Глава 14. Вечеринка в Подземелье и Цена Отказа

Хогвартс. Подземелья Слизерина. Канун зимних каникул.

Воздух в гостиной Слизерина гудел от нарочитого веселья. Зеленые лампы были приглушены, замененные плавающими шарами холодного, синеватого огня, отбрасывающего причудливые тени на каменные стены. Музыка – резкая, электронная, с тяжелым басом, нехарактерная для Хогвартса – билась о своды, заглушая разговоры. Столы ломились от изысканных закусок, привезенных из дома, и обилия крепкого алкоголя: темный ром, виски с дымным ароматом, игристые вина и коктейли с опасным блеском в бокалах. Это была традиционная предрождественская вечеринка слизеринской элиты – демонстрация статуса, связей и возможности расслабиться перед возвращением в строгие родовые гнезда.

Кэтрин стояла у края толпы, прислонившись к прохладной стене. Ее бокал с кроваво-красным "Кровавым единорогом" (крепкий грог с гранатовым сиропом) был уже наполовину пуст. Она не хотела быть здесь. Каждое напоминание о завтрашнем отъезде в Пирсхолл сжимало ее горло ледяным кольцом. Слова Дамиана, угрозы Маттео, недвусмысленный намек Лоренцо – все это висело над ней дамокловым мечом. Алкоголь казался единственным способом заглушить панику, притупить остроту предчувствий. Она сделала еще один долгий глоток. Жидкость обожгла горло, тепло разлилось по телу, на мгновение отогнав холод страха.

Пирс! Идешь танцевать? - Пэнси Паркинсон, уже заметно навеселе, в слишком узком платье, схватила ее за руку. Ее глаза блестели неестественно ярко. - Драко обещал устроить шоу! Блейз спорит, кто дольше продержится под "Круциатусом" на слабую мощность... Весело же! - Ее смех звучал резко и фальшиво.

Кэтрин вежливо, но твердо высвободила руку. - Позже, Пэнси. Наслаждайся. - Ее голос звучал ровно, но внутри все сжималось. "Круциатус" как развлечение. Мир, в котором она была вынуждена существовать. Она отхлебнула еще, чувствуя, как алкогольный туман сгущается в голове, делая края реальности размытыми. Ее ментальный фортресс, и без того ослабленный после инцидента с Оком, давал слабину. Ложный фон мыслей – о нарядах, сплетнях, скуке вечера – стал вязким, непослушным.

Скучаешь в одиночестве? Или ждешь кого-то? - Теодор материализовался рядом, как будто почувствовал ее дискомфорт. Он держал бокал с водой, его серо-голубые глаза были трезвыми и настороженными. Он сразу заметил степень ее опьянения и напряжение в ее позе. - Малфой в ударе. Реддл... где-то вынашивает планы. Атмосфера как перед грозой. - Его взгляд скользнул по ее лицу, задержавшись на слишком ярком румянце на щеках. - Не переусердствуй, Кэтрин. Тебе завтра в дорогу. И не в самое дружелюбное место.

Именно поэтому, – прошептала она, избегая его взгляда. Еще глоток. Горечь смешалась со сладостью сиропа. - Нужно... забыться. Хотя бы на час. - Она попыталась улыбнуться, но получилось криво. - Ты же не будешь меня читать лекцию о вреде зельеварения?

Не лекцию, – он взял ее бокал и поставил на ближайший стол, оставив ее с пустыми руками. - Просто напоминание. Ты сильнее этого. Сильнее их. - Он наклонился ближе, его голос стал тихим, только для нее - Помни камень. Помни клятву. Держись. Я рядом. - Его пальцы ненадолго сжали ее руку, передавая заряд уверенности, который на мгновение пробил алкогольную пелену. Потом его отвлек крик Драко, призывавшего всех к "эксперименту" с Крэббом и Гойлом. Теодор бросил на Кэтрин последний предупредительный взгляд и растворился в толпе.

Кэтрин почувствовала внезапную пустоту и головокружение. Тепло от его прикосновения сменилось ледяным страхом одиночества. Она потянулась за бокалом, но он был пуст. Вместо этого она схватила первую попавшуюся рюмку с мутно-зеленой жидкостью (что-то от Забини, пахло мятой и металлом) и опрокинула ее в горло. Обжигающая волна ударила в голову. Мир поплыл. Звуки музыки и смеха слились в гулкий грохот. Она прислонилась к стене, закрыв глаза, пытаясь поймать равновесие. - Просто немного... воздуха, – прошептала она себе, отталкиваясь от камня.

***

Коридоры за гостиной были почти пусты, погружены в полумрак и тишину, контрастирующую с грохотом вечеринки. Холодный, сыроватый воздух ударил в лицо, но не протрезвил, а лишь усилил головокружение. Кэтрин шла, пошатываясь, опираясь о стену. Ее мысли путались: образы Пирсхолла смешивались со вспышками боли от Ока, холодным взглядом Дамиана, нежным прикосновением Теодора... и грубыми руками Маттео. Страх сжимал горло. Она хотела добраться до своей спальни, запереться, пережить это.

Заблудилась, Пирс? Или ищешь более... приватную обстановку? - Голос раздался из тени ниши прямо перед ней. Низкий, скользкий, полный ложной заботы. Маттео Реддл. Он вышел на свет факела, блокируя ей путь. Его черные волосы были слегка растрепаны, рубашка расстегнута на две пуговицы больше обычного. В руке он держал бокал с темной жидкостью, но его темно-синие глаза были ясными, холодными и смертельно опасными. На губах играла улыбка хищника, выследившего добычу. - Ты выглядишь... потрясающе разбитой. Вечеринка тебя утомила? Или мысли о милом доме?

Кэтрин попыталась выпрямиться, собрать остатки достоинства, но мир качнулся. - Пропусти меня, Реддл, – ее голос дрожал, звучал хрипло и неуверенно. Алкоголь и страх парализовали волю.

Пропустить? Но мы же не закончили наш последний... разговор, – он сделал шаг ближе. Запах дорогих духов, дыма и мужской агрессии ударил в ноздри, вызывая тошноту. - Ты отказалась от сотрудничества у Ока. Сорвала планы. Опозорила меня. Думала, это сойдет с рук? - Его свободная рука молниеносно схватила ее запястье, сжимая так, что кости затрещали. Боль пронзила руку, протрезвляя на долю секунды.

Отпусти! – она попыталась вырваться, но он был сильнее, а ее тело не слушалось. Паника забилась птицей в груди.

Нет, – прошипел он, его лицо исказилось яростью. Он притянул ее к себе, прижав спиной к холодной стене. Его тело придавило ее, лишая возможности двигаться. Бокал с грохотом разбился о камень. - Ты должна заплатить, Пирс. За отказ. За дерзость. За то, что посмела думать, что ты что-то значишь без моего позволения! - Его рот нашел ее шею, но не для поцелуя. Зубы впились в кожу рядом со старым синяком. Острая боль. Крик застрял у нее в горле.

Нет! Маттео, остановись! – она билась, но его руки, как стальные тиски, удерживали ее. Одна скользнула вниз, грубо сжав грудь через ткань платья. Другая рванула подол вверх. Холод камня на обнаженной коже бедра. Ужас, чистый и леденящий, затопил ее. Она почувствовала его жесткую эрекцию, прижатую к ее бедру. - Я... я закричу!

Кричи, – он фыркнул ей в ухо, его дыхание обжигало. – Кто услышит? Музыку? Веселье? Все пьяны или заняты своими грязными делишками. - Его пальцы впились в ее бедра, пытаясь раздвинуть ноги. - Это твоя плата, Кэтрин. За непослушание. За то, что посмела довериться Нотту. Я отмечу тебя сегодня так, что он не захочет прикасаться к грязному чужому мусору. - Его рука рванула кружево трусиков. Кэтрин зажмурилась, молясь о чуде, о силе, о Теодоре...

ОТОРВИ ОТ НЕЕ СВОИ ГРЯЗНЫЕ ЛАПЫ, РЕДДЛ! - Голос Теодора прогремел, как гром, разрезая полумрак коридора. Он стоял в нескольких шагах, его лицо было белым от ярости, глаза – узкими щелями голубого льда. Палочка была направлена прямо на Маттео. Вся его обычная сдержанность, ирония, маскировка – все испарилось, оставив голую, кипящую ярость.

Маттео замер на долю секунды, его тело все еще прижимало Кэтрин к стене. Затем он медленно, с преувеличенной небрежностью, отстранился. Но не отпустил ее запястье. Его лицо исказилось в гримасе презрения и бешенства. - Нотт. Какой сюрприз. Пришел защищать свою шлюху? Опоздал. Она уже моя. По праву победителя и по праву сильного.

Ты – трусливая гниль, Реддл! – Теодор сделал шаг вперед. Его голос дрожал от гнева. - Которая нападает только на тех, кто слабее или не может дать отпор. Отпусти ее. Сейчас. Иначе я сотру тебя в порошок. - Энергия вокруг него сгущалась, воздух потрескивал.

Маттео рассмеялся – коротким, резким, безумным звуком. - Ты? Сотрешь МЕНЯ? Смешной щенок! Ты даже не понимаешь, против кого встал! - Он резко оттолкнул Кэтрин от себя. Она споткнулась и упала на колени, охватив руками себя, дрожа всем телом. Маттео выхватил свою палочку. - Хочешь дуэль, Нотт? Хочешь доказать свою храбрость перед мусором? Получи!

Экспеллиармус! – выкрикнул Маттео. Ярко-красный луч рванулся к Теодору.

Протего! – среагировал Теодор мгновенно. Золотой щит вспыхнул, отразив заклятие. Луч ударил в потолок, осыпав их каменной крошкой.

Драка превратилась в хаос. Лучи заклятий – алые, зеленые, золотые – прошивали полумрак, ослепляя, оставляя черные отметины на камнях, разбивая факелы. Теодор двигался с неожиданной ловкостью и яростью, его заклинания были быстрыми, точными, смертоносными. Не защита – атака. Он явно тренировался не только в изящных фокусах. Маттео, более грубый, но невероятно сильный в Темной магии, отвечал потоком запретных или пограничных заклятий: "Флиппендо Максима!" (Теодора отбросило к стене), "Лактарнум!" (липкие сети едва не опутали Нотта), "Фунибрус!" (вспышка ослепляющего света).

Кэтрин, прижавшись к стене, с ужасом наблюдала за поединком. Алкогольное опьянение сменилось ледяным ужасом. Она видела, как "Круцио" Маттео едва не задел Теодора, как тот уворачивался с грацией и яростью фехтовальщика. Видела, как лицо Теодора исказилось от боли после попадания "Конфринго", оставившего кровавую полосу на его щеке. Видела, как Маттео, получив "Петрификус Тоталус" в ногу, упал на колено, но тут же ответил "Сектумсемпра!", и Теодор едва увернулся, порванная мантия взметнулась клочьями.

ХВАТИТ! - Оглушительный голос потряс коридор. Между дуэлянтами возникла высокая фигура Северуса Снейпа. Его черные глаза пылали холодным гневом, палочка была направлена на обоих. Сзади, запыхавшись, появились Драко Малфой (с сардонической ухмылкой), Пэнси Паркинсон (в ужасе) и Лоренцо Беркшир (с каменным лицом, но сверкающими от интереса глазами). Шум драки привлек внимание.

Что ЗДЕСЬ происходит?! – голос Снейпа шипел, как раскаленная сталь. Он окинул взглядом сцену: перекошенное от ярости лицо Маттео, стоящего на колене; Теодора, тяжело дышащего, с кровью на лице и разорванной мантией; и Кэтрин, прижавшуюся к стене в полуразорванном платье, с синяком на шее и диким страхом в глазах. Ее состояние, поза, вид одежды – все кричало о попытке насилия.

Профессор! Он напал на нее! – выпалил Теодор, не опуская палочки, указывая на Маттео. - Я застал его... Он пытался...

Ложь! – перебил Маттео, поднимаясь, его лицо было маской возмущенной невинности, но в глазах горела бешеная злоба. - Она сама ко мне пристала! Пьяная! А этот рыцарь в сияющих доспехах влез не в свое дело! Напал первым!

Молчать! – рявкнул Снейп. Его взгляд, тяжелый и проницательный, скользнул по Кэтрин. Она сжалась, не в силах вымолвить ни слова, лишь беззвучно тряся головой, отрицая ложь Маттео. Снейп видел синяк. Видел разорванную одежду. Видел немой ужас в ее глазах. Видел кровь на щеке Теодора и разорванную мантию. Мисс Пирс? – его голос стал чуть тише, но не мягче.

Она открыла рот, но из горла вырвался лишь сдавленный стон. Слова не шли. Страх, стыд, остатки алкоголя – все парализовало.

Она слишком пьяна, чтобы связно говорить, профессор, – вступил Лоренцо Беркшир, его голос был гладким, как масло. - Вечеринка. Избыток чувств. Досадное недоразумение между... увлеченными молодыми людьми. - Его взгляд скользнул с Кэтрин на Маттео, затем на Теодора. - Наверняка все объяснится завтра, когда страсти улягутся.

Снейп замер. Его черные глаза метали молнии. Он знал ложь. Чуял насилие. Но... Пирсы. Реддлы. Нотты. Открытый скандал в Хогвартсе накануне каникул... Это был политический ад. Он не мог просто взять и наказать Реддла без неопровержимых доказательств, которых сейчас не было. Только слова против слов, и жертва не в состоянии говорить.

Мистер Реддл, мистер Нотт – немедленно в мой кабинет, – прошипел он ледяным тоном. - Остальные – РАЗОЙТИСЬ! Вечеринка окончена! - Он бросил последний взгляд на Кэтрин – в нем читалось что-то странное: не сочувствие, а... оценка ущерба. - Мисс Пирс, в лазарет. Сейчас же. Мадам Помфри разберется с... твоим состоянием. - Это был не приказ о помощи, а констатация необходимости убрать свидетельницу.

Драко фыркнул, разочарованный, что не увидел финала драки. Пэнси что-то прошептала, тараща глаза. Лоренцо лишь поднял бровь, его лицо оставалось невозмутимым. Маттео, вытирая кровь с разбитой губы (от удара Теодора? От щебня?), бросил на Кэтрин взгляд, полный немой, клятвенной мести. - До встречи в Пирсхолле, Пирс, – прошептал он так, что услышала только она, прежде чем последовать за Снейпом, бросая вызовящий взгляд Теодору.

Теодор хотел подойти к Кэтрин, но резкий жест Снейпа остановил его. - В кабинет, Нотт! Немедленно! - Теодор замер, его кулаки сжались. Он встретил взгляд Кэтрин – в его глазах читались боль, ярость и обещание. Он кивнул ей, почти незаметно, и повернулся, следуя за Снейпом и Маттео.

Кэтрин осталась одна в опустевшем коридоре. Только Лоренцо задержался на мгновение. Он подошел, его взгляд скользнул по ее разорванному платью, синяку, дрожащим рукам. Он не предложил помощи. Вместо этого он сорвал с лацкана своего мундира белую миниатюрную лилию – точную копию той, что подарил в лазарете. Бросил ее к ее ногам на каменный пол.

Хрупкая вещь, – произнес он тихо, без эмоций. – Ломается при первом же сильном нажиме. Но иногда... из сломанного стебля прорастает что-то новое. Более колючее. - Он повернулся и ушел, его шаги бесшумно затихли в темноте.

Кэтрин смотрела на цветок у своих ног. Белый, чистый, беззащитный. Как ее иллюзии. Раздавленный ботинком в каменной пыли. Она медленно подняла голову, глядя в темноту коридора, куда увели Теодора и Маттео. Боль, страх, стыд смешались внутри в единую, жгучую массу. Но сквозь эту боль пробивалось нечто новое. Не лед. Не отчаяние. А ярость. Голая, первобытная, всепоглощающая ярость. Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Синяк на шее пылал.

Пирсхолл ждал. Дамиан ждал. Маттео обещал встречу. Но теперь она знала. Знания, сила, ментальный фортресс – это было важно. Но этого было недостаточно. Нужно было стать острее. Жестче. Опаснее. Нужно было научиться не просто защищаться. Нужно было научиться уничтожать.

Она наклонилась, подобрала раздавленную лилию. Сжала ее в кулаке, чувствуя, как хрупкие лепестки превращаются в кашу. Потом разжала руку и стряхнула липкую массу на камни. Следы остались на ее ладони – белые и липкие, как память об унижении. Она вытерла руку о разорванное платье и пошла не в лазарет, а вглубь подземелий, к своей спальне. Каждый шаг отдавался в тишине гулким эхом решимости.

Буря не закончилась. Она только перешла в новую, смертоносную фазу. И Кэтрин Пирс больше не собиралась быть ее жертвой. Она собиралась стать ее острием.

КОНЕЦ 14 ГЛАВЫ