7. Тайна

Дорогой Дневник,

Пошёл ты в жопу, блять.

Они сказали мне быть добрее. Не материться так сильно. Следить за тоном.

ХОРОШО.

Серьёзно? Поверили?

Наивные дураки. Я никогда не изменюсь. Это же противоречит вашей политике искренности, разве нет? Я — это я, и если вам что-то не нравится... закройте свои блядские глазки.

Лишь избавите меня от чувства стыда.

А пока вы не сделали этого — я, пожалуй, продолжу. Буду материться пиздец как сильно, чтобы ваши девственные глаза ослепли к хуям собачьим. Чтобы вас накрывало волной омерзения каждый раз, как вы читаете эти ебанные строки.

Чтобы в конце концов вы захотели сжечь эту фиолетовую дрянь дотла.

На здоровье.

Ваш вопрос, ублюдки:

«Чего вы боитесь больше всего?»

Увидеть ваши стремные лица.

С ненавистью,

Рейн.

***

Теперь их со Стеллой считают подругами. Разве это не иронично? После того поцелуя всё изменилось. Рейн не чувствует неловкости или стыда. Ей даже весело. Как оказалось, Стелла одна из самых адекватных людей в «Рехабе».

— Ри, я хочу трахаться. Вот прямо сейчас, — с такими заявлениями Стелла встречает её каждый день. Это небрежное «Ри» и милая улыбка на лице блондинки, противоречащая её поведению, непонятным образом делают своё дело. Они сближаются.

— Что, опять? Стелла, да ты чёртова нимфоманка, — издаёт смешок Дуарте.

— Ну-ну-ну... Каждый развлекается по-своему...

Стелла садится на барный стул, а затем пьёт остывший чёрный кофе, который Рейн делала для себя. Отлично. Начало дню положено. Хмурясь, брюнетка снова включает кофемашину.

— Ну не знаю... включи порно? — пожимает плечами Рейн. — Или напиши в групповой чат. Кто из «рехабовских» откажется?

— Никто. Но в этом нет изюминки, понимаешь?.. Я знаю, что меня хотят, и это не заводит, — тяжело вздыхает она. — Порно не вариант. Это то же самое, как когда ты голоден, а тебе попадаются видео, где люди едят на камеру. Аппетит только растёт.

Рейн задумалась. Она тоже любила секс, но гораздо меньше, чем Стелла. Да, это приятно. И да, это делает жизнь ярче. Но если подумать... она не занималась этим уже больше года.

Живёт как святая.

— Слушай... а где Хилл? — задаёт вопрос блондинка, любопытно поглядывая на закрытую дверь его спальни.

Рейн не знала. С момента, как её переселили, они виделись очень редко — всегда только мельком. Он уходил рано утром и возвращался далеко за полночь. Никогда не оставался в квартире. Иногда она слышала, как они со Стеллой трахаются за стеной (на кухне или в их общей ванной) но никогда не в его спальне. Это бесило. Очень.

И однажды утром, после очередной такой ночки, Рейн не выдержала.

— Хорошо спалось? Мне вот не очень, — увидев его на кухне, голого по пояс, ядовито сказала она. — Стены здесь картонные. Я всё слышу, между прочим.

— Ты всегда можешь присоединиться, — лениво отвечает он. — Кофе?

— Нет. Я тебя ненавижу.

— Надеюсь на это.

Прошла неделя. За это время они перекидывались фразами лишь пару раз — и то в пассивно-агрессивной форме. Он злился, когда Рейн долго застревала в душе. А она — когда Хилл будил её посреди ночи. Это уже переросло в некую игру «кто сойдёт с ума первым».

Она обставила ванную своей косметикой, а он превратил холодильник в мини-бар. Энергетики, виски, шампанское — иногда она удивлялась, как его ещё не выгнали. И почему его анализы чистые? Это оставалось загадкой для всех. Может, какой-то супер детокс, а может, он подменивал свою кровь.

— Не знаю. Он ушёл утром, как обычно, — пожала плечами брюнетка. — Вернётся ночью. Только, прошу, трахайтесь потише.

— Это же скучно. Знаешь, когда секс настолько хорош, что тебе хочется кричать, это уже говорит о многом, — ухмыльнулась Стелла. — Не будь такой фригидной. Найди себе кого-нибудь.

Рейн закатила глаза и преподнесла чашку кофе к губам — любимый аромат просочился в её легкие, а рот наполнился горьким вкусом. Двойная порция кофе без сахара — всё так, как ей нравится. Это помогало после бессонных ночей, которые начались в этой чёртовой квартире — смерть Аниты и соседство с Хиллом сделали своё дело.

— Я не фригидная. У меня просто нет на это времени, — возразила Рейн. — Я ищу свою мать.

— А... да, точно. И как поиски?

Стелла знает малую часть из всего — лишь то, что Рейн позволила ей узнать. Общие факты. И немного лжи. Что её мать тяжело больна, что после убийства своего мужа она переехала в другой город и нашла нового мужчину. Что она любит Рейн и хочет увидеть её, но думает, что та всё ещё сидит в тюрьме.

— Пока что никак.

Она обзвонила старых знакомых и родственников — все они, услышав её голос, бросали трубку. А затем блокировали номер. Ублюдки.

— Слушай... ты извини за вопрос, — Стелла запнулась, пытаясь выразиться как можно мягче. — Но ты не думала, что твоя мать попросту не хочет видеть тебя?

О! Рейн была в этом уверена.

— Она любит меня. И просто не знает о программе, — девушка придала своему тону наивные нотки. — Когда я найду её, всё будет как прежде. Мы наконец-то воссоединимся.

Было легко изобразить любящую дочь — она играла эту роль с самого детства. Что бы ни случилось... как бы страшно ей не было... какие бы побои она не испытывала... для чужих людей её мать должна была быть идеальной.

— Ясно. Ну, если ты в этом уверена...

— Уверена, — жёстко улыбнулась Дуарте. — Спасибо, что поинтересовалась.

— Угу. Без проблем, — на автомате кивнула Стелла. — Ладно, я пойду поплаваю. Ты со мной?

Рейн отмахнулась. У неё были другие планы.

— Голова что-то болит.

— Это потому что ты голодаешь. Взгляни на себя, — закатила глаза Стелла. — При твоём росте это выглядит стрёмно. На, поешь.

Блондинка кинула ей яблоко, взятое из миски с фруктами, и ушла восвояси. Рейн покрутила фрукт в руке. Кинула взгляд на зеркало в полный рост — она и в правду казалась больной.

Её плечи заметно обострились, а кости выпирали по всему телу — даже лицо утратило свою припухлость. Вместо щек были скулы, но это не выглядело красиво. Далеко нет. Она словно сбежавший персонаж из мультфильма Тима Бёртона.

«Сколько можно жрать? Лора, я же говорила тебе! Толстушек никто не любит! Почему ты не слушаешь свою мать? Я же хочу как лучше. А ну выплюнь... выплюнь!»

Дуарте вздрогнула. Это и ещё миллион воспоминаний из прошлой жизни сопровождали её ежедневно.

Гленн Дуарте... мама. Ты учила меня быть злой? Ненавидеть мир вокруг? Поздравляю. Ты вырастила чудовище.

Она снова вздрогнула, но на этот раз от неожиданности. В кухне раздался знакомый рингтон. Ей кто-то звонил. Положив яблоко на место, Рейн взяла смартфон в руки — на экране имя Ривера.

Он звонит ей впервые за семь дней.

— Добрый день, Рейн. Как твои дела? — услышала она мягкий голос Куратора.

— Тебя явно интересует не это, — хмыкнула Рейн. — Зачем ты звонишь?

Мир, в котором они живут, состоит из лжи и лицемерия. Так зачем тратить время на пустые разговоры?

— Не делай из меня монстра. Я звоню, чтобы узнать о жизни своей подопечной, — наигранно обиженно ответил он. — И, конечно же, напомнить о нашем расследовании.

— Я помню. Помню, — вздохнула Дуарте, хоть это и было ложью. Она выбросила расследование из головы. Все её мысли сводились к поискам матери, а не к Хиллу.

— Отлично. Что тебе удалось узнать?

— Э-э... ну, он паршивый сосед, — замялась Рейн. — Хамоватый, беспринципный... а ещё он алкоголик.

— И всё? — разочарованно спросил Ривер. — Рейн, я надеялся на большее. Ты узнала, куда он уходит всё время?

Она поморщилась. Конечно же нет. У неё есть свои заботы — какая разница, что там делает Дамиан Хилл. Она даже не думала о нём.

— Нет.

— Раньше ты была более сговорчива. Неужели потеряла мотивацию? — недовольно сказал мужчина. — Вспомни, кто он такой. Это диллер и убийца. Из-за него умерла Анита. Или ты уже и о ней забыла?

Рейн сжала пальцы в кулак, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. Она не забыла. Облик Аниты стоит перед её глазами всегда — вот её тело, мёртвое и безвольное; сухие рыжие волосы в беспорядке. Лицо бледное. Трупное.

Она не забыла.

— Ну что? Вспомнила?

— Да.

— Хорошо. А теперь делай, что говорю, ладно? — брюнетка через силу соглашается, и он смягчает тон. — Умница. Ты сейчас одна в квартире?

— Да.

— Зайди в его спальню. Осмотри там всё. И когда я говорю «всё», я имею ввиду даже ящик с нижним бельём, — приказывает Ривер, отчего кровь вскипает в её жилах.

— Ты серьёзно? Рыться в его вещах? Он не дурак, чтобы прятать наркоту у себя в комнате, — гневно ответила Рейн. — Это даже звучит нелепо.

— Хватит спорить, Рейн, — раздражённо вздохнул Куратор. — Просто сделай то, что я сказал. Если у него есть запрещённые вещества, то он опасен. И очень. Ты же не хочешь, чтобы среди вас умер ещё кто-то?

— Хватит, я поняла. Хорошо, — резко ответила она. — Я наберу тебя позже. Если мне удастся что-то найти, ты узнаешь об этом первым.

Она нажала на кнопку отбоя, даже не дослушав, что сказал Ривер. Мужчина начал действовать ей на нервы. А она не любила, когда кто-то делает это — бунт в её крови брал верх. Хотелось сделать назло, заупрямиться, отказаться от сделки. Но Ривер — слишком ценная фигура в этой игре, чтобы потерять его.

Раз должна — она сделает это. Не ради Аниты. И не ради тех, кто ещё может умереть. Ради себя.

Куратор может помочь с поисками Гленн. А это значительно облегчит ей жизнь...

Рейн закрывает входную дверь на ключ — если Хилл неожиданно появится, то у неё будет время свалить. Затем, медленно приблизившись к чужой спальне, она дёрнула за ручку.

Ей хотелось, чтобы дверь оказалась заперта — но, вот незадача, она открылась. Видимо, Хилл был уверен, что Рейн не посмеет зайти туда. Она тоже была в этом уверена. Раньше. Что может быть хуже, чем обыскивать чью-то спальню? Тем более, Дамиана Хилла?

Если он узнает, ей конец.

Его комната была необычной. По размеру — один в один, как у неё. Но чёрные обои, дорогая мебель из тёмного дерева и витавший в воздухе аромат вишни — это было для неё в новинку. Казалось, их спальни проектировали в стиле инь и янь. Рейн жила в более светлых тонах, а он засел в черноте.

Ей здесь нравилось больше.

— Какой чистюля, — хмыкнула брюнетка, проводя пальцами по комоду. Ни единой пылинки. — Что же ты скрываешь?

Она обвела взглядом двухместную кровать, а затем присела на корточки, чтобы посмотреть содержимое под ней. Чёрная дорожная сумка.

— Что у нас здесь? — вытащив её и потянув за молнию, она лишь разочарованно вздохнула. Внутри были вещи. — Ох, ты серьёзно? И это я скучная?

Она возвращает сумку на место, а затем подходит к шкафу. Открывает дверцу, видя пустые полки, за ней вторую — та же пустота. Одиноко висящие вешалки и ничего больше. Он будто и не жил здесь.

Это казалось ей странным.

Подойдя к комоду, Рейн открывает ящики один за другим. Хочет выть от злости, когда находит в первых четырёх абсолютно ничего. Затем открывает последний.

Пусто.

Невероятно. Хилл жил здесь целых две недели, а его комната была похожа на номер в отеле. Такой же стерильный и пустой. Это больше не казалось ей странным. Скорее — подозрительным.

Он явно что-то скрывал.

Рейн смотрит на комнату в смятении. Постель заправлена, на ворсистом ковру ни капли грязи, а на прикроватных тумбочках лишь светильники и пульт от телевизора.

Она кидает взгляд на стену. На ней висят картины в готическом стиле, но они слишком плоские, чтобы можно было спрятать что-то сзади. На всякий случай она проверяет — и её теория оказывается верной.

В комнате ничего нет. Неужели Хилл и правда не виновен?

Большая чёрная плазма привлекает её внимание. Такая же стоит у неё, но единственная разница в том, что в комнате Рейн она расположена на подставке. А у Хилла висит на стене.

Абсурдная мысль посещает её голову. Что, если...

Рейн подходит к телевизору, а затем слегка поворачивает его в сторону.

За ним — чёрный пистолет.

— Твою мать, — ахнула брюнетка. — Что это за пиздец...

Она отклеила скотч, который удерживал пистолет на месте. Подчиняясь законам гравитации, он полетел прямо вниз — в её поледеневшие руки.

— Развлекаешься, Дуарте?

За спиной кто-то был.

Хилл.

Он вернулся домой.