10. Стыд

Дневник,

Я далеко не святая. У меня нет нимба над головой, а за спиной не порхают белые крылышки. Я совершаю ошибки, и довольно часто. Мне всего-то девятнадцать — что я знаю о жизни?

Но поселить меня с этим мудаком — ёбаное проклятие. Это что, расплата за мои грехи? Вчерашняя ночь... а точнее сегодняшнее утро...

Не ваше блядское дело. Забыли.

Поговорим о доверии? Доверие — это полная хрень. Мне не понравилось.

Как оказалось, рядом со Стеллой лучше держать рот на замке. Всё, начиная от спины и заканчивая моей матерью, она благополучно слила своему соседу — и моему нынешнему соб... другу Адаму.

Так что пошла она к чёрту.

Кстати, мне стало намного лучше. Уверена, вам глубоко насрать, но это же мой Дневник, верно? Верно. Так что читайте и не жалуйтесь, блять.

Вы не даёте мне нормальное обезболивающее? Ладно. Подавитесь им, жабы мерзкие. Потому что я нашла отличную замену.

С ненавистью, Рейн.

***

— Хорошо. Можешь одеваться, Рейн.

Дуарте накинула чёрный халатик на голое тело, чувствуя прохладный атлас, скользящий по коже. Её комната превратилась в мини-больницу — на полу лежали бинты, окровавленная вата, медицинские инструменты, а воздух пропах формалином. Ненавистный запах.

— Чем порадуете, док? — открыв окно настежь, спросила Рейн. — Как скоро я умру от инфекции?

Доктор Спеллман снисходительно хмыкнула, собирая манатки в сумку — она уже привыкла к негативизму своей пациентки.

— Не скоро. Мне удалось снять воспаление полностью. Ты чистая, — явно гордясь проделанной работой, сказала женщина. — Теперь всё зависит от тебя. Ты помнишь, что нужно делать?

— Никаких тяжестей, спорта и сна на спине, — монотонно ответила Рейн. — Только правильное питание, отдых и реабилитация. Всё помню.

— Умница. Я буду приходить каждую неделю, чтобы следить за заживлением рубцов, — напомнила Доктор Спеллман. — Ах да, твои бинты... будешь ходить в них минимум месяц. Потом я пришлю тебе корсет.

Рейн почувствовала давку в области груди — вся она была перевязана эластичной повязкой.

— Как часто её нужно менять?

— В идеале каждые два дня. Но в душ ходи вместе с ней, — блондинка порылась в сумке, а затем достала оттуда белый тюбик, протягивая пациентке. — Это заживляющая мазь. Смазывать нужно каждый раз, когда меняешь бинт.

Рейн взяла мазь, неловко переминаясь с ноги на ногу. Она думала, что именно Доктор Спеллман будет менять повязку, раз уж она её лечащий врач. Или... нет?

— Всё ясно?

— Да, но... — замялась брюнетка. — Если вы будете приходить раз в неделю, то кто будет менять бинты?

— О, об этом я не подумала, — засмеялась Доктор Спеллман. — Сейчас у меня много работы. Наверное, я буду присылать к тебе медсестру. Не переживай, мы решим этот вопрос.

— Ладно.

Когда они вышли из комнаты, оказавшись в просторной светлой кухне, взгляд Рейн упал на сидящего за барной стойкой Дамиана. Тот спокойно пил кофе.

«Благо на нём есть одежда, — подумала Рейн. — Иначе пришлось бы краснеть перед Спеллман»

— Мистер Хилл, и вы здесь, — обрадовалась женщина. Рейн вздёрнула бровь. Это что ещё за любезности?

Брюнет слегка дёрнулся, будто появление женщин застало его врасплох. Он посмотрел сначала на Рейн, по-настоящему безразлично, а затем на Доктора Спеллман, натягивая на лицо хитрую улыбку.

— Всегда здесь, — бодро ответил он. — А вот вы к нам зачастили, док. Неужели моей Опорной не здоровится?

Дамиан покосился на Рейн, играя бровями. От этого у неё зачесалось под ногтями — хотелось стереть эту тупую ухмылку с его лица навечно. Особенно после того, что случилось утром. Она всё ещё помнила запах вишни, а мысли путались, стоило ей взглянуть на одну из его татуировок, выглядывающих из-под чёрной футболки.

— Да, у неё... проблемы со спиной, — уклончиво сказала Доктор Спеллман, а затем её глаза загорелись огнем. — А знаете? Мистер Хилл, вы можете ей помочь.

Рейн выпучила глаза.

— С этим он мне точно не поможет, — нервно засмеялась она. — Не нужно грузить его. Мистер Хилл и так очень занят.

— Да? И чем же?

— Своим светлым будущим, — махнула рукой Рейн. — Я попрошу кого-нибудь другого.

— Зачем? Дамиан всегда рядом, под боком, так сказать, — хохотнула Доктор. — Тем более, Опорные должны следить за друг другом. Что скажете?

Женщина перевела взгляд на Дамиана. Всё это время он молча, явно наслаждаясь весёлым шоу, поглядывал то на Рейн, то на Доктора Спеллман.

— Конечно.

«Ты даже не спросил, что надо делать! Согласился, лишь бы меня позлить!»

Рейн почти зарычала, испепеляя его взглядом. Он знал, что делает ей назло, и точно знал, что она взбесится. Конец. Доигрался.

Выпроводив Доктора Спеллман, Рейн вернулась на кухню, где с победным выражением лица сидел Дамиан. Она подошла к стойке, беря из корзины зелёное яблоко, и смотря на брюнета в упор, откусила фрукт.

— Какие планы на сегодня? — вдруг спросила она, мило улыбаясь.

Он наблюдал за ней — за тем, как она слизывает капельки сока с пухлых губ; как очаровательно хлопает глазками, смотря на него невинным взглядом. Как соблазнительно откидывает волосы назад, тем самым открывая тонкую шею.

— А что, Дуарте? Хочешь стать их частью?

— Я уже их часть, разве нет? — изогнула бровь она. — Ты ведь спешишь куда-то?

Она уже успела заметить эту закономерность — Дамиан всегда уходит рано утром, а возвращается, когда за окном темно. Сначала он пьёт кофе, горький и крепкий, а затем идёт в душ. В конце концов, он натягивает на себя тёмную одежду и уходит по сверхсекретным делам.

— Допустим.

— Отлично. Я первая в душ!

Рейн кинула ему яблоко, и, пользуясь тем, что застигла его врасплох, побежала в ванную. Поспешно закрылась на ключ. За ней тут же вскочил Дамиан.

— Не скучай!

— Сука!

Рейн мстительно засмеялась. Начало дню положено — её настроение заметно возросло, но вскоре, как только спина разразилась болью, всё снова померкло. Она схватилась подвижной рукой за раковину, поднимая взгляд на себя в зеркале. Лицо исказила гримаса боли.

— Твою мать... — прошипела она. — Только не это...

Она осела на холодный кафель. На лбу выступили бусины пота, а лопатки разгорелись диким пламенем. Эта боль — мразь. Всегда следует за ней по пятам. Нет морфина, нет снотворного, нет ничего, что могло бы её унять. Остаётся лишь сидеть, спрятав голову в колени, и беспомощно дрожать.

Когда в дверь затарабанили, явно не жалея сил, Рейн судорожно вздохнула. Это Дамиан. Она не знала, сколько просидела в таком положении — её взгляд помутился, счёт времени был безвозвратно потерян.

— Открой дверь. Я её сейчас выбью нахер, ты слышишь меня?

— Хочешь присоединиться? — со слабой усмешкой спросила она. — Извини, сегодня не в настроении...

— Ты чертова сука, Дуарте.

Она поднялась, ухватившись за раковину здоровой рукой, и включила воду. Сполоснула лицо, наслаждаясь холодом, и на мгновение боль утихла. Холод. Это ещё одно обезболивающее. Жаль, что она не могла заморозить себя целиком.

Её била дрожь, как в лихорадке, но она заставила себя выйти. В кухне было пусто и тихо — как оказалось, Хилл уже ушёл. Рейн взглянула на часы, отмечая про себя, что просидела в ванной полчаса.

Дуарте открыла верхний шкафчик, достав оттуда открытую бутылку ирландского виски. Жмурясь от ужасной боли, она стала жадно глотать янтарную жидкость прямо с горла. Язык и рот опалило огнём, но это единственное, что могло её спасти...

Чувствуя, как тело понемногу слабеет, а мозг дурманит, Рейн прикрыла глаза.

Боль растворилась.

***

В комнате полумрак. Рейн и Адам смотрят друг на друга. Между ними почти нет места — их тела, горячие и полуобнажённые, соприкасаются в интимном характере. Девушка обвивает руками его шею, чувствуя чужую ладонь на заднице, и мягко целует.

Все орут от восторга — в квартире Стеллы и Адама очередная тусовка. В круге из тел, сидящих на полу, можно с лёгкостью заметить и Стеллу, и красавчика Кайла, и тихоню Сару. Нет только Дамиана. Вполне ожидаемо, как подумала Рейн.

— Даёшь секс! — кричит пьяная Стелла, хлопая в ладоши. — Давайте устроим оргию!

Рейн смеётся, разрывая поцелуй, и запрокидывает голову назад. Это всё кажется ей уморительным. Она сама не заметила, как напилась утром вдребезги, и вот уже играет в «бутылочку» поздней ночью. Или утром? Совсем непонятно...

Было достаточно осознавать, что спина не болит. Виски — лучшее обезболивающее.

— Ты классно целуешься, — хрипит Адам ей в ухо. — Мне понравилось.

— Ага...

«Целуешься как робкий пятиклассник, — добавила она мысленно. — И не ври, нам обоим это совершенно не понравилось... Убери-ка лапы с моей задницы...»

— Гм-м... Адам, а почему ты отказался целовать Кайла? — нахмурилась Стелла. — Не корчи рожицу, ты что, гомофоб?

— Я никогда в своей жизни не буду лизаться с мужиком, — с омерзением на лице сказал тот. — Без обид, чувак. Но это выше моих сил...

— Задание выполнено. Довольна? — с ухмылкой спросила Рейн, обращаясь к Стелле. — Теперь я кручу.

Она села обратно в круг. Взгляд её синих глаз прошёлся по участникам — вот Сара, красивая мулатка, сидящая в коротком топе и шортиках. Передние пряди её тёмных волос были окрашены в пепельный. Хиппи, как назвала её когда-то Дуарте. Справа от неё была Стелла, пьющая шампанское в чёрном кружевном лифчике. Она икала каждый раз, когда делала глоток, и игристое стекало по подбородку, прямо в ложбинку между пышных грудей.

«Я всё ещё помню, что ты сделала... — мстительно улыбнулась Рейн. — Любопытно, как же с тобой поступить...»

По центру сидели парни — Адам и Кайл.

«А вот ты меня интересуешь больше всего... — Рейн остановилась взглядом на последнем. — Что же ты такое, Кайл?»

Блондин сидел напротив, голый по пояс, с восхитительным телом Аполлона и чарующей аурой. Он был красив — это Рейн заметила ещё в тюрьме, при их первой встрече. Его длинные пепельные волосы, трёхдневная щетина и блеск в синих глазках — весь он идеален.

Будто живая статуя, слепленная божествами.

«Нельзя доверять идеальным людям, — пронеслось у неё в голове. — В каждом должен быть изъян... где же твой?»

Сама Рейн была одета в обтягивающие джинсы и белый топ — он идеально скрывал повязку, обмотанную вокруг её груди. Она ловила на себе взгляды Адама, Кайла и даже Стеллы, и после литра виски это льстило.

— Всё, всё! Играем!

Дуарте закрутила бутылку. Все замолчали, наблюдая за круговоротом, и как только горлышко остановилось на Саре, громко загалдели. Хиппи скривилась.

— Опять я...

— Удача тебя любит, — хохотнул Адам. Перед этим Сара уже выбирала правду, и призналась в трёх вещах: во-первых, она фригидная; во-вторых, сирота; и, в-третьих, Сара не девственница.

— Сара, правда или действие?

— Правда, — в четвёртый раз сказала та.

— Уже неинтересно! Са-ара, ты всегда выбираешь правду, — надулась Стелла и все поддакнули ей.

— Попробуй действие, — подначил её Кайл. — Рейн не будет желать глупости. Правда, Рейн?

Он заговорщицки подмигнул ей, и Дуарте, скрывая ухмылку, кивнула. Это значило одно — выбери Сара действие, то исполнила бы самое грязное из существующих желаний.

— Нет, я выбираю правду, — запротестовала Сара. — Я пока что самая трезвая... а судя по тому, что вы до этого загадывали...

— А чё такого? Стелла всего лишь станцевала стриптиз у меня на коленях, — криво улыбнулся Адам.

— Ага, а Кайл достал ртом вишенку из моих сисек, — засмеялась Стелла.

— Рейн показывала, как делать минет на банане. И весьма профессионально, стоит заметить, — добавил Кайл.

— Польщена. Ну, а Адам вышел к нам голышом с носком на члене, — заключила Рейн. Они покатились со смеху. Все, кроме Сары.

— Вот именно. Если выберу действие, то скорее всего буду сидеть голышом всю оставшуюся игру, — фыркнула она. — Правда.

— Ладно... хм... — Рейн пьяно пожала плечами. — Тогда вопрос. За что ты сидишь? Поведай нам свою историю...

— И без утаиваний, это же не зря игра в правду, — заметил Кайл.

— Да-да.

Сара испуганно округлила глаза. Было ясно, что ей страшно отвечать, и ещё страшнее возвращаться мыслями в прошлое. Но Рейн, как и всех остальных, в пьяном уме это не заботило.

— Ну... убийство, — выдохнула Сара, закрывая глаза. — Я убила своего отца.

— Опа... приехали... — прокомментировал первым Адам.

— Заткнись, — скомандовала Рейн, чувствуя нарастающую панику внутри себя. Алкоголь словно выветрился. Она понимала Сару, как никто другой.

— Он был тварью. Он... заслуживал смерти, — неуверенно продолжила Сара. — Меня принуждали ко всяким извращениям с пяти лет. Избивали. Он даже... он даже отдавал меня своим друзьям, чтобы они...

Сара запнулась. Комнату, словно пеленой, накрыла тишина. Никто не издал ни звука: все были в ужасе от её слов.

— Всё в порядке, Сара, можешь не продолжать, — вздохнула Рейн. — Извини.

— Нет, я хочу продолжить. Это... это не даёт мне покоя, — замотала головой Сара. — Я убила его, зарезав во сне. Это было два года назад. Сейчас мне девятнадцать. И знаете? Я бы с радостью сделала это снова.

— М-да...

— Очуметь.

— Давайте сделаем перерыв, — сухо произнёс Кайл, достав из кармана пачку сигарет. Он протянул её Саре, вытирающей щёки от хлынувших слёз. — Хватай и пошли на балкон. Есть разговор.

Рейн проследила за тем, как они уходят, и отпила шампанского. То, что пережила Сара, так похоже на её собственную историю... две девочки, пережившие насилие, убившие своих обидчиков, вынужденные мотать срок за простую самозащиту...

«Единственное отличие в том, что Фрэнк меня не насиловал, — подумала про себя Рейн. — Чудовища. Пускай горят в Аду, где им и место...»

— Пойду тоже покурю, — со вздохом сказал Адам, незаметно для Стеллы подмигивая.

«Точно... я и забыла...»

— Да, иди, — кивнула Рейн, а затем обернулась к Стелле, прижавшей бутылку к груди. Блондинка смотрела на неё пустым взглядом, находясь в прострации. — Стелла, дорогая, что с тобой?

— Да вот думаю... мужики такие звери, — она нахмурилась. — Я их всех ненавижу, Ри.

— И я, — слабо улыбнулась брюнетка. — Ты тоже пережила...

— Нет. Меня не насиловали... не избивали... я просто смотрю на неё, — она указала на место Сары. — И мне страшно становится. Это так гадко...

— Да... дерьмовый у нас мир...

Они молчали, каждая думая о своём. Рейн вспомнила их первое знакомство с Фрэнком — ей было семь, мать уже тогда ненавидела её, и эта ненависть так или иначе передалась отчиму. Сначала он был добрым. Даже заботливым. А потом...

«Исход мы уже знаем... — подумала Рейн. — Фрэнк покоится в шести метрах под землёй, заколотый мною собственноручно...»

— Рейн?

— М?

— Что с твоей рукой? — вдруг спросила Стелла. Её пальцы коснулись левой руки брюнетки, и Рейн механично вздрогнула.

— А что с ней?

— Не знаю... я заметила, что ты почти не пользуешься ей, — прищурилась Стелла. — Ты делаешь кофе правой. Ты красишься правой. Ты крутишь бутылочку правой. Ты всё делаешь правой рукой, в то время как левая... она просто... висит.

— Ах, ты об этом, — Рейн с усилием подняла больную руку, демонстративно разглядывая её в воздухе. — Это последствия перелома. Она еле сгибается, пальцы почти не слушаются. Нужна была операция, но в то время я как раз попала в тюрьму. Так что кости срослись неправильно. Пришлось смириться.

— Это он тебя, да? Тот, кого ты убила?

— Мой отчим. Всё верно, — кивнула брюнетка. — Он не любил, когда я защищалась.

«Сука, маленькая сука! Я научу тебя манерам! Положи нож, Лоррейн! Мы оба знаем, что у тебя кишка тонка!»

— О, вот и Адам с Сарой. Пойду тоже покурю, — увидев знакомых, Рейн встала с пола, отряхиваясь. — Как ты, Сара?

— Нормально. Мне помогли, — улыбнулась мулатка. — Тебя звал Кайл...

«Меня? Странно...»

Рейн вышла на балкон, где опираясь о перегородку стоял в расстёгнутой белой рубашке Кайл. Он смотрел на ночную колыбель неба, манящую своей недосягаемостью... Рейн встала рядом с ним.

— Дивно, да? — вкрадчиво произносит Кайл. — В такие моменты ощущаешь свою ничтожность по сравнению с миром.

Она лишь кивает. Отдалённо думает о своей матери — они не рядом, но хотя бы под одним небом. Интересно, смотрит ли она сейчас на эту луну? На блистающие звёзды? Думает ли она про Рейн?

«Конечно, думает. И радуется, что наконец избавилась от ненавистной дочери, — пронеслось в её мыслях. — Ничего, Гленн. Мы ещё встретимся»

— Что с тобой? — голос Кайла вернул её в реальность. Блондин повернулся к ней всем телом, томно глядя в глаза. — Тебе грустно?

— Нет...

— Врёшь. Тебе грустно, — утвердительно сказал он. — Я могу помочь тебе с этим...

Рейн не помнит, как именно, но в следующую секунду они уже целуются — вжав его в стену, она двигает губами ему навстречу, и в хрупком теле вспыхивает пожар. Это не Адам. Не Стелла. Это не миллион других, с кем она целовалась. Это совершенное другое.

Она горит заживо.

И это чертовски приятно.