BROTHER

Джордан к Венди не сразу привык.

Они с мамой жили напротив заброшенного футбольного стадиона, в маленьком доме из покрашенного в голубой кирпича, с низким сетчатым забором и просевшими ступенями крыльца. Такие же дома прижимали его со всех сторон - он стоял, подняв плечи; сжавшись, наклонив голову. Ему было тесно, но теснота эта дарила уют.

Внутри пахло цветами и сырой землей, стены были из дерева, а пол - один большой тёмно-серый ковер, что маленькой Венди сразу понравилось, потому что в приюте было также.

Но вот Джордану Венди не нравилась совсем. Он был на шесть лет старше. Гораздо выше и серьёзнее. Держался поодаль, сканировал каждое её движение своими холодными серыми глазами и кривил ещё по-детски пухлые губы. Он ей не доверял. Следил, чтобы в случае опасности защитить себя и маму.

В нём это с детства было.Способность быть старшим братом.

Венди не винила его за то, что он не сразу стал старшим братом ей. Она правда отличалась от них обоих. Была самой маленькой и громкой, очень плохо говорила даже для пятилетнего ребенка, а её кожа - нездорово белая, стерильная, как больничное пространство - выделялась ярким пятном на их фоне.

Потому что у мамы кожа тёмная и тёплая, как свежесваренный кофе. А у Джордана светлее, будто мамину кожу в нём разбавили молоком. Они походили друг на друга внешне и внутренне. С их блестящими серыми глазами и заразительным смехом. С их тягой обниматься и вместе разбираться в видах почвы маминых цветов. Они были семьей, а Венди была Венди.

Её детский мозг часто об этом думал, когда она ложилась спать в своей новой комнате, вдыхая запах свежих простыней и не сводя широких зелёных глаз с облезлых, покрытых граффити стен стадиона, на который выходило её окно.

Как что-то настолько целое, как их дом, могло находиться так близко к тому, что разбито и выброшено? Венди целой не была. Она здесь не подходила.

"недостаточно просто быть под одной крышей, чтобы стать семьей."

Венди ворочалась, не могла заснуть. В такие моменты её грудь охватывали короткие приступы паники. Боязнь, что она никогда им семьей и не станет.

Она засыпала со слезами в мыслях.Думала, знает, что такое дом. Видимо, все ещё была слишком маленькой.

Но именно это и помогло Джордану в конце концов привыкнуть к ней. Ему нравилось быть полезным, а Венди часто была нужна его помощь. Достать хлопья с верхней полки; научить кататься на трёхколёсном велике; успокоить, когда ночью гремел гром; спрятать следы случайно разбитого горшка с мамиными любимыми цветами.

Он постоянно разговаривал с ней, хотя все знали, что Венди не отвечает. Говорит плохо и мало, потому что не хочет. Но Джордан просто говорил с ней и всё, пока она не отзывалась.

Он часто таскал её на руках - они играли в самолётики и парашюты. Венди практически выросла на его плечах, за его спиной.

У Джордана было много друзей и потребности ещё в одном особо не было. Но они с Венди стали друзьями, прежде чем быть братом и сестрой. Это ощущение было похоже на нахождение чего-то важного, что тебе даже не было нужно.

Венди нравилось, что она нашла старшего брата. Она научилась его любить.

Его широкую улыбку, умение смешить всех подряд, выпутываться из неприятностей так же быстро, как влезать в них. Любила его голос: хриплый, когда он злился или уставал, и звонкий, когда он обсуждал с друзьями всякую всячину у них на кухне, поедая бутерброды и запивая колой.

Любила чувство безопасности, когда он забирал её из школы и они вместе шли домой по освещённому розовым закатом асфальту и с мороженым в руках. Чувство счастья, когда Венди до вечера хвостиком ездила по району с его друзьями, крутя педали велосипедов, с капюшоном на голове и весенним воздухом в лёгких.

Ей нравилось, что Джордан оставался. Никуда не уходил. Как и его отношение к ней. Пока всё вокруг менялось - не менялся.

Хотя и становился старше. Выше и шире в плечах. Его черты заострялись, улыбка превратилась в вечно острую ухмылку, а серость глаз стала глубже, неестественней. Он был красивым. Настолько красивым, что хотелось хвастаться.

Венди хвасталась. Теперь молчит.

Потому что Джордан также был очень умным и способным. Он быстро раскусил, как вещи работают. Понял, где он и где все остальные - что ему нужно делать, чтобы выйти отсюда. Осознание этого принесло ненависть, гнев и страх. Эти качества росли вместе с ним, впитались под кожу. И появилась ответственность. За неё и маму.

Ответственность.Она, в конечном счёте, и убила его таким, каким он был.

Венди помнила точный момент, когда это случилось. Джордану тогда только исполнилось четырнадцать.

Ночь укрыла их родную улицу темнотой. Венди сидела на полу в гостиной, с цветными карандашами в руках и огромным, но пустым ватманом под коленками. Ей нужно было нарисовать семейное древо для завтрашнего урока, но она не могла сосредоточиться. Её отвлекал тяжелый весенний дождь, барабанящий по крыше; залезающий в открытое окно ветер, тревожно теребящий занавески; и мама, в длинном домашнем халате, ходившая туда-сюда и кусавшая ногти. Тапки у неё на ногах шлёпали по полу и противно скрипели.

В двери щёлкнул замок. Венди резко подняла голову, мама сделала то же самое. Натянутая между ними нить молчаливой тревоги порвалась, как только дверь открылась, впуская ветер и Джордана. Промокшего и грязного. Его голову закрывал капюшон чёрной толстовки, но Венди видела правую сторону его лица, блестящую и красную - покрытую кровью. Мама шумно выдохнула. Она взяла его лицо в ладони, но Джордан раздраженно вывернулся.

Он стянул кроссовки и бросил их на пол, под ними начала растекаться лужа. Мама что-то ему сказала. Он сказал в ответ, только жестче и пренебрежительнее. На кухне зазвонил телефон. Венди не знала, куда ей деть своё внимание. Вертела головой из стороны в сторону.

Джордан начал объясняться, по подбородку стекала кровь и пятнами оставалась на толстовке. Мама слушала его и молчала. Смотрела, сжав зубы и скрестив руки на груди и в её полных сдержанными слезами глазах было столько тревожной ярости, сколько может быть только в глазах матери.

Она тихо сказала ему что-то. Джордан резко вскинул голову и замер, а потом выплюнул очень-очень плохое слово. Венди тут же закрыла уши руками, как мама учила. Но той сейчас было не до этого. Джордан направился к лестнице, по пути задев её плечом. Он забежал наверх, мама сердито прошла за ним.

Телефон всё ещё звонил.Вода ударялась о крышу с двойной силой. Голоса мамы и Джордана становились громче. Они спускались на первый этаж и отдавались внутри Венди страхом и тревогой.

Она опустила голову и нервно начала вырисовывать что-то на листе. Дождь усилился и заныл, будто ему тоже больно. Его капли разбивались о подоконник и залетали в гостиную, оставались цветными разводами на её листе - том, что, даже не побывав целым, стало испорченным.

Наверху хлопнула дверь, Венди вздрогнула. Мама спустилась вниз, тихая и злая. Венди видела, что её руки в крови. Видела, как она взяла ими их домашний телефон, оставляя скользкие отпечатки. Звон резко прекратился.

-Да. Он не был в школе. Твой тоже? Я не знаю. Весь в крови....

У мамы в голосе стояли слёзы. Она смахивала их со щёк резкими движениями и отворачивалась от Венди, чтобы та их не видела.

Это также был первый раз, когда Венди почувствовала себя одиноко, отдалённо, несущественно. Все происходило прямо перед ней и не обращало на неё внимания. Будто она невидимка.

Венди поднялась. Еле-еле закрыла слишком тяжелое для её маленьких рук окно. Взяла новый листок ватмана и села обратно, начала рисовать заново. Ей помогали приглушенный шум дождя и далёкий гром. Всё успокоилось, но прежним больше не стало. С мокрых насквозь занавесок стекала вода, так же медленно и тихо, как слёзы с маминых щёк.

С той ночи у Джордана на лице поселился шрам, рассекающий его правую бровь. А Венди поняла, что быть старшим братом не значит остаться им навсегда.

"Daybreak creeping through the citypretty soon I'll have to go"*

*отрывок взят из песни daybreak - u the exquizite.