Глава 8. Пепел и Зеркала

Холодный рассветный свет, пробивавшийся сквозь щели тяжелых слизеринских штор, казался Кэтрин обжигающим. Каждая мышца в ее теле ныла с жестокой отчетливостью. Больше всего болели бедра – там, где пальцы Маттео впивались в плоть, оставляя синяки под цвет ее платья, и между ног – там, где грубое вторжение оставило ощущение растерзанности. Она лежала на спине, уставившись в темный балдахин кровати, не в силах пошевелиться. Запах его – дым от курения, темная магия, дорогие духи  – все еще стоял в ноздрях, смешиваясь с ее собственным запахом страха, и чего-то… чужого.

Она подняла руку перед лицом. В тусклом свете были видны синяки на запястье – от его хватки. Она провела пальцами по шее, нащупав чувствительные, припухшие места от его укусов. Метки. Как он сказал. Напоминание. Не о страсти, а о владении. О том, что она была вещью. Инструментом. Игрушкой, которую можно сломать.

Стыд. Горячий, всепоглощающий стыд залил ее с головой. Стыд за свою слабость, за тот момент, когда она ответила на его насилие своей собственной яростью, за тот предательский стон наслаждения, который вырвался из ее глотки. Стыд за то, что позволила ему это сделать. Но сильнее стыда была ярость. Ярость белая, слепая, направленная на него, на себя, на весь этот проклятый мир Пирсов и Малфоев, на Хогвартс, который не был спасением, а стал новой клеткой. Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Боль была реальной. Её боль.

Ей потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы подняться и подойти к зеркалу. Отражение заставило ее содрогнуться. Лицо было бледным, с темными кругами под глазами, но еще страшнее было то, что ниже. Синяки на плече и шее цвели багрово-синими пятнами, хорошо заметными даже без прикосновения. На бедре, там, где он держал ее, – отчетливые следы пальцев. Она быстро надела самую закрытую школьную рубашку и высокий свитер, застегнув его под горло. Мантия скрыла остальное. Волосы она уложила в локаны – никаких намеков на вчерашнюю изысканность. Лицо оставалось маской ледяного спокойствия, но глаза… глаза горели холодным огнем ярости и решимости. Ледяная принцесса была мертва. Осталась только Кэтрин Пирс – израненная, униженная, но не сломленная. И смертельно опасная.

***

Спуск в общую гостиную стал минным полем. Каждый взгляд казался ей оценивающим, знающим. Она чувствовала на себе тяжелый взгляд Дамиана Пирса – он стоял у камина, беседуя с кем-то из старшекурсников, но его глаза, холодные и всевидящие, скользнули по ее высокому воротнику, по ее напряженной позе. Он ничего не сказал, но легкая усмешка тронула его губы. Он знал? Чувствовал? Кэтрин усилила ментальный фортресс, наращивая ложный слой мыслей о головной боли и скучном задании по Заклинаниям.

Теодор сидел в кресле у окна с видом на озеро, листая книгу. Когда она вошла, он поднял голову. Его серо-голубые глаза встретились с ее взглядом – не с сарказмом, не с легкой насмешкой, как обычно, а с пристальным, аналитическим взглядом. Он заметил неестественно высокий воротник, неестественную бледность, ту тень в глазах, которую не мог скрыть даже фортресс. Его взгляд скользнул в сторону пустого места, где обычно стоял Маттео, затем снова вернулся к ней. Он ничего не сказал, лишь слегка приподнял бровь, прежде чем снова опустить глаза на страницу. Но это молчание было красноречивее любых слов. Он видел. И его подозрения росли.

Маттео появился позже, когда она уже собиралась идти на завтрак. Он вошел, как ни в чем не бывало, его черные волосы были слегка влажными, как будто после душа. Он был в свежих мантиях, без тени усталости или смущения. Его темно-синие глаза нашли ее мгновенно. В них не было ни намека на вчерашнюю ярость или обладание, только холодная деловитость. Он прошел мимо нее так близко, что его рука чуть коснулась ее спины. Она вздрогнула, как от удара током.

Не опаздывай, Пирс, – бросил он через плечо, не сбавляя шага. – Библиотека. После Заклинаний. У нас мало времени. - Тон был таким, будто он напоминал о забытой встрече по учебе. Как будто ничего не произошло. Как будто он не брал ее вчера у стены, как вещь. Это было новым унижением – его абсолютное, леденящее безразличие.

***Запретная Библиотека. После обеда.

Это было не просто хранилище опасных книг. Это была гробница знаний, куда не проникал солнечный свет. Воздух был спертым, пропитанным запахом старого пергамента, пыли и чего-то острого, как озон после грозы. Полки из черного дерева уходили ввысь, теряясь во тьме под потолком. Книги здесь были закованы в цепи, некоторые – тихо пели или стонали. Свет давали лишь редкие магические шары, висевшие в воздухе и отбрасывающие длинные, пляшущие тени. Маттео ждал ее у массивного стола в центре зала. На столе лежало несколько фолиантов и… старый, пыльный, закопченный портрет в тяжелой раме. На портрете был изображен худой мужчина с пронзительными, безумными глазами и длинными седыми волосами. Он спал, или делал вид, что спит.

Поздно, – отметил Маттео, не глядя на нее. Его пальцы барабанили по переплету одной из книг. – Но ладно. Начинаем». Он толкнул портрет к ней. - Знакомься. Элдред Мордью. Бывший Пожиратель Смерти, мастер ментальных проклятий. И наш сегодняшний… объект.

Кэтрин посмотрела на спящее лицо на портрете. Что-то в нем было жутко знакомо, но она не могла понять что. Объект? Что мы должны с ним сделать?

Устранить, – ответил Маттео с ледяной простотой. – Он знает слишком много. О моем отце. О некоторых… операциях прошлого. Его информация может быть опасна в чужих руках. Особенно теперь, когда интерес к старым делам возрождается. - Он открыл одну из книг – древний трактат с иллюстрациями, изображавшими души, запертые в зеркалах. - Обычные способы против портрета бесполезны. Его можно сжечь, но дух, скорее всего, просто переместится в другой портрет по связи. Нужно точечное воздействие. На саму сущность, запертую в краске и холсте.

Кэтрин почувствовала ледяную волну страха. Убийство. Даже не человека, а его отражения, его эха. Но все равно – убийство. «И как?»

Астральная проекция, – сказал Маттео. Его глаза загорелись холодным азартом. – Мы войдем в его портретный мир. И разрушим якорь его сознания – то зеркало, в которое он постоянно смотрится, поддерживая свою иллюзию жизни. - Он указал на сложную диаграмму в книге. - Ты будешь проводником. Твоя задача – удержать связь между мирами, пока я буду искать зеркало и разбивать его. Твой ментальный фортресс достаточно силен для этого. Должен быть достаточно силен. - В его голосе прозвучала невысказанная угроза.

А если он проснется? Если он сильнее? – спросила Кэтрин, глядя на безумные глаза на портрете.

Тогда нам обоим крышка, – усмехнулся Маттео без тени юмора. – Но ты справилась с Лоренцо. Справишься и с тенью. - Он произнес имя Беркшира так, будто это было доказательство ее способностей. И напоминание о ее зависимости от него. - Готовься. Концентрация. Формируй мост.

Кэтрин закрыла глаза, отгоняя страх и боль. Она сосредоточилась на своем ментальном фортрессе, но не как на щите, а как на инструменте, на мосте. Она представляла тонкую, прочную нить света, тянущуюся от ее сознания к спящему портрету. Боль в теле притупилась, уступив место странной, леденящей пустоте концентрации. - Готово, – прошептала она.

Магия Маттео обволокла их – густая, темная, липкая. Кэтрин почувствовала, как ее сознание вытягивается, как резинка, проходя сквозь слои краски и холста. Мир вокруг поплыл, цвета исказились. Она стояла… нет, не стояла, а парила в странном, искаженном пространстве, похожем на старинную гостиную, но со стенами, которые плавились и текли. Перед ней маячила фигура Маттео, но полупрозрачная, как призрак. А в центре комнаты, в кресле, сидел он – Элдред Мордью. Он не спал. Его безумные, пронзительные глаза были широко открыты и смотрели прямо на Кэтрин.

Кто посмел?! – его голос прозвучал как скрежет тысячи игл. Он поднялся, и пространство вокруг задрожало. Кэтрин почувствовала чудовищное давление на свой ментальный мост. Оно пыталось разорвать связь, раздавить ее сознание, затянуть в безумие этого мира. Она вскрикнула (или мысленно закричала?), сжимая воображаемую нить изо всех сил. Боль вернулась, усиленная в десятки раз, ударив в виски. Она видела, как Маттео-призрак метнулся по комнате, ища зеркало, но стены искривлялись, скрывая его.

Маленькая птичка… Пирс? – голос Мордью зазвучал прямо у нее в голове. Он приближался к ней, его фигура росла, заполняя искаженное пространство. – Я знаю твой род… Знаю твоего братца… Дамиан… Он интересовался моими… методами… - Его рука, длинная и костлявая, потянулась к ее астральной форме. Кэтрин почувствовала ледяной ужас. Он знал Дамиана! Если он узнает ее, если передаст хоть слово…

Ярость. Та самая, жгучая, спасительная ярость, что родилась вчера у стены, вспыхнула в ней с новой силой. Она не позволит этому призраку уничтожить ее! Она не позволит Маттео проиграть! Она вплела свою ярость в ментальный мост. Нить света стала багровой, прочной как сталь. Она не только удержала связь – она ударила обратно, потоком чистой, неконтролируемой ненависти и воли к выживанию.

Мордью вскрикнул от неожиданности и боли, отшатнулся. В этот момент Маттео нашел его – небольшое, треснувшее зеркальце, висевшее в глубине плавящейся стены. Он выхватил что-то похожее на астральный кинжал и с криком вонзил его в отражение!

Зеркало разлетелось на тысячи осколков с оглушительным звоном, который эхом отдался в сознании Кэтрин. Мир портрета затрещал, как сухая кость. Фигура Элдреда Мордью закричала – нечеловеческим, полным отчаяния и безумия воплем – и начала распадаться, как пепел, уносимый невидимым ветром. Его безумные глаза, полные внезапного, жуткого прозрения, на мгновение встретились с Кэтрин.

Ты… – прошипел он, его голос уже распадался. – …убийца… как он… Как Тот-Кого-Нельзя-Называть… Проклята… Проклята кровь… - И он исчез, оставив после себя только эхо крика и запах гари.

Их сознания с силой отбросило назад, в реальный мир. Кэтрин рухнула на каменный пол библиотеки, ее тело сотрясали судороги, из носа текла кровь. Перед глазами плясали черные пятна. На столе перед ней портрет Элдреда Мордью был пуст. Холст почернел и сморщился, как прогоревшая бумага.

Маттео стоял рядом, опираясь о стол, тяжело дыша. На его лбу выступил пот, но в темно-синих глазах горел ликующий, хищный огонь. Он смотрел на уничтоженный портрет, а затем – на Кэтрин, корчащуюся на полу.

Черт возьми, Пирс… – его голос звучал с искренним, пугающим восхищением. – Ты вплела ярость в ментальную нить. Это было… гениально. Безумно опасно, но гениально. Ты не просто инструмент. Ты… оружие. - Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но в его глазах не было заботы. Была жадность. Жажда обладания этой новой, опасной силой, которую она невольно продемонстрировала.

Кэтрин отшатнулась от его руки, поднимаясь сама, опираясь о холодный камень стола. Кровь капала с подбородка на каменные плиты. Она чувствовала себя опустошенной, разбитой, оскверненной снова. Она только что помогла убить. Она использовала свою ярость как оружие. И слова призрака эхом звучали в ее черепе: «Убийца… Как Тот-Кого-Нельзя-Называть… Проклята кровь…»

Она посмотрела на Маттео, на его лицо, сияющее от победы и обладания. На уничтоженный портрет. На свои руки, запачканные кровью из носа. Она была не просто оружием. Она была монстром. И самый страшный монстр сидел не в портрете. Он сидел внутри нее. И он только что показал свои клыки.

КОНЕЦ 8 ГЛАВЫ