: бешеную страсть и бесконечную нежность.

«Я дам тебе все, чего ты захочешь. Я сделаю тебя счастливой».

В дверь снова постучали.

— Ребят, ну серьезно! Давайте выходите, а иначе нам придется вытаскивать вас силой! Нельзя же так, у нас тут вечеринка вообще-то, — обиженно сказала Маша.

С сожалением я выпустил Алёну из своих объятий, заправил ремень в джинсы, и мы вышли из комнаты.

➰➰➰➰➰➰➰

🥹🥹🥹❤️‍🔥❤️‍🔥❤️‍🔥