Глава 51 Тайна

Хогвартс-экспресс мчался сквозь зеленеющие равнины. За окнами проносились холмы, редкие деревушки, а солнце плавно клонилось к горизонту, окрашивая небо в медовые и розовые оттенки.

В одном из купе почти никто не разговаривал.

Эмилия сидела рядом с Сириусом, прижавшись к нему щекой. Он держал её за руку, время от времени поглаживая большим пальцем её запястье. Эмилия молчала. Устало. Внутри неё гудело чувство, от которого невозможно было ни спрятаться, ни убежать. Оно звучало, как одно слово: дом. Но он больше не был прежним.

Напротив, Джеймс сидел с Лили. Они не разговаривали, просто иногда, будто по очереди, бросали взгляды друг на друга. Лили хотела дотронуться до его руки, но что-то внутри останавливало её. Джеймс выглядел не таким, каким привыкли его видеть. Он стал тише. Сдержаннее. Словно что-то внутри погасло. Лили это видела и не знала, как подступиться.

Рядом с окном сидела Марлин. Она перебирала в пальцах кольцо — видно, что нервничала. В какой-то момент Римус, сидевший напротив неё, сказал что-то тихое, и Марлин едва заметно улыбнулась. Их взгляды пересеклись — и тут же разошлись, словно никто и не смотрел. Но на долю секунды между ними возникло что-то очень хрупкое, почти невидимое — связь.

Питер у окна что-то чертил пером в пустом уголке газеты, уставившись в одну точку. Он не вмешивался. Но был рядом.

Тишина в купе не казалась гнетущей, но в ней чувствовалось слишком многое. Боль. Усталость. Страх перед тем, что ждёт за порогом лета.

И вот дверь купе скользнула в сторону — в проёме появилась Мэри.

Она была светящейся — буквально. Щёки румяные, глаза блестят, на губах непрошенная, счастливая улыбка. Она хотела что-то сказать, но увидела лица друзей — и замерла. Улыбка медленно поблекла.

— Ой, — только и выдохнула она, — Простите... Я... можно я присяду?

— Конечно, — тихо ответила Эмилия, приподнявшись чуть выше, всё ещё держась за Сириуса.

Мэри села рядом с Питером. Купе вновь погрузилось в тишину.

— А ты чего такая сияющая? — тихо, но искренне спросила Эмилия, не выдержав. Мэри пожала плечами, потупила взгляд.

— Да ерунда. Просто... — она замялась, и потом перевела тему. — А вы как? Мили, Джеймс?

Они не ответили сразу. Джеймс чуть кивнул. Эмилия выдавила:

— Отлично.

Марлин откинулась на спинку сиденья и чуть лениво, но с подбадривающей ноткой сказала:

— Мэри, если ты скажешь, что за новость тебя так радует, все станут хоть на каплю счастливее. Серьёзно. Сейчас это как лекарство.

Мэри сжала губы, щёки у неё порозовели. — Ладно, — выдохнула она и улыбнулась. — Только не смейтесь, хорошо?

— Обещаем, — сказала Лили, и впервые за последние минуты в её голосе прозвучала настоящая теплота.

— Джек... — Мэри посмотрела на подруг, потом на Джеймса и Эмилию, — Джек сегодня... он... ну... предложил мне встречаться. Мы теперь пара, — быстро добавила она, и глаза её засветились, хоть она и пыталась выглядеть спокойно.

Марлин чуть вскинула брови, а потом с самым искренним голосом произнесла:

— Вот же, наконец-то. Вы и так уже давно вели себя как парочка.

Римус сдержанно улыбнулся.

— Я рад за тебя, Мэри. Он хороший парень.

— На удивление, — пробормотал Сириус, и на его губах мелькнул лёгкий смешок. Эмилия улыбнулась — по-настоящему, впервые за поездку.

— Я рада за тебя. Правда.

Джеймс только кивнул. Лили взглянула на него, почти осторожно — и всё же позволила себе положить руку рядом с его рукой на скамье. Пока что — рядом. Но уже не в стороне.

Поезд летел домой, но теперь в купе было чуть светлее. Тяжесть не ушла, но появилось что-то, что позволяло дышать чуть свободнее: напоминание, что впереди — не только боль, но и любовь. Забота. И жизнь, несмотря ни на что.

На вокзале Кингс-Кросс царило привычное, почти уютное столпотворение. Паровоз «Хогвартс-экспресс» только что испустил последний клуб пара, окончательно возвещая о завершении ещё одного учебного года. Платформа девять и три четверти, как всегда, гудела голосами родителей, воссоединяющихся со своими детьми, младшекурсников и выпускников, обнимающих друзей и договаривающихся о летних встречах. В воздухе витал запах дыма, старого железа и чего-то по-домашнему сладкого — будто кто-то неподалёку открыл коробку шоколадных лягушек.

Из поезда вышла группа гриффиндорцев, сплочённая как никогда: Эмилия и Сириус, Джеймс с Лили, Римус с Марлин, Мэри, Питер — и, к ним, чуть сдержанно, но уверенно, присоединился Джек, который тут же подошёл к Мэри и нежно взял её за руку. Теперь они официально были парой, и, хотя ребята уже привыкли к его обществу.

— Ну что, — сказал Джеймс, перекидывая дорожную сумку через плечо, — Лето.

— Лето, — эхом отозвался Римус, чуть усмехаясь. — А будто вчера было Рождество...

Они стояли в кругу, окружённые суетой, но внутри их компании было ощущение покоя, тихой поддержки. Каждый бросал взгляды на Джеймса и Эмилию. Им не нужны были слова — ребята и так знали, как трудно возвращаться в дом, где больше никто не встретит на пороге.

— Мы будем приезжать, — первой сказала Лили, голос её был мягким, но уверенным. — Обещаю.

— Конечно, — подхватила Марлин. — Сколько можно зависать у себя дома? Куда интереснее у Поттеров.

Ребята хохотнули, и Джеймс качнул головой, но на его лице мелькнула благодарность.

Сириус сжал ладонь Эмилии чуть крепче. Она стояла, прижавшись плечом к его боку, и внимательно смотрела на окружающих — на тех, кого встречали с распростёртыми объятиями, с радостными криками, слезами, мешающими снять с головы шляпу.

— Я думаю... — начал Сириус, не отпуская руку девушки. — В этом году я не поеду в дом на окраине Лондона. Останусь с вами, если не против. Всё равно дом пустой. А втроём как-то... надёжнее.

Эмилия посмотрела на брата. Джеймс кивнул, не задумываясь.

— Конечно, оставайся. Будем втроём. Как раньше, — сказал он. — Как должно быть.

— Спасибо, — тихо прошептала Эмилия, глядя на Сириуса. Он мягко улыбнулся и, не стесняясь, поцеловал её в висок.

Они стояли так, немного в стороне от общей суеты, и вдруг чей-то голос прорезал гомон:

— Лили!

Все обернулись. Из толпы показались мужчина и женщина, одетые по-магловски — мистер и миссис Эванс. Рядом с ними шла девушка — старше Лили, худая, со светлыми волосами и с напряжённым выражением лица и сложенными на груди руками. Она с явным неодобрением смотрела на платформу, полную волшебников.

Петунья Эванс.

Эмилия невольно сжала пальцы Сириуса. Лили замерла, на мгновение потеряв весёлость. Её лицо стало чуть смущённым, почти виноватым. Она посмотрела на Джеймса — он молчал, глядя на сцену — и на Эмилию, в чьих глазах отражалась знакомая боль.

У Лили была семья, и сейчас она осознавала, как тяжело её друзьям видеть это.

— Я... — начала Лили, потом глубоко вдохнула. —Я обязательно приеду к вам на каникулах. Обещаю.

Она обняла сначала Эмилию, потом — Джеймса. Обняла всех по очереди — даже Сириуса, что случалось не так часто. На мгновение остановилась, посмотрела Джеймсу в глаза.

— Я буду скучать, — выдохнула она, и её голос дрогнул.

— Я тоже, — ответил Джеймс, и это были, пожалуй, самые искренние слова, которые он произносил за последние дни.

Лили улыбнулась — коротко, грустно, но по-настоящему — и поспешила к родителям. Те обняли её с такой теплотой, что на мгновение вся платформа будто замерла. Только Петунья осталась стоять немного в стороне, едва кивнув сестре. Эмилия проводила взглядом Лили — и почувствовала, как в груди сжалось.

— Ну что, по домам? — мягко спросил Сириус, наклоняясь к ней.

— По домам, — кивнула она, тихо.

И они пошли к выходу с платформы, вместе.

Они втроём вышли с платформы и растворились в толпе на магловской стороне вокзала. Через несколько минут они трансгрессировали к воротам поместья Поттеров.

Дом встретил их молчанием. Он выглядел так, будто с момента смерти родителей внутри никто не двигался. Шторы были задернуты, цветы в вазе на окне завяли, а воздух в прихожей был прохладным, застоявшимся. Как будто само здание затаилось в ожидании.

И тут же на них выскочила Лолли — домовой эльф, уже в возрасте, с огромными ушами и глазами, полными слёз радости.

— Мистер Джеймс! Мисс Эмилия! Лолли так скучала! Лолли каждый день смотрела в окно! Лолли ждала! Ох, мисс Эмилия подросла, такая красавица! А мистер Джеймс... такой серьёзный стал...

Она прыгала вокруг них, хватала их сумки, предлагала горячий шоколад, чай, тосты с маслом, пирог с крыжовником, мамины любимые оладьи...

— Лолли, — тихо сказала Эмилия, — Спасибо, но... не нужно пока ничего. Можно просто... посидим?

— Конечно, конечно! — Лолли тут же кивнула, и её большие уши задрожали. — Лолли просто рада... что вы снова дома... Лолли так одиноко теперь дома...

И она исчезла в кухне, оставив ребят наедине с тишиной, которая вдруг стала звенящей.

Они прошли вглубь дома. Всё выглядело знакомо, но как будто выцвело. В гостиной по-прежнему стоял старый диван, на котором миссис Поттер обычно устраивалась с книгой. На камине — фотографии. Некоторые были прикрыты платками.

Джеймс молча подошёл к одной и аккуратно снял ткань. На снимке родители обнимали его и Эмилию на заднем дворе. Снимок был старый, но живой — дети смеялись, отец что-то говорил, мать гладила Джеймса по волосам.

Сириус опустился на диван и потянул Эмилию за собой. Она села рядом и прижалась к нему, уткнувшись носом в его плечо.

***

Дом Поттеров оживал медленно. Тяжело. Словно сопротивлялся — не от нежелания, а от боли. Пыль осела на всё: на полки, ковры, книги, даже воздух казался густым. Казалось, сам дом застыл в трауре.

Но ребята не дали ему потонуть в этом.

Сириус, Джеймс и Эмилия с самого утра вместе с Лолли принялись за уборку. Лолли металась от одной комнаты к другой, щёлкая пальцами и бормоча про «надо всё-всё, чтобы мисс Эмилия и мистер Джеймс чувствовали себя как дома». Но на кухню они её одну не пустили — настояли, что помогут. И хоть магия работала исправно, они решили сделать что-то сами. По-настоящему.

Особенно — с одной комнатой.

Комната родителей.

— Мы сами, — твёрдо сказал Джеймс, остановив Лолли, когда та хотела открыть дверь.

Эмилия молча кивнула. Они вошли вдвоём. Ни магии, ни заклинаний. Только руки. Как когда-то с мамой, когда она заставляла их убирать игрушки без волшебства — «чтобы запомнилось».

Они протёрли полы, сложили аккуратно вещи, сняли покрывало с кресла отца, нащупали всё до последней мелочи — запах духов мамы на подушке, тёплый свитер, оставшийся на спинке стула, стопка писем на прикроватной тумбочке.

Когда вышли, Эмилия была бледна, но спокойна. Джеймс держал в руке золотой медальон матери — и молча запер дверь. Несложным, но надёжным заклинанием.

— Пока... пусть будет так, — прошептал он.

Дальше всё шло быстрее. Они с Сириусом и Лолли убирались уже с помощью магии — щёлкали палочками, расправляли подушки, вытряхивали ковры, наводили порядок в кладовке. Дом понемногу просыпался. В окна начали проникать солнечные лучи, и воздух стал легче.

Эмилия отправилась в гостиную. Камин, всегда бывший центром их семейных вечеров, теперь был покрыт плотной пылью. Она не решалась подходить, но в какой-то момент всё же взмахнула палочкой:

— Терего.

Пыль исчезла в одно мгновение.

Они всегда стояли здесь. Те самые рамки. Колдографии. Вроде бы обычное дело — магические фотографии. Но в каждой из них билась частица прошлого.

Первая — Рождество. Маленькие Эмилия и Джеймс сидят на полу в пижамах, на заднем плане ёлка с мерцающими гирляндами, мимо пролетает игрушечная метла. Джеймс подпрыгивает от нетерпения, а Эмилия заглядывает под дерево, будто надеется найти подарок пораньше. Их мама смеётся, папа машет рукой, всё это — живое, светлое, любимое.

Следующая — они уже подростки. Джеймс пытается смотреть «героически» в камеру, грудь колесом, а Эмилия смеётся и взлохмачивает ему волосы, отчего он фыркает и лезет за ней. Смех будто всё ещё звучал в комнате.

Третья — сделана недавно. Та самая, прошлым летом, когда Сириус сбежал из дома. Он тогда стоял немного в стороне, будто боялся, что его выставят. Но на фото он — в центре. Мама Поттер держит его за плечо, как родного сына, а отец что-то говорит ему с улыбкой. Джеймс хлопает Сириуса по спине, а Эмилия смотрит на него с теплом. Все улыбаются. Все — счастливы.

Эмилия застыла. В груди что-то сжалось. Сначала тихо. Потом сильнее. Слёзы подкатывали к глазам, не спрашивая разрешения. Она обняла себя за плечи, будто хотела сдержать это, но не смогла.

Тихие шаги сзади. Сириус. Он подошёл, увидел, что она смотрит, и остановился на мгновение.

— Я помню тот день, — прошептал он. — Он был... таким настоящим.

— Я тоже, — сказала она почти шёпотом.

Он обнял её со спины, осторожно, не навязчиво, как будто не хотел разрушить момент. Его подбородок лёг ей на затылок, а руки сомкнулись на её талии.

— Мне тоже больно, — выдохнул он. — Они... они были теми, кто впервые показал, как это — быть любимым. Без условий. Без требований. Просто... быть нужным.

Он поцеловал её в макушку. Тепло. Спокойно. С любовью.

— Хочешь... — он чуть помолчал. — Может, уберём эти фотографии? Не навсегда. Просто... пока не сможем на них смотреть без боли.

Эмилия кивнула.

— Только... не прячь их далеко, — прошептала она.

Сириус взял рамки, аккуратно, с уважением. Словно каждая из них — живая. И унёс их наверх, завернув в мягкий плед.

А Эмилия осталась стоять у камина. В доме, который снова начинал дышать. Сквозь пыль и боль — но дышать.

Прошло несколько недель. Дом Поттеров снова начал звучать голосами. Где-то вдалеке всё ещё стонала боль, но жизнь понемногу возвращалась. Каждое утро начиналось с запаха тоста, лёгкого шума воды в ванной, Лолли, поющей себе под нос, и голосов — тихих, но живых. Они старались.

Но всё равно что-то было не так.

Эмилия по ночам плохо спала. Каждый раз, когда глаза её закрывались, тьма набрасывалась, как волчья стая. Она видела пожирателей. Видела огонь, смерть, лица, искажённые злобой. Казалось, её сознание упрямо возвращает её туда, где начинается чужая боль — будто это не сны, а предупреждения.

Она не рассказывала. Только утром, когда рассвет ещё серел за окнами, поднималась в кабинет отца, садилась за стол и писала. Письма к Дамблдору. Писала всё: детали, лица, место. Она думала, что это важно. Что он должен знать.

Но ответ пришёл только один.

"Больше не нужно писать. Берегите себя."

Без подписи. Без объяснений.

Эмилия не понимала. Почему? Как он теперь узнает то, что она видит? С этими мыслями она пошла к Джеймсу. Только ему она могла рассказать. Только он знал. Он слушал, кивал, что-то советовал, обнимал. Но даже ему она не говорила всего. Потому что чувствовала: это уже не просто сны.

Сириус не знал. Не догадывался. Он видел, что она уставшая. Иногда спрашивал — но Эмилия улыбалась и говорила, что всё в порядке.

Лето шло. К ним приезжали друзья. Жизнь будто цеплялась за них, не давая погрузиться в боль.

Римус приехал первым. Он привёз книги — старые, потрёпанные, но пахнущие библиотекой. Они с Джеймсом и Сириусом устроили себе «мальчишеский вечер»: обсуждали заклинания, тренировались на старых мишенях, болтали о защите от тёмных искусств. Эмилия же с ним просто сидела на веранде — молча. Он рядом. Она рядом. Им этого хватало. Он чувствовал, что она молчит о важном. Но не спрашивал. Он тоже не обо всём рассказывал.

Марлин привезла музыку. В прямом смысле — несколько маггловских кассет, радио и странный магловский проигрыватель, который Мэри как то подарила ей на день рождения. Весь вечер они слушали музыку, танцевали по гостиной, Марлин даже устроила «вечеринку в пижамах» с Эмилией, устроив подушечную битву и крадя шоколад из кухни. Наутро все были в перьях, Сириус хрипло жаловался, что его чуть не задушила подушка, а Лолли бегала с веником.

Мэри приехала вместе с Джеком. Они привезли огромную корзину сладостей и устроили «день праздника без повода». Мэри рассказывала маггловские шутки, Сириус в ответ дразнил ее. Эмилия смеялась. И на мгновение всё было... хорошо. Как прежде. Но только на мгновение.

Лили приехала позже. Она всегда появлялась аккуратно, как будто чувствовала, когда именно она нужна. Она привезла альбом с фото, который делала в Хогвартсе. Они сидели с Эмилией в саду, листали страницы. Смех. Слёзы. Память. Вечером Лили задержалась, осталась на ужин, и ушла лишь когда небо стало совсем тёмным. Обняв Джеймса чуть дольше, чем нужно. Эмилия это заметила.

И вот однажды — в один из тёплых, тихих, ничем не примечательных вечеров — в дверь постучали. Резко. Один раз. Чётко.

Ребята вздрогнули.

— Мы кого-то ждали? — спросил Сириус.

— Нет, — одновременно ответили Джеймс и Эмилия.

Они переглянулись. Напряжение сгустилось в комнате, как перед бурей. Джеймс медленно достал палочку. Эмилия уже поднялась, а Сириус встал между ней и дверью.

— Protego Totalum... — прошептала Эмилия. Защита. На всякий случай.

И тут снаружи раздался знакомый, спокойный, уверенный голос:

— Джеймс. Эмилия. Это я. Альбус Дамблдор.

Они не открыли сразу. Джеймс сделал шаг ближе, глаза сузились.

— Докажите.

— Джеймс, когда ты на третьем курсе случайно поджёг мантию Флитвика и сказал, что «это эксперимент по защите от чар воды», я сделал вид, что поверил. А Эмилия тогда отвлекла Макгонагалл разговором о том, почему у неё всегда идеальная причёска. Вы командная работа. Всегда были.

Джеймс кивнул Эмилии. Сириус молчал, сжав палочку.

Дверь открылась. На пороге стоял Дамблдор — в вечерней мантии, с лёгкой тенью усталости в глазах.

— Простите за поздний визит. Но вы правильно поступили. Осторожность сейчас — не роскошь, а необходимость.

Его впустили. Но медленно.

В гостиной он осмотрелся. Окинул взглядом всё — фотографии, свежие цветы, порядок, запах лимонного полирующего зелья.

— Вы хорошо постарались. Дом выглядит... снова живым.

— Мы не ради внешнего вида старались, — резко сказал Джеймс. — Лучше скажите, зачем вы пришли.

На лице Дамблдора промелькнула тень. Он посмотрел на Сириуса, задумчиво.

Тот выпрямился. Медленно. Холод в груди.

Он понял. Вот оно. Вот где та черта, за которой они остаются втроём. Без него.

— А, понятно, — усмехнулся Сириус, отступая на шаг. — Сейчас будет разговор "для посвящённых"? Я, так сказать, лишний?

Эмилия открыла было рот, но не успела. Сириус уже повернулся, с наигранной иронией.

— Я, пожалуй, пойду. Ведь сейчас, как я понимаю, будут обсуждаться тайны, о которых мне знать не положено.

Он уже дошёл до двери, когда раздался голос Дамблдора. Спокойный, но твёрдый.

— Ты можешь остаться, Сириус. Но только при одном условии. Ты должен поклясться, что всё, что услышишь — останется здесь. Навсегда. Даже для близких. Даже для тех, кого ты любишь.

Пауза. Тишина. Эмилия смотрела на него умоляюще. Джеймс — настороженно.

И Сириус сел обратно. Медленно. Не отрывая глаз от Дамблдора.

— Клянусь, — сказал он. — Все дорогие мне люди сейчас находятся в этом доме, а не рассказать остальным я уж смогу.

И в комнате повисла тишина. Перед бурей.

Гостиная погрузилась в напряжённое молчание. Старые стены, хранящие десятки воспоминаний семьи Поттеров, будто сами затаили дыхание. Часы на камине отсчитывали секунды, тиканье казалось громче обычного.

Сириус сидел, слегка наклонившись вперёд. Его лицо было серьёзным — таким, каким оно бывало редко. Он не отпускал взгляда с Эмилии. Та сидела рядом с братом, и хоть старалась выглядеть спокойно, плечи её были напряжены, как струны. Джеймс, как всегда, взял на себя роль щита: сидел чуть ближе к Дамблдору, вечно готовый задать главный вопрос.

— Итак, — начал Дамблдор, сцепив пальцы перед собой, — я пришёл, что бы поговорить с вами о нарастающей проблеме.

Сириус чуть поднял бровь, но ничего не сказал. Ждал.

Дамблдор перевёл взгляд на Эмилию. Та слегка кивнула — почти незаметно. Он дал возможность Эмилии рассказать Сириусу всю правду.

— Всё началось после того как мы узнали о болезни родителей, — тихо сказала она. — когда мы вернулись домой, в одну из ночей...

— Сны, — вставил Джеймс. — Она начала видеть сны в которых не участвует.

Сириус нахмурился.

— Не свои?

— Не те, в которых она — главный участник, — пояснил Дамблдор. — А те, где её вовсе нет. Где она — просто свидетель. Она стала видеть то, что произойдёт. Независимо от неё.

— Чужие предсказания? — Сириус напрягся.

— Именно, — коротко кивнул Дамблдор. — Дар Ясновидения — редкий сам по себе. Но у Эмилии он проявился иначе. Более точно. Сильнее. Она не просто ощущает предчувствие — она видит события. И, как мы уже поняли, чаще всего — нападения.

Сириус сжал кулаки. Медленно. Осторожно.

— Пожиратели.

— Да, — снова заговорила Эмилия. — Я вижу их. Как они приходят. Что делают. Что разрушат. Иногда — лица. Иногда — метки.

Сириус резко поднял голову.

— Томас.

Все посмотрели на него.

— Она видела часть метки на его руке. Тогда, когда гуляла — он перевёл взгляд на Эмилию. — Томас знает, что она видит будущее. Он же близко к ней подобрался. Может, он... следит?

Дамблдор медленно кивнул.

— Я об этом тоже думал, Сириус. Именно поэтому я не стал обсуждать это в Хогвартсе. Слишком опасно. В стенах школы слишком много ушей. И слишком много глаз. И пока что он знает что она видит только свое будущее, и в наших интересах утаить это от всех.

Сириус отвернулся. Провёл рукой по лицу. Потом, не поднимая головы:

— Значит, она в опасности. Реальной. Если Волан-де-Морт узнает, что она способна видеть их шаги, он не просто захочет её устранить. Он попытается использовать её.

— Именно, — голос Дамблдора был тих, но жёсток. — И если он поймёт, кто она, — её просто не будет. Или... будет, но в клетке. Как оружие.

Эмилия потупилась. В груди сжалось что-то холодное. Но Сириус, наоборот, распрямился.

— Значит, мы не допустим, чтобы он узнал. Ни о чём. Мы не допустим, чтобы кто-то из внешнего круга даже подозревал.

— Вот почему, — сказал Дамблдор, — Ты и дал клятву. Всё, что здесь — останется только здесь. Ни с кем. Никогда. Даже с Лили, Римусом, Питером, Марлин, Мэри.

Сириус кивнул. Без колебаний.

— Хорошо. Что мы делаем дальше?

— Эмилия продолжает видеть. Но не пишет мне больше писем. Теперь мы встретимся лично, по особому сигналу. Всё, что касается её дара, хранится в этом доме. Только вы трое.

— А Томас? — резко спросил Сириус. — Он не должен быть рядом. Если он связан...

— Его поведение под наблюдением, — ответил Дамблдор. — Я не могу обвинить без доказательств. Но теперь, когда ты знаешь, ты тоже можешь быть... защитой.

Дамблдор встал.

— Я надеюсь, вы понимаете, на что пошли. Это больше не просто школьные каникулы. Вы теперь — часть гораздо большего.

Он направился к двери, но, остановившись, добавил:

— И помните. Даже сильные — не обязаны справляться одни.

Когда Дамблдор уже собрался уходить, он вдруг остановился у дверного проёма и, не оборачиваясь, произнёс, как бы между делом — но голос у него был всё тот же: уверенный, глубокий, значимый.

— Кстати... Раз вы теперь совершеннолетние, думаю, вы имеете право знать ещё кое-что.

Он медленно повернулся к ним.

— Орден Феникса. Он существует. И он нуждается в надёжных людях.

На долю секунды в гостиной повисла гробовая тишина. Но потом почти одновременно:

— Да! — выпалил Джеймс, даже не задумываясь.

— Без вопросов, мы с вами, — добавил Сириус, вскинув бровь.

Эмилия чуть отступила назад. Неуверенно. Не испуганно — скорее, обдумывая.

— Я...

Она открыла рот, но не договорила.

Дамблдор повернулся к ней. Глаза за полумесяцами очков блестели мягко, но проникновенно.

— Ты уже давно с нами, Эмилия. Твои сны... Ты спасла больше людей, чем думаешь. Не обязательно ходить на собрания Ордена, чтобы быть частью борьбы.

Эмилия опустила взгляд, покраснела чуть-чуть. Словно кто-то увидел то, что она сама в себе прятала.

— Но я...

— Ты просто продолжай делать то, что делаешь, — мягко сказал Дамблдор. — А они... — он кивнул на Джеймса и Сириуса, — будут твоей защитой.

— Простите, чего?! — вспыхнула Эмилия. — Защищать меня? Вы серьёзно?

— Очень, — спокойно подтвердил Дамблдор.

Сириус уже гордо выпрямился, словно только что получил новое звание. Джеймс сжал челюсть — глаза стали настороженными. Они оба восприняли это, как боевую задачу.

— Ну прекрасно, — проворчала Эмилия, вскинув руки. — Я вас знаю! Вы воспримете это слишком буквально! Я не смогу даже в туалет отойти, не получив инструкции по технике безопасности!

Сириус откровенно ухмыльнулся.

— Миссия "Безопасность санузла".

Джеймс кивнул.

— Я буду проверять, кто звонит в дверь. Даже если это Лолли. Особенно если это Лолли.

— Очень смешно, — бросила Эмилия, закатывая глаза.

Дамблдор, не скрывая улыбки, поднял ладонь, прерывая их.

— Защита — это не только охрана тела, но и тайны. Никто не должен знать, что дар Эмилии развивается. Никто. Даже среди союзников. Даже среди друзей.

Он взглянул на каждого в отдельности.

— Враг умен. Он ищет пророков, провидцев, ясновидящих. Он ищет информацию. Если он узнает, что Эмилия — не просто девочка с необычными снами, а ключ... он пойдёт за ней.

Эмилия всё ещё стояла с возмущённым видом, но уже молчала.

— А если кто-то узнает случайно? — осторожно спросил Сириус.

— Тогда... — Дамблдор помедлил, — Вам придётся сделать выбор. Между доверием — и безопасностью.

Эмилия почувствовала, как внутри всё стянулось. Она не была девочкой, которую нужно было спасать. Но и спорить уже не могла. Не с ними. Не после всего, что узнала.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Но только если вы не станете следить за мной, как авроры за подозреваемыми.

— Конечно нет, — улыбнулся Сириус. — Скорее... как тайная охрана. В чёрном. С эффектным появлением.

— Сириус! — устало сказала она – «Тайная» и «Эффектное появление» не совместимые вещи

Дамблдор наконец направился к двери. Уже на пороге он произнёс:

— Берегите друг друга. И будьте внимательны. Это лето может оказаться гораздо короче, чем вы думаете.

И он исчез в вечерней дымке.

А трое остались стоять в гостиной. Втроём. Молча.