Глава 40 Ужин у Блэков

Через несколько дней Эмилию выписали. Информации о ее дополнительных занятиях пока что не было. По вечерам как обычно Эмилия сидела в компании друзей в общей гостиной. Они болтали, смеялись. Но все это было не долго.

Эмилия в этот момент с улыбкой слушала рассказ Римуса, уютно устроившись рядом с Сириусом, положив голову ему на плечо, а он, не отрываясь от разговора, держал её за плечи. Атмосфера была тёплой, как и пламя в очаге. До тех пор, пока...

— Эмилия, рад, что тебя выписали. Я правда волновался — раздался позади знакомый голос.

Томас появился внезапно — тихо, но с тем особым видом, который тут же насторожил всех, кто сидел у камина. Сириус напрягся в ту же секунду. Джеймс, сидящий напротив, тоже выпрямился, как пружина. Эмилия подняла голову и посмотрела на Томаса с осторожным удивлением. Она не ожидала его появления и уж точно — не здесь и не сейчас.

— Спасибо, Томас — коротко ответила она, не двигаясь с места.

Но Томас, будто не заметив ни напряжения в воздухе, ни реакции друзей, продолжил двигаться вперёд, сел на самый край дивана, где уже сидела Мэри, и, наклонившись вперёд, сказал чуть громче:

— Хорошо, что тебе уже лучше. Я всё ждал, когда мадам Помфри скажет, что тебя можно навестить снова...

Мэри отодвинулась от него чуть в сторону, в глазах её мелькнуло неудовольствие.

Сириус встал. Медленно, но без сомнений.

— Ты чего, Томас? Совсем страх потерял? — его голос был спокоен, но опасен, как затишье перед бурей.

— Ты что, не понял, что тебе не особо рады? — добавил Джеймс, вставая рядом.

Томас поднял на них глаза — не испуганные, нет. Скорее — упрямые и холодные. Он даже слегка усмехнулся.

— Я всего лишь хотел выразить беспокойство. Нельзя же злиться за это, не так ли?

— Можно, если ты делаешь это каждый раз, вваливаясь туда, куда тебя не звали, — резко сказал Сириус, сделав шаг вперёд. — Уйди, Томас. Сейчас же.

— И забудь дорогу к нашему дивану. И к ней — добавил Джеймс, кивнув в сторону Эмилии, которая, хоть и пыталась сохранять спокойствие, явно чувствовала напряжение каждой клеткой.

Томас помедлил. Посмотрел сначала на Эмилию — в упор, как будто что-то выжидая. Но она молча отвела взгляд, словно ставя точку. Тогда он, наконец, поднялся.

— Что ж. Как скажете — коротко бросил он и, не прощаясь, ушёл, не оглядываясь.

После его ухода тишина повисла тяжёлая, но ненадолго. Мэри театрально вздохнула:

— Вот и сказочке конец.

— И хорошо, что конец, — буркнул Римус, возвращаясь к книге.

Сириус сел обратно рядом с Эмилией и, не сказав ни слова, снова обнял её. Только теперь — крепче. И она, не нуждаясь в словах, просто прижалась к нему ближе, ощущая настоящий покой.

***

Рождество было все ближе. Сириус был мрачен. Настолько мрачен, что даже Римус однажды заметил:

—Ты хмуришься так, будто тебя заставили вручную чистить все котлы в кабинете Слизнорта от слизняков.

Но Сириус не смеялся. Он лишь махнул рукой, буркнув что-то нечленораздельное. Все знали, почему он такой: на эти Рождественские каникулы он с Эмилией ехал домой. В поместье Блэков. К родителям. К Вальбурге и Ориону. И к доброжелательной атмосфере, которую Сириус привык звать «ужином под пытками».

Эмилия старалась не показывать, что тоже переживает. Она знала, насколько тяжело Сириусу возвращаться туда. И знала, что в этот раз всё особенно сложно — они едут туда вдвоём. Официально. Чтобы мать Сириуса «взглянула на девушку сына». Эта формулировка звучала, как приговор.

Последние дни перед отъездом Сириус почти ни с кем не говорил. Только с ней. И даже тогда — коротко, сдержанно. Но он был рядом. Постоянно. Искал её взгляд. Появлялся в библиотеке, где она училась. Ждал у выхода из башни. Проводил до зельеварения, хотя сам туда не шёл.

Эмилия тоже старалась быть рядом. Она не спрашивала лишнего, не давила, не шутила — просто была. Иногда клала руку на его, иногда — тихо говорила что-то вроде: «Мы справимся.» И он слабо кивал. Как будто убеждал не её, а себя.

— Если что, сразу домой — напоминал Джеймс, глядя на них серьёзно, без обычных шуток. — Мама с папой уже знают. Будет хоть немного мерзко — сова, и в тот же вечер забираем вас обратно. Без разговоров. Поняли?

— Да, братец, — усмехнулась Эмилия. — Ты повторяешь это пятый раз.

— Потому что ты моя сестра. А он... — Джеймс покосился на Сириуса, — ...мой лучший друг, которому почему-то доверено твоё Рождество.

Сириус хмыкнул.

— Если вернёмся живыми, считай, прошли испытание боем.

В день отъезда Сириус был молчалив, одет в чёрное с ног до головы. Эмилия держала его за руку. Она чувствовала, как напряжены его пальцы, как он незаметно сжал её сильнее, когда они вошли в Хогвартс-экспресс.

— Всё будет нормально — сказала она ему тихо, когда они нашли своё купе. Хотя моменты из видения сами всплывали у нее в голове.

— Если она тебя обидит, мы уйдем. Немедленно, — буркнул Сириус. — И пусть Орион меня вычеркнет из завещания. Опять.

Эмилия улыбнулась. Где-то глубоко внутри, несмотря на тревогу, ей было важно быть рядом с ним именно сейчас. Не из-за поместья Блэков, не из-за материнских взглядов Вальбурги, а потому что она видела, как Сириусу нужна её поддержка. Даже если он делал вид, что нет.

Они смотрели в окно, наблюдая, как снежные пейзажи сменяют друг друга. Впереди было Рождество. Очень непростое. Но — вместе.

Поезд прибыл на вокзал Кингс-Кросс под глухой гул тормозов и тихий снежок, круживший за окном. Эмилия с Сириусом встали, попрощались с друзьями — Джеймс крепко обнял сестру и пробурчал Сириусу: «Будь на связи. И помни, мы рядом.» Римус пожелал спокойствия, Лили — терпения, а Марлин и Мэри пытались разрядить обстановку шутками.

После прощания они отправились к площади Гриммо. Чем ближе они были к дому, тем сильнее сжималась Эмилии грудь. Но она не показывала этого — напротив, старалась держать ровное лицо и время от времени приободрять Сириуса, хотя он молчал большую часть пути, уставившись в окно.

Когда они прибыли на угол площади, начался снег. Плотный, тихий, будто время замедлилось. Они шли мимо домов 11 и 13, и Эмилия остановилась, непонимающе глядя на пустое пространство между ними.

Сириус, немного нервно, сказал:

— Сосредоточься на том, что здесь стоит дом номер 12 — дом Блэков. Разрешение на вход у тебя есть, раз я привёл тебя. Тогда он появится.

Эмилия сосредоточилась. Снег скрипел под ногами, и вдруг... между домами 11 и 13 начало что-то двигаться. Каменные стены словно сдвинулись, воздух задрожал, и медленно, будто нехотя, из тени вырос тёмный, строгий, готический дом с номером 12.

Они подошли к порогу. Сириус остановился. Он застыл. Стоял с прямой спиной, словно готовился войти не в дом, а на дуэль.

Эмилия молча подошла ближе и взяла его за руку. Осторожно, но крепко. Его ладонь была холодной, напряжённой. Он не смотрел на неё, но сжал её пальцы в ответ. Её молчание сказало больше, чем тысячи слов: "Ты не один. Я рядом. Мы вместе."

Секунды тянулись. Сириус выдохнул.

— Ну что, вперёд. Познакомим тебя с семейной катастрофой.

Он толкнул дверь. И она открылась со зловещим скрипом, впуская их внутрь фамильного ада.

Внутри было темно, пахло старыми книгами, сгоревшими дровами и чем-то тяжёлым, будто дом сам выдыхал раздражение.

На пороге, почти сразу, появился домовой эльф. Маленький, сгорбленный, с огромными глазами и поникшими ушами. В руках у него была тряпка, которую он сжимал, будто она могла защитить от гостей.

— О, хозяин снова решил посетить свой родной дом... — пробурчал Кикимер, бросая мрачный взгляд на Сириуса, полный недовольства, почти презрения.

— И я тебе не рад, Кикимер, — отозвался Сириус с ледяной усмешкой, не скрывая презрения.

Эмилия чуть нахмурилась — ей было не по себе от того, как Сириус говорил с эльфом, но она промолчала. Сделала шаг вперёд и с мягкой улыбкой обратилась:

— Добрый вечер. Меня зовут Эмилия. Спасибо, что открыли дверь.

Кикимер смерил её подозрительным взглядом, пробормотал что-то вроде «Много себя возомнившая девчонка...», но больше ничего не сказал. Он скрылся в коридоре, недовольно бурча под нос.

— Не пытайся с ним быть вежливой, — сухо бросил Сириус. — Это тебе не Лолли. Он вечно только и делает, что ворчит, и боготворит мою мать.

Эмилия ничего не ответила — она не была из тех, кто грубит тому, кто слабее. Да, Кикимер казался неприятным, но её сердце подсказывало, что за этим стояла долгая история боли и подавленности.

Из глубины дома раздался размеренный, строгий голос:

— Сириус Орион Блэк. Ты всё-таки явился.

На лестнице стояла Вальбурга Блэк — высокая, статная женщина с аристократическими чертами, безупречно уложенными волосами и ледяным взглядом, который мог пробивать стены. Эмилия вспомнила сове видение, где она это уже видела.

Рядом с ней, в тени, стоял Орион Блэк — молчаливый, хмурый мужчина, сдержанный, но не менее пугающий. Его глаза чуть смягчились при виде сына, но голос остался ровным:

—Добрый вечер, Сириус.

Сириус чуть склонил голову, в голосе сквозила неприязнь:

— Мать. Отец.

Вальбурга перевела взгляд на Эмилию. Долго и пристально смотрела, будто изучала под микроскопом.

— А это, полагаю, та самая девушка, которую ты счёл подходящей кандидатурой?

—Это Эмилия Поттер, — твёрдо сказал Сириус, не опуская взгляд.

Вальбурга слегка изогнула бровь, но ничего не сказала. Она повернулась, не предложив пройти — просто бросила через плечо:

—Проходите в столовую. Остальные уже ждут.

Сириус резко напрягся. Он остановился на секунду, и Эмилия это заметила. Его губы сжались в тонкую линию.

—Что значит «Остальные»? — спросил он с холодной настороженностью.

Вальбурга не обернулась, но в её голосе скользнула тень насмешки:

— Узнаешь.

Сириус бросил на Эмилию быстрый взгляд, как будто хотел убедиться, что она в порядке. Она кивнула ему едва заметно — «Я с тобой». И они пошли вперёд по длинному коридору с выцветшими гобеленами и портретами предков, которые смотрели на них с презрением.

Тишина впереди становилась всё гуще. И чем ближе они были к столовой, тем яснее Эмилия чувствовала — видение начинало сбываться.

Вот продолжение сцены — напряжённой, холодной, но с нарастающим внутренним огнём:

Как только они вошли в столовую, Эмилия почувствовала, как воздух стал гуще — будто натянутый шёлк, который вот-вот порвётся.

Слева от Ориона сидел Регулус — тень брата, похожий на Сириуса внешне, но с каменным лицом и пустым взглядом. Он молча кивнул в знак приветствия, не сказав ни слова.

А справа от Вальбурги — она.

Та самая девушка.

Та, что снилась Эмилии. Та, чьё лицо она видела в видении. Только теперь видение обрело тело и голос — сидящая с выпрямленной спиной, с изящными чертами, с внимательными глазами, смотрящими на неё с лёгкой снисходительностью.

Сириус остановился, как будто получил удар. Его глаза метнулись к девушке, потом — к матери, и лицо стало таким, каким Эмилия его почти не видела: ледяным, жёстким, почти ожесточённым.

— Прошу, займитесь местами, — холодно бросила Вальбурга, делая жест рукой.

Кикимер, с таким видом, будто он важная персона, провёл их до противоположной стороны длинного, вычурного стола. Эмилия села рядом с Сириусом — напротив самой Вальбурги.

Она украдкой посмотрела на него. Он не сводил взгляда с девушки, и это был не просто гнев — в этом взгляде было предательство.

— Полагаю, ты и так знаешь, кто мы, — начала Вальбурга с ядовитой вежливостью, разрезая тишину ножом сарказма, — Но для приличия мы повторим. Я — Вальбурга Блэк. Это мой муж, Орион. Мой младший сын — Регулус.

Регулус, не поднимая глаз, коротко кивнул.

— А это... — Вальбурга чуть наклонила голову в сторону девушки, сидящей рядом, — Элиза Трэверс. Мы знаем её семью давно. И, если бы всё пошло как надо...

Она сделала нарочито длинную паузу, посмотрела на Сириуса, а потом продолжила, глядя прямо на Эмилию:

— ...именно она, а не ты, сидела бы сейчас рядом с моим сыном.

Эмилия почувствовала, как будто кто-то вылил на неё ведро холодной воды.

Она быстро справилась с выражением лица и, сдержанно кивнув, сказала:

— Очень приятно познакомиться.

Элиза улыбнулась ей в ответ — улыбка была безупречна, но пустая. Она сказала тёплым, почти музыкальным голосом:

— Взаимно, Эмилия. Мне о тебе уже рассказывали.

Эмилия на секунду напряглась. Она хотела было что-то ответить, но почувствовала, как Сириус сидящий рядом, напрягся всем телом. Он смотрел не на Элизу — на мать. И его глаза были как огонь. Он не сказал ни слова, но ярость в его молчании была оглушающей.

Эмилия почувствовала, как под столом его пальцы коснулись её руки. Она посмотрела на него — он всё ещё молчал.

Атмосфера за длинным, идеально накрытым столом напоминала затишье перед бурей.

Вальбурга сидела во главе стола, глядя на всех с величественным выражением лица.

Рядом с ней — Орион, Регулус и Элиза. Сириус и Эмилия сидели, напротив — по настоянию Кикимера, который с ворчанием пододвинул им стулья.

— Элиза, дорогая, ты просто прелесть — как всегда. Такая грациозная. Настоящая леди - промурлыкала Вальбурга, кивнув в сторону девушки.

Эмилия сделала глоток воды, промолчала. Сириус резко отодвинул вилку. Такие слова было непривычно услышать от Вальбурги.

— Спасибо, миссис Блэк, — мягко ответила Элиза - Я стараюсь.

Вальбурга повернулась к Эмилии, с вежливой, натянутой улыбкой:

— Эмилия, а ты, кажется, учишься... эм, прорицанию, да? Интересно, конечно. Такие предметы... специфичны. Мне всегда казалось, что куда важнее умение показать себя в более точных и действительно важных науках, выбирать подходящее общество, чем... ну, гадания и прочее.

Эмилия сохранила вежливое выражение лица.

— О да. Согласна. Особенно когда приходится общаться с теми, кто судит по фасаду.

Сириус чуть слышно хмыкнул.

Регулус потупил взгляд, но в уголках губ заиграла тень ухмылки.

Вальбурга продолжала сдержанно улыбаться:

— Элиза — пример хорошего воспитания. Она говорит мало, но по делу. Не то, что некоторые, кто предпочитает отвечать остротами, как на дуэли. Хотя, может, это и модно в определённых кругах...

Эмилия чуть склонила голову.

— Иногда молчание — это не добродетель, а просто отсутствие мнения. Я предпочитаю честность, пусть даже не всем она нравится.

Орион взглянул на Сириуса, но ничего не сказал. Сириус сидел с каменным лицом, взгляд его метался между матерью и Эмилией. Но когда она сказала последнюю фразу — на его губах на секунду появилась гордая улыбка.

Вальбурга решила нанести ещё один "мягкий" удар:

— Элиза, милая, ты ведь в Слизерине, верно? Отличный выбор. Там учат уму, осторожности и стратегии. А то некоторые... ну, как у Гриффиндора — порыв, эмоции и вперёд. Без плана. Это, конечно, мило, когда ты подросток...»

Эмилия отпила чай, чуть прищурившись.

— Да, Гриффиндор учит действовать сердцем. И, что интересно, именно это чаще всего спасает тех, у кого думает умом, и рассчитывает стратегию.

Вальбурга замолчала. В уголке её глаза дёрнулась мышца.

Регулус сделал вид, что разглядывает что-то в своей тарелке.

Орион медленно поднёс бокал к губам.

Сириус посмотрел на Эмилию — взгляд у него был такой, будто он готов был расцеловать её прямо здесь.

И тут голос подала Элиза.

— Мне правда не хочется, чтобы из-за меня кто-то чувствовал себя некомфортно -  спокойно сказала она, положив вилку. — Я не сравниваю себя ни с кем. И уверена, нам всем есть чему поучиться друг у друга.

Эмилия кивнула.

Слова Элизы звучали искренне. Или слишком искренне. Словно она не была частью игры. А может, была? Только играла в неё по своим правилам.

Ужин закончился с тяжёлым звоном вилки о тарелку — Вальбурга положила столовое серебро на скатерть, будто подводя черту под всей этой показной трапезой. Сириус молчал, не сводя испепеляющего взгляда с Элизы и в особенности — с матери. Эмилия, как и он, не прикоснулась к последним блюдам. Атмосфера в столовой была натянута до предела, и казалось, что даже стены всё это чувствуют.

— Кикимер, — ледяным голосом проговорила Вальбурга, поднимаясь из-за стола, —проводишь мисс Трэверс и... гостью моего сына до их комнат. Думаю, они устали.

Кикимер, как всегда криво поклонившись, прошаркал вперёд. Он кивнул девушкам, не сказав ни слова, и повернулся, ожидая, пока те пойдут за ним.

Сириус тут же поднялся. Он хотел было пойти с Эмилией, но Вальбурга мягко, почти сладко, но с жёсткостью в голосе проговорила:

— Сириус, мы с отцом хотели бы поговорить с тобой. Наедине.

Он замер, прищурился.

— А если я не хочу?

— Ты всё ещё под нашей крышей — тихо, но ясно напомнил Орион, даже не поднимая головы от салфетки, которую аккуратно складывал.

Сириус тяжело выдохнул, опустил глаза и посмотрел на Эмилию. Она, не проронив ни слова, встретилась с ним взглядом. Мягко. Уверенно. Дала понять: всё в порядке.

Он кивнул ей еле заметно. И сжал кулаки. Эмилия последовала за Кикимером. Элиза шла рядом — чуть позади.

Коридоры были гулкие и мрачные. Портреты на стенах, казалось, следили за ними. С каждым шагом воздух становился тяжелее.

— Мисс Трэверс, сюда — пробурчал Кикимер, указав на одну из дверей.

— А мисс Поттер — сюда.

Он указал на соседнюю.

После короткого кивка эльф исчез, оставив их в гробовой тишине тёмного коридора. Лишь треск камина за стеной напоминал, что где-то в доме всё ещё теплится жизнь.

Элиза повернулась к Эмилии. На её лице снова было это выражение... странного сочувствия.

— Прости — тихо проговорила она — Я не знала, что они...

Эмилия вскинула бровь, сдерживая усталость и раздражение.

— «Что именно ты не знала?»

Голос её был холоден. Почти колюч.

— Что они пригласили меня, чтобы позлить Сириуса. Или тебя. Я думала... думала, что это просто приглашение. Формальность. Я ошибалась.

Эмилия стояла с прямой спиной, скрестив руки.

— И что теперь? Ты извиняешься?

Элиза коротко кивнула. Её голос был тихим, без попыток драматизировать:

— Да. Я понимаю, как это выглядит. Но если ты позволишь — я могу объяснить. Лучше... там. Внутри. Где нас не услышат.

Эмилия чуть прищурилась. Колебалась, но в конце концов открыла дверь и молча вошла в гостевую комнату. А Элиза — за ней.

Гостевая комната в поместье Блэков была такой же, как и всё остальное в этом доме — величественной, мрачной и безупречно строгой.

Высокие потолки с лепниной, тёмные бархатные гардины до пола, тяжело спадающие на паркет, узорчатый ковёр, будто вышитый вручную. Стены были покрыты обоями с глубоким изумрудным оттенком и тиснением в форме фамильного герба.

Большая кровать с резным изголовьем была застелена роскошным постельным бельём — тёмно-зеленое с серебром, словно напоминая о древности и чистокровной гордости рода. Мебель — тёмное дерево, отполированное до блеска: трюмо с изогнутыми ножками, кресло у окна, из которого открывался вид на пустой, заснеженный внутренний двор. Воздух пах старым деревом, пылью и лавандой.

Эмилия не присаживалась — стояла у камина, опершись о спинку кресла.

Элиза тихо прикрыла за собой дверь, и на мгновение в комнате установилась тишина.

— Спасибо, что впустила... — сказала она чуть неуверенно и подошла чуть ближе, но на уважительном расстоянии.

Эмилия молчала. Её взгляд был всё ещё холоден, но в нём промелькнуло любопытство.

Элиза вздохнула.

— Когда мы были на четвёртом курсе, мои родители... и родители Сириуса — договорились. О помолвке. Без нашего согласия, разумеется.

Она усмехнулась, но в этой усмешке не было веселья.

— Меня никто не спрашивал. Я просто была — дочерью семьи Трэверс, с нужной родословной, с правильным воспитанием. Всё как они любят. Меня с самого начала растили как "будущую Блэк", но...

Элиза опустила глаза.

— Сириус с самого начала был против. Прямо сказал, что никогда не станет частью этого фарса. И, знаешь, я даже обрадовалась. Потому что... — она подняла взгляд на Эмилию, — ...я тоже этого не хотела. Просто была слишком труслива, чтобы сказать "нет".

Эмилия всё ещё молчала, но в её позе появилась легкая уступчивость.

— Я делала вид, что всё хорошо. Что я — "идеальная кандидатка". Улыбалась, кивала, училась держать спину прямо. Мне внушали, что я должна гордиться. А я просто боялась перечить отцу. Но Сириус не боялся. Он был первым, кто сказал вслух то, что и я чувствовала.

Она помолчала.

—  А перед Рождеством... Вальбурга прислала приглашение. Она настояла, чтобы я приехала. Сказала, что это будет "приватный семейный ужин", "как раньше". А отец заставил меня поехать. Сказал, что это важно. Что я должна "напомнить о себе".

Элиза посмотрела прямо на Эмилию.

— Я не хотела ехать. Но я здесь. И я знаю, как это выглядело за ужином. Я не претендую на Сириуса. Не сейчас. Не тогда. Я просто...

Она развела руками, опустилась в кресло у камина.

— ...я просто пытаюсь выжить в этом чистокровном театре.

Эмилия смотрела на неё. Внутри ещё теплилось недоверие, но в голосе уже не было прежнего льда:

— И ты не знала, что твой приезд — часть плана?

— Нет. Но теперь понимаю — ответила Элиза честно.

— Прости, если тебе было больно. Мне бы тоже было.

Тишина снова легла в комнату. Пламя в камине потрескивало, отбрасывая тени на стены.

Две девушки сидели напротив друг друга. Обе — из разных миров, но теперь с одной реальностью.

Они перекинулись еще парой фраз, как вдруг, дверь в комнате заскрипела. Кто-то открывал ее.

Элиза поднялась, едва дверь отворилась. Быстро, словно по команде — спина выпрямилась, взгляд стал спокойным, даже слегка снисходительным. Манеры, достойные чистокровной.

Эмилия осталась сидеть в кресле, вытянув ноги к камину. Взгляд у неё был задумчивый, но лёгкий холод исчез — Элиза больше не казалась ей соперницей или опасностью.

В комнату вошёл Сириус. Осторожно, но с внутренним грохотом. Весь вид его кричал о напряжении.

Он сразу перевёл серый, гневный взгляд на Элизу.

— Что ты здесь делаешь?! — выдохнул он, глаза пылали гневом. —Это очередной ход моей матери? Её грязная игра, чтобы разлучить меня и Эмилию? Чтобы посеять сомнения, подлость и ложь?

Элиза слегка вздрогнула, но попыталась мягко ответить:

— Сириус, я не хочу никакой войны... Я просто хотела всё объяснить.

— Объяснить?! — не унимался он, голос становился всё громче. — Что ты там наговорила Эмилии? Что пыталась ей внушить? Я понял ваш план,  все конец спектакля.

Эмилия, наблюдая за сценой, с трудом сдерживала нарастающее напряжение. В её глазах загорелся огонь, и она решительно встала между ними, кладя руку на плечо Сириуса, чтобы остановить его.

— Хватит! — её голос прозвучал твёрдо и грозно. — Перестань кричать и срываться на ней. Она здесь не для того, чтобы создавать проблемы, а потому что оказалась заложницей ситуации, как и мы.

Сириус оттолкнулся от неё взглядом, всё ещё пылая злостью, но хоть на мгновение затих.

— Ты действительно веришь ей? — прохрипел он, словно пытаясь убедиться, что это не ошибка.

— Да, верю, — ответила Эмилия, не отводя взгляда. — Я слышала всё, что она рассказала. Что её и твои родители сговорились, чтобы вас соединить, но она никогда не хотела этого брака. Она играла роль идеальной невесты, потому что боялась отца и семьи, но в душе была против.

Элиза тихо кивнула, глядя в пол:

— Я боялась перечить, боялась разрушить всё, что для меня было нормой. Но я не хотела быть этим заложником.

Сириус тяжело вздохнул, гнев в его глазах не исчезал, но стал менее жёстким.

— Значит, всё это время ты просто делала вид, играла роль, — пробормотал он. — И всё ради чего? Ради семейных договорённостей, ради чьих-то амбиций?

— Да, — ответила Элиза тихо, — но я хочу быть свободной, хочу начать всё заново. Без давления и интриг.

Эмилия вновь встала прямо перед ним, глядя прямо в его глаза.

— Блохастый, слушай меня внимательно, — голос её прозвучал холодно, но твёрдо. — Ты не имеешь права так обращаться с ней. Ты должен извинится перед Элизой за то что наорал на нее. 

Сириус попытался возразить, глаза сверкнули упрямством:

— Но я не знал всех этих деталей, Эмилия. Я не обязан...

— Сириус! — перебила его она.

- Эмилия, не стоит – мягко сказала Элиза – Он имеет, полное право злится на меня.

- Нет – четко ответила Эмилия – Или ты извиняешься, или проваливай, поговорим завтра – сказала она Сириусу.

Он молчал, наблюдая за ней. В его взгляде промелькнуло сомнение, но и уважение.

- Тебе напомнить, что я не спец в извинениях – проговорил Сириус

- Будешь учиться – фыркнула Эмилия – Если не хочешь стать как твоя мать или отец.

— Хорошо, — наконец произнёс он, опуская голову. — Прости меня, Элиза – еле выдавил из себя Сириус.

- Я не в обиде на тебя  - с улыбкой сказала Элиза

- Ну, вот видишь, в этом нет ничего страшного – уверенно сказала Эмилия

Сириус слегка кивнул, и напряжение в комнате стало медленно спадать.

Элиза, всё ещё чуть напряжённая от недавнего разговора, бросила на Сириуса и Эмилию быстрый взгляд, потом — чуть более внимательный. Улыбнулась сдержанно, как умела только она.

— Думаю, мне уже пора идти к себе, — произнесла она мягко. — Не хочу мешать вам.

Она обернулась у двери, взглянув сначала на Эмилию, потом на Сириуса. В её глазах читалось что-то почти тёплое, настоящее — и, пожалуй, впервые за всё это время она казалась не безупречной леди, а просто девушкой.

— Знаете... вы действительно хорошая пара, — сказала она, чуть тише. — Удачи вам обоим. И... будьте осторожны. С этим домом и тем, что в нём.

С этими словами она вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Тишина повисла в комнате на пару секунд. А потом Сириус шумно выдохнул, как будто только сейчас позволил себе расслабиться.

— Мерлин, — пробормотал он, проходясь рукой по лицу. — Я здесь, в этом доме, становлюсь сам не свой. Будто всё внутри выворачивается. Я просто... я не знаю, как сдерживаться, когда вокруг стены, которые помнят, как меня пытались сломать.

Он опустил взгляд, впервые за вечер, показав уязвимость.

Эмилия сделала шаг вперёд и без слов обняла его. Крепко, тепло. Его руки сразу легли ей на спину.

— Я знаю, — прошептала она. — Но ты не один. Мы вместе. Мы справимся. Со всем.

Сириус прижал её к себе сильнее. А потом, когда она отстранилась, сел на край кровати и улыбнулся, уже чуть спокойнее. Она села рядом, и они начали говорить... о другом. О Хогвартсе. О том, как бы они отметили Рождество, если бы были сейчас у Поттеров. О Питере, который наверняка опять где-то потерял свой шарф. О Лили, которая наверняка ворчит на Джеймса за очередные сотни писем с поздравлениями. Смех постепенно возвращался в их голоса.

— Знаешь, — сказал Сириус, повернувшись к ней ближе, — Что бы моя мать ни делала... я всё равно выберу тебя. Всегда. Даже если весь этот чёртов род Блэков восстанет из портретов и вздумает проклясть меня.

Он смотрел на её лицо почти вплотную. Его пальцы мягко убрали прядь волос за её ухо, и он приблизился ещё немного, не отводя взгляда.

Эмилия улыбнулась, с хитрым прищуром:

— Ты понимаешь, что если мы сейчас начнём целоваться в этом доме, твоя мать проклянёт тебя не только морально, но и буквально?

Сириус хмыкнул, и уголки его губ приподнялись в своей фирменной, дерзкой ухмылке:

— Отлично. Тогда тем более. Это будет ей на зло.

Он склонился к ней ближе и поцеловал её. Нежно, но с тем самым огоньком, от которого внутри всё вспыхивало. Он не думал сейчас ни о Вальбурге, ни о семейных драмах. Только о ней. О том, что впервые в этом доме он чувствует не злость, а тепло.

И пусть портреты на стенах трескаются от возмущения. Сириус Блэк всегда знал, на чьей он стороне.