Глава 9. Трещины во Льду

Хогвартс. Тайная Комната Отдыха Слизерина. Поздний вечер.

После кошмара в Запретной Библиотеке Кэтрин чувствовала себя разбитой вазой, склеенной лишь тонким слоем льда. Каждое движение отзывалось эхом боли – от синяков Маттео, от психического истощения после астральной проекции, от леденящего ужаса перед содеянным. Слова Элдреда Мордью – Убийца… Проклята кровь… – крутились в голове навязчивым, безумным вихрем. Она избегала общих зон, отсиживаясь в маленькой, редко используемой комнате для отдыха на нижнем уровне подземелий Слизерина. Комнате с единственным креслом, потрескавшимся камином и видом на особенно темную глубину Черного Озера.

Дверь открылась без стука. Кэтрин вздрогнула, инстинктивно схватившись за палочку. В проеме стоял Теодор Нотт. Он выглядел необычайно серьезным. Его обычно игривые или саркастичные серо-голубые глаза были темными, напряженными. Он вошел, закрыл дверь за собой и применил немой «Муфлиато!» Звуки коридора исчезли.

Пирс, – его голос был тихим, но резанул тишину как лезвие. Он не подходил ближе, изучая ее. - Ты выглядишь так, будто прошла через мясорубку и выжила лишь для того, чтобы тебя бросили на свалку. Что он с тобой сделал? - Вопрос не был о вчерашнем бале. Он был о сегодняшнем дне. О ее виде – бледной, с подтекшими глазами, с едва заметной дрожью в руках, с высоким воротником, который все равно не скрывал синяк на линии челюсти.

Кэтрин отвернулась к черной воде за стеклом. - Ничего. Я справлюсь. Уходи, Нотт. - Ее голос звучал хрипло, надтреснуто. Фортересс трещал по швам, сдерживая панику и стыд.

Ничего? – Теодор сделал шаг вперед. Его обычная небрежность исчезла, сменившись редкой, обжигающей интенсивностью. - Ты пахнешь пеплом и страхом. Твоя магия… она вибрирует, как оборванная струна. После того, как ты исчезла с Реддлом сегодня? После того, как в Запретной библиотеке что-то произошло, что заставило мадам Пинс ворчать о «нестабильной магии древних артефактов»? Не ври мне, Кэтрин. Не мне. - В его голосе прозвучала не только настойчивость, но и… боль. Боль от того, что она отстраняется. Боль от догадок.

Именно это «не мне» стало той последней каплей. Той трещиной во льду, через которую хлынул поток. Кэтрин резко обернулась, ее карие глаза, обычно такие холодные и контролируемые, пылали влажным, безумным огнем. - Чего ты хочешь, Тео?! Хочешь знать?! - ее голос сорвался на крик, эхом отозвавшись в маленькой комнате. - Хочешь знать, чем мы занимались?! Он заставил меня помочь ему УБИТЬ! Убить призрак в портрете! Пожирателя Смерти! Я… я держала связь, пока он… пока он разбивал его зеркало! Я чувствовала, как тот… кричал! Как он исчезал! И он назвал меня убийцей! Проклятой! Как Волан-де-Морта!

Слезы, горячие и неконтролируемые, хлынули по ее щекам. Она задыхалась, слова вырывались обрывочно, смешиваясь с рыданиями. - И это… это не первый раз! Я воровала для него! Из архива отца! Темные книги! Он использует меня, Тео! Он… он как паук, а я… я просто муха в его паутине! Он… вчера… - Она не смогла договорить о насилии у стены, но схватилась за воротник рубашки, дернула его вниз, обнажив багровый синяк от зубов Маттео на шее. Жест был красноречивее любых слов. - И я не могу выбраться! Он знает… он знает, что я боюсь Метки! Знает, что я не хочу! И он использует это! А я… я помогаю! Потому что боюсь! Потому что он обещает силу! Потому что я ПРОКЛЯТА ЭТОЙ КРОВЬЮ!

Она согнулась пополам, рыдания сотрясали ее тело. Вся тщательно выстроенная маска Пирс, весь лед, вся надменность – все рухнуло, обнажив израненную, запуганную, отчаявшуюся девушку. Она ждала осуждения. Ждала холодной оценки. Ждала, что он отступит от этого хаоса.

Но Теодор не отступил.

Он молча пересек комнату. Нежно, но твердо, он взял ее за плечи, заставив выпрямиться. Его глаза, такие близкие, были полны не ужаса или осуждения, а… боли. Глубокой, соразмерной боли. И понимания. Без слов, он притянул ее к себе. Не как Маттео – грубо, властно. А как укрытие. Крепко, но осторожно, оберегая ее синяки. Его руки обвили ее спину, одна ладонь легла на ее затылок, прижимая ее лицо к своей шее. Он чувствовал, как она дрожит, как слезы горячат его кожу.

Тихо, Кэтрин, – прошептал он ей в волосы, его голос был низким, бархатистым, невероятно нежным после ее истерики. – Тихо. Дыши. Просто дыши. Я здесь.

Он не говорил «все хорошо». Он не говорил, что она не виновата. Он просто держал ее, пока буря слез и стыда постепенно не начала стихать, сменяясь изнеможением. Когда ее рыдания перешли в прерывистые всхлипы, он осторожно отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза. Его пальцы нежно стерли слезы с ее щек.

Ты не проклята, – сказал он твердо, глядя прямо в ее карие, полные страха и смятения глаза. – Ты в ловушке. Страшной, опасной ловушке. И Реддл – не паук. Он крыса, которая нашла слабину в стене». Его голос потерял нежность, обретя стальную решимость. - Но ты не одна. Слышишь? Не одна. Я здесь. И я помогу тебе выбраться.

Кэтрин смотрела на него, не веря. - Почему? – прошептала она хрипло. – Ты… ты тоже один из них. Пожиратель. Твой отец…

Мой отец – мой отец, – резко прервал он. – А я – я. И я вижу, что он делает с тобой. Что они делают с тобой. Я видел это с самого начала. Видел страх за льдом». Его взгляд стал пронзительным. - Я не позволю ему сломать тебя, Кэтрин. Не позволю им превратить тебя в то, чего ты боишься. Мы найдем способ. Вместе.

Он наклонился. Его губы коснулись ее губ – легкий, теплый, бесконечно бережный поцелуй. Совершенно непохожий ни на что, что она когда-либо испытывала. Это был поцелуй обещания. Поцелуй защиты. Поцелуй начала чего-то нового.

Но ты должна быть осторожнее, чем когда-либо, – продолжил он тихо, все еще держа ее лицо в руках. Его глаза стали серьезными. – Он подозрителен. Он почувствует любое изменение. Любую слабину. Продолжай играть его игру. Но теперь – ты не одна. Запомни это. Доверяй мне. Рассказывай мне все. О каждой встрече. О каждой его просьбе. Я найду рычаг. Найду слабое место.

Он снова притянул ее к себе в крепкие, утешительные объятия. Кэтрин закрыла глаза, прижимаясь к его груди. Впервые за долгие месяцы, сквозь ледяной ужас и стыд, пробился слабый, хрупкий росток надежды. Она была не одна. У нее был союзник. И этот союзник был Теодор Нотт – умный, наблюдательный, и, как она теперь поняла, способный на невероятную, тихую преданность.

Когда Теодор наконец отпустил ее и вышел, осторожно оглядев коридор, он не заметил едва уловимого движения в глубокой нише напротив. Тень отделилась от стены. Высокая фигура в идеальных мантиях. Лоренцо Беркшир. Его темные, проницательные глаза были широко открыты от невероятного интереса. Он поднес палец к губам в беззвучном жесте "тише" самому себе. Улыбка, медленная и хищная, тронула его губы. Он услышал достаточно. Достаточно, чтобы понять, что игра только что стала в тысячу раз интереснее. Он знал о связи Кэтрин с Маттео. Теперь он знал о ее страхе, ее предательстве (в глазах Пожирателей), ее союзе с Теодором. И о том, что Маттео зашел слишком далеко. Лоренцо тихо растворился в темноте, унося с собой опасное знание. Как и кому он решит этим знанием поделиться – оставалось вопросом, нависшим над головами Кэтрин и Теодора, как дамоклов меч.

КОНЕЦ 9 ГЛАВЫ