19 глава

Я скучаю по тебе,Человек, которого я никогда не встречала,Все думаю о тебе,Словно куда-то исчезала.

Утро сегодня слишком ленивое для грандиозных планов: солнце еле-еле гладит нежную кожу, прохожие на улице так медленно ползут по заполненным улицам, будто в тесном метро — или же это мне кажется все таким ленивым? На самом деле почти всю ночь не могла уснуть, разрывая свою голову разными мыслями о Роберте. Они не дают мне покоя до сих пор, но сейчас я хотя бы в силах встать с кровати и сделать себе кружку быстрорастворимого кофе, закусив все это бутербродом. Так как Эми сегодня работает, а у меня выходной, мне придется довольствоваться только этими «изысками». Наверное, когда-нибудь я научусь готовить, но не в этой жизни.

Большую часть времени я раздумывала, что же буду делать, если и вправду Роберт окажется хранителем, который все это время обманывал меня, выдавая себя за моего влюбленного? Как мне потом принять то, что его жаркие поцелуи были лишь маской? Как принять то, что все его признания были ложью, в которую я так сладко верила? Это ударит меня ниже пояса, разобьет мое сердце даже сейчас — когда я отказалась от мысли нашего союза. Но если это все было ложью, не смогу это просто так забыть. Это нечестно.

И конечно, мы с Алексом решили не тянуть с этим, поэтому я вчера же вечером написала Роберту с просьбой срочно встретиться. Я не говорила, по какой причине написала ему и что хочу спросить, ведь даже не уверена, хочется ли мне это узнать. На удивление, он без вопросов согласился, даже не возразив. Хотя пообещали же, что мы друзья и все равно поможем друг другу, если необходимо. Встретимся мы в кафе, Алекс будет сидеть неподалеку. Это будет только через несколько часов, но коленки дрожат с самого утра.

«Что ты ему скажешь, Венера?» — лишь спросил Алекс. Но я промолчала в ответ.

После завтракаю, давясь невкусным кофе и мечтая о кофемашине, которую мы все не можем купить — почему-то кажется, что и не сможем, постоянно откладывая это в последний пункт списка покупок.

Эмили не знает о моей встрече с Робертом и надеюсь, что не узнает, потому что я не смогу найти причины, чтобы объяснить, зачем так срочно понадобилось встретиться с ним. Хотя соврать можно всегда, но запоминать эту ложь будет сложней.

После я пишу Алексу, чтобы убедиться, что все в силе. Конечно, у моего хранителя всегда есть время на меня.

«Не переживай, я буду там», — пишет он, и я облегченно вздыхаю.

Уверена, он будет там даже раньше, чем солнце. На всякий случай. На самом деле, была бы моя воля, я опоздала бы на десятки лет, потому что до сих пор не могу собраться с мыслями. Не могу даже нормально накрасить брови — руки трясутся, будто мы с Алексом не гуляем по ночным улицам, а хлещем пиво ночами напролет.

Я выпиваю уже третий стакан воды, не в силах утолить жажду. Волнуюсь, безумно волнуюсь, словно на первом свидании, когда у меня порвалось платье и я всеми силами пыталась скрыть это. Этот вечер закончился безумным сексом, но сегодня меня не спасет даже это.

Конечно, я продумала все варианты. Продумала, с чего буду начинать, как заставлю сказать Роберта правду, даже если ее нет. Продумала, что сказать, если это окажется не он. Что сказать, чтобы превратить это всю в дружескую беседу. Продумала все до мелочей, надеясь на то, что все пройдет хорошо. По крайней мере, что-то же должно быть хорошо?

Я одеваюсь, пытаясь просунуть голову в узкую блузку. Кажется, сегодня все кажется сложней, будто я утратила половину сил, обретенных за прожитую жизнь. Но успокаиваю себя тем, что это нормально. Нормально испытывать такое сильное волнение перед столь значимыми событиями. И чтобы как-то успокоиться, включаю песни Холзи, чувствуя удовлетворяющее спокойствие.

— Do you feel like a young god? You know the two of us are just young gods1... — подпеваю я, не замечая, как падает сумка со всем содержимым. Но я без раздражения собираю все вещи, засунув в рот пластинку мятной жвачки, которая тоже своим образом успокаивает.

В коридоре я смотрю в зеркало, поправляя волосы и макияж, который уже успел испортиться: когда надевала блузку, нежно-розовая, но довольно яркая помада немного размазалась по подбородку. Я умело поправляю волосы и снова всматриваюсь в отражение. Удивительно, на лице не дрожит ни один мускул, никакой тревоги в глазах и губах — словно я иду в бутик, как делаю это почти каждый день. Снаружи никакого страха, но внутри я боюсь настолько, что кажется – я теряю сознание! Оказывается, как просто можно спрятать настоящее состояние под кожаной маской, особенно когда внутри ураган сотрясает каждый орган.

Я делаю несколько вдохов в попытке максимально успокоиться, хотя понимаю, что это бесполезно. Но что есть, то есть, поэтому выхожу из дома, даже забыв о солнечных очках, которые мне сейчас ох как пригодились бы. Но может, тогда солнце ослепит не только глаза, но и другие части тела, чтобы я наконец-то почувствовала себя в своей тарелке? Хотя такое ощущение, что ее в данной ситуации и нет — моя участь лишь бродить в поисках той тарелки, которую так ищу, всю жизнь, изредка обращая внимание на блюдца.

Я иду вперед, иногда оглядываясь по сторонам, чтобы вспомнить дорогу до того кафе, в котором мы часто бывали вместе. На самом деле мне никогда не нравилось там: слишком мрачное место с черными стульями и стенами, еда часто невкусная, а цены там, будто в ресторане. Но никогда не возмущалась, потому что Роберту там нравилось, к тому же тогда я сама не знала, куда хочется мне, поэтому доверяла выбор мужчине. Но сейчас будто все эти мысли ушли. Все они уходят, оставляя пустоту, в которой я теряюсь, нервничая.

По пути покупаю мороженое и отвлекаю себя вкусным вишневым пломбирным шариком, который всегда заставляет меня вспомнить детство — беззаботное и веселое. Наверное, самое лучшее время, когда все проблемы кажутся ничем, счастье внутри разливается от любой мелочи, нет ни боли, ни шрамов. Я улыбаюсь при этой мысли и останавливаюсь напротив кафе.

Его кричащая вывеска во все небольшое здание заставляет взглянуть на него, рассмотреть название «BROwnaNdroSE», которое мне никогда не нравилось. Сквозь большие окна видно посетителей, наслаждающихся едой. Официанты спешат, обходя круглые столы. Внутри настоящая жизнь, за которой хочется наблюдать — стоять так вечность, не чувствуя даже холода, пробирающего до костей. Я не вижу Роберта сквозь эти чистые стекла, но уверена, что он там.

Но и вправду, стоять так вечность мне не под силу, поэтому я делаю шаги ко входу. Они неуверенные и совсем неспешащие, но я иду. На входе мне галантно придерживает дверь какой-то мужчина, пропуская и свою спутницу. Я тихо благодарю его и буквально внедряюсь в атмосферу кафе, так резко почуяв духоту и приятный запах еды. Бегаю глазами по кафе, но ищу совсем не Роба. Я ищу зеленые глаза.

Конечно, Алекс сидит за соседним столиком, небрежно читая журнал и попивая кружку какого-то напитка, стараясь окружить себя непринужденной обстановкой. Его волосы уложены, что бывает довольно редко, а на плечах легкая черная куртка, на фоне чего его глаза становятся еще ярче. Кажется, что он обычный посетитель, но как иногда люди заблуждаются.

Я неуверенно подхожу к Роберту, который сидит здесь наверняка больше, чем кажется, потому что на столе стоит пустая тарелка, в которой был какой-то салат. Роб попивает кофе, так же искусно, как прежде — аккуратно обнимая ладонью кружку; он держит ее так крепко, словно она тяжелая, но в то же время так нежно! В первые секунды мне даже страшно сесть напротив него, но посмотрев на одобрительный взгляд Алекса, я аккуратно приземляюсь на мягкий стул.

Смотрю на мужчину, который не сразу реагирует на мое появление, делая глоток ароматного кофе, запах которого хорошо сохранился в памяти.

— Венера, — улыбается он, — привет!

Видно, что он рад меня видеть. Его улыбка до ушей сводит с ума. Он поправляет пепельные волосы, не сводя с меня глаз.

— Рада тебе видеть, Роберт, — говорю я, редко кивая.

Встреча немного неловкая, словно мы снова на первом свидании, когда каждое движение кажется неуклюжим. Но на этот раз у меня совсем другая цель, которая может обернуться чем угодно.

Я защищаюсь неуверенной улыбкой, постоянно обращая взгляд на Алекса, пристально наблюдающего за нами. По его выражению лица и жесту указательного пальца понимаю, что слишком заметно нервничаю, поэтому перестаю пялиться в его сторону и заказываю колу со льдом.

— Больше ничего не будешь? — спрашивает Роб, наверное, уверенный в том, что я снова прибедняюсь. Он знает мою привычку строить из себя жертву.

Но сейчас ком в горло не лезет, поэтому я отрицательно мотаю головой.

— Знаю, что мое предложение было слегка... необычным, — пожимаю плечами я, пытаясь унять волнение. — Знаю, что это не похоже на меня, — продолжаю, не зная, как начать.

Как, черт возьми, начать вопрос, который крутится в голове весь день?!

— Брось, Венер, — вдруг перебивает меня Роб, посмотрев с такой уютной искрой в глазах, что я и вправду расслабляюсь. Вижу, как его рука тянется ко мне, но он быстро одергивает ее, что было бы незаметным, если бы я не была такой внимательной. — Это же я, Роберт.

— Да, — улыбаюсь я, сделав глоток холодного напитка.

Я собираюсь с мыслями две секунды — делала бы это все десять, но боюсь, наш разговор станет еще более неловким.

— Да, все иногда делают того, чего обычно не совершают. Лучше скажи, как у тебя дела? — решаю начать я издалека.

Ведь будет странно, если я задам вопрос в лоб. Не хочу сегодня уехать в психбольницу прямиком из рук Роберта.

— Да все отлично, — пожимает он плечами, подбирая слова, будто не знает, что сказать. — Работаю вот сегодня, как раз вышел на обед и решил немного подкрепиться, — кивает он на пустую тарелку, которую уносит официант.

— Кажется, ты жаловался на здоровье, — вспоминаю я.

Продолжаю пить колу, чувствуя приятный холод в глотке, будто это единственное, чего мне хочется сейчас.

Вдруг Роберт коварно улыбается и одним движением буквально рушит свой забинтованный палец руки на стол, совсем не стесняясь посторонних взглядов.

Указательный палец левой руки, похоже, в гипсе, бинтах и совсем неподвижен. Он кажется в три раза больше! Только сейчас я понимаю, что Роб пил кружку правой рукой, жестикулировал тоже — как я не заметила этого?

— Как-то так! — почти восклицает Роберт, улыбаясь, словно не чувствует физической боли и ему совсем все равно. Но я вижу, с какой горестью он смотрит на этот несчастный палец.

— Боже, Роб, — ахаю я, искренне сочувствуя ему. — Как же тебя угораздило?

Аккуратно смотрю на реакцию Алекса, который делает вид, будто заинтересован журналом. Кажется, он не удивлен, вроде даже задумался.

— Да я сам не понял, если честно. Будто он сам под силой притяжения сломался. Кажется, я просто завтракал, нечаянно ударился о стол — но не так сильно, чтобы сломать палец! К вечеру понял, что что-то не так, поэтому пошел к врачу — сказали, перелом, — почти протестующим голосом произносит Роб, словно не согласен с судьбой или с вердиктом врача. — Видимо, фортуна в тот момент немного отвлеклась.

Он убирает руку обратно под стол.

— Ужасно, Роб, — поджимаю я сочувственно губы.

Он снова поправляет пепельные волосы, немного откинув их, словно те сбил ветер.

— Да ладно, всякое бывает, — говорит он. — Но честно, что-то не так в последнее время — чувствую себя не так.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он задумывается.

— Да так, ничего, забей.

Я произношу тихое и согласное «ладно», прокручивая все его слова в голове и пытаясь найти что-то нечеловеческое — хранительское, странное. Но кажется, все в порядке. Пока.

— А работа? Как тебе дается повышение?

— Уматывает так, как никто. — Роберт смотрит на меня, похотливо улыбаясь. Кажется, в этой фразе должно быть упоминание меня, но теперь оно неуместно. Перевожу взгляд на Алекса, который по-прежнему пытливым взглядом сверлит журнал. — Но это того стоит. Я даже иногда рад тому, что отдаюсь своей работе.

— Я рада за тебя. — Неподдельная правда, которую я искренне выражаю.

Я счастлива за него. По крайней мере, за него — человека.

— Кстати, помнишь моего друга Чика, который однажды пришел к нам обкуренный и пьяный без штанов?

Я сдерживаю смех, вспоминая тот день. В тот вечер мы сидели у Роберта, выбирая детектив на вечер, но все никак не определялись с выбором, будто это было так важно. Хотя на самом-то деле мы просто хотели просидеть в обнимку весь вечер, отвлекаясь на поцелуи и в конце, не досмотрев фильм, заняться сексом, просто растворившись в ночи вечера и тепле друг друга. Это был идеальный план, которого мы придерживались, но все испортил звонок в дверь, прозвеневший слишком громко в шуме перестрелок в телевизоре.

На пороге оказался Чик, которого я видела лишь дважды. Он стоял, шатаясь, пытаясь привести себя в чувства и понять, кто стоит перед ним. Его голос был противным, до ужаса хриплым, но он говорил. Я все слышала и с горестью понимала, что вечер испорчен. Роб мучительно посмотрел на меня, и я просто кивнула, застегнув бюстгальтер и накрывшись теплым одеялом, никак не желая уступать этому гуляке место.

Чик уже в коридоре свалился с ног — без штанов и растрепанный. Не знала, что делать — сдерживать смех или презрение. Но я просто сидела и наблюдала, вызывая себе такси. Вечер был безнадежно испорчен, но зато Чика я запомнила надолго.

— Он женился, представляешь?

— Ого, — удивляюсь я. Никогда не подумала бы, что этот мужчина с кучей психических травм и отвратительным вкусом может кого-то себе найти. Хотя у него хорошее чувство юмора и тот довольно добрый. Может, именно на это купилась его возлюбленная?

— Когда произносил тост, я упомянул тот случай, все животы надорвали от смеха.

Я смеюсь. Представляю, как неловко и одновременно смешно было Чику.

После наступает неловкая пауза. Казалось, вот этот момент — Венера, просто произнеси то, что в твоей голове и все встанет на свои места! Но я не могу собраться, просто не могу. Прошло мало времени. Я еще не готова.

— Ну а ты? Расскажи, как у тебя дела? — прерывает тишину Роб спасательными вопросами, которые позволяют тянуть время. — Знаешь, давно мы не собирались в такой непринужденной обстановке.

Я киваю. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Вообще, это нормально, что я сейчас сижу с бывшим, болтая о жизни, будто между нами ничего не было? Это нормально. Ненормально только то, почему я с ним сижу...

— Это точно. Ну... Ты же знаешь, что я отвечу, — улыбаюсь я, прекрасно понимая, что Роб знает меня как облупленную. Он знает все ответы на его вопросы, поэтому ломать комедию почти бессмысленно.

Он усмехается. Отчасти самодовольно.

— У меня все по-старому, как всегда, — передразнивает он меня, закатывая глаза и смеясь. — Порой мне кажется, что даже если ты найдешь склеп вампиров, скажешь то же самое!

Я перевожу взгляд на внимательного Алекса, который пьет какой-то напиток, не отводя с нас пытливых глаз. Он сидит спокойно, будто просто обедает, как всегда это делает, но лишь я могу разглядеть в его глазах тревогу, которую он испытывает, ожидая неизвестности. Ведь он даже не представляет, каков мой план — хотя на самом деле плана никакого и не было, я просто надеюсь на женский ум и интуицию.

Возвращаю свое внимание к улыбающемуся Робу, который заказывает вторую кружку кофе. От волнения? Или у него появилась зависимость?

Он запускает пятерню в пепельные волосы, отчего те немного спадают на его светлые глаза.

— Ну, если однажды в мое окно влезет Эдвард, этого я точно утаивать не буду, — улыбаюсь я. — Нет, правда, нет ничего такого, — мотаю головой, тупя взгляд в стол и вспоминая все самые свежие новости из моей жизни, чтобы хоть как-то затмить паузу. — Ну, на самом деле вчера я забрала игрушки, которые мама мне отправила из моего Бостонского родного дома, где я провела свое детство. Помнишь, когда ты приезжал, я показывала тебе свою коллекцию?

Вспоминаю тот день, когда Роберт впервые приехал в Бостон, чтобы познакомиться с моими родителями и моим прошлым, обитавшем в том доме. Боже, неужели у нас было все так серьезно? Роб никогда не любил покидать родной Сиэтл, его это буквально выводило из себя, ведь он слишком стабильный по жизни и не любит перемены. Но к моему удивлению, он сам захотел познакомиться с моей родней, стать ближе, ведь я знакома с его родителями чуть ли не с самого начала наших отношений. Не могу скрыть — была очень рада, что тот обладал подобным желанием.

Все прошло отлично. Мама, как впрочем и папа, оценила его по существу, похвалила мой вкус и выбор, лишь придравшись к его неестественно пепельным волосам, к которым и я всегда испытываю недопонимание, хотя уже настолько привыкла к ним, что не могу представить Роберта, например, русым — это было бы странно. Так что я была на седьмом небе, ведь все прошло идеально. Идеальный парень, который наконец-то забрал Венеру.

И спустя какое-то время упустил.

После знакомства я показала ему свою детскую комнату, которую родители так и не обустроили под кабинет, как хотели — будто им было жалко уничтожать воспоминания об их маленькой Венере. Я проводила экскурсию по надписям на стене — некоторые из них были написаны в дикой боли, которую я могла выразить лишь таким образом. Некоторые писала от безответной любви, о которой уже давно позабыла. Все было там, отчего мне хотелось плакать, ведь это было давно, время упущено — или прожито? Это разные вещи, но нельзя отнять того, что детства больше не будет.

Напоследок я показала Робу свои детские игрушки. Он с искренним интересом осматривал комнату, изучая полки. Смотрел на игрушки, о которых я могла рассказывать часами, но уложилась в минуту. Показала ему этого слоника на тот момент уже без одного глаза. Роберт улыбался, словно мы в песочнице обмениваемся игрушками. И я благодарна ему за тот день.

Иногда даже задумываюсь, что же заставило меня сначала утонуть в его любви, а потом выбраться из нее так резко и бесповоротно? Почему мое сердце больше не билось рядом с ним, будто мертвое? Я совсем перестала чувствовать его в груди рядом с человеком, которому когда-то доверила его хранить...

Но так бывает, говорю я себе. Люди расходятся и это нормально. Просто Роберт стал старше — и поменялся слишком сильно в то время, как я поняла, что не смогу больше тянуться за ним. Может, просто исчезли чувства — вот так раз и все, будто слетела маска? Это тоже нормально, успокаиваю я себя, рассматривая черты лица Роба, который улыбается, попивая кофе.

Я же делаю глоток холодной воды, освежая глотку.

— Те самые из той комнаты, неужели? — вспоминает Роб, сложив руки шпилем.

Я киваю.

— И зачем же тебе они?

— Ну, видимо, родители все-таки решили сделать эту комнату под кабинет. Просто позвонила мама и спросила, куда их можно положить. Я решила сохранить их у себя в кладовке, вот и все.

Роберт понимающе кивает. Снова наступает неловкая пауза, выжимающая из нас все соки терпения. Секунду назад мы сидели как хорошие друзья, а сейчас будто просто забыли друг друга, тупя в свои дрожащие руки, как подростки.

Но Роб-то не знает, что я просто собираюсь с мыслями, чтобы он не убежал после моего вопроса. Не знает, что пауза уже должна прекратиться, ведь не могу я сидеть здесь до закрытия, оттягивая время. Иногда нужно поторопиться, чтобы потом жить в темп жизни.

— Ну так, ты ведь позвала меня сюда не спросить, как у меня дела, ведь так? — холодным и почти отчужденным голосом спрашивает Роберт, прекрасно зная, что я бы никогда не позвала его просто посидеть в кафе. Такое ощущение, что он не волнуется, и это пугает меня. Хотя встречаясь с ним несколько лет, я поняла, что он бывает прекрасным актером и может прятать свое отчаяние.

Я киваю — уверенно и неуверенно одновременно. Щупаю свои горячие руки, будто это поможет мне успокоиться и заставить мозг работать так, как никогда раньше. Но я должна положиться на себя.

Смотрю на Алекса. Он выжидает. Чувствует тревогу в моем теле и знает, что сейчас что-то произойдет. Он, должно быть, встревожен, может, даже боится.

— Я все знаю, Роб, — невинным голосом начинаю я, наблюдая за его реакцией. У меня дергается бровь, но я усмиряю ее, быстро поморгав. — Я знаю твою тайну, Роб.

Вот так вот просто я сказала это, надеясь, что тот не будет играть комедию. Или же тут нет даже драмы?

Сразу замечаю, как Роберт замирает, будто статуя, так долго стоящая у всех под взглядами. Он быстро облизывает губу, его взгляд замирает на столе. Он явно встревожен и озадачен.

Я же боюсь увидеть его злобную ухмылку, услышать от него что-то типа «Да, черт возьми, я тот хранитель, который не позволяет Алексу нормально жить, из-за чего ты вынуждена была позвать меня на столь неловкую встречу!». Начинаю накручивать себя, за что хочется влепить оплеуху.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, усмехаясь.

Усмешка явно нервная, и я примечаю это.

Выдерживаю паузу, чтобы он смог подумать. Его здоровая рука уходит под стол, будто тот просто осекся, сдался. Кусает губу, посмотрев прямо мне в глаза, и я вижу, как его зрачки расширяются, глаза становятся безумно темными, забирая весь зеленый оттенок.

Мы испепеляем друг друга взглядом, будто играем в гляделки. Что он хочет услышать? Всю правду? Или же тоже хочет поиграть со мной?

— Роберт, хватит, я устала от этого, — отрезаю я. — Я знаю, почему твои глаза зеленые, — медленно произношу я, еле заметно кивая, словно говоря: «Подумай». — Признайся уже, всем станет легче от этого!

Снова пауза, которая давит на наши груди, отчего становится душно. Нас уже не отвлекают привычные звуки кафе, официанты, снующие туда-сюда, запахи, так отчетливо раздражающие нос. Я дышу учащенно, стараясь выглядеть уверенней, ведь уверенность — главный козырь во всех ситуациях. Воздух давит, но не настолько, чтобы я упала в обморок. Все становится жестче, вся обстановка накаляется, чувствуется этот объем напряженности на теле и внутри.

Я хочу, чтобы он признался. Разве я не достойна правды после всего, что мы прошли вместе?

— Роберт, мать твою, мне сказать это вслух? — Я уже злюсь, но держу себя в руках. Стараюсь.

Тут его озаряет. Он напряженно выдыхает, запускает пятерню в пепельные волосы и облокачивается о спинку стула, буквально падая на нее. Вижу в нем какое-то освобождение, словно спустя столько лет он может спокойно дышать.

— Черт, тебе рассказала Ингрид, да? — спрашивает он, исподлобья посмотрев на меня. Так виновато и жалко... — Черт!

Я не понимаю, причем тут моя давняя подруга, с которой я сейчас даже не общаюсь. Что, она его душа? Душа, которую он бросил?

И тут я понимаю, что... Неужели он и вправду посмел так поступить со мной? После обманывать меня столько времени? Мое сердце разрывается, но я собираю его всеми способами.

— Что? При чем тут она?

Роберт как-то непонимающе смотрит на меня, словно ребенок на алгебру.

— Ну, ведь это произошло с ней и... Стоп, о чем ты знаешь? — оживляется он, поняв свою сокрушительную ошибку.

— Что «это»?

— Господи, ты не должна знать об этом. Твою мать!

— Стоп, ты что, мне изменил с ней? — почти кричу я, забыв, что мы в общественном месте.

Лицо Роберта в момент искажается: он расстроен, зол на себя и разочарован. Наверняка он сейчас называет себя всеми ругательствами.

— Черт, Венера, это было давно... Черт, прости! Блядь! Я идиот, — злится он, запустив обе руки в волосы и уткнувшись в стол.

Твою мать. Значит, это не он, кого мы ищем?!

1Сингл Halsey — Young god.