Глава 5

В 7 вечера жду тебя у дома Мартина. Тусовка обещает быть изумительной.

Я откинула телефон в сторону и тяжело вздохнула. Раньше тусовки были одной из составляющих моей жизни. Мы с ребятами не представляли себе выходные без каких-либо развлечений, а сейчас я вынуждена отмахиваться от приглашений и выслушивать их недовольное бормотание.

Пожалуйста, Ариана! Мартин уезжает на целый месяц в Канаду. Больше таких тусовок не будет. Последняя перед сезоном.

— Черт возьми, – грустно пролепетала я и снова взялась за телефон. Открыв сообщение, я долго смотрела на него, но слова то и дело размывались. Я думала лишь о своем сердце, которое способно было разбить жизнь дорогим мне людям. Счастливые времена заполняли их тела до краев, они были настолько поглощены жизнью именно в этот промежуток времени, что я боялась даже заикнуться о чем-то плохом. Для каждого из них начинается лето, пора волшебных ночей, долгих поцелуев под открытым небом, ночные поездки на машине. Как я могла нарушить их покой?

Перебрав тысячу нужных и ненужных слов, я окончательно выбросила телефон и вышла на кухню как раз в тот момент, когда входная дверь открылась нараспашку. Я замерла одновременно с Глебом. С секунду мы смотрели друг на друга, не открываясь, после чего я коротко кивнула и прошла вдоль маленького коридора.

Мама занималась обедом. Уже несколько месяцев мы разделяем эту трапезу вдвоем. Папа целыми днями находится на стадионе, Андрей теперь живет со своей девушкой, а Глеб не приходит к нам исключительно из-за меня.

— Кто там пришел? – спросила она. Я быстро поцеловала ее в щеку и поставила чайник.

— Глеб.

— О, правда? – Ее губы тотчас растянулись в счастливой улыбке. Она вытерла руки об белое полотенце и поспешила навстречу ее любимому мальчику, которому она готова отдать всю свою жизнь. Я была рада, что мама беспрекословно принимала его как родного сына.

Я зажмурилась и сжала пальцы в кулак. Каждый раз, когда Глеб приходил к нам, мы играли в какой-то дерьмовый спектакль. Для других людей наши с Глебом отношения были идеальными. Лучшие друзья с детства, не разлей вода и тому подобные выражения. Но никто не знал, что в действительности мы не разговаривали друг с другом уже больше восьми месяцев. По всей видимости, играли мы вполне себе прилично.

— Как я рада, что ты решил проведать меня! – восклицала мама, затаскивая парня на нашу кухню. Он блаженно улыбался, глядя на ее открытую любовь. Кажется, Глеб был бы не против даже если она тащила его за щеку.

Мы научились спокойно смотреть друг на друга через пару месяцев после того случая в сентябре, но разговаривать так не смогли. Это было проблемой. Приходилось говорить о какой-то несусветной ерунде, чтобы хоть как-то сделать нормальной дружбу.

— Как оно? – сказал Глеб, проходя мимо меня. Он слегка ударил меня по плечу, как делал это постоянно и уселся за стол.

— Отлично, – ответила я. Его прикосновения, пускай временами грубоватые, действовали на меня опьяняюще. Мое тело прекрасно помнило его сильные руки, которыми он по нему водил. Поэтому кожа постоянно горела, мысли путались между собой, а сердце неистово колотилось где-то глубоко внутри.

Я откашлялась и уселась напротив него. Слишком маленькое расстояние для пропасти, но именно она нас и разделяла.

— Расскажи мне, чем ты сейчас занимаешься. Почему так долго к нам не приходил? – Мама поставила перед нами тарелку с едой.

Прежде чем ответить, Глеб посмотрел на меня. Его кучерявые волосы разметались в разные стороны. Мне так и норовило смахнуть упавшие пряди со лба, потому что я отчетливо помнила, какими мягкими они могут быть. Мой взгляд устремился прямиком на полные губы, которые еще несколько месяцев назад целовали мои. Медленно и нежно. Я и не знала, что все может быть таким прекрасным.

— Я... – начал Глеб, после чего откашлялся и повернул голову к маме, – работаю на стадионе. Помогаю тренировать мелких.

— Дима рассказывал, что у вас открылись занятия для детей. Ты помогаешь им?

— Вроде второго тренера, – отмахнулся он, словно это было сущим пустяком. Однако это совершенно не так. — Они просто пригласили меня попробовать. Вот и все.

— Это огромный плюс для агентов. Думаю, благодаря такой работе они еще больше заинтересуются тобой. К тому же год назад ты окончил университет. Боже, я так горжусь тобой.

Она поцеловала его в макушку и крепко обняла. Вероятно, Глеб смутился. Мама временами становилась чрезмерно эмоциональной женщиной, а ему было двадцать три года. Всякие нежности были не для него. Так я думала до сентября. Потом подобные мысли улетучились, потому что я никогда ни от кого не ощущала столько любви.

Я ковырялась в своей тарелке, мельком поглядывая на этих двоих. Они долго и монотонно говорили обо всем на свете, пока я размышляла о своей жизни. Раньше я любила планировать все дела на месяц вперед, любила быть уверенной в своих планах. Только время точное не указывала. И как же я радовалась, когда все было так, как я задумывала. Зато теперь я не уверена, что завтра смогу открыть глаза. Тяжело это принимать, ведь когда-то я была такой сильной и крепкой. Никто не мог разрушить мой стрежень.

Серьезные болезни ломают человека. Сердечная недостаточность чем-то схожа с раком. У нее есть столько же стадий, столько же боли и столько же упущенных мгновений и никакого будущего.

Как, скажите на милость, я должна рассказать Глебу, Андрею и Николь о своем отказе? Как мне объяснить им, что я могу не дождить до следующей осени? Я не встречала еще людей, которые так же стремились бы к яркой жизни. Они слишком сильно любили свое дело, своих друзей и свою судьбу, чтобы обращать внимание на мелкие проблемы. И я была такой же. До сих пор.

Глянув на свои слегка дрожавшие пальцы, я отложила вилку и убрала руки под стол, чтобы размять их. Анна Александровна предупреждала меня о подобных изменениях, и я была к ним готова. Полагаю, иначе уже не получится.

— Идешь на тусовку к Мартину? – спрашивает Глеб.

Я так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу заметила уход мамы.

— Какая тебе разница?

Я поднялась с места, убрала тарелку в раковину и вышла из кухни. Но Глеб решительно не хотел отставать от меня, и так было всегда. Если Глеб не слышит от меня нужного для него ответа, идет следом за человеком и продолжает разговор до тех пор, пока не добьется своего.

— Ты давно никуда не ходила.

Я остановилась перед своей комнатой, не желая приглашать туда Глеба. Последнее время мои стены ослабли. Боюсь, я могу не удержать порыв обнять его или поцеловать. Так или иначе, я не могу поступать так с человеком, который был мне небезразличен.

Он стоял слишком близко. Настолько, что мог запросто коснуться моего лица. Иногда я смотрю на него и не могу поверить в происходящее. А именно в то, что той сентябрьской ночью я не сдержалась, и он принял всю мою любовь. Почему он поцеловал меня в ответ? Почему он тоже решил меня любить?

— Есть дела поважнее, – сказала я тихо. Глеб поднял руку к моему лицу, и я задержала дыхание от того, что он был так близко ко мне, и я могла ощутить его горячее дыхание.

— Позволь мне... – Он заправил выбившуюся прядь волос за ухо и положил свою сильную ладонь на мою щеку. Всего лишь на секунду я разрешила себе ощутить эту тонкую связь, которой мы когда-то обладали. Прикрыв глаза, я легко оттолкнула его руку и сделал пару шагов назад.

— Нет. Просто оставь меня в покое, Глеб. Ты знаешь...

— Не знаю, Ари́. Понятия не имею.

Он покачал головой. Казалось, подойдет сейчас ко мне и потрясет за плечи, как сделал это на следующий день после той ночи.

— Поговори же со мной! – тихо воскликнул Глеб.

— Ты обещал мне. Обещал не говорить со мной об этом. Что сейчас тобой движет?

— Ты, черт возьми! Послушай, мы не маленькие дети, чтобы избегать случившегося. Прошло уже слишком много времени.

Разумеется, Глеб был прав. Однако я была больна, а у него впереди невероятное будущее. Поэтому разговор об этом должен быть закрыт.

— Забудь, прошу тебя. Ничего не изменится. Мне жаль, что я накинулась на тебя с поцелуями. Мы были пьяны, так что не о чем тут разговаривать.

И я закрыла дверь прямо перед его лицом.

***

Вопреки всем предостережениям я влезла в свои любимые джинсы и черный топ, обулась и уселась в машину. Да, сердце колотилось, потому что я собиралась поехать на тусовку и увидеть всех своих друзей, которых не видела вечность. После операции год назад я долго восстанавливалась и мне было слишком тяжело даже ходить, не говоря уже о развлечениях.

Открытая сумка с лекарствами словно насмехалась надо мной. Я фыркнула, включила музыку, чтобы заглушить вязкие мысли, и выехала из гаража. Всю дорогу до другого конца города я провела в панике. Майка прекрасно прикрывала основную часть моего шрама, так что ничего ужасного в этом не было. Большинство друзей знали, что я перенесла три тяжелые операции, и я была благодарна за то, что они ни разу меня не жалели. Я была для них все той же веселой Арианой, сильной и жизнерадостной девушкой.

На подъездной дорожке Мартина стояли по меньшей мере машин двадцать. Дом у него большой, страшно представить, сколько человек он мог в себя вмещать. Я остановилась неподалеку от леса и просидела в тишине добрые десять минут, собираясь с мыслями. Чувствовала я себя прекрасно, так что решила оставить таблетки в машине. Схватив телефон, я вышла из машины, вдохнув свежий лесной воздух.

Единственный плюс жизни возле парка. Даже в нашем районе воздух был не таким чистым.

Музыка нещадно грохотала на всю округу. Три этажа были полностью заполнены огромным количеством людей. Когда подошла к двери, мимо меня пробежали незнакомые девочки, что заразительно и громко смеялись, и их быстро впустили в дом.

— Бог ты мой, ты все-таки решила прийти? – Узнав голос позади себя, я с улыбкой обернулась, увидев милое личико Пети. Он играл в молодежной хоккейной команде, тренировался у моего отца и имел практически золотое место в этом доме. Этот парень был королем гребаного хоккея, и я до сих пор не могу понять, почему его не переводили в континентальную лигу.

— Я здесь, – пожав плечами, я упала в его медвежьи объятия и громко засмеялась, когда он закружил меня.

— Я поставил косарь на то, что ты придешь. Кажется, сегодня я стану богаче раз в пять.

Я в шутку ударила его. Он взял меня за руку и повел в дом.

— Как ты можешь ставить на меня?

— Прости, мы просто отчаялись ждать тебя. Но я поделюсь с тобой. Ты заслужила.

Из колонок доносилась песня «» – . Стоило нам только войти, Петя тотчас закружил меня в танце. Я не стала противиться и задвигалась в том же темпе, улыбаясь и смеясь ребячеству своего друга. Здорово, что люди умели по-настоящему отдаваться моменту и не думать о последствиях. Вся толпа, собравшаяся в этих хоромах, обладала невероятной энергетикой. Бешенные спортсмены, фигуристы, группа поддержки и многие другие ребята, имевшие место во всей тусовке.

— А где все? – прокричала я.

— Второй этаж. Терраса. Хочешь пойти?

Я кивнула и снова взялась за сильную руку. Пока мы шли наверх, я увидела с десяток знакомых лиц. Мы сталкивались и здоровались. Кто-то сунул мне в руки стакан с дешевым пивом, который я сразу же оставила где-то между первым и вторым этажом. Сильно пахло сигаретами и алкоголем. Так, что челюсть сводило.

Наконец мы поднялись по лестнице и прошли вдоль длинного коридора, ведущего прямиком на террасу. Она была огромной и вмещала в себя добрую половину хоккейной команды. Второй этаж всегда был местом, куда посторонним вход запрещен. Вся основная тусовка проходила здесь. Поэтому возле лестницы всегда стояли парни, которые никого не пропускали. Это были правила Мартина, и я не совсем этого понимала, но никто их не нарушал. Видимо, для него были важны лучшие друзья и личное пространство.

— Чуваки просто разорятся, – радовался Петя, открывая для меня дверь. — Кстати, ты отлично выглядишь. Можно пригласить тебя на свидание, солнышко?

Он потянулся для поцелуя, но я быстро чмокнула его в щеку.

— Я слишком стара для тебя, – смеялась я.

— Мне уже восемнадцать.

— А мне двадцать один, в этом и проблема, малыш.

И я люблю другого парня, черт бы его побрал.

— Ариана! – прокричал Мартин. — Готовь свои карманы, малыш, я отдам тебе сто тысяч даром. Мне не жалко!

— Я богач. И мне надо выпить, – пробубнил Петя и скрылся из виду.

По телу разлилось приятное тепло. Боже, я не могла отказаться от всех этих мгновений. Не могла уйти из жизни раньше положенного.

— Не могу поверить, что вы поспорили на меня, ублюдки! – крикнула я на всех, обратив на себя внимание. Кто помахал мне, кто-то громко похлопал в ладоши оттого, что я все же решила наведаться на очередную тусовку.

— Это моя идея! Между прочим, ты помогла мне с деньгами. К тебе все относились с крайней серьезностью, – ответил Мартин. Я раскрыла руки и позволила парню обхватить себя за талию и поднять. Повиснув на его теле, я еще громче засмеялась.

— Ты только погляди, на сообщения мои не отвечает! – Николь слегка ударила меня по щеке, подпрыгнув на месте. Мартин повернул меня от нее. – Интриганка!

— Прости, ради всего святого! – сказала я. – Я забыла ответить. Домашние дела и все такое.

Сначала она надула губы и никак не давала себя обнять, но я смогла состроить самое невинное выражение лица и все же заполучила ее тепло. Она обхватила меня своими мягкими длинными руками и прижала к себе. Ощутив родной запах корицы, я поцеловала ее пухлую щеку и посмотрела в невероятно большие глаза.

— Правда, я рада, что ты здесь. Мне тебя не хватает. Давай повеселимся? Но не пытайся увиливать от разговора! Не хочу, чтобы ты отдалялась.

Я кивнула. Мы прошли в самый центр, где я лично поздоровалась с каждым хоккеистом, после чего настала очередь новых знакомств. Мартин усадил меня рядом с собой и демонстративно закинул руку на плечи. Он играет за нашу команду около пяти лет, и за это время я отчего-то заняла почетное место любимицы. Мне было шестнадцать лет, когда Андрей привел его в наш дом. Он плохо говорил на русском языке, хотя понимал все, о чем мы ему рассказывали. Со временем нам удалось улучшить его знания и затем все стало донельзя идеальным. Акцент был замечательным.

Не знаю, насколько крепко парни сдружились, но я сознавала, что этот человек – душа компании, лучший друг и прекрасный сын.

Я налила себе стакан холодной воды и уютно расположилась на диване. Больше всего мне нравилось слушать других, поэтому особого участия в разговоре я не принимала. Я любила следить за эмоциями людей и смеялась над их многочисленными шутками, играла в настольные игры, если они собирались провести время именно так, и пускай я не была главным зачинщиком какой-нибудь темы, они все равно принимали меня такой, какой я есть.

Все мы когда-то были маленькими. Держались за руки и катались на льду. Мальчики пошли в хоккей, а девочки подались в фигурное катание. Не все выдержали тяжелое испытание, но те, кто остался, – были самыми сильными и смогли выстоять невозможное.

Не только я добилась успехов в спорте на льду. Мой брат был капитаном, Глеб – центральным нападающим, словом, мозгом всей команды. Папа – главный тренер молодежки. Вся моя семья ушла в спорт и здесь было наше место.

Я посмотрела на всех и едва ли могла сдержать слезы. Когда я перенесла последнюю операцию, у меня были небольшие осложнения, и я долго не могла прийти в нормальное состояние. Операция проходила в другом городе, потому рядом со мной всегда была только мама. И какое же приятное удивление я испытала, когда однажды утром в палату завалились самые близкие друзья: Андрей, Глеб, Николь и Мартин. Те, кого я так сильно любила. Я испытала столько счастья, что забыла про боль и стала обнимать каждого по несколько раз. Никогда этого не забуду. Это то, что навсегда останется в моей памяти.

А сохранить я собиралась очень много.

— Как ты себя чувствуешь? – услышала я рядом. Чуть повернувшись, я заметила, как Мартин приблизился ко мне.

— Прекрасно. – Стоило ответить правду, но я настоящая трусиха. — Слышала, ты уезжаешь?

— Нужно проведать родителей и сестер. Младшая выходит замуж, я должен быть рядом с ней.

— Здорово! Передавай ей мои поздравления и скорее возвращайся. Ты должен быть в форме перед началом сезона.

— Разумеется. – Он внимательно посмотрел в мои глаза и продолжил: – Давай поболтаем наедине.

Мартин взял меня за руку и потянул за собой. Мы отошли подальше и облокотились на балясины. Я глубоко вздохнула, ощутив рваный ритм сердца. Хорошие мгновения никогда не длятся долго.

— С последней операции прошел год, кажется? – спросил он осторожно. Я резко посмотрела на него. Мне не приходилось злиться, когда кто-то заводил разговор о моем больном сердце. Я и сейчас не против, но слова врачей все еще больно давят на меня. Отказ сердца – это настоящий провал. Никакая операция с ним не сравнится.

— Точно.

— Скажи мне честно, Ариана, с тобой все в порядке?

Он смерил меня долгим строгим взглядом. Я напряженно сглотнула и на меня накатила такая волна страха, что, казалось, не получится вырваться. Редко кому удавалось уловить мои настоящие эмоции.

— Порядок. Почему ты спрашиваешь?

— Ты изменилась. Выглядишь не очень здоровой.

— Уверена, это все учеба. Занятия через компьютер довольно утомительны. А я беру слишком много домашней работы.

Я услышала взрыв хохота и повернулась на этот волшебный звук счастья. За столом сидели парни. Я оглядела всех и снова замерла. Дежавю. Глеб собственной персоной сидел, развалившись на стуле, и смотрел прямо в мои глаза. Вид у него был весьма сердитый. Я тут же отвернулась от него, проследив за Мартином.

— Поверю на слово. Вы с Глебом поссорились, что ли?

— Да нет, все нормально. Он много работает, я учусь. У нас просто мало времени на посиделки.

Он выругался на английском и устало потер лицо. После чего неожиданно взял мою руку и поцеловал внутреннюю часть ладони. Я опешила и засмеялась. Но Мартину было совершенно не до веселья, и это стерло с моего лица улыбку. Сердце странно забилось, да и шестеренки в мозгу стали работать быстрее.

— Я давно хотел поговорить с тобой.

— Мартин...

— Подожди, я скажу это. Если ты понимаешь, просто дай мне сказать.

Я отпустила тщетные попытки вырваться из его сильной хватки.

— Я уезжаю через неделю. Знаю, у тебя выдалось не самое лучшее время, но я бы очень хотел пригласить тебя куда-нибудь. Ты, вероятно...

— Мартин...

— Ариана, всем уже давно известно, что я влюблен в тебя.

Боже, он сказал это. Я все-таки вырвала свою руку и чуть не разрыдалась. Если любить, то любить до конца. А у меня не было ни начала, ни конца. Я едва сводила свою жизнь к реальности и все больше погружалась в темноту, сама того не осознавая. Сколько же боли причиняют невинные слова парней, которые просто хотели отвести меня свидание!

Но Мартин был другим. Я очень сильно его любила, но эта любовь никогда не выходила за границы отведенного места в моем сердце. Вся любовь, которая теплилась в нем, наполняла мою душу и тело, и я не могла говорить об этом. Слова любви я обращала только на семью, потому что другим говорить об этом было тягостно.

— Мартин, я не могу, – сказала я, глядя прямо ему в глаза.

Адамово яблоко резко дернулось. Я почти отчаянно хваталась за остатки своей смелости.

— Прости меня, но я не могу.

— Почему? Назови хоть одну причину.

— Я больна, Мартин, пойми же это. Посчитай, сколько лет прошло с тех пор, как мне сделали первую операцию?

— Пять лет.

— Пять лет! – воскликнула я. – Вот сколько я страдаю. Я же как бомба, понимаешь? Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь.

И вновь эта английская ругань. Он жестко провел рукой по волосам, тем самым взлохматив аккуратные пряди.

— Ты любишь другого. И это главная причина, Ариана. Тебе кажется, что вы умеете скрывать свои настоящие чувства, но в действительности ведете себя как малые дети.

— О чем ты говоришь? – испуганно прошептала я. Сердце больно продолжало биться в груди.

— Ты для него самый важный человек.

— Мартин, никого я не люблю. Я не могу любить!

— Невозможно это контролировать. У меня не получилось. Мы не выбираем, в кого влюбиться. Помяни черта.

Мартин кивнул куда-то позади меня. Я не успела обернуться, так как тот человек сделал это за меня. Напряжение сковало мое тело. Сердце готово было выпрыгнуть к чертовой матери, потому что сам Глеб держал меня за локти и со страхом вглядывался в мое лицо.

Я собиралась спросить у него, что он собирается делать. Но ничего не вышло. Глеб аккуратно положил ладони на мои щеки и легко коснулся моих губ своими. Прикосновение оказалось почти невесомым, но ощущение было ошеломляющим. Меня словно ударило током. Он снова прильнул к моим губам, и в моей темноте вспыхнули звезды. Я схватила его за плечи и крепко сжала их, пытаясь твердо держаться на ногах. Хотелось плакать и радоваться одновременно. Глеб исследовал мои губы, то и дело напоминая о той ночи. Он издал глубокий рокочущий звук, и я полностью открылась ему, отдавая свои губы, свое тело и сердце.

Страсть и желание обуяли меня. Я забыла обо всем на свете. Руки Глеба переместились на мою талию, и он ближе притянул меня к себе. Я чувствовала бешеный ритм его сердца, прерывистое дыхание опаляло мои губы.

Я так люблю тебя, Ари́. Ты можешь себе представить любовь длиною в целую жизнь? Вот так я люблю тебя.

Мы остановились и посмотрели друг на друга. Прошла буквально секунда, как он снова обрушился на мои губы. Языки спутались, зубы сталкивались. Я тихо застонала и провела пальцами по его мощной шее, ощущая мелкую дрожь, прошедшую по всему телу.

— Обалдеть, ребята! – прокричал кто-то. Все засмеялись, начали хлопать и улюлюкать.

Я резко оторвалась от Глеба и глубоко задышала. Он смотрел на меня со смесью желания и страха, и, вероятно, понятия не имел, что только что сделал. Его губы покраснели, впрочем, как и у меня. Днем я хотела ударить его, а сейчас готова разорвать на нем одежду.

— О чем я и говорил, – грубо усмехнулся Мартин. Я вздрогнула от его голоса. Он грустно улыбнулся мне и вышел с террасы.

— Мартин!

Было слишком поздно. Что бы я ему сказала? Он все видел собственными глазами. Боже мой!

Я коснулась своих губ и встретилась взглядом со своим ошеломленным другом. До меня только сейчас начало доходить все происходящее.

— Чуваки, он просто сделал это! – изумленно сказал Петя. Другие удивленно пялились на нас.

Не в силах сдержать слез, я оттолкнула Глеба в сторону и рванула к выходу. За считанные секунды я добралась до своей машины и от дрожи никак не могла ее открыть. Слезы градом текли по щекам и стремительно падали на горячий асфальт.

— Давай же! – плакала я, открывая машину.

— Ари́! – окликнул меня Глеб. Он бежал ко мне.

— Не подходи ко мне! Пошел ты на хрен!

Я рывком уселась на сиденье, но не успела открыть глаза. Щеки у Глеба раскраснелись, в глазах стояло одно – страх, потому что мы снова все испортили. От нашей дружбы и без этого ничего не осталось и ко всему прибавился поцелуй. Чертов идеальный поцелуй! Да наши губы и тела идеально друг другу подходили, и от этого становилось вдвойне больнее. Каждый из нас понимал, что мы, наверное, влюблены и странно было отталкивать такие приятные чувства.

— Ты все портишь! – кричала я на него. – Зачем ты поцеловал меня?

— Это было моим заданием, прости меня.

Я засмеялась, стирая с щек мокрые дорожки.

— Ублюдок, ты поцеловал меня, чтобы выполнить тупое задание! Ты посчитал его важнее нашей дружбы.

— Ее больше нет.

— Правда? Ну, так этому и быть. Отпусти дверь!

— Ее больше нет, потому что друзья не спят друг с другом, Ариана!

— Твоя правда меня не удивляет, Глеб.

— Почему мы не можем быть вместе? Почему?

Отчаяние в его голосе и слезы – десять баллов к моей боли.

— Потому что я гребаная бомба!

Я выдергиваю дверь и блокирую машину. Стерев остатки слез, я выезжаю с парковки и несусь к дому,чтобы запереться в комнате, где обязательно развалюсь на тысячи космических кусочков.