Глава 71, Хранитель тайны

Прошло ещё несколько месяцев. Эмилия не переставала считать дни, иногда ловила себя на том, что кончиком пальца проводит по царапинам на изголовье кровати.

Теперь стоял конец июля. Конец седьмого месяца. И что-то в воздухе поместья изменилось.

Пожиратели Смерти ходили по коридорам слишком быстро, вполголоса переговариваясь, а стоило кому-то из них встретить взгляд Эмилии, когда ее ведут на очередной допрос, тут же отворачивались. Будто боялись даже задержать на ней глаза.

Эмилия понимала, что боятся они не её. Боятся того, что вот-вот должно случиться.

Волан-де-Морт вызывал её к себе почти каждый день. И каждый раз морил голодом, не давая еды по двое-трое суток, чтобы ослабить. Чтобы сломать. Чтобы вытащить из головы хоть что-то. Но ничего у него не выходило.

Эмилия действительно стала слабее, настолько, что иногда чуть ли не теряла сознание просто, когда слишком резко вставала. Но слабость сделала видения редкими, обрывочными.

«Пусто...» — думала она, когда пыталась вспомнить, что снилось ночью. Пусто, кроме двух-трёх вспышек. Чаще всего эти вспышки были с близкими и друзьями. И всегда, едва ощутимый запах сирени, который возвращал её к памяти о доме.

Аманду она больше не видела в своих пророческих снах. Ни разу.

И от этой мысли внутри что-то обрывалось.

Единственный раз, когда она увидела дочь, ту уже подросшую Аманду, что стояла рядом с Римусом, и тогда она плохо видела ее лицо. Её собственная дочь, которую она никогда не держала на руках. Это видение было как подарок... и как пытка. Потому что оно не повторялось.

«Почему? Почему я не вижу её лицо?» Иногда этой мыслью она просыпалась среди ночи, сжимая одеяло до белых костяшек пальцев.

Сегодня её снова вели к Волан-де-Морту. Томас, как всегда, шёл чуть позади, молча. Он стал ещё мрачнее. Даже его шаги Эмилия научилась различать.

Помещение, куда её приводили, огромный зал, больше похожий на гниющий тронный. Ледяной, пустой. С камня пахло влагой и старой кровью.

Её усадили на стул. Парализующее заклинание скользнуло по телу, как холодная вода, она могла лишь слегка шеей.

Волан-де-Морт стоял у длинного стола. Его пальцы барабанили по столешнице, быстро, нервно.

Он был зол. Очень зол.

— Ну что, Эмилия Блэк... — голос был ровным, но в нём горел огонь, — Сегодня ты что-нибудь расскажешь? Видение? Хоть намёк?

Эмилия приподняла подбородок.

— Иди к дьяволу, — тихо сказала она.

Ей было уже всё равно. Она давно перестала бояться боли. Она стала частью повседневности.

Волан-де-Морт сузил глаза.

— Ты думаешь, я не смогу вытащить это сам?

Она горько усмехнулась.

— Ты уже много месяцев пытаешься. Удачи.

Он подошёл ближе. Лицо, бледное, змеевидное, исказилось от ярости.

— Ты понимаешь, что приходит время?

Он нагнулся над ней.

— Конец седьмого месяца. Пророчество. Ребёнок, который сможет уничтожить меня. Ты наверняка видела это. Неделю назад. Месяц назад. Когда угодно. ГОВОРИ.

Внутри Эмилии что-то дрогнуло. Пророчество... Её сердце болезненно сжалось от надежды и страха одновременно.

Но она лишь медленно выдохнула:

— Не скажу.

Волан-де-Морт ударил ладонью по столу.

— КРУЦИО!

Тело Эмилии выгнулось. Боль обрушилась сразу, без разгона — будто миллионы игл проткнули каждую клетку тела. Казалось, что кости ломаются изнутри, мышцы выворачивает, а мозг горит.

Она закричала. Крик эхом отлетел от каменных стен.

А потом боль стала... знакомой. Привычной, почти ожидаемой. Сознание больше не падало в бездну паники, оно словно отстранялось.

Когда заклинание прекратилось, голова у неё упала вперёд, и волосы закрыли лицо.

Она едва дышала.

Волан-де-Морт шагнул ближе.

— Ну? — голос почти шипел. — Ты видела что-то о ребёнке? Хоть что-то?

— Я, кажется уже сказала, что ничего не скажу

Глаза Волан-де-Морта вспыхнули красным.

— Говори!

Но она не остановилась.

— Нет, хоть целый день меня пытайте, мне все равно нечего рассказать.

Волан-де-Морт резко выпрямился. Его рука с палочкой дрогнула, едва заметно. Но Эмилия это увидела.

Страх. На миг, но настоящий.

Он резко повернулся к Томасу:

— Увести её.

***

Сириус сидел на полу детской, прислонившись спиной к кроватке. Аманда, девятимесячная, пухленькая и сосредоточенная, сидела перед ним на мягком коврике и перебирала игрушки. Иногда она подносила одну к лицу, тыкала в неё пальчиком, щурилась, будто определяла, опасна эта штука или нет. Иногда бросала игрушку, и удивлялась, что та упала. Иногда бормотала себе под нос.

Сириус наблюдал за ней, улыбаясь.

— И что это у нас тут? — спросил он, когда Аманда подняла плюшевого дракончика и протянула ему. — Ты считаешь, что папе нужен этот дракон?

Аманда широко заулыбалась и забормотала.

Он уже хотел что-то добавить, как вдруг услышал мягкий, но отчётливый стук в окно.

Сириус напрягся. Война шла. И каждый звук мог означать всё, что угодно.

Он поднялся, подошёл к окну и увидел сову. Обычную. Явно от Джеймса.

— Ну, хоть не смерть на крыльях, — пробормотал он с облегчением и открыл окно.

Сова протянула лапу с письмом. Сириус быстро забрал конверт — и сразу вернулся к Аманде, будто боялся оставить её одну даже на несколько секунд.

— Смотри, — сказал он, садясь обратно на пол, — Письмо от твоего дяди Джеймса.

Аманда замерла и уставилась круглыми глазами, будто поняла каждое слово. Сириус усмехнулся и вскрыл конверт одним движением. Глаза быстро пробежали по строкам.

И он улыбнулся. Широко, искренне, светло.

— Ну что, малышка... — он посмотрел на Аманду. — Сегодня у тебя родился братик.

Аманда просто хлопала глазами, не понимая хорошо это или плохо.

— Гарри, — сказал он. — Так его назвали. Гарри Джеймс Поттер.

Он снова улыбнулся, но вдруг на лице её отразилось замешательство. Сириус почувствовал, как что-то холодное тронуло его грудь.

Он повернулся. Посмотрел на календарь на стене.

31 июля.

Злое чувство сжало сердце. Всё тело будто похолодело.

«Конец седьмого месяца...» Пророчество. То самое пророчество, которое разнеслось по всему ордену, и давало надежду.

— Чёрт... — прошептал он.

Он снова посмотрел в письмо. Джеймс писал радостно, но между строк Сириус видел другое. Сомнения. Неуверенность. Тревогу, которую Джеймс пытался заглушить шутками.

«Каков шанс, что ребёнок — именно тот?» — писал Джеймс. «Наверно, маленький. Но всё же...»

Сириус сжал письмо. Он прекрасно понимал друга. Шанс может быть маленький, но он есть. И этого достаточно, чтобы Волан-де-Морт обратил внимание.

Он сразу потянулся к столу, взял перо и развернул лист пергамента. Не отходя ни на шаг от Аманды, начал писать:

«Джеймс, Пророчество это не шутка. Гарри родился сегодня, в последний день седьмого месяца. Надо быть очень осторожными. Не геройствуй. Не рискуй. Вы с Лили должны держать Гарри подальше от всего. Через пару дней мы с Амандой зайдём к вам. И да — я согласен быть крестным. Спасибо, что доверяешь мне.

Дворняга(зачеркнуто). Бродяга»

Он свернул письмо, привязал к лапе той же сове и отправил её.

Аманда всё это время наблюдала за ним, наклонив голову набок.

Сириус вернулся к ней, сев рядом.

— Ну что? — он подмигнул ей. — Теперь у тебя есть братик.

Аманда издала, какой то звук и потянулась к его волосам.

***

Комната была всё такой же, холодной, сырой, мёртвой. Эмилия сидела на краю кровати, обхватив себя руками. За месяцы тишины здесь уже не чувствовалось ничего человеческого... Но в её голове была одна мысль, одна надежда, словно тлеющий огонёк:

Ребёнок, который сможет убить Волан-де-Морта.

Эта мысль не давала ей покоя. Она держалась за неё, как утопающий, за обломок дерева.

И вдруг, резкий звук. Дверь быстро открылась. В комнату быстрым шагом зашёл Снейп. Необычно быстрым. Эмилия резко поднялась на ноги, нахмурилась.

— Северус? — тихо спросила она. — Что происходит?..

Он мгновенно поднял палец к губам, жестом приказывая ей молчать.

— Тише, — прошипел он. — Все что ту происходит слышно, надо быть тише.

Эмилия нахмурилась ещё сильнее. Он говорил тихо, но быстро, отрывисто, словно боялся, что у него нет времени.

Снейп сделал шаг ближе.

— Он узнал, — сказал он. — Волан-де-Морт узнал, кто этот ребёнок... тот, что родился в конце июля.

У Эмилии перехватило дыхание.

— Ты... уверен? — Голос дрожал не из-за страха, а из-за вспыхнувшей надежды. — Значит... он нашёл того, кто сможет его остановить?

Снейп кивнул. Но его глаза, тёмные, тревожные, там было что-то близкое к панике.

И Эмилия это заметила.

— Северус, почему ты мне это говоришь?..

Она прищурилась.

— Тебе это не нужно. И опасно. Ты рискуешь собой.

Снейп отвёл взгляд, будто ему было трудно говорить.

— Потому что... — он сглотнул, — потому что ребёнок... это сын Лили и Джеймса Поттеров.

У Эмилии исчезло всё и радость, и надежда.

Она словно провалилась в пустоту.

— Повтори, — выдохнула она. — Чей?..

— Поттеров, — тихо сказал он. — Лили... Лили родила мальчика. И Волан-де-Морт принял его, как равного ему.

Эмилия побледнела. Сердце в груди забилось так сильно, что отдало болью.

Племянник. Её племянник.

— Но... как он узнал? — спросила она, чувствуя, как дрожат пальцы.

— Был ещё один ребёнок, — быстро заговорил Снейп. — У Долгопупсов. Он тоже подходит по описанию. Но Волан-де-Морт... выбрал Поттеров. Он увидел угрозу именно в их сыне.

Эмилия опустилась обратно на кровать. Села медленно, будто ноги подкосились.

Она не знала, что чувствовать.

Радоваться, потому что у мира появился шанс. Или ненавидеть всё, потому что её родной племянник может погибнуть, пытаясь исполнить это проклятое пророчество.

Снейп смотрел на неё, ожидая ответа.

— Зачем ты здесь, Северус? — тихо спросила она.

— Я... — он задержал дыхание, — я пошёл к Дамблдору. Попросил его защитить Поттеров.

Эмилия вскинула глаза.

— Это было глупо, — прошептала она. — Он может не поверить тебе. Думать, что это уловка... что ты заманиваешь его в ловушку...

— Мне всё равно, — резко сказал Снейп. — Если нужно, я докажу преданность. Я сделаю всё, что он потребует. Всё... что бы он защитил ее.

В его голосе была такая искренность, что у Эмилии защемило сердце. Она смотрела ему в глаза... И понимала.

Он всё ещё любил Лили. И теперь несмотря на все он готов был пойти против Волан-де-Морта ради неё. Ради её ребёнка. Ради ребёнка от Джеймса, человека, которого он ненавидел.

Эмилия тихо сказала:

— Ты можешь доказать верность Дамблдору, если расскажешь ему обо мне. Он будет знать, что я жива... и поверит тебе. Это будет самым веским доказательством. Если надо можешь взять мою вещь что бы принести доказательство.

Снейп покачал головой.

— Я не могу.

— Почему? — прошептала она. — Мы все... — он сжал кулаки, — поклялись не произносить ни слова о тебе. Никто. Ни при каких обстоятельствах. Это неприложный обет. Если я расскажу... я умру сразу же.

Эмилия закрыла глаза. Шанс на спасение... исчезал. Тяжёлый выдох сорвался с её губ.

— Тогда... — она подняла голову, — тогда, Северус... не думай обо мне. Думай о них. О Поттерах. О Лили. О Джеймсе. Защити их. Всех.

Снейп отвёл взгляд. Но в его лице было решимость.

Он подошёл к двери. Положил руку на ручку и тихо сказал:

— Я сделаю всё, что смогу. Остальное, за Дамблдором. Он посмотрел на Эмилию последний раз. И в его глазах она увидела отчаяние. Настоящее. Живое.

Он быстро вышел, закрыв дверь.

А Эмилия осталась сидеть на кровати. Мир внутри неё раскалывался на части.

«Племянник... мой племянник...» И вдруг из глубины сознания промелькнула мысль:

«Пожалуйста... если судьба дала ему готовность бороться... пусть она даст ему и право выжить.»

***

Дом Поттеров был наполнен тихой, почти звенящей тишиной. Лили ходила из угла в угол с маленьким Гарри на руках, покачивая его и прижимая к себе, словно могла спрятать от всего мира. Джеймс стоял рядом, каждый жест напряжённый.

На пороге появился Сириус, держа Аманду на руках. Девочка сонно моргала, её кудряшки прилипли к щёчкам. Сириус выглядел уставшим и тревожным, хотя пытался скрыть.

И следом, через минуту появился Дамблдор. Он вошёл медленно, будто нес на плечах тяжесть целого мира.

Лили почти сразу уловила его настроение, её руки сильнее сжали Гарри.

— Профессор... что случилось? — спросила она, хотя уже знала, что ничего хорошего он сейчас не скажет.

Дамблдор посмотрел на всех по очереди. На Гарри, на Лили, затем задержал взгляд на Джеймсе и Сириусе.

— Волан-де-Морт сделал выбор, — тихо произнёс он. — Он считает Гарри ребёнком из пророчества. Тем, кто способен одолеть его.

Лили побледнела. Слова будто ударили её по груди.

Гарри мирно сопел, не зная, что только что стал целью самого тёмного мага.

— Нет... нет... — прошептала она и прижала сына ближе. — Он просто младенец.

Джеймс положил руку ей на плечо. Его голос дрогнул, но он старался держаться:

— Мы... мы сделаем всё, что угодно. Всё. Только скажите, что нужно.

Сириус стоял рядом, слегка покачивая Аманду, будто пытаясь успокоить и себя, и ребёнка.

— Я тоже помогу, Джеймс.

Он говорил тихо, но твёрдо.

— Только... — взгляд его опустился на Аманду. — Мне нужно быть осторожным. Волан-де-Морт может искать меня тоже. А я не могу рисковать ей.

Аманда словно почувствовала напряжение и тихонько уткнулась носом в его плечо.

Дамблдор кивнул.

— Именно поэтому я пришёл. Единственный способ защитить вас — наложить Заклинание Фиделиус. Оно скроет дом полностью. О местонахождении будет знать только один человек, Хранитель тайны.

В комнате стало так тихо, что слышно было дыхание маленького Гарри.

— Нужно выбрать того, кому вы доверяете полностью, — продолжил Дамблдор. — Кого Тёмный Лорд не сможет сломать.

Он сделал паузу и предложил:

— Если хотите... я могу стать этим человеком.

Лили удивлённо моргнула. Джеймс сразу покачал головой.

— Профессор, нет. Мы не можем вас об этом просить. Это слишком... неудобно. Вы и так... делаете слишком много.

Дамблдор мягко улыбнулся, будто и ожидал такого.

— Тогда подумайте до завтра. Я вернусь, чтобы узнать ваше решение. Время — сейчас самый ценный ресурс. И помните, я всегда готов помочь

Он поклонился и ушёл, оставив после себя ощущение тяжёлого воздуха.

Тишина. И взгляд Джеймса на Сириуса.

— Сириус... — начал Джеймс тихо.

Сириус сразу поднял руку, словно заранее запрещая продолжить.

— Нет. Мы оба знаем, что он подумает первым.

Его чёрные глаза сузились.

— Волан-де-Морт знает, что я самый близкий вам человек. Он придёт за мной первым. Он будет уверен, что вы выберете меня.

Джеймс хотел возразить. Хотел сказать, что доверяет ему как брату. Но разум всё же вмешался.

Лили, успокаивая Гарри, тихо спросила:

— А если... Римус?

Сириус напрягся. Настолько, что это было видно.

— Нет — он отвернулся, будто ему было стыдно за собственные слова. — Римус опять стал... странным. Он исчезает. Не объясняет. Говорит о каких-то заданиях. Я... не понимаю его сейчас.

Джеймс нахмурился. Он тоже замечал странности. И впервые сомнение про Римуса кольнуло его тоже.

— Тогда... кто? — прошептала Лили.

Сириус поднял голову.

— Питер.

Лили удивилась:

— Питер?..

— Да, — уверенно сказал Сириус. — На него никто не подумает. Ни один человек в мире. Все понимают что он слишком... слаб, для такой задачи, и это плюс. Но он не предаст. У него нет воли на предательство. Он... он предан вам. Мы для него, всё.

Джеймс задумался. И тихо произнёс:

— Никому даже в голову не придёт, что мы выбрали его...

— Вот именно, — кивнул Сириус. — А значит это лучший вариант.

Лили посмотрела на Гарри. Потом на Джеймса. Потом на Сириуса. И, наконец, медленно согласилась.

— Если это защищает нашего сына... значит, так нужно.

Решение было принято.

Сириус начал собираться. Он осторожно передал Аманду Лили, которая уже уложила Гарри в кроватку, девочка засмеялась, пытаясь схватить Лили за волосы.

— Привет, маленькая, — прошептала Лили, впервые за час искренне улыбнувшись. — Ты такая же милая ...

Сириус избегал её взгляда.

Он подошёл к Джеймсу. Они смотрели друг другу в глаза, как два брата, понимающих, что начинается что-то страшное.

— Я в нужный момент отдам Аманду Мэри и Джеку на пару дней, — тихо сказал Сириус. — Я не хочу даже малейшего риска. Когда Волан-де-Морт подумает, что я хранитель, он придёт ко мне. Пусть лучше там буду только я один.

Джеймс кивнул. Его глаза блестели.

— Спасибо, Бродяга. За всё.

— Я рядом, — ответил тот. — Всегда.

Он забрал Аманду, попрощался с Лили и вышел в ночь, которая уже пахла бедой.

***

«12 месяцев спустя»

Год тянулся бесконечно.

Для мира, это просто время. Для Эмилии, мучение, в котором каждый день был похож на предыдущий.

Пожиратели приходили и уходили. Её водили к Волан-де-Морту, задавали вопросы о видениях, о будущем, о ребёнке из пророчества.

Но она держалась. Единственное, что позволяла себе, надежду. Что её семья в безопасности. Питер за этот год ни разу не появился в поместье. Волан-де-Морт был зол, считал, что тот его предал. Но Томас уверенно говорил:

— Если бы Питер вас предал, Орден давно бы знал, что Эмилия жива.

И Волан-де-Морт смягчил гнев, совсем чуть-чуть.

А Эмилия... она только надеялась.

Каждый день, молитва внутри. Каждый сон, попытка увидеть родных. Каждый шаг, страх услышать новость об их гибели.

После того как она узнала, что ребёнком из пророчества был Гарри, её собственная судьба перестала иметь вес.

Главное чтобы Волан-де-Морт не нашёл их. Ведь тогда он может добраться и до Сириуса с Амандой. А об этом она даже думать не хотела.

Но вот прошел уже год с момента как Северус рассказал ей о том что ребенок из пророчества это Гарри, и Волан-де-Морт всё ещё не знает где его найти.

И Эмилия стала позволять себе слабую мысль:

Может... он и не найдёт? Может, Дамблдор хорошо их спрятал. Может, они уехали далеко...

Но всё изменилось однажды в октябре. В начале октября за ней пришли. Снова.

Двое Пожирателей грубо подняли её и увели по знакомому, тёмному коридору. Сердце билось ровно, почти безучастно: за этот год она слишком привыкла.

Её поставили перед Волан-де-Мортом.

Он выглядел раздражённым, уставшим. Он хотел информацию и хотел её сейчас.

— Блэк... — холодно протянул он, — Раз уж мой «шпион»... — он едва заметно поморщился, — перестал выходить на связь, придётся спросить тебя ещё раз. Кто может быть Хранителем Тайны Поттеров?

Эмилия усмехнулась. Сухо, язвительно, почти уставшим сарказмом:

— Вы же умный. Догадайтесь сами.

Он даже не отреагировал. Ему было не до её дерзости.

— Они доверяли кому-то больше остальных. Кому?

— Я не скажу, — отрезала она.

Волан-де-Морт вперился в неё пустыми глазами. Несколько секунд наблюдал. А затем поднял палочку.

— Тогда я посмотрю сам.

Холод ударил в голову, как ледяная волна. Эмилия попыталась отбиться, закрыться, выгнать его из своей головы. Но год пыток, голода и бессонных ночей сделали своё дело. Защита трещала по швам.

Она цеплялась из последних сил. Молилась, чтобы ничего лишнего не вырвалось наружу.

Но мысли метались, как вспугнутые птицы. И среди них — простая логическая цепочка, которую она сама же и построила:

Будь она на месте Джеймса и Лили... Кого бы она поставила Хранителем? Кому доверяла бы? Кому доверила бы жизнь? Кто смог бы защитить? Кого не заподозрят?

И в её голове вспыхнуло одно-единственное воспоминание.

МАРЛИН. Она вспомнила моменты когда Марлин несмотря ни на что рвалась помочь Эмилии. Защищала ее.

Волан-де-Морт вырвался из её головы так резко, будто что-то нашёл.

Эмилия сидела, парализованная заклинанием, не в силах даже шелохнуться.

— Марлин Маккиннон, — произнёс он холодно. — Вот как...

Её сердце замерло.

«НЕТ!»

Она попыталась заговорить, но язык не слушался. Лишь вырывалось хриплое:

— Н... это... не...

Когда паралич отпустил, она буквально сорвалась:

— Это не то, что вы думаете! Это просто то, кого бы я сама выбрала! Джеймс бы никогда не сделал девуш...—

— Хватит. — Волан-де-Морт раздражённо махнул рукой. — Ты лжёшь. Ты пытаешься сбить меня с пути.

Он был уверен. Её слова его не интересовали.

— Уведите её.

Томас привёл её обратно в комнату. Сильной хваткой усадил на кровать. Он сам выглядел взбешённым, будто напряжение последних дней копилось и в нём.

Эмилия сразу заговорила, быстро, сбивчиво, почти умоляюще:

— Томас, пожалуйста... скажи ему, что он увидел не то! Это было не ответом! Это просто воспоминание! Он убьёт Марлин, ни за что! Он...

Томас вспыхнул.

— Ты никто, Эмилия! — рявкнул он так, что она вздрогнула. — Никто не может переубедить Тёмного Лорда! И уж точно не ты!

— Но это ошибка! Он ошибается! Ты же понимаешь это, Томас! — голос её сорвался. — Он убьёт невиновную...

— Меня не волнуют твои подруги! Меня не волнуют твои попытки исправить мир! И меня не волнует, что ты считаешь ошибкой!

Он резко обернулся к двери.

— Ты не будешь говорить с ним. Ты не будешь говорить со мной. Ты будешь сидеть здесь и молчать.

И, не дав ей вставить ни слова, вышел и захлопнул дверь.

Щёлкнул замок.

— Томас! — закричала Эмилия, кидаясь к двери. Она била в неё кулаками, ладонями, чем угодно.

— Открой! Пожалуйста! Он убьёт Марлин! Это не правда! Это не то, что он хотел увидеть! Томас! Открой! Ты должен...

Но коридор молчал. Мир молчал. И Эмилия, потеряв дыхание, сползла вниз по двери, зажав лицо руками, всхлипывая в глухой пустоте.

*** «Через несколько дней. Дом МакКиннонов»

Утро выдалось удивительно тихим. Но Марлин чувствовала, эта тишина перед чем-то. Перед чем, она не знала. Только сердце иногда странно «спотыкалось», будто предупреждало.

Она сидела на своей кровати, поджав под себя ноги, и уже в третий раз перечитывала письмо, которое получила вчера вечером. Письмо от Римуса.

Почерк, узнаваемый, аккуратный, немного дрожащий в некоторых местах, как всегда, когда он пишет что-то слишком личное.

«Марлин, мне нужно поговорить с тобой. Откровенно. Я буду у тебя завтра вечером. Не волнуйся. Просто поверь, я все объясню. Я должен. Ты заслуживаешь знать правду.»

Каждое слово она знала почти наизусть.

За последний год с лишним, они с Римусом стали ближе, чем когда-либо. После смерти Эмилии, той боли, что обоих разорвала изнутри, они вдруг обнаружили, что держатся друг за друга так крепко, будто боятся снова утонуть.

Марлин давно подозревала, что за этим стоит больше, чем просто дружба. И Римус... он это тоже, наконец, понял. Он признал свои чувства. А она с радостью ответила взаимностью.

Но в последние недели он вновь стал странным. Замкнутым. Резким. Исчезал на несколько дней под предлогом «дел Ордена», хотя Марлин знала: он явно не говорит ей всего.

Сегодня он обещал объяснить, куда пропадает. Сегодня он должен прийти. И она, чёрт возьми, скучала.

Марлин встала, стараясь прогнать ненужное беспокойство, и направилась на кухню посмотреть, чем можно будет его угостить.

Элспет МакКиннон, её мама, стояла у плиты, вьющиеся русые волосы были собраны в привычный высокий пучок. Она аккуратно Что-то помешивала в большой кастрюле, скорее всего, суп или соус: Элспет всегда готовила с утра, «чтобы дом пах уютом».

— Доброе утро, мама, — сказала Марлин, не успев даже зайти как следует.

Элспет тут же обернулась, и её лицо просветлело:

— Доброе утро, милочка. Ты рано встала.

— У меня сегодня гость будет, — Марлин занервничала, но всё-таки сказала. — Римус придёт.

— Римус? — глаза Элспет заискрились мягкой теплотой. — Вот это новости!

Она быстро поставила половник на стол.

— И чего же мы стоим? Надо подумать, чем накормить человека! Он такой худой, что я каждый раз переживаю, наедается ли вообще.

Марлин улыбнулась.

— Мам! Он же не ребёнок.

— Для меня все, кто младше тридцати, дети, — отмахнулась Элспет. — Тем более такие порядочные мальчики, как Римус. Он всегда был у вас честным, спокойным... ну, почти спокойным. Особенно рядом с тобой.

Марлин покраснела до самых ушей.

— Мам... — протянула она, но Элспет уже радостно рылась в шкафу.

— Вот увидишь, он придёт а я приготовлю ему пирог с грушами. Он любит такой?

Марлин кивнула, почувствовав всё то же тёплое, домашнее, надёжное. Это чувство она обожала. Дом МакКиннонов всегда был светлым — даже когда вокруг сгущалась тьма войны.

— Ладно, мам, я позже помогу. Сейчас пойду к папе.

Марлин прошла в гостиную.

Отец сидел в своём любимом кресле, массивном, тёмном, старом, пахнущем настоящим деревом и табачным дымом. Ангус МакКиннон читал «Ежедневный пророк», хмуря брови так, будто газета лично оскорбила его.

— Привет, пап, — сказала Марлин, усаживаясь рядом на подлокотник кресла.

— Доброе утро, звёздочка, — пробурчал он, не отрываясь от газеты. — Хотя, если верить вот этому... — он потряс газету, — доброе утро наступит только тогда, когда Министерство перестанет лепить из себя идиотов.

— Что там? — спросила Марлин.

Отец перевёл взгляд на неё поверх очков.

— «Министерство уверяет, что положение под контролем». — Он грубо захлопнул газету. — Чушь. Враньё от начала до конца.

Марлин не удивилась. Она знала, что родители — одни из старейших и самых преданных членов Ордена Феникса. И что они отлично понимают реальное положение дел.

Ангус продолжил:

— Пожиратели нападают всё чаще. Люди пропадают. Слухи ходят страшные. Но Министерство, — он снова ткнул газету, — «не желает сеять панику». Да они просто боятся признать, что теряют контроль.

— Нам остаётся только действовать самим, — тихо сказала Марлин.

Отец посмотрел на неё с гордостью.

— Вот поэтому я и горжусь, что ты в Ордене. Ты храбрая, Марлин. И умная. И ты делаешь больше, чем думаешь.

Её сердце дрогнуло от его слов. Она всегда хотела быть такой же сильной, как родители. И теперь... она была.

Марлин вздохнула, села на край кресла и вытянула ноги.

— Что говорят в Ордене? Какие планы?

Отец наклонился вперёд, опершись локтями о колени.

— Последние отчёты тревожные. Дамблдор думает, что Волан-де-Морт что-то ищет. Или кого-то. И действует он более скрытно, чем раньше. Смена патрулей увеличена. Некоторые семьи эвакуированы временно.

— Значит, всё становится серьёзнее, — тихо сказала Марлин.

— Намного, — кивнул отец. — После того пророчества, все накалилось, Волан-де-Морт боится. Это видно. Но... мы справимся. Поверь.

Марлин кивнула в ответ. Они говорили ещё долго о патрулях, безопасных домах, новых заклинаниях защиты, даже о планах на ближайшее собрание.

Но где-то в глубине души её всё сильнее тревожила одна мысль: Сегодня Римус придёт и что-то скажет. Что-то важное. Что-то, что он скрывал.

И она надеялась... молилась... чтобы это «что-то» было не плохим.

Вечер. Марлин вместе с матерью стояла на кухне, режа овощи. Она уже начала мысленно представлять, как Римус войдет, каким будет его взгляд, как она, наконец, его обнимет и узнает правду...

Когда снаружи раздалось несколько громких хлопков. Не одиночных. Много.

Сразу.

Марлин замерла.

Элспет побледнела.

— Ты это слышала? — прошептала она.

Марлин уже выбежала в гостиную. Отец поднялся с кресла, газетой хлопнув на пол.

— Ты кого-то ждёшь? — спросила Марлин.

— Нет, — резко ответил Ангус. — Сегодня никто не должен был приходить.

Она бросилась к окну.

И увидела.

Чёрные мантии. Маски. Штук двадцать, если не больше.

— Пожиратели! — крикнула Марлин. — Мам! Пап!

Отец уже достал палочку и выпустил серебряного Патронуса прочь от дома.

— Орден должен знать, — произнёс он. — Они придут.

Элспет подошла, бледная, но собранная, как всегда.

— Если они пробьют защиту... — начала она.

— Мы не сдаёмся! — резко перебила Марлин, чувствуя, как внутри всё бурлит. — До последнего!

Ангус кивнул.

И в этот момент раздался взрыв. Стены задрожали. Посыпалась штукатурка.

Снаружи пожиратели один за другим били по дому, дом ходил ходуном, но защита пока держалась.

Ещё взрыв. Ещё.

Оглушительный грохот и дверь дома разлетается в щепки. Пожиратели ворвались внутрь чёрной волной. МакКинноны встретили их заклинаниями.

— Экспульсо!

— Сектумсемпра!

— Петрификус тоталус!

Воздух сверкал от проклятий.

— Двоих можно убить, — услышала Марлин чей-то голос. — Девчонку живой. Она нужна Лорду.

Марлин крикнула от ярости и отбросила троих сразу заклинанием.

Но их было слишком много. Слишком.

Кто-то выбил у неё палочку. Кто-то схватил за руки. Кто-то прижал к стене так сильно, что перехватило дыхание.

Она услышала крик матери.

— МАМА!!! — завизжала Марлин.

Но в следующий миг зелёные вспышки одна за другой разорвали воздух.

Сначала мама. Потом отец.

Марлин закричала так, будто рвалась на части.

— НЕТ! ПАПА! МАМА! ПОЖАЛУЙСТА! — она рвалась, выла, билась, но удерживающие её руки были как железо.

Колени подогнулись. Но её держали.

Слёзы текли, но она кусала губу до крови, чтобы не застонать. Она не хотела показывать им ни секунды слабости.

Она подняла глаза. И увидела его.

Томас вошёл спокойным шагом, будто это не дом её семьи, а пустой зал. За ним — Волан-де-Морт.

Марлин дёрнулась с такой силой, что один из пожирателей едва удержал её.

— Ты... — выдохнула она, глядя на Томаса. — Предатель... тварь... я убью тебя, если...

Но её крик сорвался.

Волан-де-Морт словно не замечал её.

— Где прячутся Поттеры? — спросил он так тихо, что от этого становилось ещё страшнее.

— Я... не знаю, — Марлин сглотнула, удерживая взгляд. — Об этом знает только хранитель тайны.

Волан-де-Морт резко схватил её за подбородок, разворачивая лицо к себе. Она отвернулась. Отводила взгляд. Не собиралась смотреть ему в глаза.

— Убей меня, — процедила она. — Всё равно ничего не скажу.

Пощёчина обожгла щёку. Но Марлин лишь выпрямилась. Он не получит от неё ни одного слова. Волан-де-Морт не стал продолжать с ней. Проникнув в ее голову понял что она не та кого он ищет.

Он повернул голову на Томаса и направил в него палочку. Томаса согнуло пополам. Он рухнул на колени, вскрикивая.

— Эмилия наврала мне, — холодно бросил Волан-де-Морт. — И ты позволил ей это. Я предупреждал, что будет, если она посмеет врать мне.

Марлин моргнула.

Эмилия?

Томас, задыхаясь, выдавил, корчась от боли:

— Она... говорила... что МакКиннон... не хранитель... что это не то... что она показала...

— Почему же ты не переубедил меня? — сказал Волан-де-Морт и пустил по Томасу новую волну боли.

Марлин чувствовала, как у неё леденеют руки.

Эмилия? Они... говорят о ней как о живой?

— ЭМИЛИЯ?! — выкрикнула она. — Что вы несёте?! Какое... какая Эмилия?!

Волан-де-Морт повернулся. Долго смотрел.

— Ты услышала лишнее, — спокойно сказал он. — Но я и так собирался тебя убить.

Он кивнул пожирателям и вышел.

Марлин рвалась изо всех сил.

— СКАЖИТЕ МНЕ! СКАЖИТЕ! — кричала она. — ОНА ЖИВА?! ГДЕ ОНА?! СКАЖИТЕ ПРАВДУ!!!

Один из пожирателей подошёл к ней.

— Да, — прошептал он. — Она жива. В плену у Лорда. И останется там до конца.

Марлин открыла рот, чтобы закричать ещё... Но из палочки вырвалось ярко-зелёное свечение.

— Авада Кедавра

И заклятие ударило ей прямо в грудь. Мир рухнул мгновенно. Колени подкосились. Она упала на пол, видя только обломки, тени, тела родителей...

И последней мыслью было:

Эмилия... жива...?

Свет в её глазах потух.