Глава 21. Дельфания

Наступила новая Луна. Все женщины-жрицы, которые носили в миру чёрные одежды, отправились в Арру, чтобы в день полного диска одна из них стала избранной...

Что значило для женщины быть жрицей? – Быть прежде всего любовью, быть проводником земного жара – энергии, которая питает творящуюся жизнь. Жрицей рождались, и это знание о своём предназначении было очевидным для любой девочки; она никогда об этом не забывала, несмотря на то, что многое, чем старше она становилась, от неё «закрывалось», но её суть – никогда.

Любая женщина – поток земной, поток божественный. Но есть среди женщин те, которые не боятся больших волн, и их не пугают широкие берега, способные притягивать и удерживать в своём чреве так много животворящей любви, что они в состоянии питать не только себя и свою семью, но и свою общину, деревню, свой город и свою страну, и даже целую планету; были ещё и те, которые проводили через себя земные энергии для целых внеземных цивилизаций. Жрицей не становятся, жрицей рождаются, и этот факт нисколько её не возвышает над женщинами, которые выбрали на Земле другую жизнь. Так устроено в моём мире, и каждая занимает здесь своё место.

Женщинам надо держаться вместе, потому что вместе они хранят эту планету – свой большой общий очаг. Женщина через женщину питается, наполняется мудростью, получает знания. Только в женском кругу творится большая магия, только в женском кругу рождается большая жизнь. Женщина – это поле, в которое мужчина сажает свои семена, и женщина питает их, чтобы мужчина смог их взрастить. Женщина даёт жизнь и проявление в материи любым идеям, которые она в себя принимает. Без её энергии не воплощается ни одно свершение, даже самое малое. Если свершения нет, значит, для него не прошла через женщину энергия – женщина или отвергла её, или не подняла. И когда женщины забывают, что они – частички потока, льющегося из Огня Земли, великие проекты перестают рождаться через них. Но жрица всегда помнит, зачем она пришла в этот мир...

Весь храм был заполнен. В полночь на берегу Атлантики развели костёр. Каждая жрица держала в руке камень, на котором было выгравировано её имя. Она подходила к костру и бросала в огонь своё имя. Никто не мог знать, чьё имя будет выбрано, но выбор делался всегда.

Мы взялись за руки и выстроили из своих тел живую спираль вокруг пылающего высоко в небо костра. Последней стояла верховная жрица. Над нами большим молочным животом завис диск Женщины-Луны. Мы все принимали её мягкий свет, стекавший по нашим локонам, плечам, ступням, разливавшийся серебром по бессчётным песчинкам на берегу, и в конце стекавший в воду, которая его уносила в самые недра бьющегося Пульса Земли. Океан погружал нас в свою нескончаемую медитацию. Нам не нужны были ни звуки бубнов, ни ароматы воскуриваемых трав и никакие меняющие сознание напитки. Каждая из нас была в своём предназначении, и каждая была готова принять выбор.

Когда большой огонь в костре угас, и в нём остались только пылающие жаром угли, верховная жрица отделилась от нас и пошла к океану. На берегу она сняла с себя своё чёрное шёлковое платье и вступила в бегущие к её босым ногам волны. Медленно она шла вглубь океана, ведомая своими обострёнными до предела чувствами и переполняемая радостью о проделанном ею пути. Когда вода дошла до её плеч, она остановилась, вскинула обе руки вверх, как бы обхватывая ими Луну, и нырнула в тёмную пульсирующую пучину. Волны, всегда бурлящие в этом месте опасными водоворотами, не поглотили её тело, а понесли её по лунной дорожке дальше в океан, а потом резку развернулись, и теперь её тело мягко плыло обратно к берегу. Это был знак, что судьба к нам опять благосклонна.

Стоявшие ближе всего к воде жрицы немного расступились, чтобы образовался проход, по которому верховная жрица, выйдя из Ночи, пройдёт к костру. Я ничего не чувствовала. Я была разделённой на две половины женщиной: одна продолжала любить, а другая плакала. Я стояла на своём месте рядом с Сирией и наблюдала, как верховная жрица выходит из воды, как она ступает мокрыми ступнями по песку, как песок липнет к её ногам, как она подходит к ещё горящим углям и спокойно ступает по ним. Она не кричит, она не бежит, она уверена в каждом своём шаге. Огонь не может её обжечь, потому что она – жрица, привыкшая к горячим земным потокам. И сейчас она слушает расплавленный под её ногами огонь, ищет один единственный камень, который завершит её предназначение. Вдруг она замирает, наклоняется и выхватывает рукой имя; зажимает его в своей ладони и быстро бежит назад к океану. Все молчат, потому что вот-вот судьба перевернёт ещё одну страницу.

– Дельфания.

Я услышала голос.

– Дельфания из Оссы! – спустя какое-то время она снова повторила моё имя.

Я продолжаю стоять и теперь уже ничего не слышу. Мои мысли стрелой понеслись к Ахмару, которому я ещё не знала, как рассказать о том, что с нами случилось.

– Это ты, – прошептала мне на ухо Сирия.

Я не двигаюсь.

– Иди, Дельфания. Твой камень выбрала Земля.

Я выхожу из спирали и по проходу робкими шагами иду к месту, где верховная жрица оставила своё платье. Она меня уже там ждёт. Подхожу к ней и принимаю из её рук камень с моим именем. Вокруг меня медленно выстраивается круг, объединяющий сушу и воду, и мой камень начинает свой обход. Каждая присутствующая жрица берёт его, произносит про себя слова принятия Высшей Воли и передаёт дальше, пока камень снова не возвращается ко мне. Я делаю взмах рукой и разжимаю свои пальцы. Моё имя навсегда исчезает в Атлантике. Снимаю своё простое хлопковое платье и отдаю его только что закончившей свой путь верховной жрице. Она надевает мою одежду на себя и протягивает мне уже моё шёлковое платье. Она помогает мне подвязать пояс, и платье уже идеально сидит на мне.

Я, словно в беспамятстве, стою в центре большого женского круга. Через моё тело и в него проходит искрящаяся информация, сознанием я улавливаю отдельные картинки, но информации так много, что большую часть я просто провожу вниз и наверх; иногда я вздрагиваю от потоков горячих импульсов, таких же по своей природе, как и удовольствие, получаемое в истинной паре между мужчиной и женщиной. Круг буквально держит меня, потому что через всех нас льётся любовь – мы принимаем её и отдаём, без мысли, что наш источник иссякнет.

На рассвете я возвращаюсь в храм, где меня уже ждёт Ялалла – мне надо многое ей передать...

***

Я поведала свой рассказ о Гарольде.

– Ты любишь Владимира? – равнодушно спросила Ладомирра.

– Не знаю, – не было никакого смысла врать правительнице русов. – Но я очень бы хотела, – я сделала паузу, – любить...

– Я дам вам время до следующего дня Летнего Солнца. Если боги благословят ваш союз, ты родишь ребёнка. Но платой за это будет твоя жизнь... которую я отвезу в Воландрию. Ты вернёшься домой...

– Он убьёт меня, – мои губы проговорили машинально.

– Нет, ты ему не нужна. Тебя убью я.

Правительница русов встала и налила себе в кубок вина.

– Ему больше ты не нужна... живая, – помедлив, она поднесла к своим губам вино, но опустила руку. – А мне нужен мир на моей земле, – и только теперь она всё выпила.

С моих глаз потекли слёзы. Я всегда знала, что всё именно так и закончится, но тешила себя тем, что это случится не скоро.

– Я отомщу ему за тебя, – Ладомирра резко поставила свой пустой кубок на стол. – Обещаю.

«Ты не сможешь... Потому что никто ещё не смог. Он растопчет тебя также, как и меня...» Я безмолвно смотрела на Ладомирру, я ей не верила, но в данных обстоятельствах я не находила вообще никакого выхода.

– Владимир ничего не должен знать, – теперь Ладомирра говорила со мной так, что её тон не подразумевал никаких возражений. – Как верный сын своей земли он всё примет. В своё время.

– А как же мои дети?

– Если Аррон выберет своего отца, он останется с ним, а если выберет нас, будет доблестным воином. Семья Владимира от него никогда не откажется, как только ты перейдёшь в его род.

Я поняла, что Ладомирра всё уже тщательно продумала.

– А ребёнок... – она вдруг осеклась, стала потирать свои ладони одна об другую, будто то, что она собиралась сказать дальше, её очень волновало, – который родится в Русии, будет моим ребёнком. Под моим крылом и защитой.

Голос Ладомирры вдруг стал тихим и очень холодным:

– Я не могу родить, но ты можешь, – она отвела от меня в сторону свой блуждающий взгляд.

Я продолжала плакать, подписывая свой приговор своей беспомощностью.

– Вытри слёзы, – правительница русов снова овладела собой и продолжила говорить со мной, уже открыто смотря мне в глаза. – Лучше молись, чтобы боги сыграли с нами в другую игру.

***

– Андреас, Андреас! – от радости я стала кричать.

– Что такое, Лиз?

– Они издадут мой роман! Мой агент только что звонил.

– Иди сюда, я тебя обниму, – Андреас открыл мне свои объятия. – Поздравляю, дорогая!

Я не могла поверить в то, что сделала это, и что рукопись даже показалась кому-то не фантазией моего больного воображения. Это была, действительно, моя большая победа.

– И что теперь?

– Не знаю, – соврала я.

Я прекрасно знала, что подразумевал под этим Андреас. Он мечтал о втором ребёнке, но я гнала эту мысль от себя прочь.

– Если есть на свете высшие силы, пусть они решат за нас.

– Лиз, давай не будем перекладывать ответственность на кого-то другого, тем более на неведомые высшие силы, – Андреас был непреклонен.

– Но так хочется, – я ответила, смеясь. – Мы же и так счастливы с тобой, Андреас.

– Но я хочу быть ещё счастливей.

– Тогда мы точно лопнем!

В этот момент открылась входная дверь, и в комнату вбежал Рич, вернувшийся с няней с прогулки.

– Папа! Мама!

Рич подбежал сначала ко мне. Я прижала к себе своего сына и вдруг подумала, что если с ним что-то случится... я этого точно не переживу. «Интересно, высшие силы поступают по справедливости или нет?» – и я ещё сильнее прижала его к себе.