Глава 17. В оковах прошлого

– Уже можно открыть глаза?

– Нет, – отвечаю я и, убедившись, что Эдриан не подсматривает, снова беру его за руку и тяну за собой.

Настроение мгновенно улучшается, как только мы ступаем на территорию парка аттракционов. Восторженные детские голоса, музыка, доносящаяся из колонок, и запах сахарной ваты позволяют мне заново окунуться в то время, когда я была по-настоящему счастлива. Когда брат был рядом, здоровье позволяло развлекаться днями напролет, а череда смертей не тянулась за мной траурным шлейфом. Когда я наивно верила, что так будет всегда.

– Открывай.

Несколько секунд Эдриан бесстрастно осматривает окружающую его обстановку, а затем переводит взгляд на меня.

– Я мог бы догадаться, – усмехнувшись, бросает он.

– В детстве я обожала это место, – признаюсь я, наблюдая за тем, как подростки, столпившись возле «Комнаты страха», раскачивают надувного паука и заливаются звонким смехом. – Интересно, здесь появилось что-нибудь новенькое? Нужно это проверить.

Эдриан скользит взглядом по многочисленным аттракционам, но не разделяет мой энтузиазм. С таким же видом он мог бы читать газету или обсуждать прогноз погоды.

– Идем, – улыбаюсь я. – Если хочешь, можешь сам выбрать аттракционы.

– Тебе не кажется, что я староват для таких развлечений? 

– Вовсе нет. Внутренний ребенок живет в каждом из нас. Просто его нужно разбудить.

– Мой спит беспробудным сном, – отвечает Нельсон, безо всякого интереса рассматривая листовку, которую минутой ранее ему протянул мальчишка в костюме дельфина. 

– О, там тир! – кивнув в сторону невысокого помещения в центральной части парка, я решительным шагом направляюсь за новыми ощущениями.

– О нет, – закатывает глаза Эдриан, но все же следует за мной.

– Давай, Эд, покажи, на что ты способен, – заявляю я, рассматривая плюшевых тигрят, улыбающихся нам с широкой витрины. – Сможешь добыть мне того красавчика?

Я указываю пальцем на маленького тигренка с зеленым бантом на шее и с вызовом смотрю на своего спутника.

Эдриан лишь скептически выгибает бровь.

– Привыкли довольствоваться малым, мисс Нортон? 

Пока я пытаюсь понять, что он имел в виду, Эдриан обращает мое внимание на главный приз. 

– Как насчет того? 

Огромная мягкая игрушка, едва ли не в половину моего роста, наверняка не раз становилась лакомым кусочком для многих посетителей, вот только я прекрасно знаю, что заполучить такие трофеи – задача не из простых.

– Бесполезно, – отвечаю я. – Подобные призы нужны лишь для того, чтобы завлекать игроков. Здесь все устроено таким образом, что выиграть их невозможно.

Вместо того, чтобы молча согласиться, Эдриан достает банковскую карту и протягивает ее улыбающейся за стойкой брюнетке.

– Невозможно, говоришь? – в его глазах мелькают нотки азарта, а на губах уже сияет улыбка победителя. – Это мы еще посмотрим.

Я с трудом сдерживаю смех, в очередной раз убеждаясь в том, что уверенность Нельсона не знает границ. Надеюсь, он не из тех, кто сильно расстраивается из-за поражений.

– Удачи, – я похлопываю его по плечу и внезапно вспоминаю про обязательный атрибут прогулок в парках аттракционов. – Схожу за сахарной ватой. Тебе с каким вкусом?

– Я не ем сладкое, – бросает Эдриан и, взяв в руки ружье, слегка наклоняется вперед, занимая удобную позицию.

Вытащив из кармана два доллара, оглядываюсь по сторонам и сразу замечаю точку продажи. Возле длинного вагончика, украшенного разноцветными шарами, уже собралась целая толпа сладкоежек. Что ж, ради того, чтобы заново ощутить на губах вкус детства, я готова ждать сколько угодно.

Моя очередь подходит довольно быстро и, уже спустя пятнадцать минут, я возвращаюсь к тому месту, где меня должен был ждать Эдриан. Вот только сейчас его нигде не видно. Девушка за стойкой протягивает приз кудрявому мальчишке с веснушками на щеках, а тот хлопает в ладоши и поочередно обнимает своих родителей.

Не могу сдержать улыбку при виде этой картины. Помню, как в детстве уговаривала отца и брата отвести меня в парк аттракционов, уплетала несколько порций сахарной ваты за раз, махала родным с колеса обозрения и, так же, как этот мальчик, радовалась даже самым маленьким презентам.

Отец был не прав, когда говорил, что воспоминания о прошлом причиняют боль. Некоторые из них связаны с моментами, которые согревают сердце и душу даже в самые холодные дни. Я бы не смогла забыть их, даже если бы захотела. 

– Кого-то потеряли, мисс Нортон? – от его тихого, вкрадчивого голоса кожа покрывается мурашками, а мысли рассеиваются подобно утреннему туману.

– Уже нашла, – с улыбкой отвечаю я.

Обернувшись, едва не теряю дар речи. Эдриан держит в руках большого плюшевого тигра с изумрудными глазами и ярко-красным сердцем с логотипом парка. Того самого, который еще полчаса назад казался мне недостижимой мечтой.

– Как ты?...

– Это было несложно, – отвечает Эдриан и, заметив неподалеку декоративный фонтан из белого мрамора, предлагает: – Пойдем посидим.

– Для тебя и вправду нет ничего невозможного, – заявляю я, опускаясь на скамейку в тени высокого клена. – Спасибо.

– Всегда к вашим услугам, – подмигивает Эдриан и протягивает мне трофей. 

Посадив тигренка слева от себя, я несколько минут рассматриваю это чудо и улыбаюсь, словно маленькая девочка. 

Я с детства обожала мягкие игрушки. Отец с братом знали об этом и часто дарили мне их даже без повода. С возрастом многое изменилось, но моя любовь к плюшевым зверькам осталась прежней. Марк часто смеялся над моими предпочтениями, но все же несколько раз радовал меня небольшими сувенирами, выбросить которые у меня не поднялась рука ни после расставания, ни после его смерти.

Умиление, радость, детский восторг – все это я испытывала каждый раз, когда моя коллекция пополнялась. Но сейчас, глядя на сидящего рядом со мной тигренка, я испытываю нечто большее. Сомневаюсь, что дело в самой игрушке. Скорее в том, кто ее подарил.

– Я люблю тебя, – произношу я, поглаживая малыша по лапке, и, спустя несколько секунд, поднимаю взгляд на Эдриана.

– Ты что-то сказала? – оторвавшись от экрана своего смартфона, мужчина наконец поворачивается ко мне.

– Здесь стикер, – отвечаю я, указывая на небольшую наклейку на правой лапе плюшевого зверя. – Просто зачитываю вслух.

– Понятно, – бросает Эдриан и снова утыкается в телефон. 

Народу в парке становится все больше. Одни щелкают затворами фотоаппаратов, желая запечатлеть каждый свой шаг, другие – повышают дозу эндорфинов, катаясь на американских горках, а третьи – то и дело поглядывая на часы, спешат на киносеанс под открытым небом. И только Эдриан, не обращая ни на кого внимания, сосредоточенно глядит в экран телефона.

По его внимательному взгляду и слегка нахмуренным бровям становится понятно, что занят он не перепиской с друзьями или пролистыванием новостной ленты. У Эдриана есть лишь одна страсть, о которой он не может забыть ни на минуту, и мне она хорошо известна.

– Работа? – решаю поинтересоваться я.

– Да. Сложный пациент, – он снова поворачивается ко мне, а я надеюсь лишь на то, что не выгляжу в его глазах, как обиженная, обделенная вниманием девчонка. Мои надежды не оправдываются, ведь в следующую секунду Эдриан добавляет: – Прости, я знаю, что ты не так представляла себе эту прогулку.

– Не извиняйся. Я все понимаю.

Он смотрит в мои глаза и слегка поджимает губы, словно чувствует себя виноватым. Мне не хочется, чтобы Эдриан, пересилив себя, развлекался со мной в то время, как кому-то действительно необходима его помощь.

– Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что ты вообще согласился поехать со мной. До последнего думала, что выберешь работу. Но, тем не менее, ты здесь, и это много для меня значит, – признаюсь я и подсаживаюсь ближе. – А то, что тебя не оставляют в покое даже в выходной день, это неудивительно. Как-никак, ты их лучший специалист.

– Не лучший, – качает головой Эдриан.

– Лучший, – заявляю я и, оторвав кусочек сладкой ваты, подношу лакомство к его губам.

– Ну нет.

– Ну да, – не отступаю я. – И даже не спорь.

Эдриан закатывает глаза, но от угощения не отказывается. Спустя пару секунд я замечаю в его взгляде нотки одобрения, а еще через десять – слышу:

– А это вкусно.

Я тихо смеюсь и киваю в сторону вагончика со сладостями.

– Иди быстрее, пока все не расхватали.

Слышу звук входящего уведомления и понимаю, что едва ли добьюсь внимания этого человека. Эдриан вздыхает, словно пытается принять какое-то решение, а затем накрывает мою руку своей.

– Дай мне десять минут, – просит он и достает из кармана банковскую карту. – Потом я куплю нам столько сахарной ваты, что продавец за день покроет годовые издержки.

– А еще покатаешься со мной на американских горках. И не только на них.

– На такое я не подписывался, – протестует он, пока я настраиваю таймер.

– Твои десять минут пошли. Советую не терять времени, – с улыбкой заявляю я, демонстрируя ему экран смартфона. – И да, не забудь отнести Эдриана младшего в машину.

– Эдриан младший? – смеется Нельсон, бросая взгляд на плюшевое чудо.

– Именно, – подмигнув, я забираю у мужчины карту и встаю со скамейки.

– Куда ты?

– За билетами в наше детство.

* * *

– Ты точно сумасшедшая, – качает головой Эдриан, но улыбка на его губах говорит о том, что ему пришлась по душе моя идея.

– Возможно, – хихикаю я. – И тебе это нравится.

На протяжении четырех часов мы катались на аттракционах, дегустировали всевозможные сладости, смотрели кино под открытым небом и просто наслаждались жизнью.

Эдриан не солгал, когда сказал, что, разобравшись с рабочими моментами, уделит время мне. Как только десять минут истекли, он выключил телефон и больше к нему не притрагивался. И все же порой Нельсон задумывался о чем-то настолько сильно, что мне приходилось несколько раз произносить его имя, чтобы он снова вернулся к реальности. 

Я начинала сомневаться в том, правильно ли поступила, оторвав его от работы и притащив сюда. 

Может, Эдриану не нравится такое времяпровождение? Может, он просто сделал одолжение, когда согласился поехать со мной? 

Я думала о себе, когда принимала это решение и совершенно не поинтересовалась, чего хочет он. Впрочем, догадаться несложно. Будь его воля, Эдриан прямо сейчас бы сорвался с места и помчался на работу. Видимо, это все, что ему нужно от жизни.

Несмотря на то, что сегодня будний день, парк до отказа набит людьми. Семьи с детьми и влюбленные парочки то и дело проходят мимо нас, не прекращая делиться друг с другом впечатлениями от посещения этого места. Парни обнимают своих избранниц за плечи, шепчут на ухо что-то, отчего девушки смущенно улыбаются, или просто держат своих возлюбленных за руки.

Я перевожу взгляд на Эдриана. Тот смотрит куда-то вдаль, никак не реагируя ни на меня, ни на окружающих. Желая добиться внимания своего спутника, тянусь к его руке.

Улыбнувшись, Эдриан переплетает наши пальцы, но продолжает молчать.

– Ты не замерз? – интересуюсь я, чувствуя холод его кожи.

– Нет, – отвечает тот и, догадавшись, почему я задала такой вопрос, добавляет: – У меня всегда холодные руки.

– Значит, доброе сердце, – улыбаюсь я.

– Значит, хреновое кровообращение, – парирует Эдриан.

Усмехнувшись, я закатываю глаза.

– Не на все надо смотреть с медицинской точки зрения, док.

– По-другому не умею, увы.

Покачав головой, я сильнее сжимаю его руку. Мне хочется, чтобы Эдриан обнял меня, но, похоже, тот и не думает этого делать.

Наблюдая за молодыми влюбленными, не спеша прогуливающимися по парку, я невольно задаюсь вопросом, который не давал мне покоя с того дня, когда я впервые поцеловала Эдриана.

Что между нами происходит? Кто мы друг для друга? 

Эдриан не предлагал мне встречаться, не говорил о своих чувствах и никогда не проявлял инициативу первым. Он не из тех людей, которых можно прочитать, как открытую книгу, и мне остается лишь догадываться о его отношении ко мне.

Я могла бы спросить напрямую, но едва ли мне хватит смелости на это. Не хочу оказаться в неловкой ситуации и уж тем более разрушить то, что есть сейчас.

Вполне возможно, что Эдриан не предлагает мне встречаться, потому что ему в принципе не нужны отношения. Может, у него был болезненный опыт в прошлом или ему просто нравится быть свободным от обязательств? Может, дело в его работе и Эдриан осознает, что, начав встречаться с кем-то, ему придется перестать проводить круглые сутки в больнице?

Причина может быть любой. Либо причины вовсе может не быть. Увы, я не телепат, а значит, придется дальше строить версии и пытаться самой найти ответы на вопросы, которые я никогда не решусь задать вслух.

За всеми этими размышлениями я совершенно забываю о себе. А нужны ли мне отношения? Согласилась бы я встречаться с Эдрианом, если бы он предложил? Не знаю. Безусловно, у меня есть чувства к этому мужчине, но в то же время я осознаю, что отношения с ним будут непростыми. Мне придется смириться с тем, что на первом месте для него всегда будет работа. Я не смогу проводить с ним время, когда захочу, а, если Эдриан решит сделать мне одолжение, буду чувствовать себя виноватой. Любые мои попытки стать к нему чуть ближе оборачиваются провалом, ведь Эдриан постоянно закрывается. Порой у меня складывается впечатление, что я его совсем не знаю. Сейчас он рядом, но в то же время так далеко. Видимо, к этому тоже придется привыкать. Готова ли я к этому? Не уверена. Может, нам действительно лучше остаться друзьями?

– Когда ты была здесь последний раз? –  нарушает тишину Эдриан.

Хороший вопрос. Сколько лет прошло с тех пор, как я последний раз позволяла себе хотя бы на время отвлечься от всех проблем и заново окунуться в детство?

– Не помню. Когда была поменьше, посещала парк почти каждый месяц, а потом…

Я осекаюсь, а Эдриан сильнее сжимает мою ладонь.

– Спасибо, что составил компанию. Мои друзья – не любители парков аттракционов, а одна я бы вряд ли пошла. С моим заболеванием приходится ограничивать себя по многих вещах, – грустно усмехнувшись, я перевожу взгляд на Эдриана и замечаю, что мои слова снова заставили его задуматься над чем-то.

– Представь: однажды утром ты просыпаешься и тянешься за «Модафинилом», но вдруг вспоминаешь, что он тебе больше не нужен. То, о чем ты не могла даже мечтать, стало реальностью. Больше не придется изо дня в день облегчать симптомы таблетками, соблюдать целый ряд предписаний и жить в постоянном страхе, что препараты перестанут действовать. Тебе удалось избавиться от болезни раз и навсегда, осталось лишь вычеркнуть воспоминания о ней. Впереди целая жизнь, и ты можешь прожить ее так, как захочешь. Без страхов, запретов и ограничений.

Я слушаю его, как завороженная, и даже когда Эдриан заканчивает свою мысль, неотрывно наблюдаю за ним, словно ожидая продолжения.

– Расскажи мне, как изменится твоя жизнь, если это произойдет, – снова оживляется Эдриан. – Какие цели поставишь перед собой? Какие мечты воплотишь?

Если вопрос о том, когда я последний раз посещала парк аттракционов, вызвал у меня затруднения, то этот вовсе поставил в ступор.

– Я никогда не задумывалась об этом, – признаюсь я, но, похоже, Нельсона такой ответ не устраивает.

– Значит, самое время задуматься, – отвечает он, глядя мне в глаза.

Улыбнувшись, я позволяю себе на пару минут поверить в возможность исцеления. Если это произойдет, я кардинально изменю свою жизнь. «Ни минуты, прожитой напрасно», как сказал однажды Эдриан. Именно эти слова станут моим девизом.

– Я бы хотела больше путешествовать, – начинаю я, вспоминая свою давнюю мечту посетить минимум половину стран, обозначенных на карте мира. – Было бы здорово познакомиться с новыми людьми, завести друзей. Раньше я была намного общительнее, чем сейчас. Узнав диагноз, замкнулась в себе, посчитав, что странности в моем поведении могут отпугнуть людей.

Я вспоминаю ту жизнерадостную девчонку, которой когда-то была, и с трудом узнаю в ней себя. Да, возможно, с возрастом произошли изменения в моем характере, да и поводов для радости с каждым годом становилось меньше, но все же моя болезнь сыграла здесь не последнюю роль.

– Еще я бы всерьез рассмотрела возможность получения второго высшего образования, – продолжаю я, впервые в жизни решив озвучить свои несбыточные мечты.

– Ты не планируешь работать дизайнером? – интересуется Эдриан, а я лишь пожимаю плечами.

– Не знаю. Я выбрала дизайн во многом из-за того, что этой деятельностью можно заниматься на удаленке. Идеальный вариант в моей ситуации. А вообще, я бы с удовольствием попробовала себя в чем-то еще. Вдруг удалось бы найти свое призвание в другой сфере.

Размышления о своей будущей карьере зачастую заставляли меня пожимать плечами и уходить от ответа, зато на вопрос об увлечениях я всегда могла ответить, не задумываясь.

– Свободное время я бы посвящала творчеству. Раньше я не представляла свою жизнь без музыки и недавно на конкурсе осознала, насколько сильно мне этого не хватает. Если бы не страх неконтролируемого засыпания, я бы чаще выступала перед большой аудиторией. Музыка – это ведь целый мир, и я хочу быть его частью.

От осознания того, сколько возможностей я упускаю, на глазах закипают слезы, и тем не менее что-то заставляет меня улыбнуться. Неужели в глубине души я продолжаю надеяться, что однажды все изменится?

– Знаешь, я просто хочу жить. Ложиться ночью в теплую постель и засыпать с мыслями о том, каким будет завтрашний день. Выходить на улицу, не боясь того, что эта прогулка может стать последней. Смеяться и плакать, не думая о приступах. Учиться, работать и постоянно совершенствоваться. С кем-то дружить, о ком-то заботиться, кого-то любить.

Погрузившись в свои мысли и с энтузиазмом рассказывая о планах и мечтах, я даже не заметила, как мы с Эдрианом вышли за территорию парка. Никогда бы не подумала, что могу настолько сильно увлечься беседой.

– Ладно, помечтали и хватит, – подытоживаю я. – Все равно этого нет и никогда не будет.

– Я бы не был так уверен, – парирует Эдриан. – Медицина не стоит на месте, и даже те заболевания, которые на протяжении столетий считались смертным приговором, сейчас поддаются лечению.

– Но не мое, – напоминаю я.

– Все впереди, – не унимается Эдриан. – Главное, не отчаиваться раньше времени. Это самое худшее, что может сделать человек.

Не знаю, что на него нашло и зачем Нельсон вообще завел этот разговор, но его попытки изменить мое мнение ни к чему не приведут.

– А что я, по-твоему, должна делать? – с нотками иронии интересуюсь я. – Мечтать?

– Верить.

Я лишь закатываю глаза. Если бы это помогало… 

Я верила в то, что Спенсер всегда будет рядом, а в итоге он оставил меня, пусть и не по своей воле. Я верила, что отец сможет справиться с алкогольной зависимостью, но бутылки в его кабинете убивали во мне эту веру. А Марк? Разве я не верила в его слова о вечной любви? И разве не я стала свидетелем предательства? Нет, пожалуй, с меня хватит. Эдриан может думать что захочет, я не обязана разделять его мнение.

– На разработку некоторых препаратов ушли века. Если в моей ситуации будет так же, боюсь, я не смогу оценить эффективность чудо-таблетки, – хихикаю я, решив разрядить обстановку. – Конечно, если кто-то не изобретет эликсир бессмертия. А что, по-моему, классная штука. Спрос будет бешеным.

– Думаешь, большинство людей стремится к вечной жизни? – скептически хмыкает Эдриан.

– Конечно. Еще скажи, что ты бы отказался от такой возможности.

– Разумеется.

Я уже собираюсь похвалить Эдриана за отличную шутку или в очередной раз закатить глаза, но следующая его фраза заставляет меня задуматься.

– Когда человек осознает, что его время ограничено, он ставит перед собой цели, пытается что-то познать, стремится добиться чего-то. А если все его цели реализованы, мечты осуществлены и он просто не знает, что ему делать дальше, разве жизнь покажется интересной?

Я лишь пожимаю плечами.

– Всегда можно поставить новые цели.

– Это можно делать долго, но не бесконечно. Рано или поздно наскучит, – заявляет он настолько уверенно, словно сам прожил несколько сотен лет и теперь знает все тонкости вечной жизни. – Еще тебе придется смириться с одиночеством. Люди, которые были рядом, со временем уйдут, и чем чаще это будет происходить, тем сильнее ты будешь ненавидеть свое бессмертие.

– Если они тоже станут бессмертными, то не уйдут, – продолжаю спорить я.

– Не факт. Со временем у человека меняются интересы, да и окружение тоже. Вполне возможно, что он предпочтет тебе кого-то другого. И да, если бессмертными станут все, то здравствуй, перенаселение планеты.

– Не преувеличивай. Если один человек уйдет из твоей жизни, на его место придет другой. Перенаселения удастся избежать, если люди начнут осваивать другие планеты, а у них как-никак бесконечность впереди, чтобы сделать это. А цели… можно обойтись и без них. Как по мне, намного лучше прожить несколько столетий, не хватая звезд с неба, чем построить грандиозные планы и умереть, не дожив и до сорока.

– Можно за несколько десятилетий добиться того, чего кто-то не добился бы за века, – уверенно заявляет Нельсон. – Именно к этому следует стремиться. А бесцельно прожитая жизнь хуже самой смерти, какой бы долгой она ни была.

Эдриан продолжает свои рассуждения и не сразу замечает, что я осталась позади. Я смотрю ему вслед, и, когда он оборачивается, решаю задать вопрос, который давно не давал мне покоя.

– Какова твоя цель? Она наверняка есть, но ты никогда не рассказывал о ней. Поделись, мне правда интересно.

Эдриан молчит, и мне становится понятно, что, посвящать меня в свои планы мужчина не собирается.

– Если однажды я реализую ее, ты будешь одной из первых, кто узнает об этом, – наконец отвечает он.

  – «Если»? – усмехнувшись, переспрашиваю я и, поравнявшись с ним, добавляю: – Правильнее будет «когда». 

Эдриан смотрит на меня сверху вниз и слегка улыбается.

– Я ни минуты не сомневаюсь, что однажды ты добьешься всего, чего захочешь, – говорю я, поднимая руку и нежно проводя кончиками пальцев по его щеке.

– Ваша уверенность не знает границ, мисс Нортон, – он опускает ладонь на мою талию и привлекает меня к себе.

– По-другому не могу, доктор Нельсон. Вы не дали ни единого повода усомниться в вас. Ни как в профессионале, ни как в человеке.

Он заключает меня в объятия, а я, уткнувшись лицом в его грудь, прикрываю глаза и жалею лишь о том, что этот момент не может длиться вечно. Еще ни с кем я не чувствовала себя настолько спокойно, как с Эдрианом. Сейчас мне неважно, кто мы друг для друга и к чему в итоге приведут наши отношения. Когда он рядом со мной, все остальное не имеет значения.

Вечернюю тишину нарушают чьи-то одобрительные возгласы, и следом за ними где-то поблизости слышится рев моторов.

– Что там происходит? – выбравшись из объятий Эдриана, я иду на звук и, спустя пару минут, выхожу на оживленную улицу. 

Спортивный стадион, на котором летом играют в футбол, а зимой катаются на коньках, сейчас напоминает разбушевавшийся улей. Я была здесь несколько раз, но еще никогда не видела такого количества людей. 

Протискиваясь через толпу и стараясь не обращать внимания на недовольные комментарии окружающих, я подбираюсь все ближе и наконец вижу, что стало причиной такого столпотворения.

Ярко-красный автомобиль проносится всего в нескольких ярдах от нас, а секундой позже мимо пролетают еще несколько спорткаров. Запах жженой резины становится все сильнее, а от криков зрителей начинает пульсировать в висках. Толпа беснуется от восторга в то время, как несколько молодых амбициозных гонщиков играют с судьбой, даже не задумываясь о том, какой может быть цена победы.

Семь лет назад я и сама была на месте этих зрителей. С замиранием сердца следила за тем, как мой брат, словно паря над землей, совершал маневры, от которых захватывало дух. А уже спустя пятнадцать минут видела перед собой лишь языки пламени, не знающие пощады ни к превратившемся в груду металла автомобилю, ни к человеку, которого я любила больше всего на свете.

Сердце стучит с такой силой, словно готовится сломать мне ребра. Я снова позволяю испепеляющему душу страху завладеть собой. Снова даю волю эмоциям, прекрасно зная, к чему это приведет.

Я закрываю глаза и мысленно считаю до десяти, но легче от этого не становится. Нужно уходить отсюда. Если останусь здесь еще хотя бы на пару минут, то окончательно потеряю контроль над собой.

Делаю несколько шагов назад и врезаюсь в стоящего за моей спиной человека. Обернувшись, я поднимаю голову и вижу перед собой Эдриана. Он внимательно следит за происходящим, но, похоже, не разделяет всеобщего восторга. 

– Я… я хочу уйти отсюда, – к горлу подступает ком, и мой голос предательски срывается.

– В чем дело? 

Похоже, мое состояние не остается незамеченным. Эдриан сосредоточенно смотрит в мои глаза, ожидая получить ответ на свой вопрос, но сейчас я не в состоянии давать объяснения.

– Эдриан, пожалуйста! – повышаю голос я и, не дожидаясь его реакции, спешу покинуть это место.

Зрители настолько увлечены гонками, что не обращают внимания, когда я задеваю их локтем или даже отталкиваю.

Покинув стадион, сворачиваю на узкую улочку и мысленно радуюсь тому, что здесь практически нет людей. Одни сейчас катаются на аттракционах, другие – делают ставки, чей автомобиль первым пересечет финишную черту, а третьи – вдавливают педаль газа в пол, бросая вызов не только себе, но и самой смерти. Я снова выбираю одиночество, и сейчас эта мысль почему-то кажется правильной.

Обернувшись, лишний раз убеждаюсь в том, что, кроме меня, здесь никого нет. Выходит, Эдриан решил остаться на стадионе? Может, оно и к лучшему. Не представляю, как бы объяснила ему свой внезапный побег.

Солнце медленно уходит за горизонт, а ветер усиливается. Обхватив себя руками, я продолжаю идти, не имея ни малейшего понятия, куда приведет меня эта дорога. Я словно пытаюсь убежать от реальности. На протяжении многих лет это казалось единственным выходом. Вот только я так и не смогла смириться с тем, что убежать от своего прошлого невозможно. Так же, как и сбежать от себя.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я выхожу на центральную площадь. Прогуливаясь по мосту влюбленных, замечаю уходящую вниз лесенку и спускаюсь к речке. Тихое журчание воды и вечерняя прохлада действуют умиротворяюще, и я твердо решаю, что пора прекращать свои блуждания по городу. 

Присев на парапет, делаю глубокий вдох и прикрываю глаза, мысленно приказывая себе отпустить прошлое. Я не смогу наслаждаться настоящим и думать о будущем, пока буду жить воспоминаниями. Страх, охвативший меня на стадионе, окончательно выбил почву из-под ног. Вывел меня из равновесия и в очередной раз попытался утянуть на дно. Я позволила ему это, поддалась эмоциям и снова проиграла самой себе.

Я пытаюсь понять, какое из чувств пожирает меня на протяжении семи лет и вдруг осознаю, что страх – не единственный мой враг. Да, я по-прежнему прошу таксистов не превышать скорость, вздрагиваю, услышав рев мотора, и выключаю телевизор, когда начинается трансляция с гоночной трассы. Я не раз пыталась переложить вину на организатора гонок, соперников своего брата, да даже на сам автомобиль. Пыталась убедить себя, что роковую роль сыграли обстоятельства. Убегала от правды, в которой первое время боялась признаться даже самой себе.

Спенсера убила я. Мое решение повлекло за собой целую цепочку событий, последствия которых до сих пор напоминают о себе в самых страшных кошмарах.

– Вот ты где.

Я вздрагиваю, когда чей-то голос нарушает тишину, но сразу же приказываю себе успокоиться.

– Ты везде меня найдешь, да? – бросаю я, даже не обернувшись.

Эдриан молчит, а мне вдруг становится неловко за свое поведение. Он ведь искал меня, наверняка волновался, а я… Я просто делаю вид, что ничего не произошло.

– Прости, – на выдохе произношу я. – Сама от себя не ожидала.

– Ты не должна извиняться за свои эмоции, – отвечает Эдриан, подходя ближе. – Каждый реагирует по-разному, и это нормально.

Киваю, но мысленно продолжаю осуждать себя за побег. Нужно было хотя бы объясниться, но в тот момент я не могла думать ни о чем, кроме невыносимой боли в душе и своей ошибке, исправить которую уже нельзя.

– Скажи, сколько должно пройти времени, чтобы боль утихла? 

Вопрос повисает в воздухе, а я, наблюдая за проплывающими над головой облаками, продолжаю говорить, обращаясь скорее к себе, чем к Эдриану.

– Знаешь, раньше мне казалось, что любое чувство можно подавить. Влюбленность забудется, ненависть сменится равнодушием, а страх перестанет следовать за тобой по пятам. Я думала так до того момента, пока не столкнулась с чувством вины, – поднявшись на ноги, я несколько секунд смотрю вдаль, а затем поворачиваюсь к Эдриану. – Как быть с ним? Как смириться с тем, что твоя ошибка стоила кому-то жизни?

Вместо ответа я получаю вопрос. Тот, которого боялась и на который не стала бы отвечать никому. Никому, кроме Эдриана.

– Почему в том, что произошло в тот день, ты винишь себя, Эвелин? Что не дает тебе покоя на протяжении стольких лет?

Знаю, что бередить старые раны – не лучшая идея. Знаю, что, рассказав Эдриану о своем поступке, навсегда изменю его отношение к себе. Но еще знаю, что он заслуживает того, чтобы знать правду.

Переступив через себя, я мысленно возвращаюсь в прошлое. Вспоминаю день, ставший точкой невозврата не только для меня, но и для многих людей. И главное – решаюсь поделиться с Эдрианом подробностями события, о котором больше всего на свете хотелось бы забыть.