Глава 25 Летние каникулы

Первые дни лета в поместье Поттеров стояли на удивление жаркими. Воздух был пропитан запахом лаванды и свежескошенной травы, а солнце лениво заливало золотым светом окна старинного дома. Снаружи царила безмятежность — в противоположность тем чувствам, что бушевали внутри Эмилии.

Она почти всё время проводила в своей комнате или в библиотеке. Разговоры с родными были редкими и короткими, а от попыток Джеймса загладить вину она уставала быстрее, чем успевала подумать, простила ли его на самом деле.

На кухне, как всегда, кипела своя жизнь. 

— Миссис Юфимия, ну, сколько можно! — с лёгкой обидой в голосе ворчала домовой эльф по имени Лолли. — Лолли обязана готовить для хозяев, это её долг и гордость!

— А я просто немного нарезаю морковку, Лолли, — спокойно отвечала Юфимия, изящно взмахивая ножом. — Не хочу заскучать в доме. К тому же, готовка — это удовольствие.

— Удовольствие, когда у Лолли всё под контролем! — хмыкнула эльф, надув щёки. — А не когда миссис Юфимия кидает специи, как будто сражается с дементором!

— Зато потом вкусно, получается, — подмигнула хозяйка дома, и, к удивлению Лолли, та еле заметно улыбнулась.

Так у них и происходило: то спорили, то договаривались, и в итоге готовили вместе. Результат всегда был превосходным. В доме пахло корицей, свежим хлебом и жареным картофелем с розмарином. А ещё — уютом, которого Эмилии сейчас так не хватало в душе.

***

За большим дубовым столом в столовой собралась вся семья. На тарелках дымился домашний ужин, пирог в центре источал манящий аромат, Лолли, по обычаю, стояла чуть в стороне, но всё равно заглядывала на стол, чтобы убедиться, что все довольны.

— Лолли, садись, — тепло сказала Юфимия. — Сегодня ты заслужила кусочек пирога.

— Лолли, слуга, не гость, миссис, — смущённо пролепетала эльф, но всё же села на маленький стульчик в углу кухни, сжимая в лапках собственную тарелку.

— Как проходит начало каникул, Эмилия? — спросил Флимонт, подливая себе сока. 

— Тихо, — ответила она, не отрывая взгляда от своей вилки. — В библиотеке хорошо. 

Юфимия с мужем переглянулись. Джеймс, сидевший напротив сестры, попытался улыбнуться:

— Хочешь, завтра сходим на поле, за домом? Я покажу тебе пару трюков на метле.

— Хочу пока просто побыть одна, — спокойно сказала Эмилия.

Наступило краткое молчание, нарушаемое лишь звоном столовых приборов.

После Приема пищи Эмилия направлялась к себе в комнату, но по дороге туда ее перехватил Джеймс.

— Мили... — всё-таки заговорил Джеймс, — Я знаю, что вёл себя, мягко говоря, как кретин. Ты права. Мне нечего оправдываться. Но... мне правда важно, чтобы ты простила меня. Я скучаю. Мы же... всегда были вместе.

Эмилия взглянула на него. В его глазах не было привычного озорства, только тревога и сожаление. 

— Я подумаю, — сказала она тихо. 

- Ты уже это говорила – возмутился Джеймс

- Ну это значит что я пока что думаю – Эмилия обошла Джеймс и пошла в сторону комнаты.

***

В своей комнате, укутавшись пледом, Эмилия сидела у окна. На подоконнике стояла кружка с ромашковым чаем — Лолли всегда приносила его в девять вечера, точно в срок. Эмилия смотрела на звёзды, но перед глазами у неё стоял Сириус.

Тот самый взгляд на вокзале. Тот момент, когда их глаза встретились. Ни дерзости. Ни бравады. Только что-то тихое, глубокое, даже... ранимое. Что-то, что задело её глубже, чем она хотела бы признавать.

«Почему я не отвернулась сразу? Почему сердце дрогнуло?» — думала она. 

«Почему теперь я ловлю себя на мысли, что думаю о нём, когда не хочу думать ни о ком?»

В груди было странное чувство — смесь злости, боли... и чего-то другого. Того самого, из-за чего хотелось смотреть на него дольше, несмотря на всё, что случилось.

Но прощать — это не так просто. Особенно Сириуса. Джеймс — да. Он просто хотел помочь другу. Он раскаивается. А Сириус... рисковал жизнью человека, хоть даже такого ужасного как Северус.

Эмилия сделала глоток остывающего чая. Завтра будет новый день.

Следующее утро выдалось свежим и прохладным. В поместье Поттеров царила приятная тишина — Джеймс, как обычно, ушёл кататься на метле, Флимонт уединился в саду с книгой, а Лолли занялась утренней уборкой, вполголоса ворча на пыль, которая «нагло смеет оседать на мебели, несмотря на старания Лолли».

Эмилия встала рано. Этой ночью, из-за множества мыслей в голове, она почти не запомнила свой сон. Но что-то ее подталкивало идти, как будто во сне она что-то решила и сейчас ее сознание подсказывает ей что нужно делать. 

Она спустилась в кухню, где Юфимия, закатав рукава, раскатывала тесто. Лолли, как обычно, уже попыталась выгнать её с кухни, но Юфимия только рассмеялась: 

— Ну же, Лолли, не лишай меня удовольствия!

Эмилия застыла в дверях, наблюдая за мамой. Та всегда излучала спокойствие и тепло — именно это Эмилии сейчас было нужно.

— Мам? — тихо позвала она.

Юфимия тут же вытерла руки и обернулась, улыбнувшись: 

— Доброе утро, милая. Не спится?

— Я... можно с тобой поговорить?

Юфимия чуть нахмурилась, уловив серьёзность в голосе дочери. 

— Конечно. Пойдём в гостиную.

Они устроились на диване у окна, и Эмилия замолчала, обдумывая, с чего начать.

— У меня... это касается моего дара, профессор МакГонагалл говорила что уведомила вас с папой  — наконец произнесла она. — Мой дар. Он... стал сильнее. Сны стали другими. Страшнее. Иногда я не понимаю, что они значат. Иногда не понимаю это хорошее видение или его стоит опасаться?  Я пыталась учиться... с Северусом. Но... теперь — всё. Я не хочу, чтобы он был частью этого. И вообще... я думала, может быть, ты что-то знаешь об этом?

Юфимия молчала пару секунд, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Потом взяла её за руку.

— Я ждала, когда ты сама решишься поговорить со мной об этом, — сказала она мягко. — Потому что знала: когда настанет момент — ты будешь готова услышать кое-что важное.

Эмилия насторожилась. 

— Что именно?

— Этот дар... у тебя он не первый в нашей семье. — Юфимия улыбнулась, но в её глазах промелькнула тень. — У моей матери, твоей бабушки Аделаиды, тоже был такой дар.

— Правда?! — Эмилия выпрямилась. — Почему ты никогда не рассказывала?

— Потому что дар прорицания — очень хрупкая и опасная вещь, милая, — вздохнула Юфимия. — Его легко исказить. Слишком просто поддаться страху или... жажде власти. В плохих руках это не просто дар — это оружие. Я не хотела, чтобы ты росла с этим бременем. Но теперь, когда он проявился — ты имеешь право знать.

Эмилия молчала, ощущая, как сердце колотится в груди. 

— И ты...ты знала всё это время?

— Я догадывалась, особенно когда ты была маленькой. Ты иногда говорила странные вещи, рисовала события, которые потом случались. Но я не вмешивалась. Потом с возрастом все утихло, ты не подавала признаков этого дара, я думала что ты, как и я, переросла.

- Ты тоже видела будущее в детстве? – удивилась девушка

- Да, моя мама думала, что я унаследовала этот дар от нее, но с возрастом от него ничего не осталось.

Юфимия сжала ладонь дочери. 

— Но его унаследовала ты, и ты очень хорошо держишься, ты очень сильная, и я очень горжусь тобой.

— Но... — Эмилия опустила глаза. — Иногда мне страшно. Особенно после того как я увидела не очень хорошие видения, которые потом сбылись... Я боюсь, что снова что-то увижу. Или что расскажу кому-то не тому. Что не успею вмешаться.

— Не держи всё в себе, Мили, — сказала Юфимия тихо. — Ты не одна. У тебя есть мы. Джеймс. Я. Твой отец. Рассказывай тем, кому доверяешь. Не носи это в себе — иначе это тебя сломает. И если ты хочешь, я помогу тебе... хотя бы поддержкой. Или просто буду рядом, когда тебе это нужно.

Эмилия впервые за долгое время почувствовала, как с души уходит тяжесть. 

— Спасибо, мам. Я... я не знала, что мне это нужно. Но это нужно.

— Иди сюда, глупышка, — с улыбкой прошептала Юфимия и крепко обняла дочь.

А в глубине души Эмилия чувствовала, как всё встаёт на свои места. Чуть-чуть. Ненадолго. Но достаточно, чтобы сделать следующий шаг.

После разговора с мамой Эмилия чувствовала, как будто внутри стало легче дышать. Всё ещё было тревожно, но уже не так — будто впервые за долгое время кто-то снял с её плеч часть груза. Она решила: хватит. Хватит молчать, держать всё в себе, отталкивать тех, кто дорог. Хотя бы попробовать.

И первым шагом должен был стать Джеймс.

Она долго искала его — прошлась по дому, заглянула в гостиную, на кухню, даже в оранжерею, пока, наконец, не вышла на крыльцо и не увидела знакомую картину: в поле за домом Джеймс носился по небу на метле, отрабатывая какие-то приёмы, ловко закладывая виражи. В этом месте они провели половину своего детства — именно здесь Джеймс учил её бросать камушки в пруд, именно здесь она в первый и последний раз упала с его детской метлы.

Подойдя ближе, Эмилия остановилась на краю поля и просто смотрела. Джеймс заметил её почти сразу. Он тут же снизился и приземлился, расплываясь в улыбке:

— О, ты пришла! — радостно воскликнул он. — Уже думал, ты снова от меня бегаешь.

— Может, и бегала, — слабо улыбнулась Эмилия. — Но теперь, всё.

— Всё?

— Я решила больше не обижаться, — сказала она, скрестив руки на груди. — Ну, или хотя бы сделать вид, что не обижаюсь. Начать с чистого листа.

Джеймс засмеялся и шагнул ближе, с явным желанием обнять сестру, но потом, заметив её выражение лица, чуть отступил. Эмилия заметила это и сама обняла брата. Когда Джеймс понял, что все обиды позади он обнял сестру так крепко, как будто не видел ее несколько лет.

— Я очень рад. Честно. Я скучал по тебе, Мили. Было ужасно странно, когда ты проходила мимо меня, как будто я — воздух. Даже хуже, чем воздух.

— Ну, теперь всё вернулось на свои места. Более-менее, — сказала она. — Я не хочу больше, чтобы между нами была эта глупая стена. И я... — она замялась — ...просто устала ссориться.

— Хочешь полетать? — внезапно предложил Джеймс, поднимая метлу. — В честь перемирия?

— Нет, спасибо, — фыркнула Эмилия, качая головой. — Напоминаю: я летала один раз в жизни — и закончила это дело лицом в грязи.

— Эй, это была не грязь, а мягкая трава!

— Трава тогда не очень смягчила удар, — напомнила она. — Не думаю, что я обязана повторять этот опыт.

Джеймс расхохотался и убрал метлу в сторону.

— Хорошо-хорошо, — сдался он. — Тогда просто прогуляемся?

Они пошли вдоль поля, в сторону рощи, где в детстве прятались от дождей, устраивали «лагерь» и ели тайком пряники. Шагали молча, но это было приятное молчание.

— Мили... — начал Джеймс после долгой паузы. — А ты... ты собираешься простить Сириуса?

Эмилия замедлила шаг, глядя вперёд.

— Думаю, да, — сказала она, наконец. — Не сразу. Не сегодня. Но, наверное, да. Мне надоела эта напряжённость между нами. Я не хочу, чтобы наша компания разваливалась. Мне хочется... как раньше. Когда мы все были вместе. Когда можно было смеяться, дразнить друг друга, говорить обо всём.

— Сириус будет рад это услышать, — тихо сказал Джеймс.

— Я не говорю, что всё забуду, — тут же добавила Эмилия. — Он... поступил ужасно. Но... я тоже сделала немало глупостей. Только... — она усмехнулась, — Не говори ему об этом, в смысле не пиши письмо, где расскажешь, что я собираюсь его простить. Хочу посмотреть на его лицо когда он услышит это от меня.

Джеймс положил руку на сердце.

- Клянусь, ни одного слова о том, что ты собираешься простить этого оболтуса – И они оба рассмеялись – Но ты предупреди меня, когда собираешься это делать. Я тоже хочу на это посмотреть.

- Хорошо – смеясь говорила Эмилия

Они ещё немного прошлись по тропинке, потом повернули назад.

— Спасибо, что простила меня, Мили, — вдруг сказал Джеймс, когда дом уже показался впереди. — Честно. Я знаю, я был ослом. Но ты у меня самая классная сестра на свете.

— У тебя нет других, — фыркнула Эмилия.

— Зато есть ты. И этого мне вполне достаточно.

Она улыбнулась. 

И в этот момент почувствовала: всё постепенно становится на свои места.

Прошло несколько недель с тех пор, как Эмилия помирилась с Джеймсом. Она написала об этом подругам, и те, конечно, обрадовались. Марлин и Мэри сразу засыпали её вопросами, как именно всё произошло, а Лили, хотя и ответила, что рада за неё, всё же добавила сдержанно: «Джеймс, может, и твой брат, но прощения нужно заслуживать. Я пока думаю, достоин ли он моего».

Эмилия не стала спорить. Она понимала Лили. Пусть она и решила не держать обиду, это вовсе не значило, что всё забыто и прощено в один миг.

Последние дни были спокойными. Дар не тревожил её — она видела лишь мелкие, почти бытовые видения. Например, что Лолли подаст на завтрак тыквенные оладьи, или что Джеймс вечером снова вытащит старую метлу и будет тренировать броски кольцевого полёта. И Эмилия была благодарна за это спокойствие. Эти сны казались почти... уютными.

Но сегодня всё изменилось.

Сон был другим. Странным. Слишком чётким.

Сквозь расступающуюся тьму она пыталась рассмотреть, где находится. Она снова оказалась в доме. На улице лил дождь, уже темнело. Гроза подбиралась ближе, но в доме Поттеров царило тепло и уют. Лолли, недовольно сопя, разожгла камин — огонь заиграл в очаге, отбрасывая золотистые отблески на стены. 

Отец сидел в кресле, как всегда, уткнувшись в вечерний выпуск «Ежедневного пророка». Мама с книгой в руках — лицо спокойное, взгляд задумчивый. 

А они с Джеймсом играли во взрывающиеся карты. Джеймс явно выигрывал, об этом говорила его ухмылка на лице. Им было уютно, спокойно, и даже грохот грома за окном не нарушал этого ощущения. Почти семейная идиллия. Почти.

Вдруг раздался громкий, резкий стук в дверь. Странно настойчивый. Не такой, каким стучат соседи или почтальон. Это был... стук с целью.

Родители переглянулись. Юфимия убрала книгу в сторону, Флимонт встал. Эмилия и Джеймс тоже переглянулись, вмиг став серьёзными.

— Останьтесь здесь, — строго сказала мать, заметив, что дети было хотели последовать за отцом.

Их не нужно было уговаривать. Они знали — что-то не так. Волшебный мир жил под гнётом тревоги уже несколько лет. Все знали: Волан-де-Морт начал поднимать голову. Уже шептались о Пожирателях смерти, об таинственных исчезновениях. Даже в газете отца мелькали тревожные заголовки.

Эмилия вглядывалась туда, куда ушёл отец. Но не было ни звуков, ни голосов. Только потрескивание огня и дождь за окном.

Мама напряглась. Джеймс крепче сжал колоду в руках. Время будто замерло.

Спустя несколько минут Флимонт вернулся. Лицо его было спокойным, но в глазах мелькала тень напряжения.

— Джеймс, к тебе. — Он кивнул в сторону прихожей.

— Ко мне? — Джеймс нахмурился, поднимаясь. — Кто?

— Идём, — только и сказал отец.

Эмилия повернулась к брату. Он бросил на неё короткий взгляд, как будто хотел что-то сказать, но не успел. Сделал шаг к двери... и —

Она проснулась.

Сердце билось быстро, дыхание сбивалось. Она села на кровати, всматриваясь в темноту комнаты. Это был всего лишь сон. Но что-то в нём казалось слишком реальным. Слишком живым.

Эмилия с самого утра была сама не своя. Слова казались ненужными, звуки — раздражающими. Она старалась не встречаться взглядом ни с кем из родных и молча скрылась в своей комнате, сославшись на усталость. Но на самом деле внутри всё бурлило: страх, тревога, и какая-то странная тяжесть на груди — как будто что-то надвигается.

Она вновь закрылась в себе.

Но Джеймс, как ни странно, заметил это почти сразу. Он постучал к ней в дверь, а не дождавшись ответа, осторожно заглянул.

— Мили, ты в порядке?

Она сидела у окна, закутавшись в плед, и молча смотрела в сад.

— Просто думаю, — тихо ответила она, даже не оборачиваясь.

Джеймс вздохнул и сел на край кровати.

— Ты уже пару недель нормально спала. И вдруг опять как привидение ходишь. Что случилось?

Эмилия долго молчала. Потом медленно повернулась к брату, глядя ему в глаза.

— Мне приснился сон. Видение.

Джеймс выпрямился. Серьёзность появилась в его лице сразу.

— Что за сон?

— Мы все были дома... Вечер, гроза. Всё было очень спокойно. Ты, я, мама, папа... мы играли, читали. А потом... раздался стук в дверь. Очень громкий, настойчивый. Папа пошёл открыть, а мама велела нам оставаться на месте. И всё напряглись. — Эмилия на мгновение замолчала, будто переживала заново каждую деталь. — Потом папа вернулся и сказал, что пришли к тебе. Позвал в прихожую. И ты пошёл. А потом я проснулась.

Джеймс нахмурился.

— Ну... это же не самый ужасный сон. Может, кто-то просто пришёл звать меня на свидание?

Он подмигнул, стараясь разрядить атмосферу.

— Или это совенок со срочным письмом от Лили. Мол, «немедленно явись с цветами, пока не передумала».

Эмилия слабо улыбнулась, но глаза оставались тревожными.

— Джеймс, я чувствовала... что-то приближается. Нехорошее. Слишком живо всё было. Это не просто сон.

— Мили... — он потянулся и обнял сестру за плечи. — Даже если так, ты же знаешь — ты не одна. Мы разберёмся. Но может, это будущее не скоро? А может, оно вообще изменится, если мы будем к нему готовы?

Эмилия кивнула, прижавшись к его плечу.

— Я просто хочу знать *когда*. Понять, насколько всё близко.

— Мы узнаем, — уверенно сказал Джеймс. — А пока... давай не паниковать, ладно? Я тут. Мы все тут. И если кто-то рискнёт прийти в наш дом с дурными намерениями — у нас ведь есть ты, Лолли с половником, и мама, способная взглядом усмирить дракона.

Он снова попытался пошутить, и на этот раз Эмилия хихикнула.

— Ты прав. Мама страшнее Сам-Знаешь-Кого, если разбудить её в пять утра.

— Вот видишь! — Джеймс усмехнулся и встал. — Хочешь, потом сходим на прогулку? Можем устроить пикник, как ты любишь.

- Посмотрим – казала Эмилия, улыбнувшись. Джеймс понял что его сестра вновь приходила в норму.

Он вышел, а Эмилия ещё немного осталась одна. Шутки брата немного рассеяли напряжение... но тень сна по-прежнему скрывалась где-то глубоко, свернувшись клубком в её груди.

Прошло еще несколько дней с момента того самого сна. Утро выдалось удивительно тихим. Солнце заливало дом мягким светом, ветерок колыхал занавески, а где-то на кухне уже слышался негромкий голос Юфимии — она напевала что-то, нарезая фрукты для завтрака. В углу ворчала Лолли, хлопая дверцами шкафов:

— Миссис Поттер, ну сколько можно! Это моя работа! Хозяйка не должна чистить ананас, это *неприлично*! — фыркала она, но всё же подавала ножи, полотенца и даже тарелку.

— Но если я всё равно на кухне, почему бы не помочь? — весело отвечала Юфимия. — К тому же я знаю, что ты тайком добавляешь корицу в гренки. Думаешь, я не замечаю?

— Я это... это... — Долли замялась, затем обиженно буркнула: — Ну и что? Все хвалят, между прочим.

Эмилия, проснувшись, спустилась по лестнице в лёгком халате, босиком, с растрёпанными волосами. Джеймс уже сидел за столом и с аппетитом ел малиновое варенье ложкой прямо из банки. Когда увидел сестру — моментально расплылся в улыбке.

— Доброе утро, мисс «У меня всё нормально, просто не лезьте в мою голову», — пропел он.

— Доброе утро, мистер «Я ничего не скрываю, просто смеюсь, когда мне страшно», — ответила она в тон, садясь напротив.

— Отличная парочка, — проворчал отец, заходя на кухню с газетой под мышкой. — Я бы попросил вас не устраивать словесные дуэли за завтраком. Хотя это, конечно, веселее, чем обсуждение курса галеонов.

— Пап, давай честно: ты всё равно читаешь только спортивную колонку и страницу с достижениями зельеварения, — усмехнулся Джеймс.

— Это ложь и клевета, — фыркнул отец. — Я ещё читаю прогноз погоды. Иногда.

Завтрак проходил в приятной, почти беззаботной атмосфере. После завтрака Джеймс вытащил сестру за собой.

— Мы идём в поле. И не спорь. Возьмём бутерброды, выпроводим Лолли на прогулку, чтобы она не пихала нам пирожки каждые полчаса, и просто... поболтаем. Как раньше.

— Ты как будто пытаешься отвлечь меня, — прищурилась Эмилия.

— Я? Что ты! Просто хочу провести время с любимой сестрой.

— С единственной сестрой.

— Да ну, у меня может быть сестра по выбору! Хотя... Марлин не подходит, она меня бьёт. И Лили тоже в пролете, я бы предпочел ее себе в жены.

Смеясь, они отправились в знакомое поле за домом. Там дул лёгкий ветерок, в траве пели жаворонки, а вдали мерцало озеро. Они легли прямо на траву, глядя в небо.

— Знаешь,... я подумал, — вдруг начал Джеймс, — ты ведь не обязана всё носить в себе. Особенно если оно начинает грызть. Говорить — это нормально. Даже если это просто страх.

— Мне иногда кажется, что если я скажу вслух, это станет *реальнее*, — призналась Эмилия. — А если молчать — вдруг исчезнет?

— Не исчезнет, — мягко сказал он. — Но когда ты говоришь — ты уже управляешь этим. А не наоборот.

Она долго молчала, всматриваясь в облака.

— Ты ведь тоже боишься. Просто не показываешь.

— Конечно, боюсь. Особенно когда дело касается тебя. — Он перевернулся на бок, глядя на неё. — Но если я не буду делать вид, что всё под контролем... ты же знаешь, мама начнёт волноваться, а папа станет ещё чаще читать прогноз погоды.

Они оба засмеялись.

В этот момент Эмилия почувствовала... почти умиротворение. Словно в доме, среди этих разговоров, шуток, запахов еды и ласкового ветра — всё действительно может быть хорошо. По крайней мере — сейчас.

Они лежали в траве, разглядывая облака — одно напоминало гигантскую лягушку, другое — шляпу Минервы Макгонагалл, что вызывало у Джеймса особенно злую хихиканье. Ветер трепал листья на деревьях у опушки, щекотал лица.

Вдруг где-то в небе мелькнула темная точка, и через пару секунд к ним стремительно спикировала сова с коричневым пером и кольцом на лапке.

— Ух ты, — протянул Джеймс, поднимаясь на локтях. — Лично тебе, мисс Поттер. Ты теперь получаешь письма прямо *в поле*? У тебя что, VIP-доставка?

— В отличие от некоторых, я умею держать контакт с друзьями, — фыркнула Эмилия, развязывая тонкую ленточку и доставая аккуратно свернутый пергамент. — О, это от Лили.

— Лили?! — Джеймс сел как ужаленный. — Ну-ка, давай сюда! Что она пишет? Я же ей уже... сто раз писал! Ну ладно, тридцать. Или сорок. Но с чувством, с толком! Что она говорит? Она... упомянула меня?

— Спокойно, Ромео, — хмыкнула Эмилия, развернув письмо. — Тут всё просто. Лили приглашает *меня*, — она акцентировала слово, — в начале августа прогуляться по магазинам. Пишет, что и Мэри с Марлин пойдут. Бла-бла, "скучаю", бла-бла, "хочу выбрать платье". Ни слова о тебе.

Джеймс обиженно откинулся на спину.

— Это предательство, — пробормотал он, глядя в небо. — Я же ей сердечки рисовал. От руки! Даже тетрадку испортил.

— Возможно, именно в этом и была ошибка, — усмехнулась Эмилия, складывая письмо. — Но если хочешь, я могу передать, что ты жив, здоров и по-прежнему безнадёжно влюблён.

— Лучше не надо. А то она начнёт избегать даже тебя.

Эмилия тихо рассмеялась, убирая письмо в карман рубашки. Было что-то очень родное в том, как Джеймс моментально забыл обо всех разговорах, о снах и тревогах, стоило только упомянуть Лили. И в этом была вся суть её брата — он знал, когда надо быть серьёзным, а когда — просто быть рядом и отвлечь.

— Ты ведь всё равно пойдёшь с ними? — спросил он, поднимая с земли свою метлу.

— Конечно. Мне давно хотелось чего-то нормального. Простого. Без намёков на видения, магию, пророчества... Просто поход по магазинам и сплетни.

— Ты уверена, что с Марлин не будет магии? Последний раз, кажется, она случайно устроила хлопок у примерочной.

— А Мэри тогда чуть не подожгла полку с перчатками, — добавила Эмилия и оба захохотали.

Они направились обратно к дому, через поле, согреваемые солнцем и чем-то, что трудно назвать иначе, кроме как *семейной тишиной*, в которой даже тревожные сны звучали не так страшно.