19 глава

Я иду с рынка, держа в руках авоську с мандаринами. Мороз пощипывает мои щёки, снежинки опускаются на землю, медленно кружась в воздухе. Дорогу замело белыми снегом, крыши поместий словно покрыты белым пухом. Пару снежных пушинок я ловлю языком, испытывая веселость и радость. Свежо.

Дойдя до поместья Серши, замечаю ее, одиноко качающуюся на качелях в заснеженном саду, находящимся возле ее дома.

— Лисса! — увидев меня, девушка спешит ко мне и обхватывает руками, заключая в объятия.

От неё пахнет кофе с корицей и выпечкой. Я вдыхаю запах ее волос и чмокаю в тёплую щеку.

— Мандарины? Спасибо! — Серша смотрит на меня с нежностью и любовью.

В такие моменты я понимала, что она мой самый близкий и лучший друг. То, каким взглядом девушка смотрела на меня, больше никто и никогда не смотрел. Он был ясным, цепким, полный заботы и ласки.

— Скорей же! Пошли в дом, холодно! — хватаю ее за руку и тащу по заснеженной тропинке.

Серша хихикает и резко отпускает мою руку. Немного отстав от меня, она лепит большой снежный шарик. Он мягко прилетает мне в спину, и я, нахмурившись, оборачиваюсь, видя ее довольное лицо.

— Ах ты! — бросаю авоську с мандаринами на землю и тоже принимаюсь лепить из снега круглую форму.

Снежок прилетает подруге в затылок, и, в этот момент, я заливаюсь смехом, подбегая к ней, толкая в сугроб. Серша падает, утягивая меня за собой.

Мы одновременно хихикаем и держимся за руки, лежа на спинах среди кучи снега.

Рядом с ней мне не холодно. Чувствую теплоту, когда она рядом. Я так люблю ее глаза, улыбку и наивность.

— Спасибо за все, подруга, — на глазах застыли слезы радости.

— И тебе. Жаль, мы больше не увидимся, — Серша поджимает губы.

— Что? — улыбка сошла с моего лица, уступая место изумлению.

— Я умерла, милая, — изо рта девушки вытекает бордовая жидкость.

— Нет, — провожу ладонью по ее лицу, и пальцы обжигает холод.

— Ты должна жить, — голос Серши искажается, и я перестаю его узнавать.

— Ты тоже! — чувствую солёный привкус на губах. Это мои слёзы, стекающие по щекам.

— Моя жизнь на земле закончилась — подруга криво улыбается. — Однако, в твоём сердце, я буду жить вечно.

Она берет в руки снег и кладёт его мне на лоб.

— Что ты делаешь? Вообще-то холодно! — пытаюсь убрать его со лба, но подруга не позволяет.

— Очнись, — образ девушки вдруг сменяется мужской фигурой.

— Серша...— последнее, что я говорю перед тем, как оказаться во мраке.

***Снова внезапная темнота. Мужской голос что-то бормочет, но я не могу понять ни единого слова. Меня пронзает головная боль.

— Очнись, пожалуйста, — открываю глаза и вижу перед собой лицо Джека.

Он положил мне на лоб мокрую тряпку. Когда мужчина замечает, что я приоткрыла глаза, с облегчением вздыхает.

— Мне больно... больно, — жалобно процедив, я пытаюсь пошевелить ногами.

Джек смотрит на меня с грустью и сожалением, в его глазах больше нет злобы или призрения. Сейчас, мне все равно кто перед мной, я хочу, чтобы мне помогли. Все тело ломит болью, а при глубоком вдохе чувствуется, как в грудной клетке все печёт.

— Я не могу дышать... в груди...— горло пересохло. Начинаю кашлять и становится ещё больнее.

— Вот, — он подносит к моим губам чашку с водой и аккуратно поит меня.

Делаю глоток, а затем ещё один и, в последствии, опустошаю всю чашку до последней капли. Меня не покидает ощущение, что я потеряла нечто очень важное. Сердце колотится с невероятной силой. Я сжимаю простынь, покрытую мелкими катушками, и издаю тихий стон.

Большая и тёплая рука накрывает мою ладонь. От этого жеста я немного успокаиваюсь и вновь закрываю глаза.

Темнота. Жар. Боль.

— Алисия...— последнее, что я слышу, это как Джек мягко произносит мое имя, и я погружаюсь в небытие.

***Мне казалось, что я всегда со всем справлюсь сама. Сама смогу поднять себе настроение, приготовить еду, заработать деньги. Но как я могу помочь себе, когда на грани жизни и смерти? Когда не могу пошевелиться, когда мне тяжело дышать из-за боли в груди. Никто и никогда не заботился обо мне, не укутывал в одеяло, не говорил добрых слов перед сном, не готовил вкусной еды.

Я не привыкла принимать помощь и ждать, пока кто-то позаботится обо мне. Я самодостаточна. Но сейчас, оказавшись в плену физической боли, мне хочется держаться обеими руками хоть за какого-нибудь, кто готов мне помочь. Я не справляюсь сама.

Что страшнее: физическая боль или душевная?

Страшнее, когда то и другое настигло тебя одновременно. Это состояние, при котором, ты, вроде бы, мёртв, но все еще дышишь и продолжаешь страдать. Твоё тело болит, а душу поглощает тьма. Ничего из этого нельзя вылечить сразу, должно пройти какое-то время, чтобы почувствовать себя лучше. Но никто, увы, не знает сколько.

***Я снова пришла в себя. Не знаю, как долго лежала без сознания, но, на этот раз, я уже перестала ощущать жар. Коснувшись лба, почувствовала, что на нем лежит что-то мокрое и прохладное. Это была обычная белая марлевая тряпка. Открыв глаза, я медленно повертела головой, смотря по сторонам, и обнаружила, что нахожусь в маленькой комнатке, лежа на железной кровати возле окна. Через тонкую ткань голубых занавесок с цветными узорами, можно было понять, что за окном ночь.

В комнате тускло горела одинокая свеча, стоявшая на старом деревянном столе. Здесь было довольно душно и пахло жасмином. Маленькая свечка освещала лишь небольшое пространство комнаты, и из-за этого мне трудно было разглядеть, что ещё здесь находилось. Вдыхая полной грудью воздух, я все ещё ощущала жжение в легких. Это заставляло меня нервничать.

По всей видимости, я нахожусь в чьем-то доме. Судя по этой комнате, дом принадлежит одному из бедных жителей Лондона. То есть, человек из низшего класса. Мои зоркие — довольно опытные — глазки не смогли разглядеть какие-либо богатства и антиквариат. Тут все простенько, но ухоженно. Видно, что за комнаткой следят, поддерживают чистоту и порядок. Обычно, в бедных домах Лондона всегда хаос и грязь. Их, даже, лачугой не назовёшь.

Простолюдины не могут позволить себе роскошные апартаменты и тешатся тем, что имеют, совершенно равнодушно относясь к порядку и уходу за изжившим себя имуществом.

Решив встать с постели, понимаю, что я не могу нормально пошевелиться. Движения скованны. Не может быть... мои руки и ноги привязаны к кровати верёвками!