Глава 62 Выпускной бал (Часть 2)

Зал сиял огнями. Музыка звучала всё громче, а ученики кружились в танце, смеясь, обмениваясь репликами и взглядами. Эмилия чувствовала, как её сердце бьётся быстрее, глядя в глаза Сириусу. «Может, это и есть тот самый момент, который я запомню на всю жизнь», — подумала она, позволив себе прижаться к нему чуть ближе.

Веселье набирало обороты. В зале звучала живая музыка — то заводные чарующие вальсы, то быстрые, бодрые мелодии, под которые невозможно было устоять на месте. Ученики кружились в танцах, смеялись, переговаривались, обнимались.

Эмилия и Лили то и дело уводили Джеймса и Сириуса на танцпол, не позволяя им отсиживаться у стола. Римус, как ни странно, тоже поддался общей атмосфере. Даже Питер выглядел счастливым — его приглашала танцевать Эвелин Харт. Девушка всё время смеялась, и это немного подбадривало его, делая менее зажатым.

Спустя несколько часов музыки, танцев и смеха компания наконец устала. Ребята, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, снова собрались у одного из столов. Сириус плюхнулся на стул, откинувшись и вытирая лоб рукавом мантии.

— Всё, я выбился из сил, — протянул он с довольной ухмылкой. — Ещё один танец — и я окончательно повалюсь с ног.

— А мне кажется, — поддразнила Эмилия, наливая себе сливочного пива, — ты и так уже еле держишься на ногах, блохастый.

— Ха-ха, — фыркнул он, но даже не стал спорить.

— Зато весело, — сказала Лили, садясь рядом. — Я не помню, когда мы так отдыхали в последний раз.

Римус, по привычке поправив галстук, кивнул.

— Согласен. Но, кажется, пора выполнить задуманное, пока все в хорошем настроении.

Компания тут же оживилась. Джеймс поднял брови и, заговорщически глядя на друзей, сказал:

— Ну что, ребята? Самое время преподнести подарок нашему дорогому директору.

Эмилия загорелась.

— Точно! Пока все не разошлись и пока он не успел исчезнуть из зала.

— Тогда вперёд, — решительно подытожил Джеймс.

Они дружно поднялись. Толпа учеников всё ещё веселилась на танцполе, но их внимание вскоре переключилось на то, как группа гриффиндорцев — Мародёры, Эмилия, Лили, Марлин и Мэри направились к главному столу, за которым сидели преподаватели.

Дамблдор уже собирался встать и что-то сказать Минерве, но, увидев приближающихся учеников, задержался на месте. Его глаза засияли живым интересом.

Компания остановилась перед преподавателями. Джеймс, как всегда, вышел вперёд и с самым торжественным видом произнёс:

— Профессор Дамблдор, от лица всей нашей... э-э... дружной компании мы хотим выразить вам благодарность.

— За то, что вы всегда находили для нас слова, — добавила Лили, чуть смущённо улыбаясь.

— За то, что терпели нас, — усмехнулся Сириус.

— За то, что направляли, — серьёзно сказал Римус.

Эмилия, сияя, достала из-за спины коробку, обёрнутую в алую бумагу с золотой лентой.

— И вот... наш подарок.

Дамблдор слегка наклонил голову, глаза за его полукруглыми очками блеснули теплом.

— О, как трогательно. А можно ли мне поинтересоваться — безопасно ли открывать это при свидетелях?

Ученики вокруг засмеялись. Джеймс театрально возмутился.

— Профессор, вы раните наши чувства! Это не взрывается.

— По крайней мере, не должно, — хмыкнул Сириус.

Дамблдор, усмехнувшись в бороду, принял подарок и медленно снял ленту.

Достав шкатулку, он взял её с особой осторожностью, будто чувствовал, что внутри скрывается нечто большее, чем просто вещь. Провёл пальцами по инициалам, глаза его сверкнули.

— Красота работы уже внушает трепет, — сказал он мягко. — А что же она умеет?

Мэри пояснила с лёгкой гордостью:

— В эту шкатулку можно положить любую вещь. И она вернёт её хозяину тогда, когда это будет действительно необходимо. Не раньше и не позже.

В зале прошёл удивлённый ропот.

— Весьма... любопытная магия, — произнёс Дамблдор, и в его глазах мелькнула тёплая искра. — Я редко бываю по-настоящему удивлён, но, признаюсь, сегодня вы сумели меня удивить.

Он слегка поклонился, прижав шкатулку к груди:

— Спасибо вам, мои дорогие. Этот дар бесценен.

Зал разразился аплодисментами, а друзья, гордо переглядываясь, вернулись к своим местам.

— Ну что, — вполголоса сказал Сириус, хитро улыбаясь, — теперь нас точно будут помнить как выпуск, который переплюнул всех.

— Только не начинай, — вздохнула Лили, но тоже улыбнулась.

— Зато правильно сделали, — добавил Римус. — Такой вечер нужно завершать чем-то особенным.

Компания дружно закивала, а музыка снова заиграла.

Музыка звенела всё быстрее и веселее. В какой-то момент оказалось, что танцевали почти все преподаватели. Даже строгая профессор Макгонагалл, хоть и скованно, но позволила себе пару шагов под музыку. Слизнорт пританцовывал, размахивая бокалом тыквенного сока, а Флитвик и вовсе вскочил на стул и закружился так, что зал едва не захлопал ему в такт.

Но больше всего удивили не преподаватели, а Джеймс, Сириус и Римус. Мародёры, которых все привыкли видеть в бесконечных розыгрышах и сумасшедших идеях, неожиданно отжигали на танцполе так, что зал не мог поверить своим глазам. Джеймс выделывал такие движения, будто всю жизнь готовился к этому вечеру; Сириус отплясывал без малейшего стеснения, и девушки не сводили с него глаз; а Римус, сначала смущённый и стоявший в стороне, постепенно расслабился. Через полчаса он уже танцевал сам, смеялся и выглядел так, будто всё это время только и ждал момента, чтобы пуститься в пляс.

— Вы только посмотрите на них! — прыснула Мэри, хватаясь за живот от смеха. — Никогда бы не подумала, что они умеют так двигаться!

Эмилия тихо засмеялась и покачала головой:

— Джеймс умеет удивлять, это факт.

Лили улыбнулась и подтолкнула её плечом:

— А Сириус... как всегда старается, но у него это скорее забавно, чем грациозно.

Марлин фыркнула, скрестив руки:

— Главное, что они счастливы. Даже если это выглядит немного... хаотично.

Смеясь, девочки продолжали наблюдать за друзьями, наслаждаясь весёлой атмосферой вечера.

Компания то танцевала в парах, то собиралась всем кругом, громко смеясь и подпевая. Иногда устраивали маленькие конкурсы — кто придумает самую нелепую связку движений или кто дольше выдержит кружение на месте.

Музыка звенела всё быстрее и веселее. Семикурсники уже совсем раскрепостились: кто-то кружился в парах, кто-то подпрыгивал в такт, а кое-кто и вовсе изображал нелепые па, заставляя зал смеяться до слёз.

Особенно выделялся Флитвик. Маленький профессор, неожиданно вскочил на стул и закружился так, будто дирижировал целым оркестром. Его движения были быстрые, резкие и комичные, словно он сам был волшебной игрушкой. Компания Мародёров и девочек смеялась до колик, глядя, как профессор то подпрыгивает, то делает вид, что кувыркается.

— Вот это да! — вытирая слёзы, сказал Сириус. — Я думал, он только палочкой может махать так!

— Да он затмил даже вас,— подхватила Марлин.

— Эй! — возмутился Джеймс, но тут же засмеялся. — Хорошо, ладно. Я уступаю Флитвику пальму первенства.

Они танцевали все вместе: Сириус с Эмилией, Джеймс с Лили, Римус всё чаще оказывался рядом с Марлин, хотя и старался держать вид, будто это случайно. Питер какое-то время крутился с Эвелин Харт, и выглядел невероятно гордым собой, когда она улыбалась его шуткам.

Порой они собирались в круг и танцевали всей компанией, громко подпевая песням, которые играли зачарованные инструменты. Смеялись, подпрыгивали, устраивали забавные соревнования, по типу кто придумает самую нелепую связку движений.

Ближе к ночи музыка стала спокойнее. Танцы сменялись разговорами за столами. Кто-то угощался пирожными, кто-то шептался о том, как пролетели семь лет в Хогвартсе. Римус рассказывал смешной случай с первого курса, Джеймс с Сириусом перебивали его и вставляли свои версии. Девочки смеялись, а Мэри даже уронила голову на плечо Эмилии, так устала от смеха.

Но вдруг двери Большого зала распахнулись, и внутрь вбежали два запыхавшихся пуффендуйца. Их лица были бледные, глаза — перепуганные.

— Слизеринцы! — крикнул один. — Они напали на гриффиндорцев!

— Использовали непростительные заклятия! — выкрикнул второй.

Зал моментально ожил. Кто-то вскрикнул, кто-то вскочил со стула. Группа слизеринцев у дальнего стола тут же оказалась в центре всеобщего внимания: на них смотрели с ужасом, недоверием, злостью. Некоторые отодвигались от них, будто от прокажённых.

Джеймс резко поднялся.

— Я так и знал! — его голос перекрыл шум. — Эти змеи никогда не могут просто веселиться!

— Согласен, — подхватил Сириус, лицо его пылало. — Они всегда замышляют что-то подлое.

Паника росла, но Дамблдор поднялся и голос его прозвучал спокойно, но властно:

— Тишина! — и зал тут же стих. — Никто не покидает Большого зала. Профессор Макгонагалл, профессор Слизнорт, вы пойдёте со мной.

Два пуффендуйца подбежали к ним, и вместе с директором и преподавателями быстро вышли из зала. Остальные преподаватели остались, следя за порядком.

Весёлые разговоры сменились тревожными переговорами. Кто-то шептался о заклятиях, кто-то пытался понять, не ранен ли кто-то из их друзей.

Тем временем Джеймс наклонился к Сириусу и прошептал:

— Мы должны посмотреть, что там произошло.

— Разумеется, — глаза Сириуса сверкнули. — Ты ведь не думаешь, что я останусь тут и буду просто сидеть?

Римус нахмурился:

— Вы с ума сошли? Это опасно.

— Мы не собираемся лезть в драку, — быстро сказал Джеймс. — Просто посмотрим.

— Да-да, — добавил Сириус. — Тихо посмотрим. Никто и не заметит.

— Тихо? — с сарказмом уточнила Лили. — Это вы называете "тихо"?

Эмилия нахмурилась ещё сильнее:

— Нет. Вы никуда не пойдёте. Это глупо!

Марлин и Мэри поддержали подруг, переглядываясь с тревогой.

Но Джеймс и Сириус уже настроились. Они заговорщицки переглянулись и встали.

Римус вздохнул.

— Бесполезно спорить. Они всё равно уйдут.

Питер замялся, потом пожал плечами.

— Лучше мы их прикроем.

Лили и Эмилия чуть не бросились за ними, но Римус и Питер их удержали.

— Не волнуйтесь, — тихо сказал Люпин. — Они глупые... но не безрассудные. Вернутся.

С этими словами Джеймс и Сириус тихо выскользнули из зала, оставив за собой напряжённую тишину и тревожные взгляды друзей.

Джеймс и Сириус подошли к месту происшествия так тихо, будто сами боялись разлиться по коридору — и спрятались за углом арки, откуда было видно не всё, но видно главное. Вдоль высокой каменной стены, где ещё недавно мелькал свет праздничных фонариков, теперь лежал беспорядок: упавшие табуреты, на полу — крошки от закусок, а по кафелю разбавленные тёмные штрихи — следы заклинаний, как чёрные мазки на светлом холсте. Стук сердец в груди у обоих заглушал даже отголоски музыки, доносившейся из Большого зала.

Директор присел на корточки рядом с первым учеником. Он опустил взгляд, худые пальцы бережно смахивая распущенные волосы с лба пострадавшего. Тот сидел, прислонившись к стене, весь дрожал — глаза распахнуты, в них застыл ужас, который невозможно было пройти мимо. Казалось, что в этих огромных глазах ещё осталась частичка души, но она была искалечена: взгляд метался туда-сюда, губы шевелились, но звука не было. Сириус не выдержал.

— Это... это что, Круцио? — выдохнул он, и в голосе была цепкая, хищная ненависть.

Джеймс сжал кулаки. Сердце стучало громче — память о тех, кто мог причинить такое, делала его горячим и немеркнущим.

Со стороны, где стояли профессора и толпа учеников, слышались слова: «Отвести в больничное крыло», «Пуффендуйцы — за мадам Помфри, быстро!» — голос Дамблдора был ровным, но каменным. Макгонагалл и Слизнорт обступили второго ученика, и Джеймс и Сириус напряглись: почти не было видно, что с ним — только толпа вокруг, волнующиеся лица сверстников, тёмные складки плащей преподавателей.

Пока Дамблдор отдавал приказы, пуффендуйцы поспешили исполнить — они рванули по коридору, готовые найти мадам Помфри. Когда они немного отошли, и Джеймс с Сириусом смогли лучше рассмотреть, их охватило новое, холодное чувство: рядом — на полу — виднелась только половина тела второго грифиндорца; голова и плечи скрывались от их взгляда за кучей плащей, но ноги — вытянутые, неестественно неподвижные — лежали прямо на камне. Его тело не шевелилось. Рядом — следы: глубокие царапины на штукатурке, следы заклинаний на стене в виде чёрных, причудливых разводов и выплески магической энергии — всё это говорило о том, что здесь была дуэль. И, судя по всему, победу одержали не они.

Джеймс почувствовал, как всё вокруг сжимается в тисках гнетущей правды: это была не просто драка, не шутка, не розыгрыш. Это было намеренное, жестокое применение магии. Он и Сириус обменялись взглядом — и в нём был одновременно страх и холодная решимость.

Профессора отошли от тела. Макгонагалл отступила на шаг, её подбородок дрогнул; в глазах застрял блеск, который невозможно скрыть. Дамблдор опустился на колени у второго ученика, мягко положил руку на его лоб, и потом — так медленно, будто каждая секунда тянула вечность — закрыл ему глаза своей рукой. Тот жест был тишиной, в которую вписалось всё: слово, которое никто не произнёс, и понимание, что вернуть уже нечего.

Макгонагалл отстранилась, не сразу поднимая лицо; она провела ладонью по щеке и, едва заметно, смахнула слезу. Её губы дернулись. Мадам Помфри, когда прибежала — лицо её побелело. Она вглядевшись, сначала напряглась в профессиональной готовности и увидев неподвижность второго ученика, ступила назад, словно удар по груди. Она озвучила все то, что им сначала хотелось думать, — паралич, обморок, но Дамблдор тихо и приветливо произнёс так мало слов и с такой мягкой решимостью:

— Он уже не придёт в сознание.

Из толпы послышались шёпоты и всхлипы. Кто-то опустил голову, кто-то зажмурился, чтобы не смотреть на безмолвие тела. Джеймс почувствовал, как кровь стынет в жилах. Сириус стоял рядом белее снега — вся его молодая ярость сжалась в кулаки; он с трудом удерживал себя от того, чтобы вырваться и броситься к телу, но рука Джеймса сжала его плечо, и они дважды переглянулись.

— Нам нужно вернуться и рассказать ребятам, — прошептал Джеймс, голос у него дрожал, но в нём уже жило намерение действовать.

— Правильно, — коротко ответил Сириус. — Они должны знать.

Они ускользнули назад, стараясь не привлекать внимания Макгонагалл и Дамблдора, — и, как тени, юноши вернулись в тёмный коридор. На их лицах было и удивление, и злоба, и глубокая рана: тот вечер перестал быть праздником в одну секунду. Джеймс и Сириус держали в себе этот образ — глаза и неподвижное тело — и знали, что не смогут спокойно сидеть в Большом зале, пока те, кого они любят, не будут предупреждены. Они шли, не отводя друг от друга взглядов, решив: нужно как можно скорее собрать друзей и действовать вместе.

Они вернулись в Большой зал поспешным шагом — и тут же на них налетели девушки.

Эмилия первой подбежала к Сириусу и, даже не дав ему слова сказать, крепко обняла его, будто боялась отпустить.

— Ты цел, — выдохнула она, прижимаясь щекой к его груди.

Сириус коротко усмехнулся, но руки обняли её в ответ крепче, чем обычно. Лили почти одновременно бросилась к Джеймсу, обвив его руками. Он прижал её к себе и впервые за этот вечер выглядел серьёзным.

Римус, Питер, Марлин, Мэри и Джек подошли чуть медленнее, но с такой же тревогой в глазах.

Когда Эмилия отстранилась, её лицо тут же переменилось.

— Вы оба совсем с ума сошли?! — голос её дрогнул, но прозвучал достаточно громко. — Где-то в Хогвартсе бродят слизеринцы, которые уже применили непростительные заклятия, а вы — туда! В самый центр! — она буквально кипела.

— Эми... — начал Сириус, пытаясь её успокоить. — Мы же просто посмотреть...

— Посмотреть?! — Эмилия зло ткнула в него пальцем. — Вы вообще понимаете, чем это могло закончиться?

Римус вмешался, стараясь перевести разговор:

— Что вы всё-таки увидели?

Джеймс и Сириус переглянулись, откинув нервную улыбку.

— Один... сидел у стены, — начал Джеймс. — Глаза... будто его пытали. Круцио, скорее всего.

Девочки ахнули. Лили прижала руку к груди, Эмилия прикрыла рот ладонью, а Мэри с Марлин обменялись ошарашенными взглядами.

— А что с другим? — осторожно спросила Марлин.

Джеймс и Сириус замолчали. Они не знали, как об этом сказать.

— Говорите прямо, — Римус нахмурился.

Сириус с Джеймсом снова посмотрели друг на друга. Потом Джеймс произнёс глухо:

— Второй... не выжил.

Тишина накрыла их мгновенно. Ужас словно разлился по лицам каждого. Лили побледнела до синевы, Эмилия крепко сжала руку Сириуса, Марлин прижала ладонь к губам, а Питер сглотнул и опустил глаза.

Но оказалось, что их слова услышали и другие. Вскоре вокруг уже собиралась толпа учеников.

— Это правда?

— Один умер?!

— Вы видели?!

Вопросы сыпались один за другим. Толпа теснила ребят, зажимая в угол, но они не отвечали ни на один вопрос.

И только когда голос профессора Морвен разрезал гул, все замерли:

— На места. Немедленно.

Ученики нехотя подчинились, разбрелись по столам. Морвен смотрела строго, не оставляя возможности для возражений.

Эмилия вжалась ближе к Сириусу. Увидев её, воспоминание кольнуло — их последняя встреча, когда Морвен внушала ей прийти ночью после отбоя. Девушка тут же спряталась за спиной Сириуса, почти полностью скрывшись за его высокой фигурой.

— Пошли, — тихо пробормотала она, потянув друзей к их столу. Сириус бросил быстрый взгляд на Морвен, обнял Эмилию за плечи и повёл остальных прочь, пока напряжение снова не вспыхнуло.

В Большом зале воцарилась мёртвая тишина, когда Дамблдор вместе с профессорами Макгонагалл и Слизнортом вернулся. Даже шорохи шагов стихли. Все ученики ждали объяснений, затаив дыхание.

Директор занял своё место у преподавательского стола, где всего несколько часов назад произносил торжественную речь. Его голос был спокоен, но необычно твёрд:

— Двое учеников Гриффиндора были доставлены в больничное крыло. Мадам Помфри сейчас делает всё возможное, чтобы они пришли в себя и почувствовали себя лучше.

По рядам пронёсся облегчённый вздох. Но Джеймс и Сириус обменялись тревожными взглядами. Все посмотрели на них, ожидая реакции. Джеймс сжал кулаки, а Сириус тихо пробормотал, так, чтобы слышали только друзья.

— Он врёт. Не хочет поднимать панику... поэтому и сказал так.

Эмилия почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Дамблдор продолжил уже мягче.

— На сегодня торжество окончено. Всем пора возвращаться в свои гостиные. Каждый декан проведёт своих учеников. Завтра утром за вами прибудет поезд, чтобы доставить вас домой.

— Завтра утром? — удивилась Лили, нахмурив брови. — Но отправление же должно было быть вечером.

— Видимо, случившееся всё изменило, — предположила Марлин, глядя на остальных. Остальные только кивнули, это было единственное разумное объяснение.

Вскоре началось движение: ученики вставали из-за столов, собирались группами и следовали за своими деканами. Первым поднялся Гриффиндор.

Профессор Макгонагалл вела их по коридорам — в её осанке чувствовалась привычная строгость, но лица почти не было видно. Эмилия заметила красные глаза и то, как блестели слёзы, которые профессор пыталась сдержать. Девушка понимала: Макгонагалл чувствовала на себе тяжесть вины. Она всегда считала каждого гриффиндорца своим ребёнком — и сегодня потеряла одного из них.

Эмилия ощутила укол жалости. Ей стало невыносимо тяжело от того, как эта трагедия ударила по женщине, которую она всегда уважала.

Когда они дошли до башни и вошли в гостиную, Макгонагалл собрала все силы и приказала твёрдо:

— Всем немедленно отправиться спать. Завтра будет тяжёлый день.

Она проследила, пока каждый семикурсник разошёлся по своим спальням, и только тогда повернулась к выходу.

Эмилия, Лили, Марлин и Мэри поднялись в свою комнату. Сняв тяжёлые платья и переодевшись в пижамы, они молча сели на кровати, словно не решаясь нарушить тишину. Первой заговорила Мэри, устало вздохнув.

— Я явно не так представляла выпускной бал...

Слова прозвучали горькой иронией. Девушки обменялись взглядами, каждая думая о своём. Они тихо обсудили случившееся, но слишком быстро усталость и перенапряжение взяли своё. Все события вечера — танцы, веселье, ужас и шок — оказались слишком тяжёлым грузом.

Они легли в постели и почти сразу же уснули, словно их сознание просто выключилось, требуя отдыха.

На следующее утро в спальне девочек царила суматоха. Девушки собирали вещи, переговаривались и старались не задерживаться — поезд отправлялся раньше, чем они ожидали. Вдруг в дверь тихо постучали. На пороге стояла профессор Макгонагалл. Её лицо было всё ещё усталым, и в глазах оставалась тень вчерашней боли.

— Мисс Поттер, — коротко сказала она. — За мной.

— Мы тоже пойдём, — тут же откликнулась Лили, поднимаясь с кровати.

— Нет, — голос профессора не терпел возражений. — Директор ждёт только Эмилию.

В спальне повисла напряжённая тишина. Девочки переглянулись, но ничего не сказали. Эмилия, чувствуя странное волнение, захватила сумку с блокнотом и пошла за профессором.

В кабинете директора царила тишина. Дамблдор стоял у окна, спиной к вошедшим. Услышав шаги, он произнёс негромко:

— Садись, Эмилия.

Девушка опустилась на стул у его стола. Макгонагалл отошла в сторону, встала у стены и больше не вмешивалась. Дамблдор развернулся и сел напротив.

— Скажи, — начал он спокойно, — были ли у тебя сны за последние дни?

Эмилия заранее знала, что речь пойдёт о её даре. Она открыла блокнот и прочла последние записи. Снов было немного: обрывки образов, мелочи. Никаких намёков на пожирателей.

Дамблдор слушал внимательно, не перебивая. Когда она закончила, он спросил:

— А нападение на балу? Ты этого не видела?

— Нет, — твёрдо ответила Эмилия.

В кабинете воцарилось молчание. Казалось, директор спорил сам с собой, прежде чем решиться.

— То, что я скажу дальше, должно остаться только между нами, — тихо произнёс он, наклонившись вперёд.

Эмилия кивнула.

— Один из пострадавших умер, — сказал он. — И убит он был одним из непростительных заклятий. А второй утром доставлен в больницу Святого Мунго в ужасном состоянии.

Эмилия побледнела, её пальцы сжали блокнот так сильно, что побелели костяшки. Услышать вслух то, что она и так догадывалась, оказалось куда страшнее.

— Странно, что ты этого не видела, — продолжал Дамблдор. — Обычно твои сны предвосхищают шаги пожирателей.

Эмилия задумалась.

— Может... они научились обходить мои видения?

— Нет, это невозможно, — покачал головой Дамблдор.

— Тогда, может, — тихо предположила Эмилия, — это не был план пожирателей. Случайная стычка. Слизеринцы и гриффиндорцы... все знают о вражде. Они могли столкнуться, начать спор... и не сдержались.

Дамблдор на мгновение задумался.

— Этот вариант нельзя исключать.

Он ненадолго замолчал, потом продолжил.

— После отъезда из Хогвартса мы продолжим наши встречи. Первое время я сам буду приходить к тебе раз в неделю. Ты будешь рассказывать о своих снах. Если увидишь что-то серьёзное — не описывай в письме. Просто укажи, что нам необходимо встретиться.

Эмилия кивнула.

— Это будет недолго — месяц, два, — добавил он. — Потом тебя ждут среди членов Ордена Феникса.

Эмилия удивлённо подняла глаза, но Дамблдор продолжал:

— Джеймс и Сириус тоже собираются вступить. Возможно, и другие тоже.

— Марлин говорила, что хочет, — тихо ответила Эмилия. — Её брат погиб...

— Я знаю, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Он был членом Ордена. Пожиратели охотились за ним, потому что он знал слишком много. Он скрывался в горах, но и там его нашли.

Сердце Эмилии сжалось. Она задумалась — знала ли Марлин правду?

— Можно ли доверять ей? — спросил Дамблдор.

— Да, — твёрдо ответила Эмилия. — Она смелая. И если будет в Ордене — сделает всё, чтобы отомстить.

Разговор длился ещё несколько минут, после чего Макгонагалл проводила Эмилию обратно в гостиную.

Скоро все семикурсники стояли на станции Хогсмид, с чемоданами и клетками, ожидая посадки в поезд. По перрону гудели разговоры:

— Слизеринцев нужно остерегаться! —

— Слышал, тех уже увезли в Святого Мунго...

— Нет, родители забрали, я видел...

Эмилия, слушая это, замерла. Она и ее друзья знали правду. Но остальные — нет.

Они поднялись в поезд и заняли купе. Внутри было тихо. Кто-то уже клевал носом, устав после долгой ночи. Эмилия, положив голову на плечо Сириуса, прикрыла глаза. Он облокотился на неё в ответ. В вагоне царила редкая для их компании тишина — слишком многое произошло, чтобы сейчас хватало сил на смех и разговоры.