PALE PINK

Венди проснулась, потому что её трясло. Внутри грудной клетки было холодно и пусто.

Красные, опухшие от слёз веки поднялись. Глаза уткнулись в освещённую туманным солнцем пыль на деревянном полу.

Она так и проспала здесь всю ночь. Ей снилось, что жидкость, вытекающая из её глаз - это кислота. Она разъедает деревянные доски пола и капает вниз туда, где ещё теплела её кровь. А потом дальше и дальше. Разъедает всё на пути.

Прозрачные занавески на единственном окне слегка шевелились от холодного ветра, задевали вендины плечи и спину. Словно призрачные руки - ласково, по-матерински.

Венди чувствовала, что её пальцы окоченели. Что дышать тяжело, будто у неё в груди большой комок стекла, но одновременно там до боли пусто. Губы опухли, а веки слипались от гноя и желчи. В горле поселились сухость и хрип.

Но она не могла встать. Хотелось спать. Не существовать ещё какое-то время.Глаза закрылись сами собой.

Когда снова открылись, солнце почти исчезло, сменившись серым, уже родным туманом. Где-то далеко - тихо, даже приятно - шумели полицейские сирены, несовместимо смешиваясь с громким детским смехом.

"Нужно вставать."Венди закатила глаза. Тело отлеплялось от пола тяжело, как жвачка или клей. Кожу саднило и резало, будто её клочья так и остались там, где тело только что лежало.

Она выпрямилась. Морщась, прошла к окну. Ноги затекли, отсутствие движения отзывалось болью во всех мышцах. Закрыла хлипкую форточку. Резко стало тихо, последнее облачко холода коснулось её груди и умерло.

При свете дня шрамов на теле было больше. На правой руке, от начала кисти и до самого локтя, тонкие полоски выпуклой, неправильно сросшейся кожи. То толстые, ярко-розовые, то совсем бледные, тонкие.

Её самый сильный стыд. Напоминание о том, что она ничего не может сделать до конца.

Венди протерла туманные глаза. При каждом движении правый глаз ныл и слезился. Потом уставилась невидящим взглядом на кусочки тусклого солнца, просвечивающие через покрытое инеем стекло.

Такое с ней не впервые после того, что случилось. Боль до истощения. Что-то горькое поселилось внутри и теперь росло - ломало кости, заполняло вены и сухожилия колючими ядовитыми ветвями. Эта горечь - воспоминания.

Она правда не хочет вспоминать. Ту ночь, кровь на его маленьких детских ладонях и едкий запах свежих цветов...

Бетонные стены в её голове сдерживают их, но они сильнее. Рвутся наружу, пробиваются и с каждым разом трещин всё больше. Становится хуже и Венди не знает, насколько её ещё хватит.

Воспоминания.Она проигрывала им в обоих случаях - ей совершенно точно будет плохо с ними, но без них ей тоже не то, чтобы хорошо. Вчерашняя ночь это доказала.

Венди поёжилась. Тело будто только сейчас осознавало, что ему холодно. Взяла с матраса в углу старую чёрную кофту и натянула её через голову. Стало не особо теплее, но хватит, чтобы мозгу снова было плевать.

Венди заправила волосы за уши. Пальцами, которые все ещё были в крови. Подвигала голыми ступнями на деревянном полу, пытаясь разогнать по ним кровь.

Кровь.

Венди подняла глаза и снова наткнулась на отражение в зеркале. Теперь в нём точно была она. Её усталое, ничего не выражающее лицо, мертвенно-белое, с пятнами серости под глазами, теперь разбавленными синим и жёлтым с правой стороны. Кровь под носом и на подбородке застыла, покрылась корочкой.

Венди смотрела на себя и ей было всё равно. Ей было плевать.

Она умылась. Слегка нахмурилась, разглядывая опухшую синюю кожу около глаза в мутном кусочке стекла над её раковиной. Затем залезла в ванную. На ледяные белые плитки еле-еле сочилась такая же ледяная вода.

Стоя под ней, Венди вдруг закашлялась. На покрытые мурашками руки снова вылилась кровь, но более тёмная и густая. Венди осторожно потрогала свои выпирающие рёбра, борясь с новыми приступами кашля. Посмотрела на кожу под грудью с правой стороны, которую тоже покрывало пятно пепельной, почти мертвенной синевы.

Начинающие дрожать от холода лёгкие снова откашлялись. Венди выключила воду и вышла. На белых плитках так и остались капли тёмно-красной крови, терпеливо дожидаясь, пока холодная вода не смоет их.

Она завернула тело в накрахмаленное полотенце. Долго отчищала зубы от остатков запёкшейся между ними и в уголках крови, пока торчащие в разные стороны зубчики зелёной щётки из белых не превратились в красные. В конце концов Венди бросила её в ржавую раковину, она приземлилась рядом с контейнером для ржавых бритвенных лезвий. Слишком устала и смысла особо не видела. Привкус крови, ощущение её яркости на белых зубах останется, как бы она ни старалась это смыть.

Просунула голову обратно в слишком большой для неё свитер. Выправила сырые волосы из-под воротника. Ткань всё ещё хранила запах её старшего брата, но Венди старалась об этом не думать. Она натянула поверх кофты свой чёрный халат и вышла из ванной.

***

Из еды только остатки арахисовой пасты, чёрный хлеб, хлопья "Kellogg's" и молоко. Венди потрогала хлеб через прозрачный пластиковый пакет. Он жёсткий, уже засох. Венди себя им и ощущала. Давно зачерствевшим хлебом. Твёрдым и мёртвым. Не приносящим никакой пользы.

Пачка хлопьев исчезла, шкаф закрылся. Дверца противно скрипнула.

Венди налила молоко в глубокую тарелку, покрытую бледными змейками трещин, и засыпала хлопья. Кукурузные кружочки плавали в море из белизны.

Венди взяла ложку. На коробке написано "семейный размер" - она купила её, потому что так дешевле, а не потому, что у неё есть семья.

Пока ела хлопья, написала Стэну, что заболела и сегодня не придёт. Хорошо ещё, что каким-то образом не проспала. Стэн в последнее время нервный и это ему вряд ли бы понравилось. Она отбросила свой отбитый со всех сторон телефон и уже собиралась положить в рот ещё одну ложку хлопьев, как экран вдруг загорелся фиолетовым облаком.

"Завязывай с этим. В следующий раз вычту из зарплаты".

Венди расхотелось есть. Ложка плюхнулась обратно в тарелку, расплескав белую жидкость по столу. Голова бессильно упала на руки.

Она заслужила всё, что вчера произошло. Жизнь сто раз преподавала ей урок, наказывая за любые моменты счастья двойной болью, а она так и не научилась.

Чувства. Чувствовать.Это всё осталось на полу кухни прошлой ночью.

Её сейчас тошнило от себя вчерашней - за смех, улыбки и тепло. За то, что слишком погрузилось во что-то хорошее. Выпала из реальности, с которой нужно постоянно быть начеку. Ведь она только этого и ждёт.

"ты реально хорошо на меня влияешь..."Венди дёрнулась.

Ненависть к нему, которую она так заботливо и аккуратно взращивала, вернулась. Ей нужно ненавидеть его за то, что делает её такой. Лёгкие, наполненные холодом и кровью, судорожно вдохнули воздух. Лишь боялась, что эта нужность пропадёт, как только она снова его увидит.

Она вчера была счастлива. Наверное. Насколько могла помнить какого это. Но она устала - платить за всё хорошее, что с ней случается.

Всё.Никаких чувств.

Раздражающе громкое шуршание заставило Венди поднять глаза. Пушок смотрела на неё своими чёрными глазами, пристроившись между прутьями клетки и шумно дыша. Она могла поклясться, что его глупая хомячья морда осуждала её или даже хуже - жалела. Венди показала ему язык.

Тарелка с недоеденными хлопьями полетела в раковину. Приземлилась рядом с грязным ножом для яблок. Венди не хотела, но пустота в её глазах сама приклеилась к нему. Они часто это делали. Смотрели на что-то острое, что может разорвать, разрезать, выпустить. То, что в Венди течёт и отравляет.

Жизнь. И станет легче.Она что-то сделает до конца.

Пушок за спиной жалобно пискнул.

Венди покачала головой.Рано. Ещё рано.

Она обернулась, вытирая руки о свой чёрный халат и застыла. Её блокнот лежал открытым на краю стола рядом с пачкой молока. Бледно-розовая бумажка между его пустых страниц. Место и время. Буквы расплываются и текут по бумаге на пол - "у тебя ничего не получиться".

Это сегодня.

Венди купила занятия по кулинарному мастерству несколько недель назад, как раз после того инцидента с сигаретами. Она не знала зачем, глупость колола её изнутри всё это время. Просто хотелось быть полезной. Перестать быть недоразумением.

Она забыла, что это сегодня.

Венди сверлила бумагу глазами, в которых после вчерашнего было гораздо меньше от настоящей Венди. Больше от того, чем она теперь хотела стать. Ничем.

Венди моргнула.Плевать.

Она раздраженно выдернула бумажку из блокнота. Подошла к мусорному ведру под раковиной. Выбросила вперёд руку с билетом, но остановилась. Слегка потёрла пальцы о бумагу. Она была мягкой, немного шершавой; выпуклой, в местах, где чёрные буквы мяли бумагу.

Венди тупо смотрела на неё и ничего не видела.

"Маминой работой было печь пироги с вишней и кремовые торты в крошечном кафе рядом с домом. Она часто брала маленькую Венди с собой.

Ей там нравилось - прыгать по чёрно-белым плиткам пола в виде шахматной доски; дрыгать ногами, сидя на высоких барных стульях с мягкой кожаной обивкой; и разглядывать блестящие кусочки мелких разноцветных мозаик на деревянных столешницах.

Венди отличалась от всех, кто там работал, включая маму. Её кожа была белой, как молоко. Кожа всех остальных - бежевой, коричневой или совсем тёмной. Но Венди была ребёнком и это её не особо смущало. Как и других видимо тоже, потому что Джош из кухни часто угощал её бесплатным молочным коктейлем, а молодая официантка по имени Ари сажала к себе на колени и играла с её длинными волосами.

Венди там целый день смеялась, носилась вокруг, измазанная мукой, тестом и ярко-красным ягодным джемом. А потом засыпала на одном из мягких кресел, объевшись сладкого. Старший брат приходил после школы и забирал её. Мама целовала Венди в лоб на прощание и гладила их обоих по щекам."

Взрослая Венди сжала руку в кулак, смяв бумагу. Раздавив её.

Неприятное ощущение разлилось внутри. Глаза щипало, будто они вот-вот заплачут.Пятна горя отравляли даже то прошлое, что хочется вспоминать.

Венди всхлипнула, как ребёнок, одинокий и беспомощный. Она провела трясущимися пальцами по скомканной бумаге, аккуратно расправив её обратно. Слёзы отступили.

Она попытается, хотя бы ради мамы.В последний раз.

***

Венди выдвинула ящик тумбочки. Наполовину пустой тюбик тональника заездил по его ободранным внутренностям. Взяла флакон в руки - уже забыла, как он в них ощущается. Срок годности давно истёк, но от одного раза вряд ли можно умереть.

Она нанесла толстый слой на глаз, слегка шипя каждый раз, когда пальцы касались повреждённой кожи. Причесалась, стараясь положить волосы так, чтобы не было видно синяк. Достала из шкафа полосатую водолазку с горлом и серую футболку с надписью "Detroit Pistons". Всё висело на острых, выпирающих ключицах - будто она не человек, а вешалка.

Венди открыла свой старый рюкзак.Бросила внутрь кошелёк, талончик из химчистки, телефон, повторно использованную бутылку воды и мятый бледно-розовый билет. Захватила мешок с грязной одеждой, завязала на нём узел.

Пока наматывала шнур наушников на серый плеер, взгляд снова упал на нож на краю раковины. Легко. Легко. Легче лёгкого.Венди отвернулась.

- Пока, уродец! - бросила она хомяку и, натянув куртку, вышла из квартиры.

Тусклый лучик солнца выглянул из клубов тумана, отразившись кружевом белых кухонных занавесок; задержался, чтобы блеснуть холодным золотом на лезвии ножа у края раковины, и тут же скрылся.