15 глава. Нильвия Касгард из Женевы

Надеюсь, я умру под дождем,Под холодными каплями сверху.Мое тело растворится в нем,И навеки предастся небу.

Я буду слышать звук,Который так пленил.Буду думать, что за стук,Который когда-то поразил.

Поразил своею красотою,Своей беспечностью пленил,И проводит всех он тишиною,Что означает — отпустил...

Хотя как я могу думать,Если мое тело мертво?Как могу сожалеть,Если не в силах больше думать ни о чем?..

Холодные капли заберут мое тело,Мою гордыню, боль и обиды.Беспощадные капли сделают свое дело,Ведь если не они — пропадет мое тело...

Надеюсь, я умру под дождем,Поведаю тело я небу,Мое существование растворится в нем,И тогда я начну новую жизнь,Навеки отдав душу ветру.

Алекс

Сегодня такой мрачный день, что даже мое тело реагирует на это, и коленки ноют, словно у старика. Хотя мне на вид лет двадцать и выгляжу я неплохо — не считая ужасного шрама на щеке. Наверное, до меня это тело натерпелось. В любом случае, сейчас я стою посреди небольшого луга, откуда наблюдаю за Нильвией, как всегда, отдыхающей на своей любимой террасе, погружаясь в миры страсти и неразделимой любви, которые создали Бронте, Остин или Диккенс.

Мне нравится наблюдать за ней, такой беспечной и юной: за ее легким платьицем, которое она так любит надевать в пасмурную погоду; рыжие длинные волосы развеваются на ветру, он становится сильней, но этой юной леди все равно. Кажется, даже если бы посреди лета хлынул град, Нильвия по-прежнему лежала, скрестив ноги, и читала бы так же вдумчиво, как и всегда, из-за чего никогда не замечала меня, даже если я подходил слишком близко, так сильно желая посмотреть на ее сверкающие от счастья или слез голубые глаза.

Сегодня я не решаю рисковать, поэтому, как всегда, прячусь за высокими травами, в которых так легко потеряться. Рядом шумит речка, успокаивающая меня, благодаря чему я могу сидеть умиротворенно целыми днями. Даже крик редких птиц не может отвлечь меня, ведь я чувствую спокойствие внутри Нильвии — больше мне ничего не нужно.

Серые тучи сгущаются, предвещая о том, что совсем скоро быстрые капли дождя упадут на землю, напитав ее своими водами. Но нам все равно. Нильвия так и лежит, наслаждаясь хорошей литературой, которую в этой жизни она страстно любит. Может, она сама станет великим писателем? Хотя надеюсь, что нет. Пусть Нильвия только наслаждается литературой, иногда балуясь попытками написать что-нибудь стоящее. Но мы оба в глубине души знаем, что эта девушка способна на все даже в столь юном возрасте и в столь неподходящее время для великих женщин.

Нильвия увлекается многим. И я дико горжусь тем, кем она является в этой жизни, потому что никогда прежде не видел в ней такого рвения, такой душевной силы, хотя она думает, что слаба. Но только мне известно, что внутри нее такое мужество, каким не обладает даже мужчина. Надеюсь, она раскроет это в себе — тогда ее душа обретет новую ступень для себя.

Но как бы я не хотел, каждую ее жизнь у нее лишь одна миссия, которая не обладает особой силой — особенно для этого мира. Ее миссия совсем не про карьеру или развитие, чего хотел бы я. Ее миссия более нежная и приземленная. Но о ней я никогда не скажу Нильвии — или другой ее реинкарнации. Ведь она даже в этом не нуждается, потому что каждую жизнь понимает это сама.

Вдруг я чувствую редкие капли на голове, руках и лице. Они теплые, что присуще летнему дождю, который так согревает душу. С каждым разом они становятся чаще и сильней, но я продолжаю стоять, наслаждаясь этим моментом. Для кого-то дождь — это мокро и неудобно. Но для меня дождь — это медитация, умиротворение. Я чувствую себя настоящим, когда капли падают с неба прямо на жалкое тело, омывая мою божественную душу. Для меня важен каждый такой момент, потому что не так часто я могу ощутить себя настоящим, живым и нужным этому миру. А когда мир дотрагивается до меня с помощью дождя, я растворяюсь и понимаю, что все не зря. Что мир принимает меня.

И кажется, Нильвия разделяет мое мнение, потому что встречает дождь, не скрываясь от него. Вижу, как она откладывает книгу – аккуратно, чтобы та не намокла. После поднимается, отряхнув платьице, которое часто задирается, нагло обнажая ее формы, которыми она обзавелась не так давно. Нильвия подставляет свое прекрасное личико небу, приветствующему ее так же страстно. Знаю, что она любит дождь, спасающего ее от тоски и мучений в собственном доме, который стал для нее клеткой.

Как бы я хотел забрать ее и жить вместе, в маленьком домике. Я бы делал для нее все, чтобы та жила в удовольствие. Но как жаль, что это лишь мечты, которым никогда не сбыться. Ее душа и моя несовместимы по природе. От этого хочется плакать — и как хорошо, что дождь скрывает все мои слезы.

Она всегда скрывается под дождем от проблем. А он их отвержено забирает, принимая на себя всю боль. А это бывает часто. Ее семья — самые ужасные люди, которые пытаются выдать ее за богатенького дяденьку, готового обеспечить эту милую и красивую девушку. Конечно, им не плевать на свою дочь, но они делают все для того, чтобы она ненавидела их.

Однажды она даже убежала из дома, чуть не заблудившись в лесу, из которого я помог ей выйти, после чего стер память — и если честно, я еле-еле смог сделать это, потому что так не хотел возвращать ту домой. Но она вернулась, получив от родителей синяки, после которых та не могла сидеть еще несколько дней. Они тираны, думающие, что для дочери это лучший исход. Лишь младший брат, Тимми, иногда в силах успокоить Нильвию, которая так доверяет ему. Но как жаль, что ему всего лишь десять и он никак не может повлиять на родителей.

Нильвия живет в клетке, где ей даже не позволяют развиваться. Даже читать для ее родителей это бессмысленная прихоть маленькой девочки. По их мнению, она должна думать только о замужестве. Хотя той не так давно исполнилось шестнадцать.

Мне жаль Нильвию, но это ее путь, — и я не имею права изменить это. Надеюсь, эта милая, невероятно талантливая девушка, которую я никогда не брошу, мучается не просто так. Надеюсь, ее ждет великое будущее — хотя бы как награждение за все пройденное. Хотя уверен, что это лишь малая часть...

Стою уже почти весь мокрый; наверняка мою белую рубашку из девятнадцатого века (жду не дождусь, когда настанут те времена, когда можно будет носить удобную футболку) уже можно выжимать и, бьюсь об заклад, наберется целое ведро. Но знали бы все на планете, как мне плевать! Я готов вечно стоять посреди луга, недалеко от томно шумящей речки, за которой возвышается блуждающий лес, и смотреть на самую счастливую в моих глазах девушку, виднеющуюся на балкончике своего большого белого дома. Она радуется дождю, который для всех остальных обычных людей является лишь явлением, от него надо прятаться и бежать, иначе он замочит все простыни на улице. Но эта девушка в белом платьице совсем не такая. Она другая. Она моя Нильвия, которую я так люблю.

Кажется, та даже не собирается уходить — готова, как и я, вечно сидеть на балкончике, пропустив даже ужин, который так ждала.

Поражаюсь ею! Уже в таком юном возрасте в обычных вещах она находит столь большие ценности, которые люди не находят даже в самых дорогих для них вещах. Эта девушка нереальна, потому что к своему нынешнему сознанию пришла сама. Кажется, даже мне не приходилось ее подталкивать. Все жизни буду поражаться Нильвией Касгард из Женевы.

Но вдруг умиротворение девушки что-то прерывает. Я мгновенно чувствую в душе страх, который пожирает ее миниатюрную фигурку. Она разворачивается так резко, будто там произошел взрыв. И на ее лице нет даже тени той любви, которую она излучала секунду назад. Теперь Нильвия стоит спиной, но даже так я чувствую ее ужас, который она не может контролировать.

Слышу крики ее матери, доносящиеся из комнаты. На балкончик через дверку врываются белые шторы, что кажется началом какого-то хаоса. Они тянутся к небу, будто хотят сбежать. А бедная девушка так и стоит, просто таращась внутрь комнаты, где, кажется, и стоит мать, так сильно надрывающая глотку. Но что случилось? Почему ее мать вдруг так взбесилась?

После Нильвия что-то говорит, она оправдывает то, что не может объяснить и о чем не подозреваю даже я, потому что понятия не имею, с чем связаны ее новые чувства, так обжигающие сердце. Она прикладывает тонкую руку к миниатюрной груди, принося свои клятвы — видимо, клянется, что говорит правду. Но какую ложь она пытается скрыть?

Она мотает головой, повышая голос — он у девушки такой обеспокоенный, что я сам напрягаюсь, хотя уверен, что все в порядке.

После Нильвия скрывается в доме — и теперь я могу видеть только ее лежащий роман, который она так давно мечтает прочитать. Но ничего, кроме желания, словно я не знаю, что Нильвия в доме. Ее страх по-прежнему гложит девушку, и я надеюсь, что ту не избивает родная мать или отец. Надеюсь, что этого не видит Тимми, который так раним. Просто надеюсь, что с Нильвией все хорошо.

Но я чувствую — что-то не то. Что-то явно происходит не так и совсем не по плану. Будто не должно все быть так — как будто это сбой программы, который я не могу исправить. И я всеми силами пытаюсь отогнать эти мысли, не веря в них. Не может такого быть. Просто не может! Но это чувство до сих пор не уходит, и я понимаю, что должен что-то предпринять, иначе могу потерять ее. Потерять ее любовь и силу.

Проходит еще некоторое время — кажется, около минуты, в течение которой я аккуратно подхожу к дому, опасаясь попасться кому-то на глаза. Но, кажется, все затихает, словно не было никакого семейного скандала. Но я понимаю, что это затишье перед бурей.

Дождь до сих пор льет, пытаясь понять, куда делась та девочка, которая так сильно влюбилась в него. Но ее нет. Это так же пугает меня, ведь каждая секунда ожидания дается невыносимо тяжело.

И потом я вижу зареванное лицо в дверях. Оно буквально ранит меня, и я даже останавливаюсь, боясь упасть. Нильвия выбегает из дома, поправляя свое белое платьице. На ее лице боль, страх и ужас — все то, чего я так боюсь для нее. Что случилось? За что на нее напала мать, доведя дочку до такого состояния?

Понятия не имею, что происходит, но пытаюсь унять внутреннее напряжение, которое сковывает меня все больше. Я следую за Нильвией, старательно пытающейся убежать, словно ее хотят поймать. Но, как не удивительно, никто за ней не бежит, прекрасно зная, что девушка ушла — даже без обуви.

Уверен, ее нежные стопы уже истекают кровью, ведь по пути раскидано множество острых галек, на которых и я натыкался ни раз. И вправду, чувствую физическую боль в ее хрупком тельце. Кровь и слезы — не такое и удивительное состояние для Нильвии. Я знаю это — и она тоже, поэтому от этого становится больней.

Я осторожно следую за ней, не обращая внимание на грязь, которой становится все больше из-за дождя. Наверняка он пытается унять боль своей любимой, ведь тот так долго искал ее. Его Нильвию, скрывшуюся в тоске и своем белом доме. Скрыть ту в туче, чтобы ее никто не достал. Но он не может сделать этого, ведь Нильвия не на небесах — она здесь, на Земле, и пытается — всеми силами пытается! — остаться здесь. Но кажется, у нее появились сомнения на этот счет.

Сердце внутри подпрыгивает, мне становится очень больно — я падаю на колени. С носа и губ скатываются одиночные капли, питая почву. Что-то не так. Я больше не могу оставаться в стороне.

Аккуратно встав с колен, почти бегу к Нильвии, которая уже скрылась где-то внизу — ближе к беспокойной речке. Но, кажется, сейчас все замирает, как и мое сердце.

Спустя мгновение я стою очень близко к девушке. Она выжимает подол белого платьица, словно в этом есть смысл. Кажется, эти действия совсем отчаянные. Ее руки дрожат, как и она сама. Внутри нее страх, я чувствую это. Рыжие волосы Нильвии спускаются по ее плечам — они уже почти темные и насквозь сырые.

Я спускаюсь медленно, чтобы не напугать до того напуганную девушку, которая тщетно пытается выжать платье, сидя на грязном берегу, опустив ноги в чистые воды реки. Она сидит такая беззащитная, ее ноги, как я предполагал, в порезах и наверняка небезопасно сидеть в грязи с ранами. Но кажется, ей все равно. Почему?

— Нильвия, — шепотом говорю я, медленно присев на метра два от нее, чтобы не пугать.

Естественно, она дергается и резко отдаляется от меня, врывшись руками в грязь. Девушка смотрит, вся заплаканная, с красными глазами и не понимает, кто я и почему с ней заговорил. Вытирает нос рукой. Ее губы дрожат, будто она сейчас снова заплачет. Нет, я не выдержу ее слез.

— Что случилось? — спрашиваю я, сев на грязь, на которую и мне, и ей глубоко плевать. Я лучше испачкаю всю свою одежду и обложу лицо грязью, чем еще раз увижу страдания Нильвии, которая не заслуживает этого. Никто не заслуживает. — Я смогу помочь тебе, — говорю я, протянув ладонь к ней.

Я не ожидаю, что она дотронется до меня или сможет поверить в мое искреннее беспокойство. Просто делаю это в знак доверия — ведь доверяю ей.

Если бы она знала, кто я и через что мы прошли. Ох, если бы она знала!

— Я тебя не знаю, — жалким голосом произносит Нильвия. Но в ее тоне нет ненависти или неприязни. Есть обычный факт.

— Я знаю, — улыбаюсь я, пытаясь хотя бы чуть-чуть войти в доверие перед тем, как снова сотру ее память.

Жаль, она не помнит, как разговаривала с незнакомцем на берегу речки о прекрасных долинах, в которых всегда хотела побывать.

Жаль, что она не помнит, как смеялась с прекрасным незнакомцем на берегу реки, рассказывая ему все свои секреты, будто знала его ни один год.

Жаль, что она не помнит, как улыбнулась одному неопрятному парню, когда тот неумело пытался скрыться от нее.

Жаль, Нильвия никогда не вспомнит тот день, когда незнакомец протянул ей руку помощи. Когда она благодарила его с такой искрой в глазах, будто влюбилась с первого взгляда.

Жаль, в ее памяти нет этих моментов и я для нее очередной незнакомец, которого она никогда не запомнит.

— Но я помогу тебе. Что случилось, Нильвия? — спрашиваю я, посмотрев на нее заинтересованным взглядом, который означает, что я весь во внимании. Слушаю ее и готов помочь.

Но моей Нильвии настолько все равно на меня, на то, что я знаю ее имя, хотя она меня никогда не видела, что мне становится страшно. Почему ей настолько все равно?

— Мама... — говорит она так, будто это слово для нее ничего не значит и никогда не значило. Но как же она любила свою матушку в детстве! — Думает, что может контролировать меня, выдать замуж, чтобы я жила в каком-то чертовом дворце со старым мужем, который умрет спустя мгновение после того, как снимет штаны. Ей плевать на меня, — пожимает плечами она. Нильвия давно приняла этот факт, но с какой легкостью это говорит, будто никогда их не увидит.

Она смотрит куда-то вдаль, похоже, вспоминая свою жизнь. Эта девушка всегда была лучиком света для этого мира, но даже сейчас, такая красивая и прекрасная, она черней тучи. Как ее можно было довести до такого? Просто взять и испортить ее душу?..

— Была бы моя воля, я бы убежала отсюда к чертям. Здесь для меня нет дома, хотя я его и очень люблю. Но я не могу. Знаю, что потеряю все на свете. А я не люблю потери... Знаешь, — вдруг более бодро начинает она, наконец-то взглянув на меня, — я тебя хоть и не знаю, но готова рассказать тебе все. Мне плевать.

Ее взгляд по-прежнему излучает жизнь, но он настолько безразличный, что я начинаю сомневаться в этом.

— Я люблю жизнь, но не могу ее продолжить. Не знаю, это странное чувство... Ты вроде обожаешь этот торт, шоколадный — прям слюнки текут, но не можешь его съесть, потому что знаешь, что получишь несколько смачных оплеух от матери, которая приготовила его не для тебя. Ты просто смотришь и думаешь, когда эта пытка закончится... Понимаешь?

Киваю. Она даже не представляет, насколько сильно я ее понимаю.

— Так же и с жизнью, — усмехается она, будто сказала какую-то шутку. Наверное, это снова отчаянный жест. — Мать нашла любовные письма с одним парнем, с которым я познакомилась на приеме у семьи Миллеров. Кажется, он не намного старше меня. Но он мне нравится — единственный человек, к которому я что-то почувствовала.

Улыбаюсь при воспоминании того мальчугана Ганса, который и вправду лишь на несколько лет старше Нильвии. Помню ее трепет в груди, когда она увидела его голубые глаза и заметные веснушки на носу. Ее неуклюжесть от того, что она постоянно заглядывалась на того. Она называет это любовью с первого взгляда, а я называю это судьбой. После чего они начали писать друг другу письма, прекрасно понимая, что не должны встречаться. В этот ужасный век все так неправильно, что я бы никогда не хотел возвращаться в этот древний в моральных понятиях мир. Все даже хуже, чем в книжках. Хотя даже и в более современном мире все не так гладко. Да и в далеком будущем, когда люди научатся материализовать предметы и события — люди будут подвластны чувствам.

— Я убежала из дома. Теперь никогда не вернусь туда, — улыбается она. Ее улыбка по-прежнему пугает меня, но я стараюсь не подавать виду.

— Нильвия, это ужасно. Я сочувствую тебе, правда. Но это временные трудности. Стоит только пережить их.

— Откуда ты можешь знать?

— Я не прошу довериться мне, прошу поверить в жизнь и судьбу. Если бы не было черных полос, разве были бы белые?

После Нильвия смотрит на меня с такой безысходностью, обреченностью и отчаянностью. Ее взгляд пробирает меня до дрожи, я буквально растворяюсь в воздухе. Слышу стук своего сердца, будто не слышу дождя, так отчаянно бьющегося о речку и Нильвию, которая смотрит на меня, пожирая взглядом и своей улыбкой. Эта улыбка не похожа на что-то хорошее.

— Уже слишком поздно, таинственный незнакомец. — Ее улыбка похожа на улыбку освобожденного, смирившегося.

Мир вокруг останавливается. Думаю, что тело взорвется изнутри, но я знаю, что это невозможно. Но чувство все равно не покидает меня.

Что это значит?..

— Нильвия, что ты сделала? — уже максимально обеспокоено спрашиваю я, даже немного приподнявшись.

А девушка так и сидит, обняв колени и устремив взгляд куда-то вперед. Она умиротворена и прекрасна, как и всегда хотела этого. Кажется, эти минуты сейчас для нее самые счастливые в жизни.

— Нильвия, прошу, скажи, — умоляю я, пытаясь обратить ее внимание на мою персону.

Но она по-прежнему сидит, не дрожа и не пытаясь выжать свое уже не белое платье. Дождь усиливается — и я вижу улыбку на ее лице. Она радуется. Она безумно рада, что дождь провожает ее.

— Нильвия, нет... — шепчу я, даже неуверенный, что девушка слышит это.

Но я чувствую, как внутри нее угасает жизнь. Как ее тело постепенно расслабляется. Уходит страх, который так часто навещал ее. Растворяется тревожность и чувство жалости за упущенную жизнь. Внутри нее лишь умиротворение, словно в сердце космоса — где только мир. Уходят все чувства, которые когда-либо питали это тело. Уходит все — постепенно и навсегда.

— Из-за... Нет, благодаря этому яду моя бабушка смогла уйти от боли, которую причиняла ей ее болезнь, — произносит она. — Теперь я ее понимаю.

Она очень медленно опускает руки и ложится, подставив свое личико дождю. Девушка закрывает глаза и прощается. Прощается с миром и с этой жизнью. С телом. С Нильвией, которую она никогда не вспомнит.

— Боже, Нильвия! — почти кричу я, кинувшись к девушке. — Нет, прошу, нет!

Не знаю, это мои слезы падают на ее лицо или же дождь — наверняка он тоже плачет. Я трясу ее, но ей все равно, хотя вижу, как растягивается ее улыбка. Она счастлива, но не может же уйти из этой жизни, даже не узнав, что ее ждет в будущем!

Но кажется, она никогда не узнает, какое великое будущее ее ждало — великая любовь и такая же грандиозная жизнь. Я знаю, что в ней великая сила, но она настолько огромная, что Нильвия не смогла укротить ее. Девушка выбрала самый легкий способ, испугавшись других. А я не спас ее. Не уберег и не направил. И как я смогу простить себя? Как прощу, если это случится еще раз?

Но она уходит. Я чувствую, как ее сердце замедляется, постепенно затихая. Это похоже на пытку, но я пытаюсь держать себя в руках и достойно проводить эту жизнь. Спасибо дождю, который прячет мои слезы и ее неминуемую смерть.

Я обнимаю ее, благодаря ту за все, что было. За очередную, хоть и недолгую жизнь. Я люблю ее и всегда буду любить, даже если она будет совершать ошибки, которые я не в силах исправить.

Кажется, все должно было быть не так. Но это произошло и мне остается только проводить ту в новый мир — надеюсь, в более справедливый. В тот, где она вытерпит все невзгоды. Где она сможет управлять своей силой. В жизнь, которая подарит ей то, что она так давно хотела. Ведь однажды она должна научиться пользоваться своей душевной силой. А я помогу ей во что бы то ни стало.

Она умирает — еще две секунды, и ее больше нет. Нильвия из Женевы умерла, отправившись на небо, где дождь наконец-то сможет обнять ее.

А я же так и лежу с ней,постепенно исчезая и встречая эту душу уже в следующей жизни.