Глава 63, Семья?

Когда они прибыли домой к Поттерам, всё сразу стало немного тише, спокойнее, словно сам дом обнимал своих хозяев. Джеймс и Лили сразу прошли в гостиную, где их уже ждала заботливая Лолли с подносом: чай, свежие булочки, тёплое молоко. Но Эмилия задержалась у себя в комнате.

Она знала, что сегодня, день прощания. Джеймс с Лили останутся здесь, а вот ей предстояло перебраться в новый дом к Сириусу. И хотя впереди была радость от совместной жизни, сердце всё равно щемило: этот дом, её детство, каждый уголок хранил память о родителях.

Сириус, заметив, как она ходит от шкафа к столу и никак не может решиться начать, первым снял с полки книги.

— Давай, ведьмочка, я помогу. Если начнём сейчас, закончим быстрее, — сказал он, стараясь придать голосу лёгкость.

Эмилия улыбнулась сквозь грусть и присела на кровать, аккуратно укладывая в сундук вещи: старую фотографию с родителями, мягкую игрушку из детства, несколько платьев, которые мама покупала ещё при жизни. Каждая мелочь отзывалась теплом и тоской.

— Всё как будто сжимается внутри, — призналась она тихо, проводя рукой по гладкой поверхности комода. Сириус подошёл ближе, наклонился и коснулся её плеча.

— Это нормально, Эми. Ты не теряешь этот дом. Просто теперь у тебя будет ещё один. Наш.

Ближе к вечеру все вещи были собраны: чемоданы стояли у двери, и Эмилия поняла, что момент настал. Джеймс обнял её крепко, как только мог, и с грубой, братской заботой сказал:

— Ты будешь приезжать. Каждый день, если захочешь. Это ведь твой дом тоже.

Лили добавила мягче:

— Мы будем ждать тебя здесь.

Когда Эмилия спустилась вниз, Лолли уже ждала её в коридоре. Маленькая домовая эльфийка держала в руках носовой платочек, и её большие глаза блестели от слёз.

— Моя девочка, моя маленькая мисс Эмилия... — начала она с дрожью в голосе. — Лолли растила вас с мисс и мистером Поттером, а теперь вы уходите... такой взрослой стали...

Эмилия опустилась на колени, чтобы быть на одном уровне с Лолли, и обняла её.

— Я не ухожу навсегда. Я буду приходить. Ты же знаешь, ты всегда моя семья.

Лолли всхлипнула и, вытаскивая из кармана крошечный свёрток, сунула Эмилии в руку.

— Вот, чтобы помнили обо мне. А если станет страшно — Лолли всегда услышит.

Эмилия едва удержала слёзы, прижала подарок к сердцу и поцеловала эльфийка в лоб.

— Спасибо. Ты всегда будешь со мной.

Когда Джеймс заметил, что Эмилия прощается с Лолли. Он поймал Сириуса за рукав и жестом позвал отойти чуть дальше, вглубь коридора.

— Сириус, — голос Джеймса был низким и серьёзным, — ты понимаешь, что она главная цель? Они давно хотят её дар. Она постоянно под прицелом.

Сириус вскинул голову, глаза его потемнели.

— Думаешь, я не знаю? Джеймс, я не идиот. — Он сжал кулак. — Я готов жизнь отдать за неё.

Джеймс посмотрел на него внимательно. В его глазах мелькнула суровая братская ревность, но потом взгляд стал мягче.

— Я рад, что это именно ты. Только лучшему другу я могу доверить её безопасность. — Он крепко хлопнул Сириуса по плечу. — Береги её, понял? Это не просьба.

Сириус слегка усмехнулся, но улыбка была серьёзной.

— Всегда. Обещаю.

Друзья крепко обнялись, и в этот момент в коридоре снова появилась Эмилия — глаза чуть красные после прощания с Лолли, но улыбка всё равно светлая.

— Ну что, готовы? — спросила она, стараясь скрыть волнение.

Когда прощание закончилось, Сириус взял её за руку и повёл к дверям. Эмилия ещё раз оглянулась на родной дом, где на пороге стояли Джеймс, Лили и Лолли, и сердце её кольнуло: часть её навсегда останется здесь.

А в следующий миг они уже исчезли, унося с собой чемоданы и сотни воспоминаний в новый дом, который только предстояло наполнить смехом и теплом.

Дом Сириуса, доставшийся ему от дяди Альфреда, встретил их лёгкой тишиной и запахом старого дерева. Он был просторный, но давно не жилой: скрипели половицы, в воздухе висела едва заметная пыль, а стены, хоть и прочные, нуждались в жизни.

— Ну вот, ведьмочка, теперь это твой дом тоже, — сказал Сириус, ставя сундук у камина.

Эмилия огляделась. Просторная гостиная с высокими окнами, книжные шкафы, немного мрачноватый, но уютный вид.

— Здесь так по-другому, чем у нас. Но мне нравится, — призналась она.

Они начали вместе разбирать вещи. Сириус тащил её чемоданы в спальню, а Эмилия аккуратно выкладывала одежду в комод и развешивала платья в шкаф. Время от времени он подшучивал:

— У тебя вещей больше, чем у всех Поттеров вместе взятых.

— Не больше, чем у Лили! — парировала Эмилия, улыбаясь.

Сириус помогал ей расставлять книги на полках. Её записные блокноты, несколько любимых романов. Он аккуратно поставил их рядом со своими, старыми и потёртыми, с надписями на корешках.

Они долго ещё раскладывали вещи: одежду, книги, маленькие сувениры. Вечером, когда чемоданы опустели, дом уже не казался чужим. Наоборот, в нём впервые за долгое время зажглись огни, и смех Эмилии разогнал старую тишину.

Сириус, устроившись на диване рядом с ней, довольно вздохнул:

— Ну вот. Теперь это действительно наш дом.

Эмилия, прижавшись к нему, кивнула.

— Наш дом. И наше начало.

Когда они уже собирались ложиться спать, Сириус улёгся рядом с Эмилией, подтянув её к себе и устроив её голову у себя на груди. Его руки крепко, но бережно обняли её, будто он боялся, что она исчезнет, стоит только ослабить хватку. Он заранее поставил на прикроватную тумбу пару пузырьков зелий, от головной боли и для облегчения сна.

— Спи спокойно, — шепнул он, целуя её волосы. — Я рядом.

Эмилия улыбнулась и позволила себе расслабиться. В его объятиях ей всегда было легче засыпать, даже если впереди снова ждали тревожные сны.

Сон пришёл быстро и оказался необычным. Эмилия оказалась в доме, который ей был совершенно незнаком. Вокруг стояли знакомые лица: Джеймс, Лили, Марлин, Римус, Питер и, конечно, Сириус. Чуть поодаль она увидела Дамблдора и Макгонагалл, а рядом с ними — строгих людей, которых раньше видела то в министерстве, то на страницах Пророка.

Она поняла: это — Орден Феникса. Настоящее собрание, серьёзное, важное. В комнате чувствовалось напряжение, как перед грозой. Все говорили тихо, но слова ускользали от неё, будто были закрыты пеленой.

Сон был без резких образов, без кошмаров — и всё же он вымотал её, как будто из неё высосали все силы.

Эмилия резко проснулась. Голова гудела, горло пересохло. Она села на кровати и нащупала стакан воды, оставленный на тумбочке. Несколько глотков — и стало легче. Затем она дрожащими пальцами открыла флакончик и выпила зелье от головной боли. Через пару минут давление в висках отпустило.

Она машинально повернулась к Сириусу... но подушка рядом оказалась пустой.

— Где же ты?.. — прошептала она, почувствовав лёгкую тревогу.

Время было раннее, солнце едва намекало на рассвет. Она поднялась с кровати, набросила халат и вышла из комнаты. Сначала заглянула в ближайшие комнаты — пусто. Тогда она спустилась вниз.

На первом этаже послышались звуки: звон посуды, что-то падающее на пол и приглушённое ворчание. Эмилия осторожно вошла на кухню и замерла в дверях.

Перед ней стоял Сириус. Волосы растрёпаны, рубашка нараспашку, на лице сосредоточенность и досада. На плите что-то шипело, а в руках он держал миску с яйцами, из которых пара уже успела с грохотом оказаться на полу.

Эмилия невольно улыбнулась и, не выдержав, произнесла:

— Тебе... может, помощь нужна?

Сириус вздрогнул так, что выронил ещё одно яйцо. Оно с треском разбилось рядом с его босой ногой.

— Чёрт побери! — выругался он, но, услышав её тихий смех, обернулся. Раздражение на лице мгновенно сменилось широкой улыбкой. — А я думал, ты спишь.

Эмилия шагнула ближе, доставая палочку и одним движением убирая с пола липкую лужицу.

— Я бы и спала. Но у меня было видение. Проснулась с головной болью, а рядом — пусто. Ну, я и решила проверить, куда это ты сбежал.

— Я? — Сириус изобразил невинность. — Да так, спасал кухню от  разрушения.

Она хмыкнула.

— Выглядит скорее так, будто ты её уничтожаешь.

— Ну ладно, ладно, — он поднял руки, сдавшись. — Хотел сделать тебе сюрприз. Завтрак в постель, чтобы твой первый полноценный день в этом доме начался приятно. Но, как видишь, не срослось.

Эмилия рассмеялась и, встав на цыпочки, поцеловала его в щёку.

— Сам факт уже приятный. Но я тебе помогу, пока ты и вправду не разнёс тут всё к чертям.

Она взяла с полки сковороду, проверила, что та в порядке, и с улыбкой добавила:

— Ну что, аристократ чистокровный, даже яичницу без посторонней помощи не способен приготовить? Как бы ты жил без меня?

Сириус прищурился, в его глазах зажглось знакомое озорство.

— Ха! Нашлась всезнайка. Жил бы — и прекрасно. Просто ел бы больше тостов и меньше яиц. Но знаешь, признаюсь: с тобой завтракать мне куда приятнее.

Эмилия прыснула от смеха и толкнула его плечом.

— Тогда давай готовить вместе.

И они вдвоём, смеясь и подшучивая друг над другом, начали превращать утро в настоящее, домашнее.

Завтрак, к удивлению обоих, получился вполне удачным. Кухня уцелела, сковорода не загорелась, а тосты не превратились в угольки. Эмилия смеялась, когда Сириус пытался сделать вид, что всё это было задумано. Они устроились за столом, и Сириус с гордостью подвинул ей тарелку с почти идеальной яичницей.

— Видишь? — он важно откинулся на спинку стула. — Я прирождённый кулинар. Просто скромно скрывал это, чтобы не выстраивалась очередь из желающих.

Эмилия закатила глаза, но улыбка так и не сходила с её лица.

— Ну да, особенно скрывал в тот момент, когда чуть не спалил чайник, на прошлое Рождество, когда хотел угостить всех чаем.

— Это был эксперимент, — парировал Сириус. — И он, между прочим, удался. Я выяснил, что чайник действительно горит.

Она тихо рассмеялась, но вскоре её лицо посерьёзнело. Эмилия, отодвинув чашку, рассказала ему о своём сне.

— Это был Орден Феникса, Сириус. Я видела вас всех там. Джеймса, Лили, Марлин, тебя... Даже Дамблдора. Это было... слишком реально. И... — её голос дрогнул, — я не могу перестать думать, что вы с Джеймсом хотите туда вступить. Это же значит, что вы будете сражаться с Пожирателями. А это опасно. Очень.

Она опустила взгляд, сжимая вилку в пальцах так, будто та могла её успокоить.

Сириус протянул руку и накрыл её ладонь своей.

— Эми, послушай. Я не могу сидеть сложа руки, пока Волан-де-Морт и его шавки делают, что хотят. Если мы хотим жить спокойно — вместе, в нашем доме, со своей жизнью — нужно, чтобы эта тварь исчезла.

— Но ты же понимаешь, что это значит рисковать? — Эмилия подняла на него глаза, в которых застыл страх. — Я не хочу терять тебя.

Сириус наклонился ближе, серьёзно и мягко одновременно.

— Я тоже не хочу терять ни тебя, ни Джеймса. Но ради того, чтобы однажды у нас была жизнь без тёмной метки над головой, надо бороться. И я верю Дамблдору. Он найдёт способ уничтожить Волан-де-Морта.

Эмилия кивнула, но сердце не отпускало тревогу. Что, если этот способ найдётся слишком поздно? — мелькнула у неё мысль.

День они провели спокойно. Просто вместе. Немного разбирали вещи, немного сидели в тишине, разговаривали о всяком. Эмилия всё время старалась не думать о будущем, но тяжесть не покидала её.

Ближе к вечеру Сириус неожиданно сказал:

— Мне нужно отойти. Важное дело.

— Может, я помогу? — сразу предложила Эмилия.

— Нет, — он улыбнулся и чмокнул её в щёку. — Это... такое дело, в котором помощь мне не нужна. Ты пока отдохни.

Эмилия нахмурилась, но спорить не стала. Оставшись одна, она устроилась в кресле у окна. Мысли сами тянулись к худшим сценариям. Она видела в воображении, как погибает Джеймс, как уходит Сириус, как она остаётся одна. Сердце сжималось. Почему я всё время думаю только о конце?..

Спустя час дверь распахнулась, и на пороге появился Сириус. Глаза блестели, как у мальчишки, придумавшего пакость.

— Эми! — он протянул руку. — Пошли со мной.

— Куда? — прищурилась она.

— Сюрприз.

— Сириус... — начала Эмилия, но он только хитро улыбнулся.

— Ну не будь занудой, Эми. Доверься мне.

После десятка её вопросов и уговоров, которые он мастерски уходил шутками вроде «если скажу, сюрприза не будет», она сдалась.

Он вывел её на второй этаж и распахнул дверь на балкон. Эмилия замерла. Просторный балкон утопал в мягком свете свечей. Два кресла, маленький столик с фруктами, два бокала сливочного пива. Ночное небо, полное звёзд, было так близко, что казалось, протяни руку  и дотронешься.

— Сириус... — выдохнула она, повернувшись к нему с удивлением и вопросом в глазах. — Что это?..

Он обнял её за плечи и заговорил с той особой смесью серьёзности и ухмылки, которая была только у него:

— А это, моя дорогая, называется свидание. Представляешь? Мы с тобой, свечи, романтика. Я тут подумал: в последнее время мы виделись только между полками библиотеки или на уроках. Хотелось чего-то настоящего.

Эмилия прикусила губу, улыбаясь.

— Я... даже не знаю, что сказать.

— Можешь сказать: «Сириус Блэк, ты гениален и невероятно романтичен».

Она прыснула от смеха.

— Ну, насчёт гениальности я ещё подумаю.

Он сделал вид, что обижен.

— Ах вот как! Ладно. Тогда знай: если бы я знал, что для свидания достаточно свечей, я бы таскал их с собой в Хогвартс и устраивал свидания прямо в спальне Гриффиндора.

Эмилия покраснела и толкнула его в плечо.

— Ты неисправим!

— О, я очень даже исправим, если постараться, — подмигнул Сириус, но тут же серьёзно добавил: — Но только для тебя.

Она села в одно из кресел, всё ещё с улыбкой и лёгким смущением.

— Знаешь... мне не нужно ничего грандиозного. Даже так... это уже прекрасно.

Сириус сел напротив, подняв бокал.

— Тогда за нас. За то, что, несмотря на всё дерьмо, у нас есть такие вечера.

Эмилия подняла свой бокал и тихо, но уверенно сказала:

— За нас.

Они чокнулись. И ночь стала принадлежать только им, с фруктами, шутками, искренними разговорами и ощущением, что именно это и есть то самое счастье, за которое стоит бороться.

Они сидели на балконе, разговаривая о всякой ерунде. Сириус, как обычно, заваливал Эмилию комплиментами, каждый второй звучал как шутка, но в каждом чувствовалась неподдельная искренность.

Они вместе наслаждаясь видом звёздного неба. Было так спокойно, что Эмилия поймала себя на мысли: лучше этот вечер уже быть не может.

Но Сириус, как всегда, умел ломать её ожидания.

Он заговорил тихо, почти шёпотом, и его голос резко отличался от привычного озорного тона:

— Знаешь... иногда я думаю, с чего всё у нас началось. Помнишь поезд? Первый курс.

Эмилия нахмурилась, вспоминая.

— Помню. Лили ни с кем не разговаривает, и плачет глядя в окно, ты ввалился в купе, потом еще разборки Лили и Снейпа. Тогда я решила, что ты слишком самоуверенный и наглый.

Сириус усмехнулся, но в его глазах мелькнула нежность.

— А я решил, что ты упрямая и слишком серьёзная. И ещё... что у тебя потрясающе красивые глаза. Даже когда ты смотрела на меня так, будто готова выбросить в окно.

Эмилия покраснела и хмыкнула:

— Ну, я ведь действительно думала, что ты дружишь с Джеймсом не по-настоящему. Мне казалось, что это всё — очередная игра Блэка. Что ты просто хочешь использовать его. Я... судила тебя по фамилии.

Сириус покачал головой.

— И знаешь, я нисколько не злюсь за это. У тебя было право так думать. Ты переживала за брата.

Эмилия хотела что-то сказать, но он продолжил. Его голос становился всё мягче, всё проникновеннее:

— А потом начались наши ссоры, пикировки... Ты называла меня дворнягой, блохастым. А я делал вид, что меня это злит. Но на самом деле — мне нравилось. Нравилось, что ты выделяешь меня. Что для тебя я был не просто «одним из».

Она опустила взгляд, смутившись.

— А помнишь ту ночь, когда ты забрела в Запретный лес? — он чуть улыбнулся. — И когда нога застряла между корней, а на тебя надвигался оборотень?

— Римус... — прошептала Эмилия.

— Да, — кивнул Сириус. — И я тогда помог тебе. Ты даже не знала, что это я. Именно... в тот момент я понял, что не смогу позволить, чтобы с тобой что-то случилось.

Её сердце сжалось. Она так ясно вспомнила тот ужас и внезапное чувство безопасности, когда огромный черный пес, помог ей выбраться из ловушки.

Сириус продолжал, и в его голосе звучала ностальгия:

— Столько всего было. Споры, смех, ночные вылазки, тайны. Я всегда думал, что для меня главное — свобода. Что ничто не привяжет меня по-настоящему. Но оказалось, что я ошибался. Потому что именно ты дала мне то, чего я никогда не имел. Дом. Смысл. Любовь.

Эмилия почувствовала, как горят её щеки. Она даже не знала, что сказать.

— Сириус... я и не подозревала, что ты умеешь быть таким... романтичным.

Он слегка усмехнулся, но глаза его не отрывались от неё.

— Не сбивай меня с мысли, Поттер. Это важно.

Он встал с кресла и подошёл ближе. Эмилия, всё ещё сидя, подняла голову, не понимая, что он собирается делать. И когда он вдруг встал на одно колено, её сердце пропустило удар.

Сириус достал из кармана джинсов маленькую коробочку и раскрыл её. Внутри блеснуло кольцо, и не простое а с гравировкой герба семьи Блэк.

Эмилия ахнула, глаза её округлились, дыхание перехватило.

— Эми... — голос Сириуса дрогнул, но он продолжал. — Я всю жизнь считал, что любовь — это для других. Что я создан для шуток, для свободы, для вечного бунта. Но потом появилась ты. И я понял, что хочу не просто быть рядом. Я хочу прожить всю жизнь вместе. Не как парень и девушка, а как муж и жена. Я люблю тебя. Безумно. Всем сердцем. И хочу, чтобы ты стала моей женой.

Мир будто остановился. Эмилия смотрела то на кольцо, то на его глаза. В горле застрял ком. Она как будто потеряла дар речи.

Каждая секунда её молчания тянулась для Сириуса вечностью. Внутри у него всё сжималось — вдруг он поторопился?

Но наконец Эмилия выдавила дрожащим голосом:

— ...Да.

Глаза её блеснули слезами счастья.

Сириус вскочил, обнял её так крепко, будто боялся отпустить, и поцеловал — долгим, нежным, но полным страсти. Когда они отстранились, он осторожно надел кольцо на её палец.

Эмилия не удержалась и вновь потянулась к нему с поцелуем. На этот раз она сама.

И в тот момент ей казалось, что весь мир исчез — остались только они двое.

Эмилия ощущала в груди трепет, словно сердце пыталось вырваться наружу. Кольцо на её пальце чуть тяжеловато поблескивало в свете лунных лучей, словно само по себе говорило: всё изменилось.

Она подняла взгляд на Сириуса. Его глаза светились так искренне, так глубоко, что на секунду ей показалось, будто вокруг них исчез весь мир — остались только они двое и это бескрайнее небо.

Сириус провёл большим пальцем по кольцу на её руке, и в его глазах сверкнула хитрая искорка.

— Знаешь... звучит красиво. — Он сделал паузу, будто проверяя, как она отреагирует. — Эмилия Блэк.

Эмилия удивлённо вскинула брови.

— Ты серьёзно?

— Более чем, — Сириус усмехнулся и мягко прижал её руку к своим губам. — С сегодняшнего дня никакой Поттер. Только Блэк.

— А вдруг я не захочу меня фамилию, — возразила она, хотя улыбка всё равно не сходила с её лица.

— Почему это? — он лукаво прищурился. — У Поттеров есть достойный наследник который сможет продолжить ваш замечательный род.

Эмилия покачала головой, хохотнула и толкнула его в плечо:

— Ты неисправим.

— Нет, я просто без ума от тебя, миссис Блэк, — он нарочно выделил последнее слово, наслаждаясь, как оно звучит.

Эмилия покраснела, но в её глазах было столько света, что Сириус понял — это новое имя ей понравилось не меньше, чем ему самому.

***

Эмилия сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, погружённая в воспоминания о сегодняшнем вечере. Её сердце ещё дрожало от того, как Сириус сделал предложение, от ощущения кольца на пальце и теплоты его прикосновений.

В этот момент дверь слегка приоткрылась, и Сириус вошёл, на лице — эта привычная игривая, почти дерзкая улыбка. Его взгляд сразу же поймал Эмилию, и в нём светилась непослушная озорность.

— Ну что, миссис Блэк, — произнёс он тихо, приближаясь, — думаешь, я позволю тебе спокойно сидеть здесь одной?

Эмилия захихикала, слегка краснея:

— Сириус... что ты задумал?

Он молча подошёл к ней, слегка касаясь плеча, и наклонился, чтобы поцеловать её в висок. Поцелуй был мягким, но с явным обещанием чего-то большего. Эмилия чувствовала, как тепло разливается по телу, а сердце бьётся чаще. Она не отстранилась, наоборот, обвила его руками за шею.

— Думаю, — прошептал он, почти шёпотом, — эта ночь должна быть только нашей.

Она кивнула, и его руки скользнули к талии, прижимая её ближе. Их губы встретились снова, долгим, нежным поцелуем, в котором смешались страсть и доверие. Эмилия позволила себе расслабиться, чувствуя, что Сириус рядом — и что никто и ничто больше не существует в этом моменте.

— Постараюсь быть более нежным, — подшутил он, слегка касаясь её руки, — хотя с тобой рядом это почти невозможно.

Эмилия прижалась к Сириусу, ощущая тепло его тела и уверенность в каждом его движении. Его руки скользнули по её спине, проводя по изгибам, пока она тихо вздыхала, теряясь между игрой и страстью.

— Ты такая... моя, — шептал он, сжимая её мягко, но крепко, словно боясь отпустить. — И я никогда не отпущу.

Эмилия улыбнулась сквозь дыхание и провела руками по его груди, чувствуя силу и тепло Сириуса, и как её собственное сердце бьётся всё быстрее.

Он аккуратно опустил её на кровать, не отрывая взгляда, и мягко, но настойчиво обвил её руками. Эмилия позволила себе расслабиться, ощущая, как её тело откликается на каждое его прикосновение. Его губы путешествовали по шее, плечам, ключицам, вызывая лёгкие вздохи и дрожь по всему телу Эмилии.

— Сириус... — её голос дрожал от волнения, — ты знаешь, что со мной делаешь...

— Я знаю, — тихо ответил он, улыбаясь в её волосы, — и мне нравится каждое мгновение.

Он приподнял её чуть выше, играя с её руками, прикасаясь губами и языком там, где кожа была особенно чувствительной, заставляя её тихо стонать, сливаясь с ним в едином ритме дыхания и прикосновений.

Эмилия отвечала на каждый его жест, вплетая свои руки в его волосы, спину и плечи, чувствуя, как страсть разгорается всё сильнее. Он шептал её имя, перемежая нежность с лёгкой игривостью, иногда слегка покусывая кожу, вызывая лёгкий смех между вздохами.

— Эмилия Блэк... ты такая красивая... — шептал он, глядя ей в глаза. — Каждый раз я поражаюсь... как же мне повезло.

Она улыбнулась и притянула его к себе ещё ближе, отвечая на его нежность и страсть. Их тела слились в плотном объятии, руки и губы исследовали друг друга с доверием и любовью, смех перемежался с тихими вздохами и шёпотом признаний.

— Ты моя... только моя... — снова прошептал Сириус, целуя её плечо, шею, спину. — Я хочу быть с тобой всегда.

— И я с тобой, — ответила Эмилия, обвивая его руками, чувствуя, как весь мир сужается до их двоих.

Они двигались вместе, изучая прикосновения, находя новые точки, вызывая волны удовольствия и нежности. Всё происходило медленно, вдумчиво, с полным доверием и взаимным наслаждением. Смеясь и шепча друг другу слова любви, они оставались наедине, наслаждаясь этим моментом, где было только «мы», только близость и полное растворение друг в друге.

Ночь растекалась, и они оставались вместе, переплетаясь в объятиях, смешивая страсть с любовью, нежность с дерзкой игривостью. И, когда наконец тела устали, они прижались друг к другу, ещё долго шепча слова признаний, пока сон не накрыл их мягко и спокойно.

Утро выдалось тихим и мягким. Сквозь занавески просачивался тёплый солнечный свет, ложась на постель, где, укутанная в одеяло, спала Эмилия. Сириус уже не спал, он лежал рядом, подперев голову рукой, и просто смотрел на неё, как будто боялся пропустить хоть мгновение.

На её губах играла лёгкая улыбка, волосы рассыпались по подушке, и в груди Сириуса что-то приятно сжалось. Он осторожно провёл пальцами по её щеке.

— Доброе утро, миссис Блэк, — прошептал он, едва касаясь её кожи.

Эмилия тихо улыбнулась, не открывая глаз:

— Уже успел привыкнуть к этой фамилии, да?

— Ещё вчера звучала как мечта, — ответил он с мягкой усмешкой, — а теперь  реальность.

Она наконец открыла глаза и встретилась с его взглядом. В них было столько тепла, что Эмилия на секунду забыла дышать.

— Никогда не думала, что просыпаться рядом с тобой будет чувствоваться вот так, — сказала она.

— Как?

— Как будто всё правильно. Как будто мир наконец успокоился.

Сириус улыбнулся, притянул её ближе, целуя в висок.

— Если бы кто-то сказал мне на первом курсе, что я влюблюсь и сделаю предложение той, кто ненавидит мою фамилию, я бы рассмеялся.

Эмилия засмеялась, спрятавшись у него на груди.

— И всё же судьба любит иронии.

Он провёл рукой по её волосам.

— Мне кажется, теперь мне наконец есть ради кого становиться лучше.

— Не кажется, — тихо ответила она. — Это правда.

Они ещё долго лежали так — в тишине, наполненной шепотом утреннего света и дыханием друг друга.

В тот тихий день они не стали скрывать радость. Сначала вместе, за чашкой чая, записали короткие тёплые письма друзьям: Римусу, Питеру, Марлин и Мэри  и отправили. Хотелось, чтобы самые близкие услышали новость первыми. Потом, Эмилия и Сириус устроились в гостиной: он — в мягком кресле, она — рядом, и в комнате было такое особое, немного расплывчатое от счастья спокойствие.

Письма начали приходить одно за другим, но самым ожидаемым оказался ответ Джеймса и Лили — и пришёл он уже вечером. Сириус первым заметил, как сова опустилась на подоконник, и с какой-то детской радостью выхватил свёрток. Эмилия взяла лист и, прежде чем прочитать вслух, посмотрела ему в глаза: там было и волнение, и лёгкое опасение.

Она читала медленно, вслух, пытаясь передать интонацию каждого слова, и вдруг оба рассмеялись — сначала тихо, потом громче: в письме Джеймса действительно всё было «на эмоциях». Почерк, наклонный, крупный, кое-где буквы слипались; в нескольких строках виднелись зачёркнутые слова, испорченные фразы, пометки и попытки переделать мысль.

«Мили... Я в шоке (Зачеркнуто). Ты сошла с ума? Как ты могла? Всего несколько дней прошло с того момента, как вы съехались, а он уже... уже сделал предложение. И даже не посоветовался со мной. Блохастый пес! Я шучу(Зачеркнуто). Нет, я серьёзно. Ты знаешь, я должен был узнать об этом первый. Мог бы сказать, что собираешься сделать ей предложение, а тут, бац! Сириус украл мой момент. Но, я рад за вас, правда. Я... я просто в полном недоумении. Завтра прилетим. Обнимаю. Джеймс.»

Через строку шла аккуратная, ровная рукопись Лили: слова нежные, ровные, без помарок.

«Мили, любимая. Я так рада за вас. Ты всегда была мне как сестра, и мысль о том, что у скоро будет собственная семья, греет. Сириус, ты лучше будь аккуратен с нашей Мили, она у нас одна такая. Мы завтра обязательно заскочим, не могу дождаться, чтобы обнять вас обоих. С любовью, Лили.»

Эмилия положила письмо на колени, и слёзы невольно выступили у неё на глазах, не от горя, а от чего-то тёплого. Сириус внимательно смотрел на неё, а затем, с притворной серьёзностью, поднял подбородок:

— Ну, раз Джеймс так возмущён, — сказал он, — придётся меня беречь. Не пущу его на порог, чтобы не накинулся на меня с кулаками.

Эмилия засмеялась, обнимая его за шею:

— Ах ты, «блохастый пес», — ответила она, — не надрывайся. Джеймс всегда сначала рыкнёт, а потом расплавится.

Сириус рассмеялся, и в их смехе было столько облегчения, что комната будто бы наполнилась воздухом, который они давно не вдыхали: лёгкостью, простым человеческим счастьем. Они перечитывали строчки, отмечали помарки Джеймса, улыбались искренней прямоте его эмоций и щемящей аккуратности слов Лили.

Джеймс и Лили приехали утром на следующий день. Джеймс, едва переступив порог, с минуту просто стоял, глядя на сестру и лучшего друга, будто не веря, что всё это происходит. А потом, конечно, началось:

— То есть, ты, Блэк, решил жениться на моей сестре и не соизволил сказать мне хоть слово?! — возмущался он, бегая по комнате, в то время как Лили пыталась сдержать смех. Сириус только ухмылялся.

— А что, Поттер, ревнуешь? Теперь она будет миссис Блэк.

Эмилия закатила глаза, а Лили уже сидела рядом с ней, держа её руку и разглядывая кольцо.

— Оно просто потрясающее, — прошептала она.

День прошёл в разговорах, смехе, планах и воспоминаниях. Джеймс периодически ворчал, но не скрывал радости. Он даже пару раз подмигнул сестре, когда видел, как Сириус с нежностью на неё смотрит.

Позже, в тот же вечер, к ним совами пришли письма от друзей: Римуса, Мэри, Марлин и Питера. Каждое письмо было тёплым, пропитанным эмоциями. Римус писал, что «Наконец-то! Похоже, теперь всё на своих местах, как должно быть», Мэри прислала маленький рисунок кольца и написала «любовь — лучшее пророчество», а Марлин шутила: «Сириус, поздравляю... готовься к вечерам с нашими сплетнями и чаем, теперь ты официально в нашем клубе!».

После этого началась подготовка к свадьбе. Сириус сразу заявил, что хочет пышную, роскошную церемонию  «чтобы каждый волшебник и магл знал, что Эмилия теперь Блэк»,  но Эмилия лишь покачала головой, смеясь.

— Ты хочешь, чтобы про нас писали в «Пророке»?

— Конечно, — усмехнулся Сириус. — Я слишком долго был «позором семьи Блэков», пора изменить заголовки.

Однако реальность не позволяла мечтать о роскошных торжествах. Война становилась всё ближе, слухи о Пожирателях смерти множились, и обстановка в волшебном мире была напряжённой. Тогда Сириус пообещал:

— Как только всё это закончится... мы сыграем свадьбу мечты. Такую, что лопнет каждая кривая картина в поместье моей матери.

Эмилия рассмеялась и согласилась:

— Договорились. Но пока — скромно, по-домашнему.

Они с Джеймсом и Лили выбрали место — небольшую полянку рядом с домом Поттеров, где близнецы часто гуляли в детстве. Тихое, светлое место, будто созданное для подобных мероприятий.

Но однажды, через несколько дней, покой нарушило письмо. Совиное крыло мелькнуло у окна, и пергамент мягко опустился на стол. Сириус, едва взглянув на печать, побледнел.

— От кого это? — спросила Эмилия, подходя ближе.

Он не ответил. Его лицо изменилось. Челюсть напряглась, глаза потемнели.

— Сириус?..

Он коротко, резко вдохнул и сунул письмо в карман.

— Ничего.

— Ничего? — в голосе Эмилии зазвенел упрёк. — Ты явно не рад, и говоришь, что «ничего»? От кого оно?

— От матери, — процедил он. — И не стоит тебе это видеть.

Эмилия нахмурилась.

— Почему? Я твоя невеста, Сириус. Если она опять...

— Я сказал, не стоит! — вспылил он, резко обернувшись. — Это кричалка. Ты знаешь ее надо быстрее прослушать — Он сделал небольшую паузу — Одному — добавил он — или будет хуже.

— Хуже для кого? Для меня? — её голос дрожал от злости. — Я тоже теперь часть этой семьи, нравится твоей матери это или нет!

Сириус сжал кулаки.

— Моя семья, это не твоё дело.

— Не моё дело? — Эмилия побледнела. — Прости, но мы вроде как собираемся пожениться!

— Именно поэтому, — сорвался он. — Я не хочу, чтобы ты слышала её мерзости! Поняла?!

Молчание упало тяжёлым грузом. Эмилия стояла, глядя на него, и не верила своим ушам.

— Значит, теперь ты решаешь, что я должна слышать, а что нет? — тихо произнесла она. — Или ты просто боишься, что она права? Что я — не пара тебе, Сириус Блэк?

Он шагнул ближе, глаза вспыхнули.

— Не смей так говорить.

— Тогда не кричи на меня, — холодно ответила она.

Секунда. Две. Он отвернулся, не найдя слов, и, не глядя на неё, поднялся наверх.

— Замечательно, — шепнула Эмилия, чувствуя, как в горле поднимается ком. На верху через время хлопнула дверь.

Она осталась одна в гостиной. Книга лежала на коленях, но слова расплывались перед глазами. Эмилия прислушивалась, но из комнат не доносилось ни звука. Только тяжесть. Тишина и горечь. Её обида смешивалась с пониманием: она знала, насколько глубоко Вальбурга ранила Сириуса, но не могла простить, что он вновь воздвиг между ними стену. Всё, чего она боялась, что эта стена может оказаться прочнее, чем кажется.

Она понимала, что всё это — из-за боли, которую ему причинила Вальбурга. Что каждое её письмо словно яд. Но это не отменяло обиды. Никто не смел кричать на неё. Даже Джеймс не позволял себе повышать голос.

Перед глазами всплыло воспоминание тот злополучный визит в поместье Блэков. Два дня ада. Крики, унижения, ядовитая речь Вальбурги, которая знала, куда бить. Эмилия тогда просто встала и ушла, не желая участвовать в этом безумии.

Она знала: за злостью Сириуса скрывается страх и боль, но всё равно сердце сжималось от горечи. Она смотрела на книгу, но видела только двери, за которыми сейчас был он. И тишину, которая, казалось, стала холоднее, чем обычно.

***

Сириус поднялся на второй этаж быстро, с тем раздражением, которое не давало ему покоя с того момента, как весточка упала на стол. Он прошёл по тёмному коридору к самой дальней комнате, захлопнул за собой дверь и на автомате пробормотал пару тихих заклинаний. Замок щёлкнул, появилась тихая магическая завеса, которая должна была помешать кому-то подслушать. Ему нужно было быть одному.

Он долго держал в руках конверт: герб Блэков, тяжёлая бумага. Минута, две, казалось, время растянулось. Наконец он разорвал печать и развернул лист. Письмо будто ожило: бумага сложилась, треснула, и из неё вырвался знакомый голос, как будто сама Вальбурга говорила в комнате.

Голос напал на него сразу, без предупреждения, резкий, презрительный, полный неотъемлемой самоуверенности, которой он так часто боялся в её присутствии. Слова летели быстро, едко и безжалостно:

— Жениться... на Поттер?! — прошипела бумага, и в голосе почувствовалась вся насмешка. — Ты осмелился осквернить фамилию Блэк этим позором?! Я думала, что дальше падать тебе уже некуда, Сириус, но ты вновь доказываешь, что я ошиблась! Поттеры, предатели крови, ничтожества, которые вычеркнуты из списка двадцати восьми священных фамилий! Даже эти жалкие Уизли, вечно крутящиеся вокруг грязнокровок, всё ещё остаются в нём, а Поттеры? Поттеры, нет!

— И ты, мой сын, наследник древнего рода Блэков, решил опозорить нас окончательно? Дать фамилию Блэк какой-то девице Поттер? Никчемной, ничтожной, пустой! Ты позоришь кровь, которая течёт в тебе! Даже твой идиот дядя Альфред, с его глупыми идеями о равенстве, не посмел связать себя с подобной грязью. А ты идёшь дальше, Сириус. Ты делаешь хуже, чем все до тебя!

Голос не замедлял, каждое предложение было колким ударом:

— Предатель! Ты уже давно отвернулся от семьи, но носишь нашу фамилию. Это значит, что ты всё ещё один из нас, хочешь ты того или нет! И, пока ты её носишь, ты позоришь весь наш род! Ты плюёшь в лицо своим предкам, своим отцам и матерям, которые веками сохраняли чистоту крови, защищали честь фамилии!

Далее шли оскорбления, сыпавшиеся одно за другим, одно злее другого — о Поттерах, «испорченной крови», о якобы слабости Сириуса и о том, как позорно для Блэков то, что он собирается связывать свою жизнь с этой семьёй:

— Поттеры! Ха! Семейка лицемеров и выскочек! Их кровь давно испорчена. Их род гниёт изнутри и теперь они, похоже, решили и наш род сделать таким. Этот их отпрыск, Джеймс, да, тот самый, с которым ты шлялся в школе! Он ведь тоже свяжет свою жизнь с грязнокровкой! Я в этом уверенна!

Вальбурга продолжала — всё громче, всё яростнее:

— И теперь ты хочешь притащить эту девицу в наш род? Сделать её Блэк?! Да ты ослеп, Сириус! Она, никто! Её семья, ничто! Поттеры хуже грязнокровок и маглов те хотя бы не притворяются благородными. А эти... эти испорченные, слабые, лживые отбросы пачкают чистую кровь своими уродливыми потомками!

— Если ты женишься на ней  ты окончательно вычеркнешь себя из рода. Не надейся, что тебе будет позволено даже приблизиться к нашему дому. Для меня ты мёртв, слышишь? МЁРТВ! Мой сын погиб давно, тогда, когда решил встать против своей крови, своей семьи, своей судьбы. А то, что осталось это просто тень, слабак, предатель, который продаёт честь Блэков ради любви к ничтожеству.

Сириус слушал, и внутри всё стыло и горело одновременно. Голос матери для других формальность, бумажный шум, сейчас бил по живому: всплывали старые раны, детские унижения, те дни в поместье, те слова, которые оставляли синяки на душе. В голове всплывали сцены, в которых Вальбурга смотрела на него с холодом, сравнивая с дядей, обвиняя, унижая. Каждый выпад как удар по тому месту, где раньше ещё крепко держалась гордость.

— Ты всегда был слаб, Сириус. Слишком мягкий, слишком наивный, слишком подверженный влиянию этих Поттеров. Они отравили тебе разум, исказили твою волю, а теперь ты ещё и добил остатки нашего имени. 

— Пусть весь волшебный мир знает: я не признаю тебя своим сыном. И если ты посмеешь привести её к алтарю, проклятье рода падёт на вас обоих. Я отрекаюсь. От тебя. От твоего выбора. От всего, чем ты был. От всех, кто посмеет назвать себя Блэком после тебя.  Пусть эта Поттер будет твоей семьёй, раз уж ты выбрал их вместо нас. Но знай, кровь не прощает, Сириус. И когда придёт день, ты пожалеешь, что осмелился бросить вызов своей матери. Позор тебе, сын мой. Позор навеки.

Слова летели, сгущая в воздухе чувство предательства и отторжения. Сириус чувствовал, как в груди клокочет ярость; хотелось сорвать бумагу в клочья, захотелось криком заглушить каждый выпад и тут же избавиться от всего этого. Когда голос стих, у него во рту осталось горькое послевкусие. Он сжал конверт в кулаке и бумага порвалась на куски. Он разорвал её ещё, ещё, пока в руках не остались только лохмотья. Осколки полетели в окно; он распахнул его и выбросил всё наружу. Ветер подхватил бумажные клочки и унёс их в ночную тьму, словно маленькие чёрные птицы.

Комната ещё долго сохраняла запах бумаги и гнева. Сириус стоял у окна, дышал глубоко, пытался собрать себя, но внутри всё ещё бурлило. Ему надо было выйти, прочистить голову, дать ярости рассеяться, прежде чем он вернётся и скажет Эмилии что-то, о чём потом пожалеет. Он тихо снял заклятие с двери и, не оглядываясь, спустился вниз.

В гостиной он увидел Эмилию: она сидела в полутёмной гостиной, плечи сжаты, лицо закрыто мыслью и обидой. Она выглядела уязвлённой и одновременно гордой; в её взгляде читалась та боль, которую вызвал их спор. Сириус почувствовал, как в горле снова поднимаются слова, тянущиеся в оправдания, в защиту, в попытки объяснить мотивацию и страхи. Но он не мог позволить себе сейчас повернуться к ней и выдать всё просто так: каждое сказанное сейчас слово могло ранить сильнее.

Он прошёл мимо неё, не поднимая головы, не встречая её взгляда. Сердце рвалось сказать, обнять, попросить прощения за резкость, но гордость и ещё тёплые угли обиды держали язык на цепи. Не взглянув на Эмилию, он вышел из дома в ночную прохладу. Ночь принимала его как убежище: холодный воздух дул в лицо, и, дыша глубоко, он чувствовал, как буря внутри утихает, шаг за шагом. На дорожке под звёздами, с клочками письма в памяти и с едкой тенью слов матери в ушах, он наконец позволил себе идти — не к возвращению, а к тому, чтобы привести волю в порядок и не разрушить того, что он сам же и построил.

***

Эмилия видела, как Сириус, даже не взглянув в её сторону, прошёл мимо и вышел из дома. Скрип двери прозвучал, как удар. Он не сказал ни слова — ни извинения, ни оправдания. Просто ушёл.

В груди защемило, словно кто-то сжал её сердце ледяной рукой. Она не знала, куда он направился и, возможно, не хотела знать. Но от этого становилось только хуже. Обиды копились внутри, переплетаясь со злостью и усталостью.

Она осталась одна. Дом, ещё недавно наполненный теплом, вдруг стал казаться огромным и пустым. В камине догорали угли, в воздухе висел запах гари и чего-то ещё, того, что всегда остаётся после ссор: невысказанных слов и тишины, которая звучит громче крика.

Эмилия тяжело вздохнула, положила книгу на стол с таким грохотом, будто хотела вытряхнуть из себя раздражение, и, не глядя больше в сторону двери, направилась вверх по лестнице.

На втором этаже стояла тишина. Каждый её шаг отдавался эхом по коридору. Она вошла в спальню, даже не включая свет, знакомая полутьма давала иллюзию уюта.

Она не стала переодеваться. Просто опустилась на кровать, не снимая платья, и уткнулась лицом в подушку. Слёзы не шли, хотя где-то глубоко внутри всё кричало.

Сейчас ей было куда проще закрыться от всего. От мыслей. От Сириуса. От себя самой. Пусть даже во сне придут эти проклятые видения с криками, смертью и холодом. Это всё равно было лучше, чем реальность.

Тьма пришла быстро. Она словно утянула её вглубь, в беззвучный, липкий мрак, где, наконец, можно было не чувствовать ничего.

***

Сириус вернулся примерно через полчаса. Воздух снаружи остудил голову, но не сердце. Оно всё ещё билось неровно, будто в груди пылала остаточная злость, но теперь уже на себя.

Он знал, что вспылил, что наговорил лишнего. Он не имел права. Сейчас ему нужно было только одно, увидеть Эмилию, сказать, что он был не прав, попросить прощения.

Когда он переступил порог, в гостиной было тихо. Пусто. Эмилии не было. На мгновение сердце замерло. Она ушла? Сириус шагнул дальше, оглядываясь по сторонам.

Он обошёл весь первый этаж — кухня, гостиная, библиотека. Нигде. И только поднявшись наверх, он заметил приоткрытую дверь в их спальню. Сириус замер на пороге.

Эмилия лежала на кровати. Спокойная. Безмолвная. Свет луны, пробивающийся через окно, мягко скользил по её волосам.

Он выдохнул. Она дома. В безопасности. С ней всё хорошо, если не считать того, что между ними сейчас зияла трещина. Он тихо подошёл, глядя на неё с каким-то странным, почти детским страхом. Наклонился и осторожно накрыл её своей половиной одеяла, будто боялся потревожить её покой.

Потом сел на край кровати. Сон не шёл. Мысли, одна за другой, наваливались: голос матери, её проклятые слова, их ссора, то, как он позволил раздражению взять верх. Он не должен был так. Никогда. Не с ней.

Он сидел долго. Луна успела подняться выше, тени сместились. Он тихо обошёл кровать, открыл тумбочку с её стороны и достал флакон с усыпляющим зельем. Эмилия всегда держала их, на случай тяжёлых ночей, когда сны превращались в кошмары.

Сириус посмотрел на жидкость в стекле и без колебаний выпил. Ощущение сонливости пришло быстро. Он лёг рядом с ней, чувствуя её тепло, слыша её тихое дыхание. Они лежали по разные стороны кровати — разделённые несколькими дюймами пространства и целым океаном недосказанного.

Перед тем как окончательно провалиться в сон, Сириус успел подумать лишь одно: ему не хватает её рядом. Не как привычного тепла, а как воздуха.

Но зелье было сильнее. И вскоре комната погрузилась в полную тишину, только два сердца, бьющихся в унисон, нарушали ночной покой.