Глава 58,Дар или проклятие?

Поднявшись в спальню, Эмилия поняла, что времени до возвращения друзей с уроков у неё ещё достаточно. Сидеть без дела не хотелось. Мысли гудели в голове, и она решила просто прогуляться. Томас был в своей комнате, собирал вещи, и поэтому тревоги она не ощущала. Набросив мантию, так как в замке становилось всё прохладнее, девушка вышла из спальни, а затем и из гостиной.

Коридоры Хогвартса тянулись длинными тенями. Эмилия шла медленно, стараясь в первый раз за долгое время просто не думать. Не прокручивать в голове даты, не гадать, что принесут сны, не вспоминать тревожные разговоры. Только шаги и дыхание.

Выйдя на улицу, она направилась к Чёрному озеру. Воздух был свежим, влажным, ветерок от воды пробирал до костей. На поверхности озера медленно плыли рябь и отражения облаков. Эмилия вдохнула глубже и позволила себе несколько минут редкой тишины. Но вскоре холод стал пронзительным. Поджав плечи и крепче запахнув мантию, она повернула обратно к замку.

Возвращаясь по коридорам, Эмилия услышала приглушённые голоса. В них было напряжение — словно натянутая струна. Один голос мужской, другой женский. Сначала ей захотелось уйти, поскорее вернуться в спальню, забраться под тёплое одеяло, но любопытство оказалось сильнее. Девушка свернула на звук. Голоса вели её вниз, в подземелья.

Подойдя к повороту, она остановилась и прислушалась. Слова стали отчётливее. Она узнала их сразу. Это были Регулус и Элиза.

Элиза говорила резко, с болью и недовольством, в её тоне звенела тревога, которой Эмилия никогда раньше не слышала.

— Как ты мог? — её голос дрожал, но звучал твёрдо. — Ты ведь не такой, Регулус. Я... я знаю, что ты не такой!

Регулус отвечал тише, но упрямо:

— Это мой выбор. Не из-за родителей. Не потому, что так захотел кто-то ещё. Я сам так решил.

Элиза вскипела ещё больше.

— Нет! Это они! Их мир, их правила, эти твои новые «друзья»! Это всё они!

— Элиза, — его голос был напряжён, — Я сделал это сам. Никто меня не заставлял.

Тишина упала на мгновение, и когда Элиза снова заговорила, её голос ломался, будто она с трудом сдерживала слёзы.

— Ты... ты ведь понимаешь, чего я боялась больше всего?..

Эмилия слушала, сжав пальцы. В голове что-то щёлкнуло. Она поняла. Регулус принял Метку Пожирателя Смерти.

— А как же мы?.. — наконец выдохнула Элиза, и слова её прозвучали с отчаянием.

Долгая, мучительная пауза. Эмилия почти физически ощущала тяжесть этого молчания. Потом Регулус всё-таки ответил:

— Никаких «нас» нет и быть не может. Ты предназначена моему брату. Даже если он против, родители всё решили. А Пожирателю Смерти в жизни ни к чему...такое.

Элиза резко всхлипнула — удивлённо, обиженно, будто не верила, что слышит такое.

— Ты замечательная, Элиза, — продолжил Регулус, уже мягче, но твёрдо. — Ты найдёшь того, кто будет достоин тебя. Но для этого тебе придётся понять саму себя. Кто ты на самом деле: холодная аристократка или добрая душа? Пока ты не примешь ответ, в твоей жизни ничего не изменится.

Тишина снова. Затем шаги — быстрые, уверенные. Они звучали всё ближе. Эмилия похолодела, резко достала палочку.

- Cave inimicum — мысленно произнесла она. Вокруг вспыхнуло невидимое поле, укрывая её от чужих глаз.

Регулус вышел из-за поворота и прошёл мимо. Его лицо было жёстким, но глаза выдавали: он тоже переживал. Он держался прямо, но в его шагах слышался вес несказанных слов.

Когда он исчез из виду, Эмилия сняла заклятие и осторожно выглянула из-за угла. В коридоре осталась только Элиза. Она стояла неподвижно, уткнувшись взглядом в пол. По щеке прокатилась одинокая слеза — девушка быстро смахнула её рукой, выпрямилась и глубоко вдохнула, будто собиралась надеть привычную маску.

Эмилия вышла из укрытия.

Элиза заметила её и сразу изменилась: она убрала грусть со своего лица, словно ничего не случилось.

— Привет, — мягко сказала Эмилия, подходя ближе. — Как дела?

— Всё в порядке, — сухо, почти отрезала Элиза.

Эмилия видела, что это неправда. Она помолчала секунду и вдруг предложила:

— Пойдём. Прогуляемся до Астрономической башни?

Элиза подняла на неё глаза — удивлённые, настороженные. Но в них мелькнуло что-то ещё: слабая благодарность за то, что она не стала прямо задавать неудобных вопросов здесь, в подземельях, где каждый угол может подслушивать.

— Ладно, — тихо сказала она. — Пойдём.

И они вместе двинулись прочь из подземелий, в сторону высоких башен, где в тишине и ветре можно было позволить себе быть настоящей.

На Астрономической башне било ветром. Камень был холодным, воздух — прозрачным до звона. Над ними, под самым куполом, скрипели от ветра балки и тихо постукивали цепи от закреплённых телескопов.

— Ты в порядке? — Эмилия спросила мягко, не навязываясь. — Я не буду лезть, если не хочешь... Но не буду скрывать я кое-что слышала в подземельях.

Элиза замерла на секунду — и кивнула. Лицо её было безупречно ровным, но глаза покраснели.

— Ты всё слышала? – удивилась она, а Эмилия лишь кивнула.

Они встали у парапета. Эмилия вытянула из-за плеча край мантии и накинула его Элизе на плечи; та не отстранилась.

— Расскажи, — сказала Эмилия. — Как тебе удобно. Я здесь.

Элиза заговорила быстро, будто боялась, что если остановится — не продолжит:

— У нас с Регулусом всё было... хорошо. Он знал, что я не хочу замуж за Сириуса, поддерживал, не так, как все, а по-настоящему. Слушал. Мы дружили, и... — она глотнула воздух. — И кажется это переросло в нечто большее чем просто дружба. Но в последний год он стал отдаляться. Я не понимала, почему. Думала, со мной что-то не так. Потом — догадалась. Пожиратели. Метка. Я боялась именно этого. И вот... он принял её.

Пальцы Элизы сжались на камне парапета; костяшки побелели.

— Я злюсь на него, — сказала она почти шёпотом, — на них, на его родителей... и при этом мне страшно за него. Это нелепо? Смешно?

— Нормально, — спокойно ответила Эмилия. — Когда любишь и боишься — так бывает.

Элиза коротко кивнула, глядя куда-то вдаль.

— Мы никогда не называли это вслух, — продолжила она. — Но всё шло к тому. И вдруг — стена. Сегодня он...он сказал, что «нас» нет. Что и быть не может. Что я предназначена его брату, как будто у меня нет голоса. И что Пожирателю Смерти в жизни «такое» не нужно. — Голос у неё сорвался, и она зажмурилась. — Понимаешь? Он будто выкинул нас обоих — и меня, и себя прежнего.

Эмилия молча кивнула. Иногда тишина удерживает лучше любых слов. Она положила ладонь поверх сжатых пальцев Элизы и чуть сжала их — «я здесь». Элиза не выдержала, развернулась и обняла её крепко, горячо, прижимаясь лбом к плечу. Эмилия на миг растерялась, но затем обняла в ответ, почувствовав, как напряжение в теле Элизы медленно уступает месту усталости.

— Я рада, что тогда в поместье Блэков мы познакомились, — сказала Элиза глухо, прямо в плечо. — Несмотря на всё... Ты — единственная, перед кем мне не страшно быть собой. Такой, какая я есть под этой... — она чуть усмехнулась, — ледяной маской. Раньше это получалось только рядом с Регулусом. Теперь — с тобой.

Эмилия сглотнула — слова задели глубже, чем она ожидала.

— Спасибо, — сказала она тихо. — И прости, если я... не сразу это поняла. Ты, правда, хорошая. Добрая. Просто тебе страшно — и я это понимаю.

Элиза отстранилась, торопливо вытерла слёзы тыльной стороной ладони. Эмилия заглянула ей в глаза:

— Регулус поступил как полный придурок — сказала честно, без злости, но твёрдо. — Но в одном он прав: тебе, правда, нужно решить, кто ты. Не для них. Для себя. Хочешь ли ты дальше жить за маской — или готова хотя бы приоткрыть её.

Элиза посмотрела пристально, сквозь слёзы:

— И кому, по-твоему, «приоткрыть»? Весь Слизерин рычит при одном неверном слове. Родителям? Чтобы стало, как с Сириусом? Его же теперь сыном не считают.

— Расстроен ли он из-за этого? — мягко уточнила Эмилия.

Элиза вздохнула, отвела взгляд и, к своему же удивлению, тихо усмехнулась:

— Нет. Он живёт как хочет. И не жалеет.

— Значит, дело не в том, что скажут другие, — спокойно продолжила Эмилия. — Дело в твоём выборе. Я не говорю: иди и кричи всем правду. Это опасно. «Всем» и не нужно. Начать можно с малого. С того, кому ты готова доверять хотя бы на шаг. Пусть даже не сегодня. Подумай. Может быть — с родителями. Может — с кем-то ещё. Это не приказ и не совет «немедленно». Это твоя жизнь. Решение — только твоё.

Она снова взяла Элизу за руку — не чтобы тянуть, а чтобы удержать рядом. Ветер стянул мантии, на башне запахло сыростью и ночным дымом от каминов.

— Я не смогу рассказать им всё, — тихо сказала Элиза после паузы. — И сейчас — точно нет. Это может плохо кончиться.

— Тогда и не рассказывай всё, — ответила Эмилия — Начни с того, что можешь вынести. Полшага — тоже движение. Главное — чтобы этот шаг был твоим, а не чей-то чужой волей.

Элиза долго молчала, глядя на небо. Потом кивнула — неуверенно, но честно:

— Я подумаю. Правда. Не обещаю, что получится сразу... Но подумаю.

— Этого достаточно, — сказала Эмилия и улыбнулась уголком губ. — А я рядом. Если захочешь помочь себе я помогу тебе не струсить на этом полшага.

Они остались у парапета, слушая свист ветра между каменных зубцов. Где-то далеко пробили часы. Эмоциональная буря понемногу улеглась; дыхание Элизы выровнялось.

— Спасибо, — произнесла она уже ровнее. — За то, что не давишь. И за то, что... видишь меня.

— Взаимно, — ответила Эмилия.

Они пробыли на астрономической башне до звона колокола. Гулкий звук прокатился по школе, отозвался в холодных камнях стен. Это значило, что уроки закончились, и по коридорам сейчас польются толпы учеников. Элиза и Эмилия переглянулись: пора возвращаться.

— Спасибо, — тихо сказала Элиза, поправляя сползшую мантию. — Правда.

— Не за что, — мягко улыбнулась Эмилия.

Они пошли вместе, пока коридор не разделил их: Элизе — в подземелья, в гостиную Слизерина, Эмилии — наверх, к гостиной Гриффиндора. Попрощавшись коротким взглядом и лёгкой улыбкой, они разошлись.

Коридоры быстро ожили. Ученики выходили из кабинетов, шумели, смеялись, переговаривались, кто-то сразу направлялся во двор, кто-то в библиотеку, кто-то к себе в гостиную. Эмилия чувствовала на себе взгляды. Она почти не сомневалась, что вся школа уже в курсе её обморока прямо на уроке прорицания. Это было неприятно, но она заставила себя идти уверенно, подбородок чуть приподнят, шаг ровный.

И вдруг — сердце ухнуло вниз. Прямо навстречу шёл он. Северус Снейп.

Он заметил её сразу. Его шаг был целеустремлённый, лицо холодное, уверенное. Когда они поравнялись, он резко схватил её за руку и рывком увёл в сторону, в небольшой тёмный закуток между арками, где их не могли слышать случайные ученики.

Эмилия резко дёрнула рукой, но хватка была железной.

— Отпусти! — сказала она негромко, но в голосе звенела злость.

Снейп смотрел на неё внимательно, с какой-то мрачной решимостью.

— Что с тобой тогда случилось? — спросил он прямо.

Она обожгла его взглядом.

— Это не твоё дело.

Он сжал её руку сильнее.

— Я спросил, что произошло — его голос стал грубее.

Эмилия прекратила вырываться, но посмотрела на него так, будто могла прожечь дырку в груди. Ответила холодно и спокойно:

— Я сказала: это не твоё дело.

Северус наклонился чуть ближе.

— Это не нормально. — Он говорил тихо, но каждое слово звучало резко. — Я знаю о твоих... видениях — намёк был очевиден: их прежние занятия, его наблюдательность. — И подобное плохой знак. Я могу помочь тебе. Но ты должна рассказать.

Она усмехнулась зло и отстранённо:

— Помочь? Ты? После того, что случилось?

Он не отвёл взгляда.

— Я сказал то, что сказал. Но это — другое. Если ты...

— У меня уже есть человек, который мне помогает, — резко перебила Эмилия. — Который уважает меня и не считает «Примитивной ясновидящей» — она чуть подалась вперёд, глядя прямо в его глаза. — И мне не нужна твоя помощь.

Она рванула рукой сильнее — и на этот раз вырвалась. Сделав шаг назад, метнула в него последний яростный взгляд и, резко развернувшись, ушла в поток учеников.

Северус остался стоять. Он смотрел ей вслед, его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень какой-то неясной мысли, будто он сам не до конца понимал, зачем вообще остановил её.

Эмилия шла по коридорам в сторону гостиной Гриффиндора, перебирая в голове всё, что успело с ней произойти за первую половину дня. Мысли смешались в тяжёлый клубок. Разговор с Дамблдором о видении, строгий голос миссис Макадам, встреча с Томасом и его странное объяснение... потом — ссора Регулуса и Элизы, личный разговор с Элизой в башне, и наконец — холодное столкновение со Снейпом.

Она чувствовала усталость не только в теле, но и в душе. Казалось, что всё это какое-то издевательство: как можно прожить столько событий всего за полдня? Эмилия мечтала только об одном — скорее добраться до гостиной, встретиться с друзьями и наконец, хоть немного отдохнуть.

И вдруг кто-то окликнул её. Сердце сжалось: ну что ещё? Она резко обернулась — и облегчённо улыбнулась. К ней навстречу шли Мэри и Марлин, возвращавшиеся с «Ухода за магическими существами».

Эмилия радостно рванулась к ним и крепко обняла обеих сразу.

— Когда тебя отпустили из больничного крыла?! — с упрёком спросила Марлин. — Почему ты нас не предупредила?

— Да мы все переживали, — добавила Мэри, с укором заглядывая ей в глаза.

Эмилия лишь улыбнулась, качнув головой:

— Расскажу всё, когда будем вместе. Чтобы не повторять одно и то же по сто раз. А где Лили и остальные? — спросила она, отстранившись.

— Мы договорились встретиться у портрета Полной Дамы, — ответила Марлин. — Хотели пойти в больничное крыло, навестить тебя.

Эмилия рассмеялась.

— Ну, тогда им повезло. Я сама иду к ним.

И втроём они направились к гостиной.

У портрета уже собралась компания. Лили оживлённо болтала с Джеймсом, и они смеялись — легко и свободно, так, как раньше почти не бывало. Рядом стоял Питер, поглядывающий на часы, будто опаздывал куда-то, а за ним — Римус, спокойный и внимательный, и Сириус, который выглядел подавленным и измотанным. Он то и дело поглядывал на часы Питера, то на коридор, не в силах скрыть нетерпение.

Мэри и Марлин вышли вперёд, окликнув друзей.

— Ну, наконец-то! — раздражённо воскликнул Сириус. — Почему так долго? Мы же собирались вместе идти в больничное крыло!

И тут из-за спин подруг вышла Эмилия, с широкой улыбкой.

Мгновение стояла тишина: все смотрели на неё с недоумением.

— Я не понял, — нахмурился Джеймс. — Почему вы вдвоём пошли за Эмилией? Мы же договаривались — вместе!

— Мы встретили её по дороге, — вмешалась Марлин. — И пришли сюда втроём.

Эмилия прищурилась, усмехнувшись с сарказмом:

— А что, вы совсем не рады, что я тут, а не в больничном крыле?

И напряжение мгновенно растворилось. Все разом бросились к ней.

Джеймс обнял её первым и крепче всех, прижимая к себе так, будто хотел убедиться, что она действительно настоящая и рядом. Следом её заключили в объятия Римус, Питер и Лили. А Сириус подлетел последним — обнял так крепко, будто боялся снова потерять, и не отпускал долго. Потом, не удержавшись, поцеловал её в макушку и только тогда отстранился.

— Когда тебя отпустили? — почти в один голос заговорили они.

— Почему ты нас не предупредила?

— Ты в порядке?

Эмилия подняла ладони, будто останавливая поток вопросов.

— Давайте не на проходе. Пошли в гостиную. У меня для вас столько новостей.

Они поднялись в комнату мародёров. Там все удобно расселись: Джеймс с Лили рядом на кровати, и удивительно было видеть их такими — смеющимися, переглядывающимися, почти неразлучными. Эмилия заметила: до того, как она попала в больничное крыло, Джеймс держался в стороне от Лили, и причину тому она знала. А сейчас между ними явно что-то изменилось: они взаимодействовали естественно, как будто невидимая стена пала.

Римус расположился на полу у изножья, Питер — рядом с ним, Мэри и Марлин сели на ковёр ближе к окну. Эмилия опустилась на кровать рядом с Сириусом, и тот тут же приобнял её за плечи, словно не хотел отпускать ни на секунду.

— Ну, выкладывай, — сказал он тихо, но настойчиво.

Эмилия глубоко вдохнула и начала рассказывать.

С самого утра: как её выпустили из больничного крыла, как она пошла к Дамблдору, но умолчала, о чём именно они говорили, решив поделиться этим позже только с Джеймсом и Сириусом, как встретила миссис Макадам и слышала её спор с директором.

Она пересказала встречу с Томасом, его странное объяснение про отъезд домой. Рассказала, как гуляла по коридорам и услышала ссору Регулуса с Элизой, как позже они пошли вместе на астрономическую башню. Подробностей разговора с Элизой она тоже не стала приводить, понимая, что доверие той — слишком личное. И наконец — как по пути в гостиную её перехватил Снейп, требуя рассказать о случившемся на уроке прорицания, и даже предлагал свою помощь.

Друзья слушали её внимательно, кто-то с удивлением, кто-то с тревогой, кто-то с явным раздражением, когда речь заходила о Снейпе или Томасе.

А Эмилия, сидя на кровати рядом с Сириусом и чувствуя его тёплую руку на своём плече, впервые за весь этот день позволила себе немного расслабиться.

В комнате повисла тишина, как только Эмилия договорила. Каждый переваривал услышанное по-своему: кто-то нахмурился, кто-то уткнулся взглядом в пол, а Сириус, не убирая руки с её плеч, смотрел только на неё.

— Итак... Томас уезжает, — первым нарушил паузу Джеймс. Губы сжаты, голос ровный, но в нём звенит тревога. — Нравится мне это меньше всего. Когда он здесь — за ним следят. Когда его увезут — никто не узнает, где он и что делает.

— Согласна, — кивнула Марлин. — Его мать не просто так ворвалась к Дамблдору. Похоже на... - Марлин подбирала нужные слова.

— На план, — тихо добавила Мэри. — Если у Пожирателей есть замысел, играть могут всеми фигурами сразу. Даже теми, кто ещё в школе.

Сириус поморщился и, накрыв ладонь Эмилии своей, процедил:

— Меня бесит не он. Меня бесит, что ты вообще оказалась рядом с ним, пока я торчал на «дурацких уроках», — он криво усмехнулся, но злость никуда не делась. — Ладно. Проехали.

— А Регулус? — осторожно спросил Римус. — Ты... как?

Сириус дернул плечом. Когда заговорил, звучал удивительно спокойно:

— Ожидаемо. Он всегда был ближе к матери. Я не то чтобы рад, но и не удивлён.

— А кто такая Элиза? — вставил Джеймс. — Впервые слышу это имя.

Сириус перевёл на него взгляд:

— Мать выбрала её мне в невесты. — Он сказал это таким тоном, будто речь о погоде.

У Джеймса мгновенно помрачнело лицо.

— Что?! И ты... — он подался вперёд.

— Спокойно, — Сириус поднял ладонь. — Я был против с самого начала. И, как оказалось, она тоже. Теперь понятно почему, — короткий взгляд на Эмилию, — у неё с Регулусом, похоже, всё сложнее, чем «дружба».

— Элиза очень переживает, — тихо вставила Эмилия. — За него. И вообще...

Лили мягко коснулась рукава Джеймса, чуть усмиряя его жар:

— Давайте будем думать не он том как придушить друг друга, хорошо?

Джеймс выдохнул, кивнув, но пальцы всё ещё сжимались в кулак на колене.

— Ладно, — подвёл он. — Идём дальше. Снейп.

— Ненавижу эту часть, — сквозь зубы сказал Сириус.

— Он не появлялся с конца пятого курса, — заметил Питер, нервно теребя манжет. — И вдруг вылез, хватает тебя за руку, требует рассказ о видении... мне это очень не нравится.

— Он не из заботы спрашивал, — спокойно сказала Эмилия. — Это было видно.

Мэри посмотрела на неё пристально:

— Но он знает, что у тебя есть дар. И спросил именно про видение. Как и Томас — всё «крутится» вокруг этого.

Эмилия почувствовала, как сразу несколько взглядов цепко легли на неё. Ей стало неуютно.

— Ребята, — начал Римус, ровно, как всегда, — давайте не будем делать вид, что не понимаем. Эмилии опасно оставаться одной. Любой, кто, так или иначе, связан с Пожирателями, риск. Плюс обморок. Это может повториться. А если рядом окажется малыш-слизеринец с большими амбициями — он попытается этим воспользоваться.

— Рем, ну хватит, — отрезала Эмилия, хотя голос её дрогнул. — Всё под контролем. Не надо превращать мою жизнь в караулку.

— Это не «караулка», — мягко, но твёрдо возразил он. — Это безопасность.

— Я за, — сразу откликнулась Марлин. — Дежурства. По двое. До урока, после урока, по переходам.

— Можно составить график, — быстро подхватил Питер. — Я всё распишу так, чтобы никому не было тяжело.

— Или... — осторожно сказала Лили, — если совсем плохо, ты могла бы на время уехать домой. Вернёшься, когда станет спокойнее.

— Что?! — Эмилия вскинулась. — Домой? Бросить учёбу из-за какого-то... — она запнулась, — Дара?

Мэри подняла ладони, пытаясь сгладить:

— Мы не говорим навсегда. Просто... миссис Макадам сказала Дамблдору, что в Хогвартсе уже не так безопасно, как раньше. Это её слова, не мои. И... — она виновато посмотрела на Эмилию, — К сожалению, это похоже на правду.

— Прекрасно, — горько усмехнулась Эмилия. — Значит, план такой: сдать меня под круглосуточный надзор или отправить прятаться по домам?

— Эми, — мягко позвал Сириус, чуть сжав её плечо. — Мы не против тебя. Мы «за» тебя. Я с ума схожу, когда тебя нет рядом и...

— Вот именно! — вспыхнула она. — «Когда меня нет рядом». А когда я рядом — вы сойдёте с ума от контроля. Римус предложит график, Питер распишет смены, Марлин будет строить всех у порога, Лили аккуратно убедит, что «лучше домой», а Мэри приведёт десять причин, почему я уже не имею права шагу ступить без чьей-то опеки!

— Это не так, — тихо сказал Римус, но Эмилия уже не слушала.

— Почему из-за этого дурацкого дара я должна менять всю жизнь? — слова срывались быстрее, чем она успевала их ловить. — Да, я под прицелом у Пожирателей. Да, мне бывает плохо. Но я в Хогвартсе. Здесь безопаснее, чем дома. Здесь — вы. И со мной ещё ничего не случилось! И не случится, потому что я умею себя защищать!

— Мили, — снова позвала Лили, протягивая к ней руку. — Мы рядом, правда. Мы не хотели...

— Хотели, — резко сказала Эмилия. — Хотели взять мою жизнь под контроль. И знаете что? Я не согласна. Я не уеду из Хогвартса. И я не буду жить под наблюдением, как под лупой. Я и так не остаюсь одна потому что в голове поселилась эта штука, — она постучала пальцами по виску, — и жрёт меня каждый день. Если к ней добавится «группа поддержки», следящая за каждым шагом, я просто сойду с ума.

Слёзы обожгли глаза; она моргнула, заставив их исчезнуть. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как щёлкают поленья в камине.

— Дар? — она усмехнулась короче, чем вдох. — По-моему, это проклятие.

Она поднялась. Сириус тоже вскочил и попытался задержать её взглядом:

— Куда ты?

— Подышать, — выговорила она. — Одна.

— Я пойду с тобой, — автоматически сказал он.

— Нет, — четко сказала Эмилия не оборачиваясь – Я и без няньки смогу прогуляться

Эмилия быстрым шагом вышла, хлопнув за собой дверь. Шум в коридоре проглотил её шаги.

В комнате ещё несколько секунд никто не говорил. Потом Джеймс провёл ладонью по лицу и выдохнул:

— Мы наломали дров.

— Нет, — тихо ответил Римус. — Мы напугались. И сказали это вслух.

— Но она права, — Мэри глянула на остальных. — Нельзя лишить её выбора. Надо придумать способ, который не превратит её жизнь в тюрьму.

— Придумаем, — сказал Сириус, глядя на дверь, за которой исчезла Эмилия. — Можно делать это в тайне от нее.

- Кажется это плохая ид.. – начал говорить Римус

— Не плохая идея Бродяга? – перебил его Джеймс - Он резко повернулся к Питеру: — Хвост, иди за ней. В облике крысы. Чтобы незаметно.

— Что?.. — Питер замялся, поёрзал на месте. — Может, она... сама хочет побыть...

— Питер, — перебил Сириус, голосом, в котором не было и тени сомнения. — Это не обсуждается.

Питер сжал губы, кивнул и, хоть внутри всё протестовало, поднялся. — Ладно... я прослежу.

Он вышел, и через пару минут по коридору уже поспешила маленькая серая крыса.

Эмилия тем временем уже проходила через круглое отверстие портрета. Она хотела только одного — вдохнуть холодный воздух и хоть как-то сбросить злость, которая кипела внутри. Но прямо перед выходом столкнулась с Томасом и миссис Макадам.

Томас стоял с вещами — готовый уезжать. Его мать тихо что-то нашёптывала ему на ухо, холодная, сдержанная, как всегда. Но, заметив, как портрет отъехал в сторону, оба перевели взгляд на Эмилию.

— О, снова ты, — растянул губы Томас, изображая свою фальшивую дружелюбность. — Привет! Сегодня прямо день встреч.

Эмилия даже не остановилась. Хотела пройти мимо, но Томас не унимался:

— Ты чего такая мрачная? Что случилось? — он сделал пару шагов вперёд, продолжая улыбаться.

У Эмилии внутри всё ещё клокотали злость и обида после разговора с друзьями. Она остановилась, бросила на него тяжёлый взгляд и, не подбирая слов, резко сказала:

—Томас, да пошел ты .....

И пошла дальше, оставив его и миссис Макадам у портрета.

Томас растерянно моргнул, а его мать чуть заметно приподняла бровь. Лицо её оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло недоумение.

Эмилия быстро вышла из замка. Ей нужно было пространство. Воздух. Свобода.

Спустившись по каменным ступеням, она направилась туда, откуда открывался вид на хижину Хагрида. Села на большой плоский камень.

Холодный ветер пронизывал насквозь. Конец осени — воздух резал кожу. На ней не было мантии, только повседневная одежда. Сначала она не обращала внимания, но через несколько минут начала мёрзнуть.

Эмилия обхватила себя руками, будто пытаясь согреться. Глаза то наполнялись слезами, то снова вспыхивали злостью. Мысли путались: слова друзей, Снейп, Томас, этот дурацкий «дар», который словно приковал её к цепи.

- Я не ребёнок. Я сама за себя отвечаю. Я не позволю...

Ветер усилился. Её начало потряхивать. Но возвращаться она не хотела.

И тут на плечо легла большая тяжёлая рука.

Эмилия резко вскочила, рука сама метнулась к палочке. Но, увидев, кто это, она облегчённо выдохнула.

— Хагрид...

— Эмилия, что ж ты тут одна делаешь? — нахмурился он. — Уже вечереет, холод собачий, а ты без верхней одежды. Простудишься к утру, и что тогда?

— Я... — начала Эмилия, но заметила, что её действительно мелко трясёт. Она пыталась сказать, что просто хотела побыть одна, но зубы предательски стучали.

Хагрид поджал губы и, не дожидаясь объяснений, уверенно произнёс:

— Давай-ка к моей хижине. Там и расскажешь, если захочешь. Сначала согреешься.

Эмилия хотела возразить, но тепла ей сейчас хотелось больше, чем гордости. Она кивнула.

И они вдвоём пошли по направлению к хижине, где из трубы уже тянулся тонкий дымок.

Хижина Хагрида стояла у края Запретного леса, укутанная в сумеречный ветер. Внутри была одна большая комната с каменным очагом, над которым висел медный чайник; вдоль стен — полки с банками странного вида, пучки сушёных трав под потолком, подвешенные рядом с окороками и фазаньими тушками. У двери — пара гигантских резиновых сапог, у стола — огромные кривоногие стулья, будто для великанов. В углу — широкая кровать с пёстрым лоскутным покрывалом. У очага дремал Клык, и при виде гостей лишь вяло шевельнул хвостом.

— Садись-ка за стол, дитятко, — пробасил Хагрид, впуская Эмилию и прикрывая дверь от ветра.

Он одним движением накидал в очаг дров, огонь вспыхнул ярче, чайник заскрипел на крюке. Потом насыпал в заварник груду трав — тимьян, мяту, зверобой — и подвинул поближе к жару.

— Я без чая, спасибо, — тихо сказала Эмилия, чувствуя, как по коже, наконец, пробегает первая волна тепла. — Сейчас согреюсь и пойду в замок.

— Не глупи, — мягко, но безапелляционно отозвался Хагрид. — Горячий травяной чай согреет быстрее. И нервы приведёт в порядке. — Он кивнул на её покрасневшие глаза. — Вид у тебя... ну, ты поняла.

Он снял со спинки стула вязаный плед — вещь, как и всё здесь, была на три размера больше обычного, но удивительно тёплая и мягкая.

— Держи.

Эмилия сложив его в несколько раз укуталась. Плед пах дымом и сушёными травами; зубы перестали стучать. Клык тёплым носом упёрся ей в колено, сопнул и улёгся у ног.

— Ну, — Хагрид поставил на стол две кружки под стать своим ладоням, — расскажешь, что стряслось? Почему одна? Вы ж всегда оравой по замку носитесь. Где твои друзья? И брат-то... как отпустил без верхней одежды в такой холод?

Эмилия помедлила. Слова выстраивались нехотя, но плед, огонь и спокойный взгляд Хагрида делали своё дело.

— Мы... поссорились, — выдохнула она. — Они... они задушили опекой. Считают, что я сама ни с чем не справлюсь. Уже график хотели составить — кто и когда должен ходить со мной, чтобы я не оставалась одна. — Она усмехнулась сухо. — А мне иногда нужно побыть одной. Иначе я просто сойду с ума от мыслей, которые в голове копятся.

Хагрид молча кивнул, слушая. Он не перебивал — только наливал чай, передвинул к ней жестяную банку с мёдом, поставил тарелку со страшноватыми, но душевными каменными лепёшками.

— Друзья твои... — начал он после паузы, — волнуются. Это не из вредности. Из любви. Такие — редкость. Береги их. В такие времена человек, которому можно доверять больше, чем себе, — на вес золота.

Слова о доверии резанули, Эмилия опустила взгляд в кружку. Она не могла рассказать им всего. Дамблдор просил: тише воды, ниже травы. Знают только Джеймс и Сириус. Остальные — нет. И от этого ком в горле стал плотнее. Я им верю. Но не могу говорить. И это как предательство... Она прогнала мысль и подняла глаза.

— Я знаю, что они хорошие, — тихо сказала она. — Замечательные. И да, я понимаю, что Джеймс — брат, Сириус — мой... — она запнулась и улыбнулась уголком губ, — парень. От них это было бы... ожидаемо. Но они все разом на меня навалились. Давили. И... я сорвалась. Наговорила всего.

— И правильно, — неожиданно твёрдо отозвался Хагрид. — Каждый имеет право вспылить, когда у него мир на плечах. А у тебя, девочка, на семнадцать — как у взрослого волшебника. Не извиняйся за то, что у тебя есть границы — он чутко не стал лезть в глубину, будто и понимал, и не спрашивал. — Скажешь, когда захочешь. А не захочешь — тоже твоё право.

Он подвинул к ней кружку. Пар пах мятой и тёплым сеном.

— Пей. А я... побалакаю, чтоб отвлечь. Знаешь, кого я на днях у лесной опушки встретил? Маленького кната лопоухого, шустрый такой, где клювом щёлкнет, там уже нет шнурков у сапога. Полдня бегал за ним, пока Клык не придумал с ним дружбу завести. А уж как в прошлом месяце пикси-чертяка решил, что медный чайник — это дом его, так я его несколько дней уговаривал переселиться в банку...

Он рассказывал, как всегда, избыточно живо и смачно.

В ход пошли истории про упрямых флобберчервей «думаешь, лежат, а они, оказывается, в очереди стоят!», про гномов, которых он «вежливо выбросил» с тыквенной грядки.

Эмилия сначала слушала сдержанно, потом — улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась: тихо, как будто давно этого не делала. Плед сполз на локти, щёки порозовели, пальцы отогрелись. Клык довольно вздохнул, улёгся у её ног тяжелее.

— Вот, другое дело, — довольно пробасил Хагрид. — А то вошла белая как мел. Теперь, гляжу, настоящую Поттер узнаю.

— Какую ещё «настоящую»? — усмехнулась она, вытирая уголок глаза.

— Ту, что смеётся, — просто ответил он. — Не только терпит. А смеётся. Это важно, Эмилия. Не забудь.

Она кивнула. Тепло от камина и чая разогнало ломоту холода и тугой узел под рёбрами. Злость стала не такой жгучей, обида — не такой острой.

— Спасибо, Хагрид, — сказала она искренне. — За чай, плед... и за то, что слушаешь.

— Всегда пожалуйста, — он махнул лопатой для углей, как флагом. — Мой дом — твой дом. Ну, почти, — взгляд скользнул на Клыка, — Клык ревнивый, но поделится.

Они ещё немного поболтали — про тыквы, про первый снег, который «вот-вот ляжет таким, что на шляпе будет держаться», про то, как хорошо иногда иметь право просто посидеть в тишине. И когда за окном совсем стемнело, а чайник вздохнул последний раз, Эмилия почувствовала, что может вернуться в замок — не ломаясь пополам.

Плед она аккуратно сложила и вернула Хагриду.

— Оставь, — отмахнулся он. — Дойдёшь до замка — вернёшь завтра. И... — он понизил голос, мягко и серьёзно, — береги себя, девочка. И друзей тоже. Но границы — это правильно. Скажешь им об этом. По-честному.

— Скажу, — кивнула она. И на этот раз знала, что действительно скажет.

Когда Эмилия уже собиралась уходить в углу что-то со звоном упало: жестяная миска, пара банок и старый котелок покатились по полу.

Клык мгновенно вскочил, шерсть на загривке встала дыбом, и он зарычал, лая в ту сторону.

— Тихо, тихо, Клык! — удерживал его Хагрид, сам пытаясь разглядеть, что там происходит.

Эмилия тоже встала, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Сначала казалось, что это всего лишь мышь, но за звоном послышалось явное шуршание. Чем громче рычал пёс, тем сильнее в том углу что-то зашевелилось.

— Отойди, Эмилия, — строго сказал Хагрид, распихивая котелки и банки. — Должно быть, зверёк какой-то в окно залез.

Через секунду из груды посуды он выудил что-то серое, упитанное и шевелящееся.

— Да чтоб меня, — пробормотал Хагрид, поднимая добычу за хвост. — Опять грызуны! Да сколько ж можно! Из каждой щели лезут! Я уж устал заделывать дыры! Клык их на завтрак, обед и ужин уплетает, а они всё лезут! А этот-то... здоровый какой, упитанный... Наглый, видно, пожрал вдоволь, вот теперь и падает с каждой полки!

Эмилия замерла, глаза расширились: это был Питер.

Крыса извивалась в руках Хагрида, пискляво верещала и даже пыталась укусить, но его крепкие пальцы были как тиски.

— Небось, и кусачий ещё! — возмутился Хагрид, становясь всё краснее. Он явно не умел по-настоящему ругаться, но именно от этого его ворчание звучало нелепо. — Да я его Клыку на закуску отдам!

Клык, обрадованный, подпрыгнул, тянулся к добыче, рвал воздух зубами. Крыса в панике заверещала ещё громче, извиваясь так, что Эмилия не выдержала.

— Стойте! — крикнула она. — Это моя крыса!

— Чего? — Хагрид ошеломлённо моргнул. — Твоя?.. Ты уверена?

— Конечно, — быстро заговорила Эмилия, пряча волнение. — Это особая порода. Потому и такая большая... Наверное, увязалась за мной из замка, я не заметила.

Хагрид нахмурился, перевёл взгляд с неё на крысу, которая тут же притихла у него в руках, и наконец протянул животное Эмилии.

— Ну... коли твоя. Вон, на руках-то у тебя сразу успокоилась. Чует хозяйку.

Клык с обиженным взглядом улёгся обратно у камина. Эмилия же, прижимая к себе дрожащую крысу, бросила на неё осуждающий взгляд. Питер выглядел жалко — сжался в комок, будто клубок шерсти.

Эмилия улыбнулась Хагриду, будто ничего не случилось.

— Мне пора. Скоро отбой, — сказала она, аккуратно завернув «крысу» в плед.

Хагрид кивнул, проводив её до двери взглядом, а Клык лениво вздохнул, будто жалея упущенный ужин.

Эмилия шагала к замку быстро, сжимая крысу в руках.

— Ну что, Питер, — тихо, сквозь зубы произнесла она. — Не можете успокоиться, да? Подослали тебя за мной следить. Отлично придумали...

Питер жалобно пискнул и сильнее забился.

В гостиной было тихо. Эмилия поднялась по лестнице и толкнула дверь в комнату мародёров.

Там все были на своих местах, но атмосфера явно изменилась. Джеймс и Лили сидели вместе на его кровати, разговаривая вполголоса. Сириус лежал на своей, подкидывая в воздух игрушечного снитча. Римус и Марлин устроились на другой кровати, а рядом с ними Мэри — они рассматривали какую-то книгу.

Когда Эмилия вошла, все головы повернулись к ней.

— Эми! — первым вскочил Сириус, но она резко вскинула ладонь.

— Сиди.

Он замер на месте, и вернулся обратно.

— Я... — Эмилия вдохнула, — я уже простила вас. Давайте спокойно обсудим всё...

Но вдруг с подоконника что-то шлёпнулось на пол. Все обернулись — с пледа выпала та самая крыса, свернувшись в тугой клубок. Эмилия даже не стала объяснять: положила её на пол.

Крыса дернулась, задрожала — и в следующее мгновение на месте животного сидел Питер, ссутулившийся, виноватый, не смевший поднять глаза.

— Простите... — прошептал он и сел рядом с Сириусом.

Комната погрузилась в напряжённое молчание.

— Мы... никого не посылали! — заговорили Джеймс и Римус почти одновременно.

Но Лили резко подняла руку.

— Хватит. Эмилия всё равно уже догадалась. — Она посмотрела прямо в глаза девушке. — Да. Это мы попросили Питера.

Эмилия долго молчала. Ей не хотелось снова срываться. Она просто тяжело вздохнула, отвернулась и вышла из комнаты.

На этот раз — в свою спальню. Быстро переоделась в пижаму, забралась под одеяло и зажмурилась.

Пусть этот день уже закончится.

И лишь тиканье часов нарушало тишину.

Сон окутал Эмилию словно холодный туман. Ей снился какой-то старый, запустелый особняк. Тёмные, мрачные коридоры, заколоченные окна, паутина в углах... Казалось, что в этих стенах давно никто не жил. Картинки мелькали отрывисто, ускользая, как будто кто-то нарочно рвал полотно сна на куски. Она не успевала рассмотреть деталей, но чувство тревоги оставалось.

Вдруг — глухой стук.

Эмилия резко открыла глаза. Сердце билось быстро. Она сонно оглядела спальню: её подруги давно спали, в комнате царила тишина, лишь кто-то из девочек тихо посапывал.

Она нахмурилась, посмотрела на дверь. Может, показалось? Или это был звук из сна? Но кто мог прийти в женскую спальню в такую позднюю ночь?

Эмилия поднялась и, желая проверить время, подошла к окну. Луна всё ещё висела высоко, рассвет был далёк. И тут она заметила силуэт за стеклом. Тёмная фигура висела прямо у окна.

Эмилия вскинула палочку — сердце подпрыгнуло к горлу. Но когда она пригляделась, то едва не прыснула: это был Сириус. На метле.

— Ты... что... — она поспешно открыла окно, — ...совсем с ума сошёл? Ты видел время?

Сириус улыбнулся своей фирменной нагловатой улыбкой.

— Не мог уснуть. Всё думал о тебе. О том, что ты сердишься. Решил попробовать постучать, мало ли — проснёшься.

Эмилия скрестила руки, глядя на метлу, на которой он висел.

— Это та самая, с которой ты грохнулся? Когда она перестала слушаться? Ты что, жить устал?

— Ну, во-первых, она в полном порядке, — весело возразил Сириус. — Я её показывал мадам Трюк, она теперь снова как новенькая. А во-вторых... — он пожал плечами, — ...раз уж я уже выбрался, обратно возвращаться не хочется.

— Ну, заходи, — с сарказмом ответила Эмилия. — Как раз все спят, ждут не дождутся, чтобы ты их разбудил.

— Сегодня обойдусь, — подыграл Сириус, криво усмехнувшись. — Но есть идея получше. Пойдём гулять.

Эмилия изогнула бровь.

— Что?

— Говорю же, ночные прогулки — лучшее средство для хорошего сна.

Эмилия ещё раз бросила взгляд на свою комнату. Возвращаться в тот жуткий особняк из сна ей не хотелось. Внутри боролось чувство осторожности и желание сбежать от тревоги.

— Пешком, — наконец сказала она.

Но Сириус лишь улыбнулся и протянул ей руку.

— Ага, как же. Садись.

— Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу эти штуки, — нахмурилась Эмилия. — В прошлый раз ты даже не дал мне выбора! Просто схватил и усадил.

— Вот именно, — подмигнул Сириус. — Если не хочешь, чтобы всё повторилось, садись сама.

Эмилия закатила глаза. С Сириусом спорить было бесполезно. Она пошла, искать мантию, чтобы хоть немного согреться. Но, обшарив угол комнаты и спохватившись, поняла: мантия осталась в комнате мародёров.

— Отлично, — пробормотала она. — Моя наверху.

— Возьми мою, — тут же предложил Сириус.

— Нет уж. Ты не пойдёшь без верхней одежды, — отрезала Эмилия.

И тут из глубины комнаты раздался сонный голос Марлин:

— Возьми мою... — она даже не открыла глаз, лишь махнула рукой в сторону шкафа. — В обмен на прощение и любовь...

Эмилия невольно улыбнулась.

— Я уже не сержусь, глупенькая, — шепнула она, доставая мантию подруги. — Спасибо. Ты у меня самая чудесная.

Она накинула мантию, которая оказалась чуть великовата, но тёплая и уютная. Сделав глубокий вдох, подошла к окну.

Сириус протянул ей руку, и Эмилия, набравшись смелости, стала пытаться усесться на метлу.

Эмилия осторожно устроилась позади Сириуса на метле, с явным недоверием глядя на древко, будто оно могло в любую секунду их сбросить.

— Ты уверен, что это безопасно? — пробормотала она, крепко обхватывая его за талию.

— Абсолютно, — с хитрой ухмылкой ответил Сириус и, не дав ей времени передумать, они полетели.

Метла рванулась вверх, и Эмилия, прижавшись к его спине, сжала руки так, словно от этого зависела её жизнь.

— Блохастый! — воскликнула она, с трудом перекрикивая ветер. — Если ты решишься на какой-нибудь трюк, клянусь, я сверну тебе шею!

Сириус рассмеялся, звук его смеха заглушал свист ветра:

— Дворняга, может, и рисковый, но не безрассудный. Держись крепче.

Они парили над окрестностями Хогвартса. С высоты замок выглядел величественно, а блеск Чёрного озера отражал серебряный свет луны. Эмилия заметила дуб у кромки леса — тот самый, где когда-то сидела с Джеймсом.

— Давай приземлимся там, — предложила она. — Оттуда красивый вид на озеро, и можно спуститься к берегу.

— Как скажешь, — легко согласился Сириус, но вместо плавного спуска сделал резкий вираж вниз.

— Сириус Орион Блэк!!! — Эмилия вцепилась в него мёртвой хваткой, осыпая его самыми изощрёнными угрозами. — Я тебя убью! Я тебя сама скину с этой метлы!

Он приземлился мягко и уверенно, а вот Эмилия, спрыгнув, едва держалась на ногах. Щёки её горели — от ветра, страха и злости.

Сириус хохотал, едва сдерживая дыхание:

— Ты должна была видеть своё лицо!

— Очень смешно! — огрызнулась Эмилия и, скрестив руки на груди, пошла к озеру, даже не взглянув на него.

Сириус догнал её за пару шагов, обнял за плечи и прижал к себе:

— Ну прости, ведьмочка. Больше не буду. Клянусь своей метлой.

— Ха! — фыркнула она, закатив глаза.

— Хотя должен признать, — добавил он тише, наклоняясь ближе к её уху, — ты чертовски милая, когда злишься.

Эмилия закусила губу, пытаясь спрятать улыбку.

Они пошли вдоль берега. Смеялись, брызгались ледяной водой, бегали, словно снова стали детьми. Несмотря на прохладный ветер, рядом с ним ей было удивительно тепло.

Когда усталость взяла верх, Сириус расстелил мантию у дуба.

— Прошу, миледи, — с театральным поклоном указал он.

Эмилия села, и Сириус тут же обнял её, будто для тепла.

— Давай, грей меня. А то замёрзну, и придётся тебе на руках меня в замок тащить.

Она усмехнулась

— Даже не надейся. Я скорее оставлю тебя тут замерзать.

— Жестокая, но справедливая, — вздохнул он, а потом добавил уже серьёзнее: — Ты знаешь, ты умеешь делать даже самый холодный вечер тёплым.

Эмилия почувствовала, как сердце предательски дрогнуло.

Они молчали какое-то время, глядя на звёздное небо. Луна отражалась в озере, и воздух был наполнен особой тишиной, в которой слова звучали иначе.

Сириус вдруг заговорил:

— Видишь? — он указал на небо. — Там, чуть правее луны, Сириус. Моя звезда. В честь неё меня и назвали.

Эмилия улыбнулась

— Подходит тебе. Всегда должен сиять ярко, чтобы все смотрели только на тебя.

— Возможно, - он повернул к ней голову, и их лица оказались совсем близко. — Но знаешь... у меня есть своя звезда. Та, ради которой я готов светить даже в самую тёмную ночь.

Она встретила его взгляд, и сердце заколотилось сильнее.

— Интересно, как же её зовут? — прошептала она, с лёгкой игрой в голосе.

— Эмилия Поттер, — тихо и уверенно сказал Сириус.

Эмилия почувствовала, как всё внутри перевернулось. Она пыталась ответить — саркастически, легко, как всегда, но слова не шли. Вместо этого она лишь тихо хмыкнула и пробормотала:

— Ты льстец.

— Нет, — он покачал головой, наклоняясь ближе. — Я честный человек.

Сириус скользнул пальцами по её щеке, убирая непослушную прядь волос. Его прикосновение было тёплым и осторожным, совсем не в духе того дерзкого хулигана, которого знали все.

— Если я поцелую тебя прямо сейчас, ты снова станешь ругаться? — спросил он с лёгкой усмешкой.

Эмилия молчала секунду, потом склонила голову и шепнула:

— Попробуй, узнаешь.

И он попробовал.

Поцелуй был сначала осторожным. Но стоило ей откликнуться — едва заметным движением, лёгким прижатием губ — в нём вспыхнула страсть, он притянул её ближе, прижимая к себе, словно боялся, что она исчезнет, растворится вместе с этим мгновением.

Для Эмилии время остановилось. Холодный воздух, лёгкий шум ветра, далёкий плеск воды — всё исчезло. Был только он. Его руки, его дыхание, его сердце, бьющееся рядом.

Когда они отстранились, Сириус улыбался по-настоящему — не дерзко, не самодовольно, а мягко, почти мальчишески.

— Знаешь, — прошептал он, прижимаясь лбом к её виску, — если это сон, я не хочу просыпаться.

Эмилия фыркнула, но глаза её блестели. — Дворняга.

— Только твой, — ответил он, и они снова растворились друг в друге в долгом, нежном поцелуе.