Глава 42, Прогулка

Автобус скрипнул тормозами и остановился. Кондуктор огласил остановку:

— Годрикова Впадина! Конечная!

Эмилия не сказала ни слова. Просто встала, подхватила чемодан и направилась к выходу. Сириус, так же молча, последовал за ней.

На улице был свежий, чуть влажный воздух. Всё казалось до боли знакомым, родным. Дом Поттеров возвышался на небольшой возвышенности, утопая в зелени. Эмилия шагнула к двери — знакомой, родной, безопасной. На секунду она замерла, как будто боялась, что внутри будет так же холодно, как в доме Блэков. Но нет. Она открыла дверь, и в нос ударил запах яблочного пирога, лёгкий аромат полевых цветов и — тишина.

Слишком тихо.

Эмилия слегка напряглась. Сириус, вошедший следом, тоже стал внимательнее. Он инстинктивно сжал палочку в кармане.

Но вдруг...

— Мили?!

Со второго этажа донёсся топот, и через секунду из-за перил показалась взъерошенная, слишком знакомая голова. Лицо Джеймса расплылось в широкой, сияющей улыбке. Он почти скатился по ступенькам, как в детстве, и в следующее мгновение уже обнимал сестру так, как будто не видел её не пару дней, а пару лет.

— Ну я же говорил, что вы там и дня не протянете в этом рассаднике змей! — рассмеялся он. — Мерлин, я скучал. Я знаю, это звучит глупо, но... черт, два дня — а будто целая вечность.

Эмилия стояла в объятиях брата и чувствовала, как с каждым словом голос Вальбурги в её голове — язвительный, холодный, наполненный ядом — теряет свою силу. Он уходил, растворялся, тонул в тепле объятий Джеймса. Того, кто знал её с первой секунды жизни. Кто был её зеркалом, её тенью, её опорой.

Её брат.

Она крепче прижалась к нему, и губы дрогнули в слабой улыбке. Глаза защипало. Слёзы, которых она не позволяла себе раньше, теперь сами находили дорогу.

Она быстро смахнула их о плечо Джеймса, но он всё равно почувствовал. Джеймс отстранился и увидел слёзы на лице сестры.

— Мили? Что случилось? — тихо, почти шёпотом спросил он. — Они... что они тебе наговорили, чёрт возьми? Я знал, знал, что не надо было вас туда отпускать! Эти Блэки — особенно она...

Голос Джеймса начал подниматься.

Но Эмилия выпрямилась. Смахнула слезу с такой уверенностью, будто вырезала из себя боль этим жестом. Она посмотрела брату в глаза и спокойно сказала:

— Всё хорошо. Я просто... тоже очень скучала.

Но внутри бушевал настоящий ураган. Всё, что она в себе подавляла — ядовитые слова Вальбурги, взгляды, сравнения, унижения, чувства собственной ненужности — рвалось наружу. Но она держалась.

— Я устала, — добавила Эмилия уже мягче. — Пойду к себе.

На лестнице уже появились Юфимия и Флимонт. Мама тут же раскинула руки, и Эмилия без колебаний обняла её. Потом обняла отца. Тихо, но с силой. Так, как обнимают тех, кто действительно дома.

— Милая, — шепнула Юфимия, — Мы всё понимаем. Отдохни.

Эмилия молча кивнула и поднялась по лестнице, таща за собой чемодан. За её спиной Джеймс стоял с нахмуренными бровями, всё ещё глядя ей вслед. Он сжал кулаки, а потом резко повернулся к Сириусу.

Сириус стоял чуть в стороне, не лез, не встревал. Молчал. Что само по себе уже было странно.

— Что там произошло?! — выпалил Джеймс. — Почему она плачет?! Что эта карга ей наговорила?!

Сириус не сразу ответил. Только спустя секунду — устало, тихо, но с холодным раздражением:

— Всё как всегда. Моя мамаша... как всегда всё испортила.

Он сделал паузу, а потом добавил:

— Остальное пусть расскажет Эмилия... если захочет.

И, не дожидаясь реакции Джеймса, пошёл мимо него.

Подойдя к Юфимии и Флимонту, Сириус остановился. Его голос стал снова вежливым, спокойным, даже немного смущённым.

— Мистер, миссис Поттер... простите, что без предупреждения, но... можно ли мне остаться здесь на Рождество?

Юфимия тут же обняла его.

— Сириус, ты здесь всегда желанный гость. Конечно, оставайся.

Флимонт хлопнул его по плечу с теплом, в котором было больше отца, чем формальности.

— Сынок, ну о чём ты говоришь. Мы только рады.

Сириус кивнул. Ему не нужно было больше слов. Он просто посмотрел наверх — туда, где за дверью была Эмилия.

Он знал: сейчас ей нужно побыть одной. Но он был здесь. И останется. Рядом. Всегда.

***

Эмилия зашла в комнату и, не включая свет, опустила чемодан на пол. Комнату наполнял знакомый, тёплый запах: смесь лавандового порошка, древесных нот из сада и домашнего уюта. Запах, который невозможно было забыть, даже если бы она хотела. Она легла на кровать, не раздеваясь, и лишь тогда позволила себе рухнуть по-настоящему — не телом, а душой.

Слёзы сами начали течь по щекам. Беззвучно. Её лицо было обращено в подушку, но дыхание сбилось, грудь сжималась. Всё, что она пыталась держать внутри, всё, что подавляла в эти дни — страх, злость, унижение, боль — вырывалось наружу.

Слова Вальбурги крутились в голове. Их было не выкинуть. Яд, который она вливала в каждую реплику, смешанный с холодным высокомерием.

Но больше всего Эмилию разрывало не из-за сказанного о ней. Нет. Она была готова быть мишенью. Но когда Вальбурга начала говорить о родителях... о Джеймсе... с тем же ядом, тем же отвращением — Эмилия почувствовала, как нечто внутри неё ломается. Именно это стало последней каплей.

«Про меня — сколько угодно... Но не про них», — думала она.

И с этой мыслью, истощённая, она провалилась в сон.

Но сон не принес облегчения.

Всё было мутным, как будто она смотрела через запотевшее стекло. Ничего чёткого, только ощущения. Холод. Тревога. Злость.

Она видела две фигуры. Одна — взрослая, высокая, вся в чёрном. Её не спутать ни с кем. Даже во сне от неё веяло таким гневом и презрением, что Эмилия сжалась, лёжа на кровати. Это была Вальбурга.

Вторая фигура — маленькая. Детская. Молча стоящая рядом. Всё вокруг было расплывчатым, неестественно размытым, словно кто-то намеренно скрывал детали. Такого никогда до этого не было, и смотрела она на это с неестественного ракурса, она была заметно выше этих фигур, как будто стояла на чем-то, высоком. Но Эмилия всё же уловила главное: ребёнок был с длинными тёмными волосами, и по росту ему было не больше четырёх лет.

Они стояли друг напротив друга. Вальбурга что-то говорила, жестикулировала резко, раздражённо. Ребёнок стоял молча.

И в какой-то момент всё пространство вокруг затряслось. Все пропало так же резко как и появилось, она не смогла ничего разглядеть, не смогла понять что происходило в этом видении.

С этим ощущением она проснулась, резко сев на постели. Её дыхание было прерывистым, лоб покрыт испариной. Комната снова встретила её тишиной. Уютной, но теперь казавшейся слишком плотной, давящей.

Это был не просто сон. Она знала. Она чувствовала.

Но что это значит? Кто был тот ребёнок?

И почему снова Вальбурга?..

Когда Эмилия проснулась, небо за окном уже меркло. Комната окуталась мягким светом заходящего солнца, скользившим по стенам и полу, как будто стараясь не потревожить её. Она медленно села на кровати, чувствуя, как волосы прилипли к влажному лбу. Сердце билось неровно — остатки сна всё ещё держали её в напряжении.

Её взгляд скользнул по комнате и остановился на подносе, аккуратно оставленном на письменном столе. Там был ужин: жареная курица, картофель, немного зелени, кружка с горячим тыквенным соком. Простой, домашний, заботливо собранный ужин. Эмилия внезапно поняла, как сильно хочет есть. И ещё — как давно она вообще это делала. В поместье Блэков её голод был притуплён тревогой, страхом, непрекращающейся бдительностью. Аппетит исчез, уступив место инстинкту самосохранения.

Она съела всё, не торопясь, не отрываясь от собственных мыслей.

Когда с последним глотком она отодвинула поднос, её словно окатило пустотой. Сытость — не значит облегчение. Она чувствовала, как будто её наполнили чем-то тяжелым, невидимым. Воздух стал слишком плотным.

Она подошла к окну и распахнула его. Поток прохладного вечернего воздуха ворвался внутрь, взъерошил её волосы, наполнил комнату запахом холодной земли, первых заморозков и далёких очагов. Этот воздух касался её лица, как напоминание о том, что она дома... но вместе с ней сюда вошло и нечто другое. Тень. След. Она принесла его с собой. И он заполнил комнату вместе с ветром.

Эмилия стояла, облокотившись на подоконник, и смотрела в темнеющий сад. А мысли... они шли одна за другой, тяжёлые, тягучие, неотступные.

Вальбурга. Её голос всё ещё звенел в голове. Леденящий, колкий. В каждой фразе было что-то нарочито ядовитое. Не слова — осколки. Эмилия старалась их не впускать. Старалась говорить себе, что это всё ложь. Просто больная, застрявшая в иллюзиях женщина, цепляющаяся за свою «чистоту крови». Но почему-то — несмотря на весь разум — внутри продолжало жечь. Особенно одно:

«Ты не подходишь ему. Ты не одна из нас — и не станешь ею, даже если будешь стараться».

А что, если... она действительно права?

Что, если однажды Сириус это осознает?

Эмилия резко закрыла глаза, будто пыталась выбросить эти мысли силой.

Сириус. Она любила его. Без глупостей, без идеализации. Она знала его пороки, его бунт, его бешенство. И всё равно — любила. А он?.. Он ведь пошёл за ней. Не раздумывая. Сквозь крики своей матери. Сквозь запреты отца. Он же мог остаться. Но он пошёл за ней. Это ли не ответ?

И всё же... утром она его игнорировала. Не потому, что злилась. А потому, что не могла иначе.

Если бы она тогда заговорила... всё вырвалось бы наружу. Все обиды. Слёзы. Внутренний крик. Она бы не смогла его остановить. А рядом с Сириусом она всегда старалась быть сильной. Не из гордости — из уважения. Потому что знала: он сам привык быть для всех бронёй. И она не хотела быть тем, кто ломается.

Ветер усилился. Она зябко поёжилась, но не отступила от окна. Пусть продувает. Пусть забирает всё, что тяжело.

«Ты не подходишь ему...»

— Неправда, — шепнула она сама себе. Он сам выбрал меня. А я его.

И тут же стиснула руки, напоминая себе:

Если кто-то рядом с тобой заставляет сомневаться в себе — это не любовь. Это власть. А с Сириусом — всё не так. Он не хочет её изменить. Он просто видит её.

Эмилия стояла у окна, впуская в себя ночной воздух, пытаясь отпустить тяжесть последних дней. Мысли не умолкали. Они вертелись, будто листва в вихре — Сириус, Вальбурга, чувства, сомнения, страхи. И вдруг — в этом хаосе — появилась одна, кристально ясная мысль:

Им нужно поговорить.

Без масок. Без отстранённости. Без тишины, которую они оба выбрали утром, потому что боялись быть уязвимыми.

Она решительно вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь. Коридор был полутёмный, в доме царила вечерняя тишина. Эмилия подошла к двери в комнату Сириуса. Постучала. Мягко, но отчётливо.

— Сириус?..

Тишина.

— Это я. Эмилия... — её голос чуть дрогнул. — Нам нужно поговорить.

Снова — ничего. Ни шагов, ни скрипа кровати, ни ответа.

Она постояла ещё немного, прислушиваясь. Мысли снова начали атаковать.

- Он злится? Может, он обиделся... Может, не хочет со мной разговаривать после того, как я... — она не договорила про себя даже мысленно. — А может... он вообще пошёл не из-за меня. А просто... хотел сбежать. Из дома. От матери. Куда угодно.

Сердце сжалось.

Но тут же она стиснула кулаки и подавила эту тревожную волну.

- Нет. Если бы он просто хотел уйти — он бы ушёл к себе. В дом, что достался от дяди Альфреда. Но он пошёл за ней. К Поттерам. Он выбрал это место. Её.

Она ещё раз мягко коснулась двери. Всё та же тишина.

Эмилия сдалась. Вздохнула. Спускаясь по лестнице, она накинула на себя забытый кем-то в гостиной тёплый свитер и, не включая свет, вышла на улицу.

Снег.

Первые крупные хлопья мягко ложились на волосы, на лицо, на плечи. Они таяли на коже, но несли с собой странное, почти забытое ощущение — покоя.

Воздух был свежий, морозный, пахший дымом из трубы, ёлками и ожиданием чего-то светлого. Небо было серо-синим, а снег сверкал в свете фонарей, словно мир на секунду стал чище. Эмилия стояла, вглядываясь в это волшебство. Хотелось очистить себя вместе с этим снегом. От боли. От сомнений. От слов, которые ранили.

И вдруг — голос. Тихий. Нежный. Родной.

— Ты что тут... в одном свитере? Совсем с дубу рухнула?

Она даже не обернулась. Просто закрыла глаза на мгновение. Признавая — узнала его сразу.

Сириус подошёл сзади и, не дожидаясь ответа, снял с себя кожаную куртку. Молча накинул её на её плечи. Осторожно, будто боялся спугнуть. Его ладони коснулись её рук — тёплые, живые.

— Ты же только поправляться начала... не хватало ещё, чтобы ты заболела, — пробормотал он, всё так же мягко.

Эмилия молчала. Но внутри — как будто что-то наконец тронуло ту кнопку, которую она пыталась не нажимать. Не сломать. Не выпустить наружу.

Она вздохнула. И наконец — тихо, едва слышно, но предельно искренне — произнесла:

— Я думала, ты не захочешь со мной разговаривать.

Сириус чуть улыбнулся, стоя рядом с ней под снегом, в свете уличного фонаря.

— Что ты такое говоришь? – возмутился Сириус – Я ждал, когда ты сама придёшь. Когда успокоишься.

Пауза.

— Я не собирался заставлять тебя говорить, если ты не готова... но я всегда рядом, Эми. Всегда.

И в этой простоте — было больше тепла, чем в любом заклинании.

***

Сириус и Эмилия шли по тихим, занесённым снегом улочкам Годриковой Впадины, укутанные в мягкий свет уличных фонарей. Деревья стояли в хрустальном безмолвии, их ветви усыпаны инеем, словно волшебный лес из детской сказки. Снег мягко хрустел под ногами, а воздух был наполнен лёгким морозным покалыванием и запахом зимы.

Они молчали вначале — не из-за напряжения, а потому что эта тишина была уютной. Спокойной. Целительной.

Но Сириус, как всегда, не мог долго держать серьёзное лицо.

— Ты когда-нибудь задумывалась, — начал он, глядя вперёд, — почему снег такой... предатель?

Эмилия подняла бровь.

— В смысле?

— Ну, ты на него смотришь — он красивый, пушистый, белоснежный. А потом наступаешь, а он проваливается до колена. Холодный, мокрый, и точно портит тебе настроение.

Эмилия рассмеялась, не сдержавшись. Смеялась впервые за несколько дней искренне, от всей души.

— Ты идиот, — выдохнула она, продолжая смеяться.

— Спасибо. Я стараюсь.

Они прошли немного вперёд, пока не оказались на небольшой поляне возле парка. Здесь никто ещё не ходил, и снег лежал ровным и белым слоем,. Сириус внезапно остановился и с хитрым взглядом наклонился к земле.

— Что ты... — начала Эмилия, но не успела договорить, как снежок аккуратно, но точно попал ей в плечо.

Она замерла, удивлённо распахнув глаза.

— Ты только что кинул в меня снежок?

— Хм... Возможно. Это было случайно, — сказал он, уже собирая второй.

— Случайно?

Она не стала ждать второго "случайного". Тут же наклонилась и с ловкостью, нехарактерной для аристократки, лепила в ладонях ответный снаряд.

— Ты сам напросился, Блэк.

И началась настоящая снежная битва.

Смех Эмилии звенел в воздухе, перемешиваясь с возгласами Сириуса, который старался уклоняться от её метких попаданий, но иногда специально пропускал — просто чтобы видеть, как она радуется.

— Эми! Это был удар ниже пояса! — крикнул он, когда один из снежков угодил прямо в живот.

— А ты не подставляйся! — ответила она с торжествующей улыбкой.

Он бросался на неё с лёгкими окриками, падал в снег, пуская в ход целые горсти, а потом вдруг резко поскользнулся и — с удивлённым восклицанием — рухнул на спину. Эмилия сначала испугалась, но когда он, широко улыбаясь, раскинул руки и начал делать снежного ангела, она не удержалась и легла рядом, смеясь.

Они оба молчали секунду, а потом Сириус протянул руку и взял её ладонь.

Эмилия повернула голову и посмотрела на него. В его глазах отражался снег и фонари, и не смотря на то что они лежат на снегу им было тепло. Настоящее. Надёжное.

Она сжала его пальцы.

— Я рада что свое вновь как всегда – с улыбкой сказала она

- Я тоже – мягко сказал Сириус

Снег падал мягко. Над ними — звёзды. Вокруг — ни души. Только двое. Только мир, в котором на мгновение не было боли. Только она и Сириус.

Они оба уже заметно замёрзли — пальцы окрасились в лёгкий розовый, носы стали холодными, а щеки горели от мороза и смеха. Возвращаясь к дому, Эмилия и Сириус шагали по звенящей от холода улице, тихонько переговариваясь и смеясь, как дети, у которых не осталось ничего от тяжести мира за плечами. Сириус нарочно рассказывал какие-то абсурдные истории о том, как однажды пытался сбежать из дома в шесть лет, спрятавшись в старом сундуке, но застрял в нём и уснул.

Когда они подошли к дому Поттеров, дверь тут же отворилась — как будто их ждали. На пороге стояла Лолли — домовой эльф с пушистыми ушами, в кружевном фартуке и грозным выражением на лице.

— Мисс Эмилия! Мистер Сириус! — она скрестила руки, как разъярённая преподавательница. — Как вы могли уйти посреди ночи, не предупредив Лолли?! Лолли переживала, Лолли чуть не подняла весь дом! Лолли пришла за подносом с ужином — а вас нет! А если бы вы простудились?! А если бы...

— Лолли, прости, — Эмилия мягко положила руку на плечо эльфа и слегка улыбнулась. — Ты права. Больше так не сделаю. В следующий раз обязательно скажу тебе, куда иду. Обещаю.

Лолли посмотрела на неё пристально, как бы проверяя искренность слов, и наконец улыбнулась в ответ.

— Хорошо, мисс. Тогда Лолли зовёт вас в гостиную. Там сейчас будет тепло.

Она быстро повернулась и почти бегом направилась внутрь. Сириус, едва сдерживая смешок, шепнул:

— Иногда мне кажется, что Лолли страшнее Макгонагалл.

— Она просто нас любит, — ответила Эмилия и, перешагнув порог, почувствовала, как тепло родного дома окутывает её, как одеяло.

Гостиная была уютной, с мягкими креслами и тёмным деревом панелей. Лолли уже хлопотала у камина, ловко раздувая пламя. Через пару минут языки огня весело трещали, освещая комнату мягким, янтарным светом. Лолли поставила рядом плед, принесла две чашки горячего какао с корицей и удовлетворённо кивнула:

— Теперь всё хорошо.

Она поклонилась и исчезла.

Сириус и Эмилия сели на диван перед камином. Он тут же накинул на них плед, и, не раздумывая, она прижалась к нему — головой к его плечу, ладонью к его груди. Он обнял её одной рукой, прижав ближе, словно защищая от всего, что осталось за пределами этого дома.

Пламя в камине переливалось оранжевыми и золотыми оттенками, отражаясь в их глазах. Оно шептало, трещало, будто хотело рассказать сотни историй, но молчало, чтобы не мешать их тишине.

Молчание между ними было не неловким — просто насыщенным. Как будто не требовалось слов. Но потом Сириус всё-таки заговорил, его голос был почти шёпотом:

— Странно всё это, правда? Если вспомнить, как мы... «начинали».

Эмилия усмехнулась, не поднимая головы.

— Ты имеешь в виду, как я мечтала столкнуть тебя с лестницы на первом курсе?

Он усмехнулся в ответ, хрипло и мягко:

— Или когда ты назвала меня "самовлюбленным  павлином и наглым дураком"?

— Тогда я так и думала, — она откинулась чуть назад и посмотрела на него. — Ты был Блэк. Надменный. Самоуверенный. С ухмылкой, от которой хотелось бить посуду.

Сириус хмыкнул

— Но потом что-то изменилось, — тихо добавила она, уткнувшись в его плечо.

— Ты просто открыла глаза, — сказал он и прижал её к себе крепче. — Ты не просто смотрела на фамилию, ты начала видеть меня.

Эмилия на мгновение задумалась.

— Ты знаешь, что сломало всё?

— Что?

— Когда перед прошлым Рождеством ты рассказал мне о том, что никуда не едешь на Рождество из-за своей семьи. А потом тут в этой гостиной, когда мы играли в «33 Волшебных Шага» ты с тобой сговорились что бы победить Джеймса. Я тогда поняла, что ты не такой как я думала.

— Я тогда тоже был рад тому, что ты, наконец, перестала кидать в мою сторону свой испепеляющий взгляд — его голос стал тише.

Они замолчали. Пламя в камине вспыхнуло чуть ярче, осветив их лица — его сосредоточенное, её спокойное.

— Я была уверена, что ты такой же, как твоя мать, — прошептала Эмилия, не отводя взгляда от огня. — Я даже ненавидела тебя. До того самого Рождества  на пятом курсе. А теперь...

— Теперь? — осторожно спросил он.

— Теперь я не представляю свою жизнь без тебя.

Он наклонился и тихо коснулся губами её виска. Долго, бережно. Никаких слов. Только тепло.

Пламя продолжало трещать, отбивая ритм их дыхания. Мир мог подождать. Сейчас были только они — две души, когда-то стоявшие по разные стороны, но нашедшие друг друга там, где не было фамилий, гордости и масок. Только любовь.

***

Камин всё ещё тлел, бросая мягкий свет на уютную гостиную. Эмилия и Сириус мирно спали, прижавшись друг к другу на диване под общим пледом. Её голова покоилась на его груди, а его рука обнимала её за плечи, будто даже во сне он продолжал защищать её от всех тревог и воспоминаний.

— Ой-ёй-ёй... — раздался протяжный голос. — Посмотрите, кто тут у нас! Голубки в естественной среде обитания. Камин, плед и любовная дрема!

Эмилия приоткрыла глаза, сначала ничего не понимая. Потом резко села, и волосы растрепались. Сириус среагировал на движение и тоже проснулся, хмуро моргнув, пытаясь вспомнить, где он.

— Джим... — сонно протянула Эмилия, откидывая с лица прядь.

— Ну а кто же ещё? — весело усмехнулся брат, стоя с кружкой в руках. — Я вообще-то пришёл в гостиную, что бы выпить чашку чая, заедая яблочным пирогом. А нашёл... это — он махнул рукой в сторону дивана. — Осталось только скрипку на задний план включить и выдать вам сцену из какого-нибудь романтического романа. «Он обнял её, и больше ничто не имело значения...»

Сириус только зевнул и потянулся, не убирая руки с плеча Эмилии.

— Доброе утро, Джеймс, — лениво протянул он.

— Утро? — Джеймс фальшиво возмутился. — Это уже почти обед!

Эмилия фыркнула, но улыбнулась. Она чувствовала себя легче, почти по-настоящему спокойно. Ещё вчера она была на грани. А сейчас...

— Как ты? — вдруг серьёзно спросил Джеймс, опускаясь на кресло напротив. — Отошла от вчерашнего?

Эмилия кивнула:

— Да. Уже гораздо лучше. Спасибо.

Джеймс немного помолчал, а потом нахмурился и прищурился, явно подыгрывая:

— И можно узнать, почему вы, черт подери, спали ЗДЕСЬ, а не в кроватях, как нормальные люди?

Сириус пожал плечами, небрежно:

— Мы гуляли. Замерзли. Тут было тепло.

— Гуляли? — Джеймс сделал вид, что не расслышал. — Вы. Гуляли. Ночью. Без меня?!

Эмилия села ровнее и усмехнулась:

— Да. Мы гуляли. Играли в снежки, кидались, смеялись. Было весело.

— Без меня было весело?! — воскликнул Джеймс, театрально хватаясь за сердце. — Предали. Исключили. Забыли.— Он встал и стал нарочито гордо уходить, как обиженный принц.

Сириус подмигнул Эмилии:

— А ещё я сделал Эмилии снежного оленя. Ну ты понимаешь, олень, как ты, но из снега.

— Олень?! — обернулся Джеймс. — Да я...

— И даже назвали его Джеймсик, — добавила Эмилия с фальшивой серьёзностью.

Джеймс фыркнул и скинул свою обиду в одну секунду.

— Ну и слава Мерлину, что не пошёл. А то бы смотрел, как вы там переглядываетесь, «ой, как красиво падает снег», «ой, ты мёрзнешь? вот тебе мой шарф», а потом всё это сопровождается милыми переговорщиками и поцелуйчиками! Нет уж, берегите психику старшего брата.

Все трое рассмеялись.

Смех наполнил комнату и вытеснил остатки вчерашней тяжести. Он был лёгким, искренним и почти детским. Впервые за последние дни всё казалось по-настоящему простым. Таким, каким и должно быть в доме, где тебя любят.