16 глава

Мужчины как алкоголь — так же опьяняют и наутро заставляют чувствовать тебя неправильной. Но есть и хороший алкоголь, как вино — с годами только лучше и позволяет тебе чувствовать себя самой красивой и желанной. Мужчина и алкоголь одинаковы.

Спустя несколько дней...

Неужели сегодня тот самый день? Ровно три года прошло с тех пор, как я встретила Эмилию — такую светлую, на тот момент с безвкусными рыжими волосами, но с выразительными светлыми глазами, которым я доверилась с первой встречи. Прошел ни один год, а я до сих пор думаю, что только вчера мы вместе пришли в эту квартирку, по случайности — вместе, ведь риелтор совсем забыл о двух девушках, так нуждающихся в жилье.

Я встаю, с огромным счастьем осознавая, что сегодня мой долгожданный выходной, который совпал с нашим праздником. Потягиваюсь, надеваю тапочки и чихаю, так резко взглянув на сияющее солнце, лучи которого слепят глаза, после чего немедленно отворачиваюсь. Переодеваюсь и иду в кухню, где все иначе — как три года назад. Только Эмилия не разбирает вещи, припевая песни Джастина Тимберлейка «Cry me a river». Сегодня, кажется, у нее пара клиентов, с которыми она закончит в часа четыре. Вчера та предупредила меня, что все готовки будут ближе к вечеру, поэтому я сама себе делаю завтрак, досматривая фильм и иногда отвлекаясь на людей за окном. Тосты, на удивление, вкуснейшие. Не хватает только качественного кофе. Надо на днях купить кофемашину — не знаю, почему я раньше этого не сделала. Наверное, потому, что Эмилия кофе терпеть не может.

После я иду лежать на диване, попутно раскрашивая картину по номерам. Мочу тонкую кисточку в воде, после аккуратно опускаю в зеленую краску и закрашиваю нужный фрагмент — аккуратно и с огромным наслаждением. Мне нравится творить, вырисовывать детали и наблюдать, как изображение девушки на берегу вырисовывается. Постепенно я тоже оказываюсь там, слушая шум волн и чувствуя теплый песок. Он облегает мое обнаженное тело, так нежно и трепетно, что я тону в нем, не слушая здравый рассудок. Но мне приходится вернуться в настоящее, когда я выхожу за контур, попадая зеленым цветом на бледную кожу девушки.

— Черт! — ругаюсь я и аккуратно наношу несколько слоев бежевого, чтобы не казалось, будто зеленые глаза девушки такие огромные.

Так проходят часы и я совсем забываю о том, что собиралась зайти в какое-нибудь кафе взять себе американо и любимые пирожные Эмили. Все-таки если я не буду готовить, то могу хотя бы покупной едой побаловать подругу. Знаю, она и это оценит. Поэтому, лениво встав и собравшись, выхожу на улицу, совсем как зомби — точнее, совсем как человек, вынужденный выйти из своей берлоги в собственный выходной.

Я иду и стараюсь не хмурить лицо от яркого солнца, не хочу, чтобы у меня были такие же морщины, как у мамы. Сейчас около двух часов дня, поэтому Сиэтл немного успокоился, понемногу выпуская своих жителей проветриться и понежиться под лучами солнца. Хотя многим оно не нравится — кто-то щурится, недовольно скалясь, а некоторые не пытаются скрыть своей неприязни, громко выражаясь. Мне даже становится грустно, ведь оно не так давно соизволило греть нас.

В кафе я долго думаю, метясь между шоколадным пирожным и эклерами со сливочным кремом. Кажется, нереально выбрать, особенно когда желудок так урчит. Но выбор это лишь иллюзия, и я с самого начала знала, что выберу.

Выхожу из кафе довольная, держа в руках пакет с любимым шоколадным пирожным, эклером и другими вкусностями для Эмили. Также пью американо, который сегодня особенно хорош. Теперь, кажется, весь мир прекрасен — и я готова праздновать.

По дороге меня не покидает чувство, что за мной следит Алекс, с которым мы поддерживаем связь. Я начала приглядываться к людям, которые меня окружают. Всматриваюсь в глаза — иногда очень непристойно. Оказывается, у моего друга из соседнего магазина гетерохромия — никогда не замечала, что второй его глаз зеленый. Я даже предложила Алексу несколько людей из моего окружения, но он четко сказал, что это не те, кто нам нужны. Я расстроилась, но ищу дальше. Даже парень, который продал мне кофе, показался подозрительным с его выразительными глазами — но вряд ли это он, потому что этот парень работает здесь недавно. Не похож он на человека, который сводит со мной и Алексом счеты. Поэтому пока все попытки тщетны, из-за чего я переживаю все больше, ведь приступы Алекса не прекращаются. Но за ним следит Брюс, которому я верю.

Совсем недавно даже видела хранителя Эмили в ее компании. Он помог донести ей продукты до дома, мило беседуя с девушкой и, кажется, даже заигрывая. Они стояли явно больше положенного, о чем-то болтали, совсем забыв о том, что они два незнакомца. В один момент Брюс даже увидел меня, сияющую и любопытную, в окне и улыбнулся. После отправил Эмили домой — потом она весь вечер удивлялась, как так быстро и легко донесла тяжеленные пакеты. Я лишь смеялась и пожимала плечами.

Наверное, Алекс не наблюдает за мной, думаю я, прекрасно понимая, что не знаю наверняка. Разве он бы не воспользовался моментом и даже не поздоровался бы со мной? Не обнял? Это на него не похоже.

Я прихожу домой, делая вид, что измоталась и у меня совсем нет сил на уборку, которую откладываю ни один день. Кажется, сейчас все из рук валится, но надо идти — разобрать хотя бы продукты на кухне, которые с утра я переворошила. Эмили не понравится, что ее труд будет испорчен.

Спустя несколько часов, раскинувшись на диване и испепеляя взглядом Джонни Деппа на экране, я слышу долгожданный звук, предвещающий о том, что моя подруга наконец-то вернулась с работы и готова разделить со мной трапезу.

Я с улыбкой до ушей встаю с дивана и иду в коридор, с распростёртыми объятиями встречая самую лучшую девушку на свете, поправляющую свои черные волосы и иногда по привычке закусывающую губу. Жаль, я не знала ее маленькой милой девочкой. Уверена, она всегда была такой привлекательной. Моя Эмилия — даже ее духи могут свести с ума. Но она по-прежнему та же. Как хорошо, когда люди не меняются, думаю я, но беру свои слова обратно. Не все.

— Счастливо тебе разбогатеть! — кричу я, обнимая подругу.

— Счастливо тебе разбогатеть! — отвечает она и разувается.

Наша кричалка, которой мы поздравляем друг друга, зародилась в тот же день — три года назад, когда Эмилия села на стол, поняв, что мы обе будем снимать эту квартиру. Она села, тяжело вздохнула, оглядела потолок и стены, бросила взгляд на тот момент в безумно беспокойную улицу и сказала: «Кажется, мы сильно потратимся... Счастливо нам разбогатеть!», после чего я ответила, что надеюсь, мы станем самыми богатыми людьми Сиэтла. Конечно, мы не миллионеры, но сейчас обе живем в достатке, так что, пожалуй, мы разбогатели.

— Дай мне минуту, и я приготовлю лучшие ребрышки, — растягивает она, будто мясо уже в духовке, и делает характерный итальянский жест.

— Куда лучше-то? — говорю я, и мы заливаемся хохотом.

После около часа обсуждаем сегодняшний день, политику, курьера, который приносит нам вино. Я открываю ароматное красное, которое мы пьем каждый год. Которое расслабляет мою глотку. Которое напоминает обо мне, Эмилии и моей жизни. Этот напиток является неким путеводителем в воспоминания. Как забавно, что я никак не могу запомнить название этого вина.

Эми кладет на середину стола горячие ребрышки, которые я готова съесть сырыми. Они пахнут так вкусно, будто я нахожусь в ресторане — но я по-прежнему в окружении любимой подруги, в любимом доме и у меня все прекрасно. Слышала бы я эти слова несколько лет назад.

Отрезаю кусок, добавив на тарелку салат, который Эмилия нарезала утром — и еще парочку закусок. Стол выглядит скромно, но здесь есть все то, что мы так любим. Главное, вдвоем — ведь это наш праздник, который мы с удовольствием празднуем. И я так рада судьбе, что мы встретились. Не представляю, кем бы я была без веселой Эмили, которая вытянет из депрессии даже в самые трудные времена. Говорят, что женской дружбы не существует. Возможно. Но мы не друзья, мы сестры — просто не по крови. И только пусть кто-то попробует сказать что-то против! По стенке размажу, а Эмили его голову натрет острым соусом. Если бы они знали, как мы близки и сколько прошли.

Ведь мы обе начинали в Сиэтле. Эмили — она приехала из какой-то небольшой деревни на другом конце Америки, решила начать новую жизнь и на первые деньги снять квартиру. И я, которая по воле судьбы нашла работу, оправилась после тяжелейшего кризиса и решила начать новую жизнь, на сбереженные деньги сняв квартиру. И вот мы здесь — богатые, счастливые и прекрасные.

Мясо во рту тает, словно сахарная вата — но более приятная на вкус. Я театрально закатываю глаза в удовольствии, так, чтобы это видела Эмилия, так же трепетно откусывая кусочек мяса, положив в рот ложку салата.

— Надеюсь, ты никогда не перестанешь готовить, — говорю я, чувствуя, как по рукам течет теплый сок от мяса.

— Чтобы мы остались голодными? Ну уж нет, — улыбается та, и я согласно киваю.

Не знаю почему, но вся доля готовки выпала на Эмили (наверное, потому, что она предложила сделать наш первый ужин, а дальше все пошло само собой). Не скажу, что я готовлю плохо — просто мои таланты в нечто другом. Например, напитки всегда подготавливаю я, и убираюсь тоже я. Люблю влажной тряпочкой провести по пыльной полке с романами Бронте, Мойес, Майер и Фицджеральда. Всегда слушаю музыку, виляя в такт бедрами и просто наслаждаясь тем моментом, как ухаживаю за любимым домом. Единственная проблема, что в большинстве случаев мне просто лень. А вот для Эмили, кажется, этого понятия не существует.

Я выпиваю первый бокал красного вина, вкушая привкус столь любимого напитка. Он наполняет мою глотку, аккуратно обжигая ее и заставляя чувствовать себя живой, а самое главное — собой. Перед глазами прошлое проведение нашего праздника, которое произошло слегка странно, может, даже испорчено: мы сидим на улице, распивая вино (в тот день была такая прекрасная погода, что нам не захотелось сидеть дома). Мы смеялись, шутили, делились воспоминаниями и смотрели на чистое небо, которое было уже почти черным, ведь солнце давно село. Мы были слегка пьяные, поэтому даже не чувствовали легкую прохладу, которая обжигала людей, редко проходящих мимо нас. В тот момент я так любила Эмили, ее ямочки, милый взгляд светлых глаз, в которых искала поддержку все это время. Наш смех сотрясал воздух. Казалось, кто-то сейчас вызовет полицию — точно вызовет! Но никого не было — лишь я, Эмили, наш праздник и парень, работающий в круглосуточной пекарне, где мы потом купили по бургеру. Кажется, все было прекрасно, мы собирались домой, ведь там еще осталась пара бутылок пива, которые были «на всякий случай». Мы шли по улице, шатаясь и смеясь, иногда окликая кого-то по пути, спрашивая время — делали это беспричинно, просто, чтобы почувствовать себя частью общества даже в таком состоянии. Я держала Эмили за локоть, она пьянеет быстрее меня, поэтому мне приходилось иногда удерживать ее, чтобы та не свалилась на грязный асфальт в своей голубой как небо юбке. Почти пришли, но тут в моей сумке раздается звонок, который испортил тот вечер. Роберт сообщил мне, что у него острый аппендицит, он в больнице и я нужна ему. Конечно, я сорвалась, вызвала такси и приехала к нему в палату через двадцать минут. Вернулась рано утром, когда Эмили уже спала, а две бутылки пива стояли в коридоре. Я выкинула их. Эми сказала, что все хорошо, но я видела те пустые бутылки, которые мы должны были выпить. Вместе.

— Счастливо нам разбогатеть! — вновь говорю я, торжественно подняв уже полный бокал вина.

— Да, счастливо нам разбогатеть!

Эми дожевывает кусочек мяса и так же поднимает бокал. Мы чокаемся и допиваем до дна, как в in good old times1.

— Ради этого я отказала Генри, — смеется Эми, налив вино в бокалы. Бутылка опустела. Но кажется, бутылки «на всякий случай» в кладовке завалялись и в этот раз.

— Ничего себе. Ну и как у вас дела? — спрашиваю я. Мне правда интересно, как у них. На удивление, они держатся хорошо — и вроде даже больше, чем с тем парнем, у которого был дерматит.

Эми улыбается, смущается, словно маленькая девочка. Ее глаза сверкают, румянец появляется на щеках (хотя не уверена, что это не от вина), и я все понимаю. Моя милая Эми и вправду влюбилась по уши. И только пусть он попробует разбить ее сердце — вырву ему яйца и не поленюсь полить это все фирменным соусом.

— Все хорошо, Венер. Правда, все просто прекрасно, что даже страшно, — пожимает плечами подруга. Кажется, она и сама не уверена в своих словах. — Он просто идеальный — для меня. — Эми ковыряет мясо в соусе, сверля свои руки взглядом. — Я даже не знаю, плохо это или хорошо. Может, он не тот самый...

— Боже, Эми, забей хер на это! — восклицаю я. Эми поднимает на меня такие непонимающие глаза, словно я сказала ей, чтобы она за день похудела на десять килограмм. — Если тебе хорошо с ним, просто будь с ним — и все. Неважно, что будет потом, живи в настоящем. И все.

Она улыбается. Конечно, Эми понимает, что я права, но порою тяжело принять правду. Даже такую сладкую.

— Ну а ты? Что, на фронте совсем никого?

Я отрицательно мотаю головой. И вправду, после Роберта я ни с кем не знакомилась и не общалась. Хотя на самом деле и не хочу. Мне хватает Алекса, который сейчас очень много значит в моей жизни.

Алекс. На самом деле его сейчас не хватает, особенно учитывая то, что мы не виделись уже несколько дней. Я все пытаюсь найти хранителя, а он не падать в обмороки. Нам обоим трудно. Интересно, я когда-нибудь познакомлю Алекса с Эмили?.. Нет, точно нет, ей не стоит знать его.

— Даже тот красавчик, который тебя провожал? — Конечно, она его помнит. Кажется, и вопрос был с подвохом. Наверное, она и хотела упомянуть таинственного Алекса.

— Забудь его уже, я ведь сказала, он мой друг и ничего больше.

— Never say never2, — улыбается та и делает глоток вина, смотря мне прямо в глаза.

— Однажды ты говорила, что никогда больше не будешь пить водку. И ты ее не пьешь.

— Эй, глупо сравнивать алкоголь и мужчину.

— А что? Думаешь, это разные вещи?

— Конечно! — восклицает Эмили, нахмурив брови.

— Оба опьяняют разум. Хороший мужчина и хороший алкоголь всегда стоят дорого — и не обязательно это про деньги. Обоих можно разбить, — начинаю перечислять я. — А, и конечно, оба могут тебя удовлетворить. Мужчины как алкоголь — так же опьяняют и наутро заставляют чувствовать тебя неправильной. Но есть и хороший алкоголь, как вино — с годами только лучше и позволяет тебе чувствовать себя самой красивой и желанной. Мужчина и алкоголь одинаковы, — говорю я, заставив Эмили внимательно слушать меня.

Она поджимает губы — значит, оценила мою речь.

— Хорошо, твоя взяла. Но вот тебе на зло куплю завтра бутылку водки и выпью у тебя перед глазами!

Мы снова заливаемся смехом, и я молюсь Богу, чтобы Эми завтра реально не выпила водку, от которой ее всегда тошнит. В моих планах вроде не входило держать ее волосы над унитазом. Надеюсь, это была шутка.

После мы понимаем, что наелись. Еда так приятно лежит где-то внутри, что хочется спать, в последний раз сделав глоток вина. Но мы не собираемся уходить нежиться в кроватке — еще только восемь вечера, а мы всегда сидим минимум до двенадцати, чтобы проводить этот праздник. Сейчас просто пьем вторую бутылку вина, вспоминая, где лежит третья, которую купили не так давно.

Мы смотрим фильм «Сумерки», который пересматриваем каждый год в этот день, восхищаясь Эдвардом и матеря Беллу, которая кажется такой глупой, что хочется отдать ее Джейкобу, чтобы та больше не мучила самоотверженного вампира.

Вспоминаю, как впервые мы вместе сели смотреть этот фильм, который ни я, ни Эми не смотрели, словно премьера прошла мимо нас. Так необычно, мы такие разные, с разных точек материка и у нас совершенно разные пути, но мы вместе — и чертовски счастливы этому. В тот день сумбурно решили, что будем смотреть именно этот фильм. Было еще много предложений типа «Остров проклятых», «Дорогой Джон» или «Милые кости». Но мы расположились на старом, еще тогда неудобном диване, включили телевизор, взяли попкорн и начали смотреть, за вечер проглотив сразу три части, после чего ушли спать без задних ног — а на следующий вечер досмотрели все части, оставшись довольными. Помню, как я возмущалась: «Белла тупица, когда она уже определится?», а Эмили согласно отвечала: «И как ее терпит Эдвард и Джейкоб? Я бы на их месте оставила ее у разбитого корыта». Да, был славный день.

И сейчас мы смотрим, допивая вино и проваливаясь в атмосферу дождливого Форкса, забывая обо всем на свете — о генри, Роберте, работе, тайнах Алекса и салатах, которые не убрали в холодильник. Просто сидим и наслаждаемся вечером, который уже подходит к концу.

Во время титров замечаю на полке небольшую статуэтку Афродиты, которую я принесла с собой в тот день, когда впервые появилась здесь. Тогда я обожала мифологию Греции, изучала историю и богов, поэтому приносила куда только можно и нельзя Аполлона, Зевса, Диониса и других. И почему-то именно сюда я принесла Афродиту, которую всегда так любила. Мама даже говорила, что назвала меня в честь нее3 и всегда охотно верила в это.

Я первая зашла в квартиру вместе с риелтором. Помню, что здесь не было ремонта, но где-то внутри клялась сделать его самой, хотя прекрасно понимала, что это навряд ли. Но я осматривалась, и мне все нравилось — я была в восторге. Поэтому вытащила из сумки маленькую статую Афродиты, поставила ее на полку и начала представлять себя здесь. Мне казалось, тут и есть мое место. С того момента я начала понимать, что хочу здесь жить, чего бы мне этого не стоило. Но вдруг раздается уверенный звонок в дверь, и в квартиру заходит шикарная девушка с рыжими волосами, одетая во все красное, словно с панели. Но та выглядела утонченно и красиво, что даже красный цвет не бросался в глаза. «Я пришла посмотреть квартиру», — произнесла она, после чего я и риелтор опешили. Только потом мы узнаем, что на самом деле нас перепутали и записали на одно время. Эмилия и я улыбнулись друг другу, после чего пожали руку. Наверное, с того момента я поняла, что эта девушка может стать мне подругой. Настоящей подругой. Еще некоторое время мы колебались, осматривались, риелтор пытался переключиться на нас обоих, подобрать подход, чтобы мы обе воевали за эту квартиру, повышая цену. Но Эмилия вдруг произносит: «Думаю, мы с Венерой будем снимать ее. Вместе», после чего я шокирующе смотрю на девушку с ослепительно светлыми глазами. Киваю — это было так спонтанно, буквально машинально. Но с тех пор я живу с этой девушкой, которая стала мне настоящим другом. Настоящей сестрой. И мы все те же, даже несмотря на то что у Эми больше нет тех рыжих волос и одевается она менее броско. Но она все та же — Эмилия, предложившая вместе снимать этот уголок в огромном шумном городе. Это казалось безумием, но теперь это лучшее, что могло случиться.

Воспоминания рушат голову, но мне так нравится проваливаться куда-то в прошлое, в ностальгию и испытывать теплые чувства. Прошлое иногда бывает таким счастливым, что хочется вернуться — хоть на мгновение, чтобы снова увидеть тот потрясающий закат; почувствовать тепло той грязной, но до ужаса родной речки; ступить на ту твердую тропу, по которой ты идешь с другом и разговариваешь обо всем на свете; чтобы просто оказаться там, поняв, что ты двигаешься — только куда-то вверх.

Статуэтка Афродиты так и стоит — неподвижно, холодно и навечно. Ее даже никто не переставляет, словно здесь ее место — хотя, наверное, так и есть. Иногда я сажусь на диван и разглядываю стальной взгляд древнегреческой богини. Ее идеальные пропорции тела, неземную красоту харизмы и женственности. Ее взгляд — такой проникновенный, берущий за душу, но в то же время и немного жалкий. Иногда я раздумываю над тем, что в это время могло твориться за ее спинами, в ее взгляде. Почему-то мне кажется, что она сидит на очередном застолье, вокруг все веселятся — и только она понимает, что это не то, что должно происходить на самом деле. Будто где-то далеко она видит упущенную возможность, ей очень жаль, она готова плакать, но держит свой стан и контролирует взгляд, пытаясь не показать этого. Она сожалеет, что здесь. Сожалеет, что не пошла туда, куда должна. Девушка просто в сокрушительной безысходности, но в то же время безумно красива, как настоящая женщина.

— Время подарков, — хлопает в ладоши Эми и удаляется в свою комнату. Я следую ее примеру и достаю из шкафа маленькую коробочку, в которой ее ждет сюрприз.

Эмили терпеть не может сюрпризы, всегда хочет знать, что ее ждет, поэтому до этого пытала меня всеми способами. Конечно, я дала ей несколько подсказок, но слава Богу, она не догадалась. Этот подарок очень ценен. Для нас обоих.

Дело в том, что на этот праздник мы дарим друг другу подарки, которые связывают нас, а не те, которые нам нужны или которые хотим. Поэтому мы за месяца два начинаем думать, что подарить, потому что найти нужный regalo4 очень и очень трудно. Но в этом году мой подарок особенный. Сверхособенный.

Я возвращаюсь обратно в уютную гостиную, где Эмилия уже сидит, обнимая маленькую красную коробочку, перевязанную зеленой лентой, и улыбается во все тридцать два. Она, как и я, любит дарить подарки, поэтому мы обе такие радостные, словно получили Оскар. Мне так нравится этот азарт в ее светлых глазах — блеск, который ни с чем не спутать.

Располагаюсь на диване по-турецки.

— Сперва я, — говорит Эми, протянув мне коробочку.

Я, дотянув улыбку до ушей, начинаю дрожащими от предвкушения пальцами распаковывать подарок, аккуратно стянув зеленую ленту. Проходит две секунды прежде, чем я решаю поднять глянцевую крышечку, кажущуюся такой тяжелой от тревожности, которая сеется внутри каждый раз, когда волнуюсь. После я так резко поднимаю крышку, что Эмили дергается, но с таким же предвкушением ожидает моей реакции. Я вижу что-то небольшое, завернутое в груду салфеток, будто Эмилия хотела, чтобы я понервничала и еще попыталась долезть до подарка. Я усмехаюсь и до конца распаковываю презент.

И поражаюсь тем, что вижу у себя на руках — такая маленькая, но настолько значимая, что я сдерживаю слезы. В дрожащих руках я держу тот самый парфюм с незабываемыми нотками черники и охлаждающей мяты. Как давно я пахла так — свободно и желанно. Наверное, пользовалась ими два года назад, если не больше. Помню, с каким наслаждением наносила на шею, руки, грудь... Как мне нравилось источать эти духи, словно это мой естественный аромат. Закупалась духами каждый месяц, ведь ими пахло все — одежда, комната, даже иногда в бутике я распространяла нотки черники с мятой, за что меня часто ругала Глория. Но моя любовь умерла, потому что эти духи перестали быть на рынке — и в том небольшом ларечке, где продавались. Они просто исчезли, я не могла их найти — даже почувствовала себя не такой, будто отняли часть меня. Я очень любила их, но была вынуждена перейти на другие парфюмы.

— Боже! — восклицаю я, распаковывая небольшой бутылек. — Где ты... Где ты его нашла?

Я почти в шоке, метаюсь взглядом то к улыбающейся и счастливой до чертиков Эми, то к родному бутыльку, который так давно не держала в руках. Не могу поверить, что это те самые духи. Те самые с надписью «Черника с мятой для самых обнаженных», над которой мы с Эми всегда смеялись, даже не представляя, почему именно «обнаженных»?

— Это было трудно, но что есть, — пожимает плечами она, и я обнимаю ее.

Так крепко, чтобы почувствовать биение ее сердца. Как же я благодарна! Это лучший подарок, который только может быть.

Я торопливо открываю крышку, делаю несколько пшыков и... — таю. Просто таю и расслабляюсь от столь родного запаха, который хранит в себе столько воспоминаний. Воспоминания моих первых дней в Сиэтле, когда я боялась идти на работу, взяв на себя такую ответственность. Когда я впервые прогуливалась по улочкам этого прекрасного города. Когда я начала жить с Эмили. Когда я гуляла на тот момент с любимым мужчиной, Робертом, с которым познакомилась пару месяцев назад. Этот запах хранит в себе все это, я буквально переселяюсь на несколько лет назад, будто являюсь путешественником во времени. Туда, где я счастлива, беззаботна и отчаянно любима.

— Это... Боже, лучший подарок, Эми! — восклицаю я, театрально сделав глубокий вдох, чтобы впитать в себя эти замечательные духи.

Духи Бога, которые обладают суперспособностями, переселяя людей в прошлое.

— Я рада, что тебе понравилось, — хлопает в ладоши та, подогнув коленки. — Теперь ты.

Я будто выхожу из транса, произнеся короткое «О!», и вручаю Эмили мой подарок в розовой коробочке с прозрачной лентой, которую искала по всему городу. Не знаю, почему-то хотелось именно прозрачную. Теперь мне становится неловко, опасаясь, сможет ли мой подарок соревноваться с подарком Эмили. Ну, во всяком случае, главное, чтобы ей понравилось.

Она открывает подарок быстрей, чем я. Конечно, ей не терпится, особенно учитывая то, что я не говорила, что подарю ей, как обычно это делаю. В ней бушует адреналин. О да!

В ее руках крутится стеклянный шар, на дне которого лежат разные крошечные предметы типа книжки, вилки, салфетки, ноутбук и так далее. Если шар встряхнуть, они взлетят над нашей кухней, которая стала такой крошечной и поместилась в этот шарик.

Я решила подарить сокровенное место, чтобы наши посиделки всегда были в ее памяти, и она никогда не забыла меня, даже если я уйду. Чтобы она всегда смеялась, вспоминая нашу любимую кухню, в которой было так много. Которая хранит столько воспоминаний, что иногда кажется живой. Я сделала этот подарок, чтобы воспоминания жили. Всегда.

В небольшом шарике наша крошечная кухня: милые серебристые стулья, на которых я так не люблю сидеть; небольшое желтоватое кресло, где люблю отдыхать; серый телевизор, так часто показывающий любимые сериалы; холодильник, всегда ждущий меня к себе в гости; и даже шторки, за которыми целый город. Все это выглядит так мило, что я сама готова заплакать.

Это больше, чем шар. Больше, чем кухня. Больше, чем что-либо.

Эмилия с легкой улыбкой встряхивает шар. И вправду — все крошечные вещи взлетают над столь уютным местом, переливаются и создают ощущение, будто внутри все живое.

— Господи, Венера, это так красиво, — растягивает Эми, пристально наблюдая за шариком, который, кажется, не готова упускать.

Я улыбаюсь. Да. Это безумно красиво.

Эми обнимает меня, еще раз встряхивает шар, потом еще раз, и еще раз, пока у нее не устает рука. Она кладет его рядом со статуэткой Афродиты, после чего мы продолжаем смотреть фильм.

Просто лежим, растворяемся во времени. Замечаю, что Эмили очень часто смотрит на шар, иногда восхищенно улыбаясь.

Я же до сих пор не могу насладиться вкусом черники и мяты. Кажется, это отличный день.

И когда стучит полночь, мы произносим последнее «Счастливо нам разбогатеть!» и идем спать.

1В старые добрые (англ.).

2Никогда не говори никогда (англ.).

3В римской мифологии Афродита переводится как Венера.

4Подарок (исп.).