Глава 14. Ласковое море воспоминаний

Черт, да где же он?

Я отчаянно шарю рукой под кроватью, надеясь нащупать потерянный предмет, но нахожу лишь полосатый носок и палочку от «чупа-чупса». По второму разу осматриваю постель и, вновь потерпев неудачу, переключаюсь на прикроватную тумбочку. Поочередно выдвигаю ящики, без раздумий вытряхивая содержимое на пол. Тщетно. Его здесь нет.

Сажусь на кровать, запуская пальцы в волосы, и пытаюсь вспомнить, где видела украшение последний раз. Вчера у меня не было времени думать об этом. Я даже не заметила, как браслет слетел с руки, и самое главное – где это произошло.

Неужели придется просто смириться с тем, что я больше не увижу одну из самых дорогих для меня вещей? Единственное напоминание о матери. Я носила этот браслет, не снимая, на протяжении многих лет, а теперь должна просто признать тот факт, что его больше нет? Ни за что.

Времени на поиски не остается. Бритни будет здесь через двадцать минут. Быстро принимаю душ и, переодевшись в черную юбку и голубую атласную блузку, спускаюсь на кухню.

Отец сидит за обеденным столом и читает свежий выпуск «Далласского обозревателя».

– Доброе утро, – открыв дверцу холодильника, достаю покупной салат и графин апельсинового сока.

– Доброе, – отвечает он, отрываясь от чтения. – Как нога?

– Бывало и хуже, – бросаю я и сажусь напротив него.

Усмехнувшись, отец отпивает свой кофе и, поморщившись, бросает туда кусочек сахара.

– Да уж, ты у нас мастерица попадать в неприятности, – иронически замечает он.

– Это не я, оно само как-то.

– Верю. Лучше расскажи, как прошло вчерашнее выступление. Ты так поздно вернулась, мы даже не успели поговорить.

Вспоминаю переполох в зале из-за внезапных неполадок в системе пожаротушения, издевки Дэгни и угрозу Леона. Думаю, о некоторых подробностях лучше умолчать.

– Все супер. Первое место, – отвечаю я без особой радости.

Взгляд отца сразу же меняется. Впервые за долгое время он смотрит на меня с гордостью.

– У тебя всегда был прекрасный голос, – он замолкает на пару секунд, а затем добавляет: – Прямо как у мамы.

Вилка замирает в воздухе, так и не добравшись до моего рта.

Мама…

За утро я дважды вспомнила о ней. Когда я пела в детстве, отец часто говорил, что от матери мне достался красивый голос и любовь к музыке. Спенсер рассказывал, как мама напевала ему колыбельные, когда он был маленьким, а отец сидел рядом, с благоговением глядя на жену. Идеальная семья. Интересно, сколько бы еще продлилась их идиллия, если бы мама не решила забеременеть второй раз, несмотря на запреты врачей?

– Эвелин...

Отец накрывает мою руку своей и медленно, словно пытаясь донести до меня, произносит:

– Мама бы гордилась тобой.

– Думаешь? 

– Знаю. И Спенсер бы гордился.

Я закусываю губу, стараясь не выдать рвущиеся наружу эмоции. От мыслей о семье у меня сжимается сердце. Я бы многое отдала, чтобы вернуть близких мне людей. 

Однажды я сказала отцу, что мама умерла из-за меня. Он очень разозлился тогда, кричал, чтобы я не смела так думать. Интересно, стал бы он возражать, если бы я сказала такое о Спенсере? Уверена, в смерти сына он и сам винит меня, пусть и не говорит этого вслух.

– Кстати, о Спенсере, – неуверенно начинает он, и я поднимаю глаза. – Эвелин, я помню о нашей традиции, но в этом году не смогу пойти с тобой. 

– Но...

– В Хьюстоне запланирована реставрация музея, – перебивает он, – ближайшие две недели я проведу там, а дальше – как пойдет.

Я уже привыкла к тому, что между чем-то и работой отец всегда выберет второе, но его заявление привело меня в замешательство. Каждый год на протяжении семи лет в день рождения Спенсера мы ходили на его могилу. Какие бы важные дела не были у нас намечены, мы с отцом бросали все и отправлялись на кладбище. И теперь вместо того, чтобы почтить память любимого сына, он отдает предпочтение реставрации какого-то музея?

– Это не может подождать? Осталось ведь меньше недели. Мы каждый год ходили на его могилу, это же семейная традиция.

Он отрицательно качает головой.

– Возьми с собой Стива и Уолтера, они наверняка не откажут.

– При чем здесь Стив и Уолтер? – недоумеваю я. – Они – не семья.

– Эвелин, это не обсуждается, – отрезает он. – Я уже согласился.

– И когда ты уезжаешь?

– Сегодня после обеда. Я планировал сообщить тебе вчера, но не получилось.

Сказать, что я в шоке – ничего не сказать. Интересно, если бы у нас не состоялся этот утренний диалог, я бы вообще узнала о его отъезде? В лучшем случае получила бы сообщение из аэропорта. 

Отец молчит, видимо, решив наконец дать слово мне. 

– Поступай как знаешь, – сухо отвечаю я, стараясь даже не смотреть в его сторону.

Я не стану спорить, злиться или уговаривать его остаться. Раньше такие попытки заканчивались тем, что отец, захватив с собой бутылку коньяка, уходил в свой кабинет, напоследок бросив мне: «Ты ничего не понимаешь».

Если подумать, я действительно не стремилась понять его. Лишь сделала для себя вывод: в его жизни уже давно нет место для чего-то, помимо алкоголя и работы. И на что я только надеялась?

Автомобильный гудок напоминает мне, что пора выходить. Я рада, что Бритни сегодня приехала пораньше. Мне не хочется продолжать этот бессмысленный разговор. Отодвинув стакан, поднимаюсь из-за стола и, схватив в коридоре рюкзак, выхожу из дома.

Бритни стоит возле своего авто и игриво крутит ключи на пальце.

– Не представляешь, что произошло! – на ее лице сияет такая широкая улыбка, словно она только что выиграла в лотерею миллион долларов.

– Пары отменили? – с надеждой спрашиваю я, забираясь в салон.

– Круче, – заявляет Бритни и, усевшись за руль, достает с заднего сиденья черный кожаный клатч от «Шанель». – Еле урвала вчера, а желающих, как ты понимаешь, было немало.

– Скажи мне, что они не сильно пострадали, – посмеиваюсь я, наблюдая за тем, как Бритни едва ли не пылинки сдувает со своего сокровища.

– Жить будут, – подмигивает она.

– Теперь понятно, почему до Китая было легче дозвониться, чем до тебя вчера, – иронично замечаю я.

– Кто бы говорил, – бросает подруга, заводя мотор. – Я тебе весь вечер названивала, но твой телефон был вне зоны действия сети. Я уж думала, тебя похитили и увезли куда-нибудь в лес.

– Почти угадала, – улыбаюсь я и вытаскиваю из кармашка рюкзака смартфон. Восемь пропущенных от Бритни. Вчера вечером я даже не вспоминала о существовании телефона, так что удивляться не приходится.

Я и подумать не могла, что времяпровождение на природе поможет мне расслабиться и оставит такие яркие впечатления. Никакие походы по магазинам и тусовки в клубах не сравнятся с теми ощущениями, которые я испытала вчера, вдыхая прохладный воздух и любуясь дивными пейзажами.

Лишь одна мысль омрачает мои воспоминания о незабываемом вечере: если я потеряла браслет на той поляне, шансы найти его стремятся к нулю.

Впрочем, нельзя исключать и другие варианты. Я могла обронить его где угодно. Не помню, когда видела браслет последний раз, а значит, он может быть где угодно. Даже в этой машине.

Пробегаю взглядом по полу автомобиля, пальцами скольжу по грубой ткани сиденья и даже заглядываю в бардачок.

– Что ищешь? – интересуется Бритни, заметив мои действия.

– Мамин браслет. Я не видела его со вчерашнего дня, – демонстрирую ей свое запястье и продолжаю поиски.

– Нужно будет проверить в универе. Может, ты оставила его в своем шкафчике, – предполагает она.

– Маловероятно. Я никогда не снимала этот браслет.

– Все равно нужно проверить, – настаивает Бритни, и мне не остается ничего другого, как согласиться. Я готова обыскать весь университет, если это поможет.

– В крайнем случае одолжу у Стива металлоискатель и обойду все места, где побывала вчера, – бросаю я, откидываясь на спинку кресла.

– У Стива есть металлоискатель? – удивляется Бритни.

– Лучше спроси, чего у него нет.

– Боюсь представить, как выглядит его дом, – качает головой подруга. – Спорим, он уже давно живет на складе?

– А вот и нет, у него довольно уютно, – отвечаю я, пытаясь вспомнить, когда была у Стива последний раз. 

Раньше мы с ним часто устраивали дружеские посиделки. Пересматривали все части его любимого «Терминатора», опустошали холодильник, а потом звонили Уолтеру, требуя, чтобы тот бросал работу и присоединялся к нам. Уолтер обычно посылал нас куда подальше и клал трубку, а Стив в отместку начинал названивать брату до тех пор, пока тот не выключал телефон или не заносил номер Стива в «черный список».

Воспоминания о наших развлечениях вызывают у меня улыбку. Надо будет как-нибудь повторить, только на этот раз без телефонных розыгрышей. Хотя не сомневаюсь, что Стив придумает что-нибудь другое.

Звук входящего сообщения отвлекает меня от размышлений. Перевожу взгляд на экран смартфона и открываю сообщение от Айрис.

«Привет. Не хочешь записаться в книжный клуб? Осталось всего два места. Может, Бритни тоже захочет присоединиться».

– Помнишь, ты на днях жаловалась, что твой любимый клуб закрыли на ремонт? Кажется, Айрис только что нашла для тебя новое увлечение, – я протягиваю Бритни телефон и с улыбкой наблюдаю, как она морщится, прочитав сообщение.

– Нет уж, спасибо. Я слишком ценю свое время.

– Зря отказываешься. По-моему, прекрасное времяпровождение.

– Ага, для тех, кому за…

– Ой, да перестань. Чтение книг – отличное хобби. Одно из самых популярных, между прочим, – замечаю я, хотя, по правде говоря, даже не помню, когда последний раз держала книгу в руках.

– Круче только крестиком вышивать или цветочки выращивать, – язвит Бритни.

Закатив глаза, быстро печатаю ответ на сообщение Айрис.

«Я подумаю».

– Айрис сильно привязалась к тебе после того инцидента в кафе, – бросает Бритни и сигналит какому-то лихачу, едва не подрезавшему ее машину.

– Думаю, она просто хочет подружиться, – отзываюсь я, опуская стекло автомобиля и позволяя ласковому весеннему ветерку играть с прядями моих волос.

– На нее это так не похоже. Серьезно, если бы я не знала всех деталей, подумала бы, что ты ей жизнь спасла.

Я поворачиваюсь к девушке и замечаю на ее лице привычную улыбку. Шутит. Вернее, думает, что шутит.

– Конечно, спасла. Это ведь я уговорила профессора Томпсона перенести ту последнюю контрольную, – хихикаю я. 

– Между прочим, он ее вообще отменить хотел, – неодобрительно косится на меня Бритни.

– Вот видишь, в глазах Айрис я предотвратила настоящую катастрофу, – пожимаю плечами я.

Бритни качает головой и после непродолжительной паузы задает вопрос, ответ на который я уже не стремлюсь найти:

– Ты не узнала, что за секрет она от тебя скрывала?

– Знаешь, может, и не было никакого секрета? – к такому выводу я пришла совсем недавно, но пока он кажется мне вполне логичным. – Вдруг Дэгни просто сказала это в порыве гнева, надеясь, что я начну параноить и лишусь покоя, размышляя, что же это за секрет такой?

– Если бы повода не было, Айрис бы не испугалась до полусмерти, – заправив за ухо прядь огненных волос, отвечает Бритни. – Если совесть человека чиста, ему бояться нечего.

– Айрис могла решить, что я поверю Дэгни на слово, – предполагаю я. – Именно это ее и напугало.

– Сомнительная теория, если честно.

– Сама подумай, ну что за страшный секрет может скрывать Айрис? – в моем голосе звучат непонимание и даже нотки иронии. Подозрения Бритни мне кажутся не просто необоснованными, но и нелепыми. – По-моему, безобиднее Айрис человека нет.

– Ну, знаешь, в тихом омуте, и все такое, – бросает подруга и сильнее давит на газ.

– Да брось. Тебе все плохие.

– Неправда. Я хорошая. Да и ты ничего, – подмигивает Бритни и, наконец обогнав черный внедорожник, победно улыбается.

Недовольный водитель выкрикивает что-то не очень дружелюбное нам вслед, но Бритни, включив радио на полную громкость, быстро заглушает возгласы обиженного лихача.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, – мне приходится повысить голос, чтобы перекричать музыку.

– А то, – отвечает Бритни, не прекращая улыбаться.

Некоторое время мы едем в тишине, и я снова возвращаюсь мыслями ко вчерашнему дню. Где, ну где я могла потерять браслет? Если я обронила его где-то в университете, найти его будет едва ли возможно. Студенты скорее оставят вещь себе, чем отнесут на вахту, а уборщицы могут запросто выбросить, решив, что имеют дело с бижутерией.

Я озвучиваю свои мысли Бритни, но та убеждает меня в том, что браслет наверняка найдется, а я, как всегда, отчаиваюсь раньше времени. Что ж, будем надеяться на лучшее. По крайней мере, это единственное, что остается в такой ситуации.

* * *

– Видишь? Ничего.

Отхожу в сторону, демонстрируя Бритни пустые полки, после чего начинаю запихивать свои вещи обратно. Я с таким усердием вытряхивала все, до последнего карандаша, что многие студенты, должно быть, подумали, будто я залезла в чужой шкафчик и теперь пытаюсь решить, какую вещь украсть.

– Что ищите? 

Обернувшись, замечаю Айрис. В руках, по обыкновению, стопка книг, а на губах – робкая улыбка.

– Браслет, – отвечаю я. – Со вчерашнего дня его не видела.

Айрис сразу же убирает учебники в рюкзак и принимается помогать мне. Я убеждаю ее, что уже осмотрела шкафчик, но она проверяет едва ли ни каждую страницу тетрадей и каждый кармашек косметички.

– Студенческую парковку и актовый зал, если что, мы уже проверили, – подключается Бритни. – А еще побеседовали с уборщицами и охранником.

– И опоздали на целую пару, – напоминаю я, но Бритни лишь отмахивается.

– Нортон! – нечеловеческий крик разносится по коридору университета, заставляя окружающих отвлечься от своих дел.

От одного тона по спине бегут мурашки. Еще никто не выкрикивал мою фамилию как проклятие.

Сметая все на своем пути, к нам направляется Дэгни. Студенты глазеют на нее и о чем-то перешептываются, некоторые даже смеются.

– Что на этот раз, Дэгни? – устало спрашиваю я, скрещивая руки на груди. 

Вместо ответа она замахивается и отвешивает мне звонкую пощечину. Не устояв на ногах, я лечу на пол, предварительно ударившись головой о металлическую дверцу шкафчика.

– Это из-за тебя он бросил меня! – вопит Дэгни. – Ты разослала всем то видео!

– Какого черта ты творишь? – Бритни отталкивает девушку, но та и не думает останавливаться. 

Несколько человек подбегают ко мне, помогают подняться на ноги, что-то говорят, но я их не слышу. Вернее, не хочу слышать. В ушах раздаются только вопли Дэгни, рикошетом отскакивающие от стен.

– Мало тебе было выступления, да?! Решила испоганить мне жизнь по полной?! 

О чем она говорит? Кто ее бросил? Леон? Хантер? 

– Что ты несешь? – выдавливаю я, прижимая ладонь к щеке. Левая сторона лица горит так, словно ее только что окунули в кипяток. Кто бы мог подумать, что такая хрупкая на вид девушка способна наносить такие мощные удары?

– Хватит притворяться! – если бы от злости можно было взорваться, Дэгни бы сдетонировала с такой силой, что разнесло бы половину университета. – Знаешь, что Леон прислал мне сегодня утром? – она достает из сумки мятый лист бумаги и бросает в мою сторону. – Гребаный счет! Он четыре года оплачивал мою учебу, а теперь потребовал вернуть деньги! Где я возьму такую сумму?! Родители после такого ни цента мне не дадут!

– Приемные родители, – хихикает какой-то парень, и Дэгни замирает. 

Только сейчас я замечаю, что ее полный ненависти взгляд отражает что-то еще. Боль? Обиду? 

– Ты и об этом всем растрепала? – шипит она.

– Я ничего не делала! 

– Хватит врать! – вопит она, пытаясь схватить меня за волосы, но я успеваю сделать шаг назад. Двое парней с параллели удерживают мою разбушевавшуюся однокурсницу, а она продолжает обвинять меня в том, о чем я не имею понятия.

– Что здесь происходит? 

Перешагивая через одну ступеньку, к нам спешит ректор Гордон. Никогда не видела, чтобы человек его возраста передвигался с такой скоростью, но, похоже, ректору слишком интересно, что за суматоха с утра пораньше.

– Дэгни напала на Эвелин, – отвечает Бритни. – Просто подошла и ударила ее.

К моему удивлению, Дэгни молчит. Ее глаза блестят от подступающих слез, а плечи мелко дрожат. Еще немного, и она разрыдается прямо здесь.

– Ты, Росс, все никак не успокоишься, да? – ректор Гордон осуждающе глядит на девушку, а та смотрит в сторону, намеренно избегая его взгляда. – Живо в мой кабинет!

Обычно в такие моменты она начинала спорить с Гордоном, уверяя, что ее спровоцировали и отвечать ей не за что. Мол, она всего лишь защищалась. Сейчас же Дэгни, не сказав ни слова, следует за ректором, напоследок задев меня плечом.

– Ты в порядке? – шепчет Айрис, прижимая салфетку к моему лицу. Только сейчас я замечаю, что рассекла бровь, когда падала. 

– Сможешь дойти до медпункта? – спрашивает Бритни, держа меня за локоть.

– Какой медпункт, Бритни? – иронично усмехаюсь я. – Он работает раз в год.

– Тогда, может, сразу в больницу? – предлагает Айрис. – Вдруг у тебя сотрясение.

Только не в больницу! Не хочу, чтобы Эдриан знал о случившемся.

Я отрицательно мотаю головой и в ту же секунду морщусь. 

– Все в порядке. Нам лучше поспешить, лекция скоро начнется.

– Издеваешься? – всплескивает руками Бритни. – Какая лекция в твоем-то состоянии?

– В каком? – безразлично интересуюсь я, поднимая с пола рюкзак. – Я истекаю кровью? Падаю в обморок, пройдя два шага? Или, может, не могу вспомнить свое имя?

Молчание. 

– Нет. Значит, не вижу проблемы, – бросаю я и сама удивляюсь своему спокойствию. – Поспешите, мистер Вин не любит опозданий.

* * *

Реальная проблема дает о себе знать спустя полчаса после начала лекции. Сонливость накатывает на меня с такой силой, что мне приходится впиваться ногтями в кожу, дабы не отключиться. Я всерьез начинаю жалеть, что утром отказалась от «Модафинила». 

Дэгни так и не вернулась в аудиторию, и мне остается лишь догадываться, какие небылицы она рассказывает про меня ректору Гордону. Не удивлюсь, если сейчас откроется дверь, и Гордон вежливо попросит меня пройти в его кабинет. В последнее время я слишком часто оказываюсь в местах, о которых раньше даже не вспоминала. 

«И в какой момент своей жизни я свернула не туда?», – размышляю я, опустив голову и стараясь не думать о том, как сейчас выглядит мое лицо. Надеюсь, тональный крем маскирует не только синяки под глазами, но и последствия потасовок с агрессивными однокурсницами.

Как только заканчивается пара, я спешу как можно быстрее покинуть территорию университета. Бритни разве что не затащила меня в свою машину, однако я проявила настойчивость и отказалась от ее предложения подбросить меня до дома. Мне хочется побыть одной, к тому же на свежем воздухе всегда становится легче. 

Бреду вдоль студенческой парковки, стараясь не поднимать голову. На свою беду перед выходом из учебного заведения я все-таки посмотрела в зеркало, и увиденное меня не обрадовало. Левая половина лица опухла, а в области виска появилась хоть и небольшая, но вполне заметная ссадина. Что ж, хотя бы щека больше не горит, уже неплохой повод для радости.

– Эй, ты!

Да что ж такое?

Поворачиваю голову и, заметив знакомую машину, останавливаюсь.

Хантер вылезает из своего «Роллс-Ройса» и шагает ко мне. Руки в карманах, губы поджаты, а на глазах – солнцезащитные очки, несмотря на то, что погода сегодня довольно пасмурная.

– Утро только началось, а ты уже словила, – небрежно бросает он, поравнявшись со мной. – Поделом тебе.

Криво улыбнувшись, склоняю голову набок и почти сразу замечаю свежую царапину на щеке Хантера и небольшую припухлость в районе нижней губы.

Подождите-ка…

Протянув руку, я резким движением снимаю с юноши очки и застываю от увиденного.

Под правым глазом парня красуется синяк, причем таких размеров, что у меня не остается сомнений в том, кто этому поспособствовал.

– Ты, смотрю, тоже времени зря не терял, – иронично замечаю я, рассматривая его лицо.

– Дай сюда, – рявкает он и вырывает очки из моих рук. Быстро спрятав кровоподтек под стеклами своих вайфареров, Хантер озирается по сторонам, словно опасаясь, что кто-то мог застать его в таком виде.

– Да ладно тебе, ты радоваться должен. Теперь ведь полностью соответствуешь образу плохого парня.

Даже не видя его глаз, я могу с уверенностью заявить, что Хантер испепелил бы меня взглядом, будь у него такая способность.

– Очень смешно. Пока видео рассылала не насмеялась, что ли?

– Я этого не делала.

Почему каждый сегодня норовит упрекнуть меня в том, в чем моей вины нет и быть не может?

– Да кому ты заливаешь? – бесится он. – Все знают, какие у тебя отношения с Дэгни.

– Это не аргумент – возражаю я. – Мне и в голову не придет устраивать подлянку человеку просто потому, что мы не ладим. Я не такая, как твоя девушка.

– Во-первых, она – не моя девушка. А во-вторых, мне плевать, что у вас там происходит. Выясняй свои отношения непосредственно с Дэгни, а меня не впутывай. Леон чуть не убил меня из-за того дебильного видео.

У меня отвисает челюсть от его слов. Фраза о выяснении отношений окончательно проясняет натуру человека, стоящего передо мной. Ему плевать на Дэгни, плевать на то, что Леон сделал или мог сделать с ней. Все, что имеет значение для Хантера, – он сам. Его комфорт, безопасность и стабильность. Остальное – пустяки.

– Впредь будешь знать, что встречаться с девушкой, состоящей в отношениях, – не лучшая идея.

– Думаешь, она мне доложила? Я о существовании этого верзилы только сегодня узнал.

– Как и о существовании того видео, – добавляю я. – Уверена, ты поговорил с Дэгни после моего ночного визита, вот только правды так и не узнал.

Тишина. Хантер резко втягивает воздух и поджимает губы, словно я ударила его по больному. Впрочем, так оно и есть. Впервые в жизни кто-то втянул Прайса в игру, из которой он не вышел победителем. К такому его жизнь точно не готовила.

– Ты привык использовать людей в своих целях, но даже не подозревал, что использовать могут тебя.

– Это ты имела в виду, когда заявилась ко мне посреди ночи и начала впаривать что-то про бумеранг? – в голосе парня звучит плохо скрываемое раздражение.

– Именно.

– Так ты уже тогда знала обо всем, что творится за моей спиной? – его вопрос звучит как утверждение. Хантер делает выводы раньше, чем я успеваю дать ответ.

– Отчасти. 

– Что это значит? 

Откровенничать с таким, как Хантер, не хочется. С другой стороны, если он узнает правду, это наведет его на определенные мысли. Я не верю, что Хантер изменится, но, может, мне удастся сбить его спесь и показать, что в любой момент он может оказаться в ловушке, которую сам и построил.

– Я знала про видео. Дэгни показывала его Айрис в кафе на следующий день после вечеринки. Использовала как доказательство, чтобы сделать ей больнее. Про Леона я знать не могла.

– И какого хрена ты не рассказала про запись мне?

– А должна была? 

– Разумеется, – заявляет он так, словно ему должна не только я, но и весь мир. – Что я должен был понять из твоего псевдофилософского бреда в три часа ночи?

– То, что рано или поздно ты ответишь за то, как поступаешь с людьми, – отвечаю я. – Айрис влюбилась в тебя, а ты растоптал ее чувства. И я уверена, что для такого, как ты, это не впервые.

– Ее чувства – не мои проблемы, – усмехается Хантер. – У меня и своих полно. Ты опозорила меня перед всем университетом.

– Ты сам себя опозорил, – парирую я. – Привык, что все считают тебя примерным мальчиком и думал, так будет продолжаться всегда? Рано или поздно люди бы узнали, какой ты на самом деле. 

– И какой же я? – его губы кривятся в неприязненной улыбке.

– Лживый, двуличный и беспринципный мерзавец.

Несколько секунд Хантер молчит. Я уже успеваю решить, что мои слова заставили его задуматься, но тут юноша заливается громким смехом.

Он демонстративно выставляет руки вперед, будто бы признавая свое поражение, а сам продолжает надрывно смеяться. Хантер ведет себя настолько неадекватно, что в какой-то момент мне начинает казаться, будто у него истерика.

– Да плевать я хотел на ваши принципы, – отсмеявшись, заявляет Хантер. – Я делаю что захочу, и не тебе учить меня жизни.

– Ты прав, – киваю я. – Всегда найдутся те, кто справятся с этой задачей намного лучше меня.

– Ага, удачи им, – на его губах играет нахальная ухмылка. Похоже, Хантер решил, что ему и впрямь дозволено все.

Отсалютовав мне двумя пальцами, молодой человек возвращается к своему автомобилю и, громко хлопнув дверью, скрывается в салоне. 

Еще несколько минут я стою на месте, размышляя о случившемся. Есть много вещей, которые вызывают сомнение, но в одном я уверена на сто процентов: то, что произошло на конкурсе, не было случайностью.

Кто-то намеренно сорвал выступление этих двоих и, похоже, решил на этом не останавливаться. Вот только человек, задумавший проучить нахалов, едва ли догадывается, что своими действиями подставляет меня. Что бы ни случилось, Хантер и Дэгни считают, что я имею к этому отношение.

Мне остается лишь надеяться, что на этом неуловимый мститель остановится. Уже дважды мне досталось за то, чего я не делала, и как знать, чем обернется для меня его следующая попытка?

* * *

Вернувшись домой, несколько раз зову отца, но он не откликается. Похоже, решил не дожидаться обеда и уехал с утра. Оно и к лучшему. Объяснить ситуацию было бы непросто.

Поднимаюсь в свою комнату и, стащив с плеч рюкзак, падаю на кровать. Денек, мягко говоря, выдался не очень. Мало того, что чуть не поругалась с отцом, так еще и получила ни за что. Но даже это не самое страшное. Я так и не нашла мамин браслет, и вряд ли уже найду.

С ним я чувствовала себя защищенной. Словно мама находилась рядом и оберегала меня. Теперь у меня нет этого чувства.

Вспоминаю слова отца, сказанные сегодня утром: «Мама бы гордилась тобой». Интересно, чем? Тем, что я постоянно влипаю в неприятности, или тем, что потеряла самое дорогое, что у меня было?

Встаю с постели и достаю из шкафа альбом, который пару месяцев назад обнаружила в подвале среди слоя пыли и старых чертежей отца. На протяжении долгого времени мне не давала покоя мысль, зачем отец прятал его там. Однажды во время обеда я решила поднять эту тему и задала вопрос, терзавший меня почти полтора месяца.

– После смерти Спенсера ты постоянно пересматривала ваши совместные фотографии и каждый раз плакала. Это усугубляло твое состояние. Ты ведь знаешь, как повышенная эмоциональность, особенно если эмоции негативные, влияет на течение болезни, – сказал он, и мне оставалось лишь согласиться.

Кому, как ни мне, знать об этом? Громкий смех, сильный испуг или неконтролируемые слезы неизбежно приводили к одному результату. Слабость во всем теле, потеря мышечного тонуса и внезапное падение. В подростковом возрасте это мешало в учебе и общении со сверстниками. Обычные эмоции могли стать причиной травмы, поэтому я старалась не поддаваться им. 

Если раньше я была душой компании и с удовольствием заводила новые знакомства, то теперь стала больше времени проводить наедине с собой. Окружающие не понимали, чем вызваны изменения в моем поведении, а я не стремилась посвящать кого-то в свои проблемы. От меня отвернулись многие друзья, решив, что я не желаю с ними общаться. 

Однако в моем окружении оставались люди, которые, несмотря ни на что, всегда поддерживали меня. Не проходило ни дня, чтобы Стив и Уолтер не заглянули ко мне. А ведь я считала, что парни общались со мной только из-за Спенсера и после смерти брата просто забудут о моем существовании.

Поступив в университет, я познакомилась с Бритни. Общаясь с этой яркой, порой безбашенной, но такой оптимистичной девушкой, я начинала по-другому смотреть на мир. Бритни убедила меня, что нарколепсия – не приговор, а особенность, и мне не стоит зацикливаться на этом. Мы развлекались, заводили новые знакомства, и я, хоть и ненадолго, но забывала о своей проблеме.

В скором времени я встретила Марка. Сначала он стал для меня хорошим другом, а затем дружба переросла в нечто большее. Я знала: порой ему приходилось непросто в таких отношениях и неоднократно задумывалась, что рано или поздно он найдет мне замену. Полноценную девушку, которая будет разделять с ним радости и печали, не бояться проявлять эмоции и быть собой. Я не могла дать ему и половины того, что присутствует в нормальных отношениях. 

Несколько раз Марк заезжал за мной и, вместо поцелуев и объятий любимой девушки, встречал ее отца, измотанного, расстроенного, уставшего от жизни. «Иди домой, Марк. Эвелин сегодня не сможет пойти с тобой», – говорил он, а я тем временем лежала в своей комнате, находясь во власти сонного паралича. 

За неделю до того, как я застала Марка с Моникой, мы с ним сидели в моей комнате и смотрели какую-то ванильную чепуху по ноутбуку. В какой-то момент Марк начал целовать мою шею и блуждать руками по телу, не скрывая своих намерений. Я не возражала, ведь наши желания совпадали. Внезапная сонливость, с которой я не смогла справиться, настигла меня во время нашей близости. Я просто отключилась, сидя верхом на нем. На утро Марк уверил меня, что все понимает и в этом нет ничего такого. Я ведь и раньше засыпала на ровном месте, пусть не в таких ситуациях, но все же. Однако я видела, насколько сильно поразил его этот случай.

Думаю, любой мужчина чувствовал бы себя неловко после подобного. Робкий человек наверняка еще больше закрылся бы в себе, а самоуверенный ловелас получил неслабый удар по самооценке.

Похоже, для Марка это стало последней каплей. Его можно было понять. Каждый заслуживает отношения, в которых будет чувствовать себя счастливым, не принося в жертву собственные интересы ради другого. Марк и так поддерживал меня четыре года, а что получал взамен? Ничего. По правде говоря, мне даже жаль, что он не успел насладиться нормальными отношениями. Может, если бы не обстоятельства, парень бы действительно обрел счастье рядом с Моникой. Жаль, что все закончилось так быстро.

Укутавшись в плед, сажусь на кровать и открываю первую страницу альбома. Совместные снимки отца и мамы во время их конфетно-букетного периода, свадьба, фотографии из разных стран, которые они успели посетить во время медового месяца, рождение Спенсера, его первые шаги и радость родителей, обожающих своего маленького сынишку. 

Перелистываю страницу и нахожу последнюю мамину фотографию. Она держит в руке снимок узи, а отец и пятилетний Спенсер обнимают ее, такие счастливые и беззаботные.

«Три месяца до рождения малышки Эви», – гласит надпись на обратной стороне.

Три месяца до твоей смерти, мамочка...

Поднимаю глаза к потолку и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Воспоминания накладываются одно на другое, а события сегодняшнего дня усиливают душевную боль. Отец в такие моменты делал лишь одно. Как знать, быть может, его способ поможет и мне. Поднявшись с кровати, шагаю на кухню и достаю из полупустого шкафа распечатанную бутылку коньяка. 

Вернувшись в спальню, вновь открываю альбом. Быстро листаю страницы, просматривая свои фотографии с отцом и Спенсером. Счастливая девочка улыбается мне со страниц альбома. Девочка, не подозревающая, что стала виновником смерти другого человека.

Делаю глоток коньяка, надеясь, что алкоголь заблокирует болевые рецепторы. Горькая жидкость обжигает горло, и я начинаю кашлять. Пить на голодный желудок – далеко не лучшая идея, а я с утра не съела и крошки. Плевать. Вновь отпиваю из горла и окунаюсь в море воспоминаний.

Последнюю страницу занимает снимок, сделанный Спенсером в наш последний уикенд. Как ни странно, но теперь вместо боли и страданий, я испытываю лишь ностальгию. Отец был неправ, когда говорил, что бередить воспоминания – все равно, что сдирать корки с заживающих ран. Не все воспоминания приносят боль. Даже если они связаны с людьми, которых уже нет рядом. Нужно жить настоящим, проживая моменты здесь и сейчас, но забывать о прошлом не стоит. Иногда можно позволить себе окунуться в него. Не тонуть в воспоминаниях, а лишь погружаться в них. Не сожалеть о плохом, а с улыбкой на лице вспоминать радостные моменты. Моменты, ради которых и существуют фотоальбомы. Именно этим я и займусь. Мысленно буду возвращаться в те дни, когда была счастлива. На пару часов погружусь с головой в ласковое море воспоминаний. Главное – не заплывать за буйки.

Я снова и снова пересматриваю фотографии и то улыбаюсь, то чувствую, как от тоски болезненно  сжимается сердце. Продолжаю заглушать боль алкоголем до тех пор, пока полностью не опустошаю бутылку. Прижав альбом к груди, я сворачиваюсь калачиком на кровати и закрываю глаза.

Где-то на задворках сознания я вновь слышу голос Спенсера и впервые в жизни ощущаю нежные прикосновения матери. Знаю, что алкоголь играет со мной злую шутку, но не хочу выходить из этой игры. Не хочу возвращаться к реальности, которая порой бывает слишком жестока. Пока есть возможность, я останусь здесь. С теми, кого по-настоящему любила. С теми, кто любил меня.

* * *

Меня будит телефонный звонок. Разлепив глаза, нащупываю на тумбочке телефон и принимаю вызов.

– Мисс Нортон, добрый вечер, – спокойный голос с легкими игривыми нотками звучит на том конце провода, и я сразу узнаю его. 

Стоп, Эдриан только что сказал «вечер»?

Бросаю взгляд на часы и не верю своим глазам. Уже половина девятого. 

– Доктор Нельсон, – улыбаюсь я, подражая его тону. – Вообще-то я только что проснулась.

– В таком случае доброе утро, – отвечает он. – Надеюсь, я вас не разбудил.

– Надеюсь, вопрос риторический. Правда вам не понравится.

– Даже самой красивой лжи я предпочту жестокую правду, Эвелин, – заявляет Эдриан.

– Буду иметь в виду, – отзываюсь я. От одного его голоса у меня перехватывает дыхание.

– Слушай, ты ничего не теряла вчера? – спрашивает он, и мое сердце замирает. – Утром я обнаружил… 

– Браслет! Боги, Эдриан, ты нашел его! – восклицаю я так громко, что на том конце слышится непонятный шум. Должно быть, Эдриан отстранил телефон от уха.

– Видимо, все-таки теряла, – заключает мужчина.

– Ты сейчас в больнице? – вскочив с кровати, хватаю с тумбочки ключи. – Я приеду.

– Не стоит. Я сегодня до девяти, так что через час сам заеду к тебе.

Я выдыхаю. Приедет ко мне после работы специально, чтобы отдать браслет? Чувствую, как губы растягиваются в улыбке.

– Буду ждать, – говорю я после небольшой паузы.

Эдриан отключается, а я не могу отделаться от мысли, сколько всего он сделал для меня с момента нашего знакомства. 

Быть может, он просто такой человек? Привык помогать всем вокруг, защищать и поддерживать? 

Хотя, если вспомнить, как он ведет себя с окружающими, можно всерьез усомниться в том, что Эдриан расположен к каждому человеку. Но со мной он совсем другой. Впервые за все это время я допускаю мысль, которая еще совсем недавно казалась мне чем-то из области фантастики.

Может, Лекси была права, когда говорила, что я ему нравлюсь?