Глава 15: Тени возвращаются (Ред)

Последующие дни тянулись, как сон без пробуждения.

Амелия держалась за учёбу, за библиотеку, за дневник Эллен — как за последнюю нить, удерживающую её на поверхности. Снаружи — академическая жизнь: занятия, обсуждения, смех за чашками кофе. Внутри — тревога, вязкая и холодная.

Иногда она ловила себя на том, что сидит на лекции и не слышит ни слова. Или идёт по коридору, не замечая знакомых лиц. Мир будто продолжал жить по инерции, не зная, что в нём накапливается нечто страшное.

Дневник Эллен. Запись №3

"Субъект А — девочка. Стабилизатор. Нервные окончания во время стимуляции — увеличивают активность в теменной доле у Субъекта D. Их мозговые сигналы синхронизируются даже во сне. Это больше, чем телепатия. Это — слияние."

Она закрыла тетрадь и провела пальцами по краю. Кожа покалывала. Мысли были распухшими и тревожными.

Дэниэл становился другим.

Он часто молчал, но его молчание говорило больше слов. Иногда — садился рядом и просто читал, не касаясь, не смотря, но будто оберегая. В другие дни — исчезал на часы, возвращался с красными глазами, будто пытался сбежать от себя.

— Ты... будто всё время думаешь о чём-то, чего не хочешь сказать, — заметил он однажды утром, подавая ей чай.

— Я просто устала, — уклончиво ответила она.

Он смотрел на неё долго.

— Только не делай из меня дурака, Амелия. Я знаю, когда ты не здесь.

В его голосе не было упрёка. Только страх — потерять её, остаться в пустоте, которую они едва научились заполнять.

София нашла её в читальном зале во время большого перерыва. Амелия сидела, склонившись над старой схемой подземных уровней Академии, но взгляд давно не фокусировался на строках.

София не сказала ни слова — просто села напротив. Их взгляды не встретились. Минуты тянулись в молчании, пока, наконец, подруга не прошептала:

— Ты меня пугаешь.

Амелия медленно подняла глаза. Голос Софии был тихим, почти беззвучным, но в нём звучала настоящая тревога.

— Я тебя теряю. Ты здесь, но как будто за стеклом. И чем дальше — тем больше мне кажется, что я смотрю на тебя издалека. Будто ты идёшь по краю, а я ничего не могу сделать.

Амелия сглотнула, но не сразу смогла ответить. Слова будто застряли в горле.

— Я не могу всё объяснить. Правда. Но... всё не так просто, — наконец выдавила она.

— И всё же ты не обязана нести это одна, — твёрдо сказала София. — Мы друзья, Ам. Мы всегда были. Даже когда ты была упрямой, замкнутой, тихой. Я — рядом. Но сейчас ты даже не зовёшь. Как будто боишься, что я сломаюсь вместе с тобой. Или что пойму что-то, чего не должна.

Амелия опустила глаза. Лист схемы под её руками задрожал.

— Я и правда боюсь, — прошептала она. — Но не за себя.

София сдвинула стул ближе. Осторожно, почти нежно, сжала её ладонь.

— Тогда позволь мне бояться вместе с тобой.

Амелия почувствовала, как к горлу подкатил ком. В этом жесте было больше поддержки, чем во всех словах за последние дни.

Ненадолго повисла тишина. И именно в эту щель между сердцебиениями София сказала почти шёпотом:

— Скай вернулась.

Амелия вздрогнула. Воздух стал гуще.

— Когда?

— Сегодня утром. Я видела её возле Южного крыла. Она говорила с кем-то... Не из студентов. И выглядела... не разбитой, не униженной — а как человек, который вернулся по делу.

Амелия откинулась на спинку кресла, чувствуя, как холод проникает под кожу.

—Что-то приближается. И я боюсь, что уже не смогу остановить.

София крепче сжала её руку. Её голос был твёрдым:

— Тогда я буду рядом. Даже если ты не пустишь меня глубже — я всё равно буду.

Позже, когда София ушла — не сразу, с оглядкой, с тем самым взглядом, который говорят только близкие: «если что — я рядом» — Амелия осталась одна в полупустом читальном зале. Тишина была липкой, как марля, натянутая на рану.

Она аккуратно сложила бумаги, закрыла дневник Эллен, будто возвращая в коробку то, что никак не укладывалось в её сегодняшнюю реальность. Захотелось вдоха. Пространства. Воздуха. Времени до следующей лекции оставалось немного, но она пошла в архивную секцию библиотеки — туда, где тянулись пыльные коридоры между стеллажами, где лампы гудели глухо, как дыхание в забытом подвале.

Секретные схемы. Досье. Справки с фамилиями, которые исчезли из реестров. Она искала в них порядок, но внутри всё рассыпалось.

И тогда — шаги.

Нечёткие, гулкие. Но не случайные. Те, кто просто заходит в архив, не ступают так. Не дышат так.

— Приятно видеть, что ты всё ещё тянешься к знаниям, — раздался голос. Холодный, знакомый. Словно лезвие скользнуло по стеклу.

Амелия резко обернулась.

Скай стояла в полумраке, прислонившись к косяку. Волосы чуть темнее, чем прежде, губы сжаты в прямую линию. В глазах — ни следа боли. Только контроль.

— Я думала, ты уехала, — тихо сказала Амелия.

— Ошибаешься часто, — усмехнулась Скай. — И это одна из твоих главных проблем.

— Зачем ты здесь?

— Чтобы сказать тебе то, что другие боятся произнести. — Она медленно зашла вглубь зала, не отрывая взгляда. — Ты не знаешь, во что влезла. Думаешь, это просто тайны и романтика? Нет, Амелия. Это — проект. Часть системы. Ты в нём — не сценарист. Ты даже не актриса. Ты... переменная.

Амелия сделала шаг вперёд. Внутри было холодно, но голос звучал уверенно:

— Ты говоришь, как будто знаешь всё. Но, может быть, ты просто боишься, что я доберусь до правды?

— Я знаю больше, чем ты можешь представить, — Скай приблизилась. Теперь между ними оставался только воздух. — Дэниэл — не тот, кем ты его считаешь. А ты — для них всего лишь ключ. Инструмент. Точка входа.

— И кто «они»?

— Те, кто держит Академию. Совет. Те, кто ещё до твоего рождения начал ставить на вас ставки.

— Ты... работаешь на них? — прошептала Амелия.

Скай усмехнулась. Губы дрогнули, но глаза остались ледяными.

Она развернулась, и на миг её силуэт затерялся между тенями книг. Но голос остался в воздухе:

— Держись подальше от него. Пока не поздно.

Утро понедельника, до лекции 10 минут, Амелия шла по длинному коридору, ощущая, как вокруг всё кажется чересчур обычным — фальшивым. Как будто эта яркая, нарядная Академия была только ширмой, за которой скрывались чужие записи и тайные наблюдения.

Академия гудела, как улей. Через 2 месяца бал по поводу Дня основания. Кто-то репетировал в зале танцы, кто-то обсуждал наряды, кто-то — списки гостей. Студенты суетились в холле, передавали друг другу приглашения, в коридорах пахло кофе и бумагой, а витражи отбрасывали на пол цветные пятна, будто время само рассыпалось на свет и тени.

Перед дверями аудитории 3.01 уже собирались студенты.

Амелия подошла ближе — и в этот момент всё произошло.

— Ты всё время рядом, — раздался напряжённый голос. Тихий, но сдерживаемый, как пружина перед распрямлением.

Это был Дэниэл. Он стоял вплотную к Ноа. Брови сдвинуты, челюсть сжата. Взгляд — острый, как стекло.

— Словно знаешь, когда она одна. Словно кто-то тебе подсказывает, — продолжил он.

Ноа напрягся, отступил лишь на полшага.

— Успокойся, — бросил он, чуть выше голосом, чем хотел. — Это уже паранойя.

— Я слышал, о чем ты говоришь и видел, куда ты лезешь! Я слежу за тобой.

— Я делаю то, что считаю нужным. А ты кто такой, чтобы за мной следить? Сын легенды?

В этот момент в коридоре стихли разговоры. Около двадцати студентов притихли, как по команде. Кто-то отхлебнул чай, не мигая. Кто-то приподнял бровь с интересом. Кто-то отодвинулся ближе к стене.

— Достаточно! — раздался знакомый голос. Амелия. Она резко шагнула между ними, встала, как тонкая граница, натянутая до предела.

— Вы оба ведёте себя, как дети.

На секунду все замерли. Ноа отвёл взгляд первым. Затем, не говоря больше ни слова, резко развернулся и ушёл в сторону административного крыла. Кто-то из студентов одобрительно присвистнул.

Дэниэл остался стоять, не глядя ни на кого. Только на Амелию. Его плечи вздымались от сдержанного дыхания.

— Он втирается в доверие, — выдохнул он. — Подставит тебя. Они всегда подставляют.

— Или ты просто ревнуешь? — прошептала она.

Он ничего не сказал. Но в его глазах мелькнуло что-то тёмное, уязвимое. Сомнение.

Аудитория 3.01 заполнилась не сразу — не так, как обычно. Здесь бывали живые обсуждения, студенты лениво рассаживались по местам, жевали круассаны и смеялись над преподавателями. Но сегодня — все сидели тише. Слишком тише.

Даже воздух казался плотнее. В нём витало ожидание чего-то, что невозможно объяснить.

Амелия и Дэниэл заняли места у окна. Он не сказал ни слова с момента ссоры с Ноа. Только сжимал в руках ручку — так крепко, словно от этого зависела его устойчивость. Лицо было напряжённым, словно он ждал чего-то. Или кого-то.

И ровно в 09:00 дверь отворилась.

Шаги были чёткими. Ровными.

Он вошёл.

Высокий. Худощавый. Чёрный костюм, тёмно-серый галстук. Волосы — почти седые, аккуратно зачёсаны назад. Но всё это казалось лишь оболочкой. Потому что в следующее мгновение Амелия увидела глаза.

Ледяные. До мурашек знакомые.

Она замерла.

А рядом с ней, словно исчезнувший звук вернулся во всей громкости, — Дэниэл.

Он не дышал.

Он не мог дышать.

Ручка выпала из его руки и покатилась по полу, ударившись о ножку парты.

Он был в шоке. Настоящем, глубоком. Как будто весь внутренний мир дал трещину.

— Доброе утро, — произнёс вошедший, не обращая внимания ни на кого. Его голос был сухим, поставленным, лишённым малейшей теплоты. — Я доктор Рейн. Сегодня мы поговорим о вещах, о которых предпочитают молчать.

Никакого «рад познакомиться». Никаких объяснений.

Он включил проектор. На экране вспыхнула нейронная схема мозга, похожая на древо, охваченное электрическим пламенем. А в самом центре — вспышка, будто сердцевина разрывалась на части.

— Связь, которая выходит за рамки обычного взаимодействия, — продолжал он, не глядя в зал. — Не просто эмпатия. Не просто синхронизация. Мы говорим о нейрослиянии — когда два разума начинают работать в тандеме, создавая нечто третье. Более мощное. Более опасное.

Слова звучали буднично. Но смысл в них был как бритва.

Рядом с ней, Амелия чувствовала, как у Дэниэла дрожат пальцы. Он сидел, будто вкопанный. Только губы плотно сжаты. Он не мигает. Только смотрит. Не на слайд. На человека перед собой.

Своего отца.

Слово, которое казалось выжженным.

Он не знал.

Он не был готов.

Он не слышал его голос два месяца. И сейчас — этот голос звучал как ничего не значащая лекция.

Когда лекция закончилась, доктор Рейн не остался ни на вопросы, ни на обсуждение. Он выключил проектор, повернулся и просто прошёл мимо. Не посмотрел на Амелию. Не задержал взгляд на Дэниэле.

Будто они были воздухом. Пустотой.

В коридоре всё внутри звенело от тишины. Амелия взяла его за руку.

— Он тебя узнал, — прошептала она.

— Конечно, — ответил Дэниэл. Глухо. Механически.

— Почему ничего не сказал?

— Потому что он всегда играет на опережение, — голос был сдержан, но внутри чувствовалась буря. — А я для него — переменная. Ошибка. Или просто часть схемы.

Он уже собирался двинуться вперёд, но она перехватила его за рукав.

— Подожди. Не без плана. Не сейчас.

Он кивнул. Медленно. Но в его глазах — больше не было прежнего огня. Только холод. Такой же, как в глазах того, кто стоял на кафедре.

В ту ночь Амелия снова открыла дневник. Только теперь — с отчаянной ясностью, им нужен был план.

Запись:

"Амелия — стабилизатор. Её пульс, нейросигналы, поведенческие шаблоны — ровные, подавляющие. Она способна гасить выбросы. И тем опаснее, когда перестаёт это делать."

"Дэниэл — катализатор. Ускоряет всё. Мы думали, он — наблюдатель. Он оказался искрой."

"Вместе — они взрывоопасны. У них резонанс. Слишком сильный. Выше допустимого порога."

"Если их связать снова... последствия могут выйти за пределы эксперимента."

Следующая страница была из другой эпохи. Более старая. Возможно, написанная ещё до их рождения:

"Эксперимент Резонанс. Цель: формирование устойчивой нейронной пары с расширенной синаптической связью. Модель: две особи противоположного типа — катализатор и стабилизатор."

"Методы: ранняя стимуляция, слияние с биологической матрицей, внедрение сенсорных имплантов."

"Ожидаемый эффект: взаимная эмпатическая гиперсвязь, вплоть до синхронизации реакций."

"Риски: неконтролируемые выбросы, отказ от собственного Я, разрушение когнитивной целостности."

Амелия закрыла дневник. Её трясло. Не от холода. От понимания того, что за эксперимент ставили родители на них.

В это же время, где-то глубоко в западном крыле Академии, за дверью без таблички, горел одинокий тусклый свет. Кабинет казался заброшенным — пыльный глобус, массивный письменный стол, старые приборы, запертые в стеклянные витрины. Но всё здесь дышало вниманием. Словно стены знали больше, чем положено.

Скай вошла бесшумно, как всегда. На ней было чёрное пальто, волосы собраны в низкий хвост. Взгляд — острый, собранный. Как у солдата перед выстрелом.

— Вы хотели встречи, — сказала она, останавливаясь у края света.

За стеклом стояла фигура. Высокая. Почти неразличимая. Только профиль, вырезанный светом лампы. Голос был низкий, почти без интонации:

— Объект нестабилен?

— Более, чем мы думали, — коротко кивнула Скай. — Резонанс усиливается. Она влияет на него.

— И он на неё?

— Уже слишком близко.

Пауза.

— Тогда скоро она выберет. Или путь, или его. Мы должны быть готовы.

— Совет волнуется?

Мужчина не ответил. Только повернулся к окну. Силуэт стал яснее — чёткие плечи, руки за спиной. Серые пряди у висков.

Скай замерла. В её взгляде мелькнуло что-то похожее на усталость.

— Я всё сделаю, — сказала она наконец. — Как и обещала.

— Вовремя, — произнёс он. — В этот раз у нас не будет второго шанса.

Он развернулся лишь на секунду. Лицо — всё ещё в полумраке. Но в этих глазах было то же, что и у Дэниэла. Лёд.

Скай кивнула и вышла.

А в кабинете, среди книг и приборов, остался только он — профессор Уильям Рейн. Бывший отец. Бывший учёный. И всё ещё — игрок, который слишком долго держал все фигуры в руках.

На столе мигнул экран. Досье Амелии обновилось.

Статус: активна.

Резонанс: нестабилен.

Рекомендация: наблюдение, изоляция при эскалации.

Опасность: 60%.