Глава 2.

С самого утра я чувствовала себя разбитой. Ещё не открыв глаза, я уже ощущала как усталость прилипла ко мне. Всё было тяжелым, а во рту был неприятный привкус.

Где‑то за стеной было слышно музыку, в коридоре хлопали двери, кто‑то ругался по телефону. Обычное студенческое утро. Только не моё.

Я лежала, уставившись в потолок, и в голове снова крутилась та сцена — бетонный пол, холод, его дыхание у меня на плече, и этот страх в его голосе, которого я не слышала даже в детстве, когда он сломал руку, упав с дерева. Тогда он плакал от боли. Вчера — от пустоты.

Он не назвал имён. Только — «они знают о тебе». Только — «я не справляюсь». Только — «прости».

Я не спала. Мы сидели в гараже до тех пор, пока он смог идти. Я довела его до знакомого нарколога на окраине города. Заплатила вперёд за неделю наблюдения.

Теперь он был там. Под капельницей и укрытым до подбородка. А я — тут. На своей кровати, в комнате общаги, где приходилось делать вид, что всё впорядке.

Я встала, с трудом оторвавшись от матраса. Пальцы были деревянные, в голове гудело. Хотелось кофе. Или сигарету. Или выключиться.Желательно навсегда.

Натянув джинсы и футболку, я почистила зубы, вытерла лицо холодной и посмотрела в зеркало. Серо‑голубые глаза выдавали бессонницу. Кожа бледная, губы сухие. Призрак девушки, которая, когда‑то мечтала стать адвокатом и изменить мир.

— Эллин? — голос из-за двери, нерешительный. — Ты не ушла ещё?

Я узнала голос — Лора, соседка по блоку. Тихая, всегда в наушниках, и с книжками по фем-теории.

— Я тут, — ответила я, выходя в коридор.

Она стояла у своей двери с расческой в зубах и пакетом мюсли.

— Ты вчера поздно пришла? Или мне показалось?

Я сделала глоток воды. Горло чесалось. Ненавижу это чувство.

— Не показалось.

— Всё в порядке? Ты выглядишь... — Она замялась.

— Как будто по мне проехался танк. Да, я знаю. Нормально. Просто ночь была долгая.

Лора кивнула, пожевала губу.

— Если тебе надо, я могу дать таблетки для сна. Натуральные. С валерианой и чем‑то ещё...

— Спасибо. Пока обойдусь.

Она кивнула, будто понимает, но я знала — не понимает. Никто не понимал. Каково это — быть привязанной к брату. Каково это — быть одной за нас двоих.

— Ладно, — Лора улыбнулась. — Увидимся в столовке?

— Может быть. Спасибо, Лор.

Она скрылась в комнате. А я вернулась к себе, села на кровать и посмотрела на включенный телефон. Хотелось выключить. Хотелось выключить навсегда.

В голове снова звучал его голос: «Они знают о тебе».

Кто «они»?

Вариантов было слишком мало. А я слишком устала, чтобы догадываться. Как мне вообще узнать хоть что-то про них, если Эммет не хочет говорить? Но выбора не было. Я должна выяснить. До того, как они постучат в мою дверь.

Я вышла на улицу, натянув капюшон поверх спутанных волос, и направилась к корпусу юрфака. Воздух был влажный, пах мокрым бетоном и кофе из автоматов. Кампус жил своей обычной — кто-то опаздывал, кто-то курил на ходу, кто-то смеялся слишком громко для столь раннего часа.

Я шла быстро, будто могла убежать от мыслей. Не могла. Они были быстрее. Я не чувствовала ног, только глухое давление в груди.

Зайдя в корпус юрфака, я поднялась на третий этаж, в аудиторию 305. Пара по уголовному праву. Самая тяжёлая, самая нужная. Стены там были окрашены в унылый серый, парты скрипели, а проектор периодически мигал, как подыхающий светлячок.

Сегодня пара была объединённой — наш поток слили с четвёртым курсом бизнес-управления. Говорили, у них заболел преподаватель, и Фостер решил добить нас вместе. Теоретически, это значило, что аудитория будет битком. Практически — я знала: Даниэль Торрес и его свита учатся в этом потоке, но на пары они не ходят. Учёба для них — маска, не более. Только почему их объединили с нами? У нас же совсем разные специальности.

Я села, как всегда, за последнюю парту у окна. Оттуда видно и доску, и дверь, и можно не чувствовать чужого присутствия. Место рядом осталось пустым. Обычно так и было. Я не была частью группы, не подстраивалась. Это было осознанно. И иногда это спасало.

В аудитории уже собирались студенты. Кто-то ел батончик, кто-то листал конспекты. Некоторые с четвёртого курса — новые, шумные, чужие.

Влетел Джейсон Хэллер — высокий, спортивного телосложения, с вечно всклокоченными волосами и громким голосом. Тот самый — факультетский клоун. Наверное, в каждом потоке есть один такой: вечно опаздывает, вечно комментирует, вечно доводит профессора своими тупыми шутками.

— Ну что, защитники закона, — произнёс он, кидая рюкзак на парту передо мной, — готовы разбирать, кто кого пришиб и почему это не повод для суда присяжных?

Кто-то из заднего ряда хихикнул.

— О, Эверхарт! — Джейсон обернулся через плечо. — Ты, как всегда, выглядишь так, будто у тебя в рюкзаке не книги, а досье на весь кампус.

Я не улыбнулась. Даже не моргнула. Идиот. Почему он не может просто заткнуться?

— Это чтобы ты лишний раз не открывал рот. Вдруг окажешься в списке.

Рядом кто-то фыркнул. Джейсон прикусил губу, но хмыкнул:

— Оу. Я даже польщён.

— Не спеши. Это не лестно.

Он, к счастью, переключился на кого-то другого. Я вернулась к окну, ловя себя на том, что даже это — почти успокаивает. Почти. Но не сегодня.

Когда аудитория уже почти заполнилась, и в пространстве остался только мой остров одиночества — дверь снова открылась. И я сразу поняла, что всё пошло не по плану.

Он вошёл.

Даниэль Торрес. Без опозданий. Без суеты. С той самой плавной походкой, как у хищника, который уже выбрал цель. В чёрной рубашке, рукава закатаны до локтя, на запястье поблёскивает золотой браслет. Его взгляд скользнул по аудитории — спокойно, без напряжения. И замер.

На мне.

Я едва заметно напряглась, но не отреагировала. Только сжала пальцы на ручке. И именно сегодня — я возненавидела своё вечно пустое место рядом. Лучше бы сюда уже сел Хэллер. Я, наверное, потерпела бы его клоунские шутки лишний час. Это лучше чем сидеть рядом с грёбаным Торресом, на которого некоторые боятся даже посмотреть.

И конечно же — он пошёл прямо ко мне. Люди расступались — не физически, но в воздухе чувствовалось, как они прижимают локти, делают вид, что не смотрят. Никто не говорит Даниэлю, где ему сидеть.

Он остановился рядом, кивнул коротко:

— Свободно?

Я посмотрела на пустое место. Потом — на него. Какой вежливый.

— Было.

Он уселся, не спрашивая снова. Интересно, а если бы я ему сказала, что здесь — занято? Он бы сидел на полу? Или вообще ушёл из аудитории? 

Его рука легла на край парты. Спокойно. Как будто мы — давние знакомые.  Я смотрела вперёд, но каждый нерв знал, что он рядом.

Профессор Фостер вещал с кафедры с тем же энтузиазмом, с каким обычно диктуют приговор. Его голос гулко отражался от серых стен, но все его слова тонули в куче мыслей. Я почти не дышала.

Даниэль Торрес сидел рядом. Его колено было слишком близко к моему, его запах — древесный и сухой — витал, как дразнящее напоминание, что он не должен быть здесь. Никогда не был.

Я старалась слушать и записывать каждое слово профессора, но почему-то не могла этого делать из-за рядом сидевшего парня. Чёрт возьми, что с ним не так? Почему только одно его присутствие заставляет сжаться всё внутри до крошечных размеров и сидеть, будто на иголках? Кейт же говорила что он не ходит на пары. Так какого чёрта он здесь делает? Ещё и на паре с другой группой с другого факультета. Его отсутствия даже никто не заметил. Может он встал на верный путь и захотел учиться? Сейчас хорошо закончит университет, станет успешным в своей профессии. Бросит свои грязные делишки, найдет себе верную жену, и сам будет ей верен. У них родится двое детей. Мальчик и девочка. Обязательно мальчик будет старше, чтоб сестру защищал. Станет примерным семьянином, и будет хранить верность до конца своих дней.

Хотелось смеяться от своих идиотских мыслей. Торрес и верность? Я скорее рожу двойню, чем он станет примерным мужем. Остановись, Эллин. Почему ты вообще о нём думаешь? То, что он сидит рядом, слишком плохо на меня влияет.

Терпи, Эверхарт. Это всего лишь одна пара. Скоро он уйдет, и вы никогда больше не увидитесь. Надеюсь.

Именно в этот момент, я заметила, как Даниэль пялится на меня, даже не стесняясь. Я решилась взглянуть на него в ответ. Тёмные волосы, которые падали ему непослушно на лоб, ярко выраженные черты лица. И глаза. Они будто видят меня насквозь. Словно пытаются заглянуть поглубже и узнать все мои сокровенные тайны. Было в этом взгляде что-то ещё, чего я не могла понять. Интерес?  Вряд ли. Желание? Быть не может. Я не похожа ни на одну из его дешевых потаскух, которые ошиваются возле него, а он и не против.

— Что? — выпалила я, сама того не осознав. Ну и ладно. Чего пялится на меня как баран?

Он с удивлением посмотрел на меня. Будто не ожидал, что заговорю с ним.

— Как тебя зовут? — внезапно сказал Даниэль, чего я сама не ожидала. Что за тупой вопрос?

— Тебе какое дело?

— Может ты мне понравилась, куколка, — он усмехнулся так уверенно, что хотелось стереть эту тупую ухмылку с его лица. Кинуть в него ручкой или проткнуть глаз. Второе, кстати,  мне нравится больше.

От прозвища куколка мне захотелось блевать. Но признаюсь, он был чертовски красив. Пока я его разглядывала, я даже поняла тех девчонок, которые на него вешаются.

— Иди в задницу, Торрес. Я не намерена с тобой дружить.

Я перевернула страницу конспекта, делая вид, что полностью поглощена лекцией. Слова профессора проходили мимо ушей, но я не могла позволить себе показать это. Не рядом с ним.

— Ты меня не поняла, — сказал он полушепотом и с огоньком в глазах, который был мне непонятен. Потом его рука под партой коснулась моего колена. Лёгкий, почти случайный жест, но я знала — он делает это специально. — Я спросил, как тебя зовут?

Я резко отдёрнула ногу. Он не извинился. Козёл. Может, всё таки, ручкой в глаз?

— Ещё раз, Торрес, — прошипела я тихо, — и тебе понадобятся новые пальцы.

Фостер оборвал лекцию:

— Эверхарт. Торрес. Учитывая, как активно вы заняты друг другом, может, поднимете вопрос в рамках темы? Или выйдете обсудить в туалет?

Несколько студентов прыснули. Я осталась неподвижной. Ни капли стыда. Только раздражение.

— Извините, — пробубнела я, втыкаясь обратно взглядом в тетрадку. А этот придурок только ухмыльнулся своей наглой рожей и ничего не сказал. Хочется его ударить.

— Значит, Эверхарт? — задумчиво протянул он, возвращая руку мне на ногу, только в этот раз сдавил сильнее, от чего хотелось пискнуть. — Я не слышу ответа на свой вопрос, куколка.

В его голосе появлялось раздражение, а глаза становились ещё темнее. Он что, злится? Не знала, что его так легко разозлить. Неужели он правда думает, что люди должны делать всё по его команде? Я снова попыталась скинуть его руку с моей ноги резко дёрнув, но он вцепился мёртвой хваткой. Конечно, не человек, а ходячая гора мышц. Он что, жрёт протеин на завтрак, обед и ужин?

— Эллин. Меня зовут Эллин.

Хотелось ли мне говорить своё имя? Нет. Я бы предпочла дальше быть незамеченной и сидеть здесь в полном одиночестве. Но конечно же, этому придурку нужно всё испортить. И за что такое внимание к моей персоне?

Я старалась снова сделать вид что слушаю лекцию, но Даниэль всё никак не убирал руку с моей ноги.

— Эллин Эверхарт, — протянул он, будто пробуя моё имя на вкус. Довольно улыбнувшись, он убрал руку с моей ноги, и дальше не проявлял ко мне никакого интереса.

Он что, псих? Всю оставшеюся пару я пыталась что-то конспектировать, понимать, но в голове только его рука на моём колене, от которого горела кожа.

Внутри — тянуло узлом. Потому что он был рядом. Потому что он знал моё имя.

Так же, на нас, а особенно на меня пялились пару девчонок в аудитории с раздражённым взглядом. Будто я тронула чужое. Больные. Кому нужен, этот ваш Даниэль Торрес? После окончания пары, я начала быстро собирать вещи в рюкзак. И когда я уже собиралась выбежать с аудитории, он внезапно схватил меня за запястье, и с интересом взглянув, сказал:

— Ещё увидимся, куколка.

Я не придала никакого значения этим словам и, ничего не ответив, только вырвала руку, схватила рюкзак и выбежала с аудитории в направлении курилки за углом нашего университета. Почему-то хотелось срочно закурить. И оторвать себе руку, за которую он ухватился. Ну, тогда ещё сразу и ногу.

В лицо ударил приятный прохладный ветер. Это то, что мне сейчас было нужно. В аудитории было слишком душно.

Когда я пришла на курилку, тут уже было пару ребят. Часть из которых я не знала, а остальную знала только благодаря этому святому месту.

— О, Эллин. Привет. Хочешь кофе? — это был Зак. Рыжий паренёк с веснушками, и немного кудрявыми волосами, который всегда улыбался и у всех был на хорошем счету. Он подошел ко мне и протянул пластиковый стаканчик с кофе из нашего университетского автомата, который работал только если его стукнуть ногой и крикнуть пару ласковых.

— Привет, Зак, — я приветливо улыбнулась и приняла кофе, который ещё приятно передавал тепло. — Спасибо.

Он был словно лучик солнца, не только из-за своей внешности, но и из-за своего поведения. С ним рядом никогда не было тревожно, страшно, как например с Даниэлем. А наоборот, хотелось растворится в его доброте.

Свободной рукой вытащила из кармана пачку сигарет. Пальцы привычно достали одну, прижали её к губам. Щелчок зажигалки — маленький огонёк на кончике сигареты вспыхнул, загораясь мягким оранжевым светом. Первый глубокий вдох наполнил лёгкие дымом, смешиваясь с прохладой воздуха.

Зак что-то говорил, его голос мягко вливался в шум двора, но я не слушала. Я просто стояла, наслаждаясь моментом — редким и таким нужным.

Телефон в кармане завибрировал. Допив кофе и выкинув пластиковый стаканчик в мусорку, я полезла смотреть кто написал.

Конечно же, это был отец и его перевод определённой суммы денег на жизнь. Он никогда не звонил просто так, что бы узнать, как у нас дела, никогда не интересовался учёбой. Он просто откупался от нас, а именно меня —  деньгами, запихнув меня в университет, а сам свалил куда подальше под предлогом работы. И что больше всего бесит — так это то, что он никогда не спрашивает про Эммета. Ему на него абсолютно плевать. Его даже не волнует то, что Эммет нигде не учится.

Так было ещё с детства. Пусть мы с Эмметом и родились в один день, были словно две капли воды и всегда были вместе, но, он, почему то, никогда не давал брату должного отцовского внимания. Мама, видя это, постоянно с ним ссорилась, ведь считала, что оба ребенка должны получать одинаково родительского внимания. А ему было всё равно. И никто никогда не понимал почему так. Когда мама поняла, что с ним бесполезно ссорится, и что видимо любовь к своему сыну он не питает — полностью переключилась на Эммета, забыв про меня. Иронично. Сама же говорила про равное родительское внимание обоим детям.

А я всегда была посередине. Пока мама была увлечена воспитанием Эммета, забыв про меня где-то после четырёх лет, я стала не нужна ни одному родителю. Отец питал ко мне любви больше, чем к Эммету, но, и её было не достаточно как для ребенка. Он пытался меня чему то учить, помогал с базовыми потребностями, но ничего большего. Никогда никаких уроков жизни, наставлений, советов и слов любви. А иногда, этого очень не хватало, и не хватает даже сейчас.

Услышав стук каблуков, я невольно подняла голову в сторону, откуда доносился звук. Это была Стефани — местная давалка, истеричка и просто стерва. Она была невысокого роста, поэтому ходила на шпильках каждый день. У неё были чёрные, как смола, волосы, большие зелёные глаза, губы, которые были чересчур большие, и грудь, которая шла быстрее, чем она сама. Она буквально была жертвой пластических операций.

Ненавижу таких как она. Они глупые, ели связывают два слова и думают, что им все в мире должны. Оболочка. Ничего большего.

Ребята, которые были со мной на курилке, расступились присвистывая, а эта черноволосая направлялась ко мне. Один лишь Зак смотрел на меня с сочувствующим взглядом и понимал, что сейчас что-то будет.

— Ты Элли Эвархарт? — пропищала эта идиотка, накручивая локон волос на свой палец с ногтями в длинну, наверное, как мои пять пальцев. Её голос резал слух. Я не знаю, как с ней общаются окружающие и слушают её болтовню каждый божий день. Я бы уже с ума сошла.

— Правильно Эллин Эверхарт. Чего тебе?

Сделав последнюю тягу, я выдохнула дым прямо ей в лицо, от чего она закашляла и состроила недовольную морду. Кинув бычок в мусорку, я с любопытным взглядом смотрела на неё. Мы с ней раньше никогда не общались, и слава богу. Только пересекались пару раз на некоторых парах. Она, вроде, тоже изучала право.

— Не лезь к моему парню. Мне рассказали, как ты клеилась сегодня к нему на парах.

Конечно, всем плевать на то, что он сам сел со мной, что первый заговорил. Ведь, по мнению большинства в этом учебном заведении — все девушки, которые общаются с Даниэлем по итогу, оказываются у него в кровати. Чёрт возьми, неужели в нашем университете так быстро разлетаются слухи, и все в них верят, даже не разобравшись? Стадо баранов.

— А он то сам знает, что он твой парень? — Я усмехнулась. Конечно же, очередная дурочка, которая думает, что раз она один раз дала самому Даниэлю Торресу, то он в ближайшее время сделает ей предложение. Я уверена, что у него таких вагон и маленькая тележка.

— Ты... Да как ты смеешь?! — Она начала пищать громче дозволенного. Её лицо покраснело от злости, щеки надулись, и она сама будто задыхалась от незнания, что сказать дальше.

— Проваливай, Стефани. И скажи своему парню, — специально выделив последнее слово, продолжила, — что бы не лез ко мне. Он меня не интересует.

Кинув последний злобный взгляд на меня, Стефани будто хотела возразить что-то ещё, но, в итоге обернулась и ушла, злобно постукивая своими шпильками. Дура.

— Боже, я думал оглохну, пока она разговаривает, — сказал какой-то блондин, вроде Ноа, и все остальные залились хохотом. — Эллин, ты герой.

Ничего не сказав, а только улыбнувшись в ответ, я взяла рюкзак и молча пошла в сторону общаги по пути набирая номер Эммета. Но всё, что я услышала это противный «Абонент не доступен» и сбросила вызов.

Какого чёрта он не доступен? Он втянул меня в своё дерьмо, теперь просто игнорирует. Как мне узнать кому он задолжал денег? И что теперь сделают со мной если Эммет не вернёт долг? Узнала бы мама что с тобой стало, Эммет. Узнала бы она, что я не справилась с её предсмертной просьбой. Слёзы невольно подкатили к глазам, ком в горле застрял, хотелось выть от всей этой ситуации. Но, нужно было собраться. Ради себя. Ради Эммета и нашей семьи, где не было никого, кроме нас двоих. И кажется, Эммет медленно, но тоже её покидал. Мокрые дорожки покатились по щекам. Я вытерла их рукавом и зашла в общагу.