ГЛАВА 8. Неизбежное столкновение истерички и барана

Прежде чем сесть в такси, Чикаго с жалостью взглянул на лишенную всякой адекватности журналистку, перебегающую дорогу на красный сигнал светофора. Она затормаживала движение машин, бросаясь под колеса, лишь бы поспеть за ним. На что только не пойдешь ради эксклюзивного интервью.

Добравшись до места назначения, Нильсен-Майерс отпустил таксиста и зашагал в сторону Бенсонхерста, в место, где был укрыт «вампирский городок».

С приобретением статуса домоправителя возвращаться туда особенно не хотелось. Теперь ему придется решать дела, связанные с вампирами в доме «Пылающего Заката» и нести за них ответственность перед законом клана, которую брать на себя для него было равносильно, что надеть на шею поводок и вручить Лилит. Если отказаться, высшие правители непременно пустят в ход манипуляции его семьей. Рисковать близкими он точно не собирался, поэтому ему ничего не оставалось, как продолжить терпеть.

Чик достал из кармана пачку сигарет и, закурив одну, уставился на вечернее грозовое небо. Местами до асфальта, по которому нещадно барабанил ливень, дотягивались слабые лучи солнца, словно подававшие надежды на то, что он еще может вырваться из ненавистных оков и стать свободным. Его не беспокоило то, что одежда насквозь вымокла, пока ливень помогал ему ненадолго снова чувствовать себя живым. До тех пор, пока зверский голод не натягивал внутренности в тугую струну.

Запустив дым глубоко в легкие, за гарью, Чикаго снова уловил нотки персико-жасминового аромата. На этот раз назвать его ненавязчивым язык не поворачивался, если принять к сведению, то, кому принадлежит запах. Ему даже не пришлось бороться с желанием обернуться, оно у него просто-напросто не возникло. Появилось лишь желание проучить назойливую репортершу, чье неспокойное сердцебиение выдавало юноше ее местоположение в меньше мили от него.

К слову, Нильсен-Майерсу вообще мало кто нравился.

Не нужно прилагать особых усилий, чтобы ему не понравиться. Однако эта девушка сделала все и даже больше. Она шпионила за ним два дня, подвергла свою жизнь опасности и даже поперлась по пятам в другую часть Нью-Йорка. И все ради чего? Свежих горячих сплетен?

Чик много чего ненавидел, и одно из первых мест в его рейтинге занимала навязчивость. Покажите ему того, кто любит вмешательство в личную жизнь, и он мигом добавит его в свой черный список.

Яростным щелчком парень отправил окурок в ближайшую мусорную урну и назло ускорил шаг, едва не переходя на бег, чтобы поскорее отделаться от надоедливой шпионки. Если так хочется его преследовать, пусть чуточку поплутает.

Первые полчаса Чикаго водил журналистку в обход по переулкам. Как только они настигли Бенсонхерст, он завел ее в лабиринт местных трущоб, а сам выбрался оттуда и неподалеку завернул в неприметный проход. В нем находился невидимый барьер, укрывающий клан вампиров.

К бетонной стене крепился единственный еле работающий источник освещения — черный антикварный фонарь, покрытый столетней паутиной. Оглянувшись, Нильсен-Майерс оставил каплю своей крови на меди, из которой фонарь был вылит.

Кровь вампира имела непривычный для соединительной ткани синий оттенок, вызванный тем, что вместо гемоглобина на основе соединений железа она содержала гемоцианин с медью. Синяя жидкость активировала барьер. Прежняя стена за пару секунд на глазах потеряла плотность и теперь больше походила на проекцию. Чик прошел сквозь нее, и созданное чарами скрытое пространство поглотило его.

                              ***

Уткнувшись в изгиб локтя, под тихий шепот дождя Чикаго дремал на кровати в своей комнате, расположенной на втором этаже дома «Пылающего Заката». Помимо его комнаты на этаже находились еще две спальни, принадлежащие Декстеру и Виенне. Свое название постройка завоевала вследствие того, что имела выход на солнечную сторону. По этой причине на всех окнах в доме были развешаны массивные шторы в пол. Ослепляющий солнечный свет, проникающий почти в каждый уголок дома, мягко говоря, действовал его жителям на нервы.

Само солнце не представляло для вампиров опасность, а вот излучаемый им ультрафиолет — еще как. Вампир не обратится в пепел под воздействием солнечных лучей, как гласят многие легенды. Однако при попадании на кожу ультрафиолет оставит свой неприятный след в виде несильных ожогов. Подобное явление обусловлено физиологией вампиров. Их кожа, как и у альбиносов, не содержит достаточное количество меланина, и потому ничтожное количество пигмента не может защитить ее от резкого воздействия ультрафиолета, буквально прожигающего кожный вампирский покров.

Глаза тоже были уязвимы и начинали болеть при прямом попадании солнечных лучей в силу того, что зрачки устроены немного иначе, чем человеческие. Скорее, как кошачьи. Благодаря этой особенности они способны остро видеть в темноте.

Рядом с Нильсен-Майерсом на мягких дымчатых простынях лежала его ручная лиса. Прижимаясь к нему, она прикрывала глазки и урчала от удовольствия, пока длинные тонкие пальцы хозяина успокаивающе утопали в ее пушистом рыжем меху. Вдруг мурчание прекратилось. Она подняла морду. Внимание животного приковалось к двери. Темно-коричневые уши принялись вертеться в разные стороны, а благородный хвост нервно заелозил по покрывалу.

Чик лениво приоткрыл глаз, растормошенный приливом активности своей подопечной. Вампиры из клана приходили в особняк и уходили. Лиса со временем перестала реагировать на них и на бесконечные перемещения, но сейчас она нервничала. Когда Чикаго понял, вернее, почувствовал  причину перемены в ее поведении, вмиг подорвался с постели.

Закрыв Финко в комнате, он не заметил, как ноги на бешеной скорости понесли его к лестнице. Правда, ей Чикаго так и не воспользовался. Движения опережали мысли, и вот Нильсен-Майерс уже перелетел через лестничный пролет и замер посреди гостиной, будто статуя при виде «ходячего бедствия», от которого он целый день не мог отделаться.

Это было уже не смешно.

Чик бесконечно долго сверлил репортершу глазами. Сначала он решил, что она его галлюцинация. Последствие голода. Но осознав, что наличие человека ему не мерещится, чуть не издал протяжный вздох полный обречения. Однако не успел, поскольку Декстер, ранее зажимавший девушку подмышкой, швырнул ее ему в грудь со словами:

— Твой подарок.

От недоумения у него поползли брови на лоб. Пребывая в шоке, Чикаго перехватил шатенку за живот и, когда та ахнула, опустил на ноги. Она покачнулась. Нильсен-Майерс собирался ухватить журналистку за влажный перепачканный рукав некогда кофейного свитера, но та при виде его руки только дернулась, как от кипятка.

Еле удерживаясь на своих двоих, шпионка с непокорным видом выпрямилась и со всем непонятным ему презрением, что у нее успело накопиться, оглядела Чика снизу вверх. Девушка прямо-таки походила на промокшую драную кошку. Разбитые колени, запутанные мокрые кудри, проступившие темно-фиолетовые следы от удушения на шее, царапины на щеках, размазанная тушь под глазами, вымазанная в грязи одежда, с которой стекала дождевая вода на пунцовый ковер. Несмотря на то, что в ее глазах застыл дикий ужас, при плачевном виде держалась она так, как будто не нуждалась в защите.

По-прежнему не понимая, что происходит, Нильсен­­-Майерс метнул ледяной взгляд на Декстера, а затем и на Виенну.

— Что это значит?

Виенна Бонуар, привычно облаченная в очередное винтажное платье из своей антикварной коллекции, махнула кружевной перчаткой цвета индиго.

— То и значит. Афина просила раздобыть для тебя праздничный ужин в честь твоего повышения.

Услышав ответ на вопрос, Чикаго недовольно поморщился. Брюнетка ступила вперед, к обхватывающей cебя двумя руками добыче, и закружила вокруг нее, как настоящая хищница.

Зацепив ее кудри, слегка подбросила вверх, разнося теплый человеческий аромат по первому этажу. Наслаждаясь им, Виенна прикрыла насыщенно-серые глаза. Журналистке это открыто не понравилось. Отмахнувшись, она ударила вампиршу по руке и с яростью прошипела:

— Не трогай меня.

От непозволительной смелости дрожащей девчонки Бонуар пришла в замешательство. Вампирша открыла рот, чтобы поставить ее на место, но Сноу заговорил первым:

— Кажется, сегодня подают острое, – вместо ухмылки, он снова продемонстрировал свой безобразный оскал.

— Ты ведь поделишься с нами, Чикаго? Не зря же я столько времени пробыла с ней под дождем, — к Виенне вернулся дар речи, и она опять угрожающе приблизилась к репортерше.

— С какой стати? — незаинтересованно осведомился он и решительно сгреб шпионку за свитер к себе за спину, не обращая внимание на ее хилые попытки сопротивления.

Озадаченные вампиры пустились в переглядки, и между тем разозленный Чикаго повернулся к выросшей в проходе Афине.

— Я прямо наслаждаюсь представлением! — широко улыбнувшись, она звонко хлопнула в ладони.

— Да всем плевать, — недружелюбно осек ее он.

Афина с театральным разочарованием покачала головой:

— Неужели не угодил подарок? А я от всей души хотела поздравить тебя с новоиспеченным статусом.

— Не льсти себе, у тебя ее нет.

Проигнорировав слова Чика, блондинка вытянула шею, чтобы получше рассмотреть напряженную до чертиков девушку, спрятанную у него за спиной. Очевидно, зрелище ее не удовлетворило. — Не могли найти кого поэлегантнее? — острый укор в тоне клинком врезался в парочку вампиров.

— До того, как мы на нее наткнулись, она выглядела лучше, — Виенна покосилась на рядом стоящего Декстера. Его прямые черные волосы беспорядочно торчали в разные стороны. Тот пригладил шевелюру пятерней и сказал:

— Мы охотились с Грэгом.

Остерман вытаращилась и преувеличенно воскликнула:

— Это все объясняет!

Обернувшись через плечо, Нильсен-Майерс хмуро глянул на темные отпечатки пальцев на шее журналистки и тут же понял, что их оставил Грэг Стимонс — неуправляемый тупица-громила из дома «Багровой Зари». Он славился изощренным методом удушения жертвы до того, как вонзить в нее свои мерзкие клыки.

Чикаго не мог предвидеть, что, оставив девушку в тех переулках, обречет ее на подобную непривлекательную участь, ведь барьер клана находился на приличном расстоянии от трущоб. Если бы не Афина и не ее вечное идиотское желание усложнить ему жизнь...

Ощутив, как тьма окутывает разум, поглощая за собой пространство вокруг, Чик встретился с бирюзовыми глазами, полными вызова. Пора валить, пока он с радостью кого-нибудь не прибил. Схватив «жасмин», что раздражала его не меньше остальных, за хрупкое запястье, Нильсен-Майерс увлек ее за собой наверх, под пристальным наблюдением оставшейся в главном зале кучки вампиров.

— Чикаго, не будь таким жадным, — с издевкой кинула первая домоправительница ему вслед.

                             ***

Как только они оказались в его небольшой берлоге, он захлопнул дверь и повернул дверной замок. Лиса соскочила с кровати, чтобы обнюхать незнакомку, к тому времени, как Чикаго уже выдвинул стул и сел напротив оцепеневшей репортерши.

— Что ж, — сложив руки на груди, с тихим бешенством проговорил он, — теперь тебе известно, к чему приводит чрезмерное любопытство.

Стараясь не замечать его, девушка вертелась, осматривая комнату.

— Ближайший выход через окно, — c напускной заботой помог Нильсен-Майерс, ненадолго завладев ее вниманием. — Куда же подевалось твое ничем неисчерпаемое рвение поболтать со мной по душам?

Вскоре ее испепеляющий взгляд приковался к ручке, лежащей на письменном столе. Чикаго показалось, что раньше их там было две, и он прищурился. У него появилось дурное предчувствие, что еще чуточку и она попробует заколоть его.

— Не успеешь, — апатично предупредил Чик.

Замарашка вновь отвернулась. Потеряв терпение, он молниеносно очутился рядом с ней, вот только не смог увернуться, когда она c размаха воткнула ему в грудь ручку.

На белой рубашке выступило синее пятно крови. Небольшая рана болезненно засаднила. Опустив голову, Нильсен-Майерс жутко усмехнулся:

— Решила продемонстрировать свои таланты? Только давай ты не будешь портить мне одежду. Мы толком не знакомы, а я уже терплю твое присутствие в своей комнате.

— Вы сами меня сюда привели, — нелюдимо буркнула она, забиваясь в угол.

Морщась от малоприятных ощущений, Чикаго вынул ручку и отбросил ту на пол, предположив, что камикадзе стащила ее со стола, когда он закрывал дверь. Ранка начала затягиваться, а Чик осознал, как сильно прогадал, приняв незнакомку за корреспондентку. Била она подозрительно четко и сильно.

— Если тебе хотелось провести побольше времени в той компании, могла бы намекнуть. Хочешь спуститься обратно? — Он развел руки в стороны, не отрывая глаз от шпионки, внимательно следившей за его действиями. — Вперед. Я тебя не держу. Может, вернуть тебя на их милость? Знаешь ли, я тот еще джентльмен. Последние слова перед смертью будут?

Она мельком глянула на дверь, оставаясь неподвижной.

— Будут, — едко выпалила сумасшедшая. — Катитесь к черту.

Чикаго вернулся на стул, состроив скучающую гримасу.

— Мы уже в обители сотни чертей. Боюсь, ты исчерпала запас желаний на сегодня. — Финко запрыгнула к нему на колени, устраиваясь поудобнее. — Мне бы не пришлось спасать тебя и тащить сюда, будь ты умнее. Надо было остановиться и наорать на тебя, когда ты еще плелась за мной через весь Бенсонхерст.

— Cпасать меня? — пролепетала «так себе собеседница» на грани панической атаки. — И ради чего?! Мне жить осталось пару часов от силы. Вы же все равно меня... — На лице девушки отобразилось заметное отвращение. Закусив нижнюю губу, она замолчала, будто не понимая, почему вообще распирается перед ним.

Чик догадывался, что незнакомка имела в виду, и принял как можно более равнодушный вид.

— Не переживай, у меня непереносимость таких, как ты. — «Жасмин» недоверчиво стиснула кулаки, впиваясь ногтями в кожу, и он продолжил: — Кстати, о таких, как ты, — эхом повторил он и заметил выступившие мурашки у девушки на шее. — Сначала я решил, будто ты и впрямь журналистка, но, немного понаблюдав за тобой, понял, что все-таки прокололся, что для меня в новинку.

Она состроила напускной невинный вид, изображая смятение.

— Ты бойкая и до ужаса надоедливая, поэтому сошла бы за репортера. Я бы подумал, что ты храбрая, но скорее просто отчаянная или даже поехавшая. Ты не выглядишь шокированной, а должна бы, ведь ты только узнала о существовании вампиров. Окруженная четырьмя из них, ты держалась так, точно собиралась броситься в бой. В закрытой комнате ты напала на меня и била метко. Тебе лишь не хватило сил и более прочного оружия, чтобы пробить грудную клетку.

— Вампиры? — Шатенка задержала дыхание, широко раскрыв без того большие глаза. — Какие вампиры? Я не понимаю Вас... Те ненормальные внизу сказали, что, попав к Вам, я не доживу до утра! Я ничего не говорила. Просто защищалась... Позвольте мне уйти, и я никогда Вас снова не потревожу. Я обо всем забуду! Клянусь!

Прикрыв веки, Чикаго улыбнулся ее довольно правдоподобным стараниям.

— Так что тебе от меня было нужно? Вряд ли это интервью, раз ты пыталась мне навредить, — он наклонился вперед, понижая тон, — между нами двумя трупы не разговаривают.

— Вы неправильно меня поняли. Я искала адвоката.

— Да что ты говоришь? И почему ты меня не переубедила в баре, когда я принял тебя за корреспондентку?

— Ваша грубость желание отбила. — Она размяла ноющее плечо, упрямо придерживаясь субординации. — Научитесь общаться с клиентами.

— Поэтому ты решила проколесить за мной в другую часть Нью-Йорка? Согласись, адвокат изначально не был тебе нужен. Весь этот разговор смахивает на самое неудачное оправдание, что мне доводилось слышать. У меня нет желания тратить на тебя остаток дня. Будет проще, если ты сама мне все расскажешь.

Девушка изрядно тянула минуты, подбирая слова. Видимо, размышляя над тем, что говорить можно и чего не стоит.

— Если ты стесняешься раскрывать мне подробности своей увлекательной жизни, оговариваю то, что стены в доме звукоизолирующие, — по его губам скользнула мимолетная ухмылка, — даже вампиры не услышат твоих криков. Тик-так, у тебя не так много времени.

Она напугано заморгала.

— До того, как...?

— До того, как я потеряю последние крупицы и без того не бесконечного терпения. — Чик отпустил лисицу на деревянный пол и Финко нырнула под кровать. Сам он выпрямился и метнулся к шпионке, вынуждая ту отступить и вжаться в холодную стену. — Видишь ли, сопоставив некоторые моменты, я уже догадался и никому не скажу о том, кто ты, — он сделал паузу, любуясь тем, как она сдавила зубы, — охотница.

— Ах ты мразь.

Безобидный образ испуганной жертвы наконец спал. Девушка показала свое истинное лицо, на котором отразилась лютая ненависть. Притом, что виделись они третий раз в жизни, а говорили во второй. Это было его первое столкновение с охотником за шесть лет после обращения.

Довольный ее реакцией, Нильсен-Майерс оглядел охотницу сверху вниз.

— Я бы сказал приятно познакомиться, будь мне правда приятно.

— Не представляешь, как мне насрать. — Чика кольнуло острие его же ножа для писем. — А теперь отойди от меня, пока я вместо карандаша, не вогнала тебе под ребро нож, потому что плевать я хотела на тебя и на твою одежду, сколько бы она ни стоила.

Холодно усмехнувшись, Чикаго поднял руки перед собой и отошел на безопасное расстояние от чокнутой, чтобы не провоцировать ее лишний раз.

— Я устроил допрос с пристрастием не из-за внезапно возникшего интереса к твоей безумно эрудированной личности, — из его речи полилась колючая ирония, — а потому, что стараюсь понять, как нам действовать дальше.

Дикарка выдала наигранное восхищение и тут же скептически переспросила:

— Нам? — Ее настолько это оскорбило, что она чуть ли не выплюнула упоминание. — Нет никаких «нас»! Есть только я. Ну и ты... — Девчонка взглянула на него с отвращением. — А ты один из упырей, так что не ставь меня рядом с собой.

— Ты в курсе, что в положении, в котором ты, кстати говоря, оказалась по собственной тупости, тебе невыгодно хамить мне?

— Ты же не рассчитываешь, что я буду удобной для тебя паинькой, только потому что ты можешь убить меня в любой момент? Моя могила и так уже вырыта.

— Да, осталось только в нее лечь и закопать себя еще глубже. Вбей в свою маленькую голову: я сам по себе и больше не приравнивай меня к остальным вампирам, — с ответной яростью процедил Чик. — Пока что ты убиваешь во мне мизерное желание помочь тебе.

— Думаешь, я поверю в то, что ты хочешь мне помочь? — с каменной физиономией вопросила девушка, не веря в его небескорыстные намерения.

— У меня нет свободного времени и желания тебя уговаривать. Ты вольна выйти за дверь в любой момент. Только учти: я не приду заново спасать твой неблагодарный зад.

— И зачем тебе помогать мне?

— Вопрос личной выгоды. Я окажу тебе услугу: сделаю неприкосновенной для вампиров, живущих в этом клане. А ты, в свою очередь, переборешь замашки с предвзятой ненавистью и сделаешь кое-что для меня взамен. У тебя два пути: первый — заключить со мной сделку, второй — умереть. Ты не дотянешь здесь не то что до утра, даже до ночи. Другие попросту не позволят тебе. Выбор за тобой.

Осадив Нильсен-Майерса убийственным взглядом, грубиянка вздохнула:

— В чем конкретно причина?

Чикаго нетерпеливо закатил глаза и постучал указательным пальцем по циферблату, красовавшихся на запястье часов бренда «Ричард Милль». — Тик-так, много лишних вопросов.

Судя по мукам, отражавшимся на лице охотницы, та боролась с новым приступом желания бросить чем-нибудь в него.

— Как я могу согласиться на сделку, не зная твоих условий?

— У тебя не так много доступных вариантов.

— Ты выпендриваешься, но признай, я до сих пор жива потому, что полезна тебе.

— Ровно в той же степени, что и я тебе, — сухо парировал он.

— Так чего же ты хочешь?

— Узнаешь потом. Надеюсь, ты понимаешь, что с данной секунды являешься заложницей? Несмотря на условия, что я обеспечу тебе, по закону ни я, ни кто-либо еще не сможем отпустить тебя живой в твой привычный мирок, поскольку ты знаешь тайну существования вампиров.

— Вы сами ее неплохо выставляете на показ, — нелюбезно произнесла она.

— Лично я ничего подобного не делал, — невинно отмахнулся Чик, прочитав в ее стеклянных глазах открытое недоверие.

— Лучше умереть, чем всю жизнь провести в этом месте, — прошипела охотница.

— Не отрицаю. — В этом Чикаго прекрасно понимал ее, но такую роскошь как быстрая смерть, позволить себе не мог. Если он умрет, то кто тогда убережет его родных от клана? — Рано или поздно ты все равно состаришься и умрешь, — поддержал Нильсен-Майерс, выставив ладони вперед. — Если ты не дашь мне повод убить тебя раньше, мои руки останутся чисты.

— Это невозможно.

— Да ну? Не представляешь, как мне важна твоя вера, — уголок рта Нильсен-Майерса дернулся в холодной жесткой усмешке. — Что ты решила? Мне нужно обозначить твой статус вампирам. — Поймав на себе подозрительный взгляд, он оборвал будущий вопрос: — Не спрашивай. Ответ тебе все равно не понравится.

Заложница не собиралась сдаваться быстро и дала согласие на сделку. Сжав кулаки до побеления костяшек, она промолвила:

— Я согласна. — Возвышаясь над девушкой, Чикаго протянул ей руку для закрепления сделки. Она неприязненно нахмурилась. — Формальности обязательны?

Чик выразительно поднял бровь. Колеблясь, охотница, нехотя пожала его холодные пальцы. Пушистая рыжая питомица засуетилась рядом с ними.

— Это твоя лиса? — в голосе девушки выдались потрясение и тревога, словно она решила, что он мучает ее.

— Где твои манеры? — встречным вопросом ответил он. — У нее есть имя: Финко. Уверен, даже у тебя оно должно быть.

— Что значит «даже»?

Чик притворился глухим.

— Твое имя? Ты мое знаешь, я твое – нет. Нечестно как-то. Не то что бы мне очень интересно, но если ты не хочешь, чтобы я дал тебе прозвище...

Она не дала ему шанс продолжить.

— Катарина, — Чикаго выжидающе смотрел, и тогда новая знакомая неохотно назвала фамилию: — Торрес.

Катарина собиралась отдернуть руку, но Нильсен-Майерс перекрутил ее ладонью вверх: царапинами и засохшей грязью.

— Тебе бы помыться, — проворчал он, и Торрес поспешила вывернуть руку из хватки. — Я к тебе не прикоснусь, пока ты не будешь чистой.

— Может, мне тогда лучше вообще никогда не мыться?

— Может, заодно поживешь на улице? Там я тебя постоянно сторожить не собираюсь.

Не дождавшись ответа от замарашки, Чикаго сделал шаг в сторону двери, расположенной рядом с внушительным гардеробным шкафом, по правую сторону от двуспальной кровати.

Дверь вела в тесную пристроенную комнатку, к его спальне. Чик приоткрыл ее со словами: — Гляди, комната пыток, — наслаждаясь тем, что у гостьи замерло сердце, он нащупал выключатель, и соседнее помещение озарилось светом, — но в простом народе ее называют ванной.

— Да ты издеваешься! — в бешенстве воскликнула Катарина.

— Ты только поняла?

— Придурочный... — проворчала она себе под нос.

— С кем поведешьcя. Почаще следи за языком, — приструнил ее Чикаго.

— Ни тебе меня этому учить.

— Ни тебе говорить, что мне делать, а что нет.

— Могу ответить тебе то же самое.

— Не можешь, ведь я все еще могу выставить тебя за дверь.

— Не выставишь, я тебе нужна.

— Не преувеличивай собственную значимость, я ведь могу быстро заскучать и передумать.

Получив в отместку безмолвную гримасу, Нильсен-Майерс вошел внутрь и через несколько секунд показался с чистым полотенцем. В который раз покосившись на безобразный внешний вид охотницы, он молча повесил полотенце на крючок и грациозно вернулся обратно в спальню.

— Шагай, — тоном, лишенным всякой учтивости, Чикаго пропустил Торрес вперед, брезгливо указав на ее образ. — После душа не надевай эти вещи.

— Мне нужна одежда. Предлагаешь в штору замотаться?

— Мне все равно, — пожал плечами он. — Только не в мою, пожалуйста. С одеждой я что-нибудь придумаю. Подыщу тебе варианты у девушек.

Катарина вздрогнула. Излучаемая ею энергия стала еще тяжелее и враждебнее.

— Я ничего у них не возьму. Почему я не могу постирать свою одежду и надеть ее?

Чик зажал переносицу, утомленный дискуссией.

— Потому что придется ждать, пока она высохнет. У нас нет столько времени. Мы должны успеть до закрытия торговых центров съездить, прикупить тебе новые вещи и все, что необходимо для твоего отпуска. В таком виде я никуда с тобой не поеду.

— Мне не нужны их вещи. — Девушка полыхала яростью.

Катарина уперлась. По тому, как бледнело ее лицо, Нильсен-Майерс догадался, что это не просто каприз, и, чтобы не тянуть время, с надменной снисходительностью пошел на уступки.

— Ладно, я разберусь с этим. Иди уже с глаз моих, а.

Охотница прошла мимо него и скрылась в ванной. Услышав звук льющейся воды, Чикаго коротко выругался, распахнув дверцы своего шкафа.