Глава 20. Душа

У меня никогда не болела душа, но сейчас все мои световые частички, из которых я состою, плакали. Легко страдать, когда причиной всех страданий является кто-то другой. Но в этом случае, это и не страдания, а просто испытания, просто уроки. Но когда ты осознаёшь, что всё, к чему тебя приводила жизнь, есть твой путь, извилину которого ты скрупулёзно – по точечкам, маленьким камешкам и кирпичикам – выкладываешь сама, и потом сама же по этому пути идёшь... Нет, никто не виноват в том, что происходит. Никто не принесёт мне моё счастье, и никто меня от моего счастья не уведёт. Это ещё одно большое заблуждение, когда мы плачем от того, что у нас украли, отобрали или вдребезги разбили наше драгоценное счастье. Когда мы позволяем себе до такого дойти, мы почему-то не видим, кто же на самом деле за этим стоит. Мы прячем от самих себя своё лицо, потому что страшнее всего в своём лице увидеть палача. И в самые кошмарные минуты своих жизней я могла смотреть в глаза своему счастью, но я этого не делала, предпочитая страдать. Когда мой путь доводил меня до безвозвратного поворота, я отступала, убегала, неслась, рассыпаясь тысячами осколков, которые сейчас лежат на тех же местах, куда они упали, разбросанные по всему миру. Но что я выбираю сейчас? Я всегда хотела делать выбор в пользу счастья...

Предо мной бесконечность моего пути. Я всё это знаю, но продолжаю выбирать самые лёгкие решения, которые оборачиваются болью, хотя за ними всегда есть я и мой опыт, и это понимание способно исцелить мою самую злую правду. Сейчас я уже не боюсь: счастье есть во мне всегда, но это лишь полпути...

Что ещё я хочу познать? Почему я так держусь за то, что пульсом бьётся в моём человеческом теле? Ведь не осталось незавершённых игр, как и незавершённых отношений. Может, мне пора принять себя со всем, что кажется в чужих глазах несовершенством? Что ещё я хочу? Прожить тихо и беззаботно? Или мне по нраву, когда на меня сваливаются сразу все несчастья этого мира? Ведь легче бороться, отстаивая свои бесчисленные права... Но кто лишает меня моих прав? Меня нельзя разобрать по крупицам, я в единстве, которое постоянно делится, делится... Но я всегда я, и в этом есть что-то недосказанное... Что же ещё мне нужно чтобы быть мной, а не кем-то другим и не за кого-то? Что?

Я знаю глаза, видевшие войну, познавшие смерть, и глаза, которые сами были чьей-то смертью, – разные глаза, но в каждых смеётся солнце. В моих глазах оно также смеётся, но почему-то сейчас я плачу. Быстрая смерть – самый простой выход, а безумие – один из наиболее сложных. Что получается, когда простое и сложное сходятся в одной точке? Нет, первое не поглощает второе, потому что оно сильное, и второе не растворяется в первом, потому что оно слабое. В итоге рождается новая игра с расширенными пространствами, в которых варианты не выбираются, а проживаются все сразу.

«И, всё-таки, стоит ли мне ещё раз сыграть в любовь? Надеюсь, она не отвернётся от меня и не уйдёт».

***

Мы проехали вдоль всего западного побережья Франции, потом были остановки в Испании, но больше всего океана было в маленьком городке недалеко от Лиссабона в Португалии. Я так прониклась этим местом, будто прожила здесь не одну жизнь: там были и скалы, и лес, и, конечно же, всегда бушующая Атлантика...

Я долгими часами сидела на берегу и просто смотрела вдаль, ни о чём не думая. Моя семья была рядом со мной, а я была с ними. Я не могла нарадоваться нашему маленькому тихому счастью, поделённому на троих. Это был наш самый настоящий медовый месяц, которого у нас не было. Когда мы поженились, Андреаса сразу повысили до поста вице-президента компании, а я с головой ушла в свою мечту стать писательницей. Мы и так друг друга любили, и полагали, что медовый месяц – непомерная трата нашего времени, скука. Но, оказалось, это не так. Медовый месяц – как раз та скука, которая отвлекает тебя от обыденности, когда ты можешь быть просто собой и наслаждаться своими отношениями. Я ценила это сейчас – каждый наш момент.

Уже больше месяца я не принимала назначенных мне лекарств. Мой доктор, встречи с которым у меня были регулярно по Скайпу, считал, что это путешествие буквально исцелило меня. Так считала и я. У нас оставалась одна неделя до возвращения в Америку. Андреас спросил, куда бы я ещё хотела поехать. Когда я работала над своим романом, у меня была одна шальная идея, всплывшая откуда-то из моего подсознания, – поездка в Россию. Я с опаской озвучила это желание Андреасу, на что он, к моему удивлению, пошёл сразу бронировать билеты и звонить своим друзьям в Вашингтон об ускоренной визе.

В России мы провели всего несколько дней. Андреас был в восторге. У него не было никаких русских родственников, но он чувствовал себя там явно как свой среди своих. Честно говоря, мне не понравилось в России: слишком сыро и холодно, слишком много свободы, хотя много пространства и, соответственно, много выбора. Я не умела разговаривать с лесами, мне было проще слушать неумолкающий океан. Но, несмотря на мои ощущения от этой страны, я старалась, чтобы ничто не омрачало моё внутреннее счастье и спокойствие, которое я обрела на Атлантике. Мы вернулись домой как раз перед Рождеством.

– Какой подарок ты хочешь, моя королева? ­– подошедший ко мне Андреас крепко обнял меня, когда я уже заканчивала наряжать ёлку.

– Ах! Ты ещё не купил мне подарок?! – я в шутку стала изображать недовольную жену.

– Не забегай вперёд! Всё я купил. Просто хочу исполнить ещё одну твою мечту.

– Ты действительно хочешь знать? – в моём вопросе была и игривость, и явный намёк. – Дай подумать...

Я не знала, что сказать. Что же я хочу от него? У меня уже было всё, что он мог бы мне дать. Но не было ещё того, что я могла получить только от себя – свою историю.

– Позволь мне писать, – с волнением я произнесла.

Молчание.

– Ну, я же твоя королева! Я требую! – слишком затянувшуюся паузу я решила перевести в шутку.

– Это то, что ты хочешь больше всего на свете? – в голосе мужа звучало разочарование, но в то же время было и принятие.

– Да, больше всего, – мне было стыдно в этом признаваться, как прогулявшая уроки школьница, я опустила взгляд.

– Хорошо, – как-то неуверенно Андреас ответил. – Но я сожгу всё сам, если это опять захочет нас разрушить, – его глаза не угрожали, они просили, может, даже умоляли.

– Обещаю, этого не будет, – теперь уже я крепко обнимала мужа за шею.

***

– Дай свою руку. Не бойся, я не Яга.

Меня толкнула в бок Словена, сестра Владимира, которая, собственно, меня сюда и привела. Та, которую все звали отшельницей, раскрыла мою ладонь и положила в неё щепотку чёрной сырой земли, смешанную с крупной белой солью. Своими загрубевшими пальцами она стала растирать землю вместе с солью по кругу против солнца. Кроме колотившегося в груди страха я ничего не чувствовала.

– Закрыта твоя судьба, хоть и предначертана.

– Но что мне теперь делать? – я осмелилась спросить отшельницу.

Она взяла нож и провела лезвием по своей ладони. Такой же надрез она сделала и на моей руке чуть выше запястья. Потом она крепко прижала свою ладонь к месту, из которого выступила моя кровь, и стала что-то быстро говорить на неизвестном мне языке, чем-то напоминавшим руский. Её словесный поток всё убыстрялся, пока, наконец, не стал гулом, и в один миг этот гул оборвался:

– Лети, выпавшая из гнезда птица, –пристально уставившись на меня, с выдохом сказала отшельница.

– Но куда лететь?

– Домой.

– У меня нет дома, – помешкала я.

– Поэтому судьба твоя закрыта.