Глава 35. Когда сердце разбивается

Младшая сестра ласково поглаживает мои волосы и переплетает пряди в своих нежных руках. Ее усталые вздохи похожи на успокаивающую колыбельную, я только сильнее прижалась к ее коленям, чувствуя себя наконец кому-то нужной.

Лоран посмотрела на мое лицо оценивающим взглядом и погладила по щеке, будто бы смахивая льющиеся слезинки. На мгновение мне показалось, что и её прекрасные глаза увлажнились, и это напомнило мне об озере из моего детства. Мы часто сбегали туда, чтобы укрыться от охраны и отца и просто окунуться в прохладную воду.

С улыбкой я вспоминаю, как мы ездили к Венсенскому лесу и, когда нас никто не видел, убегали к его северо-западной границе, где и находилось озеро Сен-Манде, несмотря на то, что плавать там запрещено. Это случилось около восьми лет тому назад. После этого отец изолировал нас и приступил к обучению правилам женского этикета. Лоран постоянно поддавалась его провокациям, но я никогда не была восприимчива к его уловкам. С ней он всегда был более мягок, и теперь я понимаю, почему. Но это не мешает мне любить сестру так же сильно, как и прежде.

— Почему ты ни разу не позвонила и не написала? Я вообще-то беспокоилась за тебя, — Лоран сощурила глаза. Она так изменилась, ее черты лица медленно обретают взрослый, вовсе не подростковый вид.

— Я не могла, — шепчу я губами. — Отец бы вычислил меня, я была с другим телефоном и итальянским номером.

— То есть ты решила не убивать Моретти? — зрачки сестры увеличились, Лоран отстранилась от меня и бросила на меня недовольный взгляд. — Что они тебе подсыпали? Ты решила встать на сторону врага? А тебя не волновало, что они ворвались к нам и чуть не убили на том вечере? Не зря же отец спрятал нас!

— Лоран, Доминик и его семья не такие, какие ты думаешь!

— Они запудрили тебе мозги!

Сестра не сдержалась и повысила голос. Я тяжело вздыхаю и сжимаю руки в кулаки, слушая ее недовольство. Лоран — заложница отцовских принципов и слов, и я не смею ее винить в этом — запудрили мозги ей. Я подхожу к ней и касаюсь ее красивых каштановых волос. Модельное агентство действительно превращает ее в красотку, но фигура стала чуть меньше. Она так сильно похудела?

— Ты идешь к своей мечте быть моделью, — мои слова повлияли на нее, она расслабилась. — И тебе это очень идет.

— Ну, до подиума мне еще далеко, — Лоран рассмеялась. — Спасибо.

Я горжусь ею.

— Ты всегда стремилась связать свою судьбу с медициной, — произнесла она едва слышно. — Ты же будешь следовать своей мечте, как и намеревалась?

— Я не знаю, — вздыхаю я, и в этот момент мне кажется, что мои уши, будь они кошачьими, непременно бы прижались.

Я с грустью опускаю взгляд и не замечаю, как слеза предательски скатывается по моей щеке.

— Я не уверена, — повторяю я.

Лоран нахмурилась.

— Где же моя старшая сестра, столь непреклонная в своих устремлениях и идущая напролом к своей цели? Где та, что, подобно ледоколу, преодолевает любые преграды на своём пути? Ты столько месяцев добивалась, чтобы открыть цветочный магазин, и сейчас сможешь добиться поступления в лучший медицинский университет Франции или всего мира!

Смешок тронул мое горло, я наклонила голову на бок и едва заметно облизала пересохшие губы.

— Ты сама меня всегда учила добиваться целей, и сама же не следуешь своим же правилам!

— Лоран, — выдыхаю я. — Я добьюсь того, чего хочу, обещаю.

Улыбка промелькнула на её алых губах. Я заключила сестру в объятия и наконец-то смогла расслабиться, чувствуя, как тяжесть с души рассеивается, словно разбиваясь на множество осколков.

— Что с цветочным магазином? — невпопад спросила я, подходя к зеркалу и начиная аккуратно причёсываться. Я бережно укладываю волосы на обнажённые плечи, наслаждаясь ощущением свежести и легкости. — Я хочу вернуться к работе. Только она способна меня успокоить.

В ответ на мои слова в комнате воцарилась напряжённая тишина. Я встретилась взглядом с Лоран, внутренне готовясь к худшему.

— Офелия, — прошептала она еле слышно, словно подготавливая меня к чему-то нехорошему. — Отец ещё неделю назад отдал приказ закрыть магазин, и вскоре он будет снесён.

— Что?

Я была готова к чему угодно, но только не к этому. Даже если бы магазин сгорел, это было бы предпочтительнее. Моя рука замерла в воздухе, расчёска осталась в волосах, и мне оставалось только осмыслить услышанное.

Моё единственное утешение разрушено.

Он рушит всё.

Он пытается меня сломать.

Но я ни за что не сломаюсь.

Он не дождётся этого.

— Наверное, не стоило говорить тебе, — не повышая тон, продолжала сестра. — Оно того не стоило.

Каждое слово, произнесённое вслух, становится очередным рубцом на моём сердце, кровоточащей раной, словно ожог от ножа, причиняя боль несоизмеримо более сильную, чем порезы на ладонях.

— Стоило, — холодно ответив, я развернулась на пятках и бросила расческу на стол.

Я покинула комнату, с грохотом затворив за собой дверь. Жизнь проносилась мимо меня, как некий неопознанный объект. Я скользила по паркету в своих тапочках, направляясь в кабинет отца. Я была решительна и уверена в себе, высоко держала голову и мысленно готовилась к разговору с отцом. Выпрямив спину, я решительно вошла в кабинет, не постучав, и с вызовом посмотрела на отца, который явно был застигнут врасплох.

— Тебе, Офелия, не дозволено пребывать здесь без моего на то разрешения, — произнёс он безапелляционно, скрестив ноги и поигрывая ручкой, которой постоянно делал пометки на листе бумаги. — Покинь помещение и не входи сюда больше. И стучись, я зачем тебя учил этикету?

Ты сможешь, Офелия.

— Твои правила меня не касаются, — грубо рявкнув, я схватила стул в углу и поставила его напротив отца, садясь и облокачиваясь локтями в стол. — Скоро ты упадешь с неба, как гребаный астероид, но меня это не кроет. Зачем ты закрыл мой магазин? Кто тебя просил лезть в мою жизнь, ублюдок?

Отец усмехнулся и обратил на меня свой взор, и моё сердце забилось с неистовой силой, я слышу его удары, которые болезненно отдаются в ушах. Я нервно сглатываю и сохраняю невозмутимое выражение лица, не выдавая ни малейших признаков волнения.

— Офелия, — произнёс он, складывая руки на груди и с хищной ухмылкой растягивая губы. — Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне. Не боишься, что я наведу на тебя пистолет и спущу курок?

— Не успеешь, — процедила я сквозь зубы. — Ты уже слишком стар. Отвечай немедленно.

— Твоё упрямство приведёт тебя к погибели.

— Не меняй тему. Иначе я сама нажму на курок.

— У тебя нет навыков обращения с оружием.

— Отвечай же! — мой голос сорвался на крик, рука сжалась в кулак, и я ударила по столу, тяжело и быстро дыша.

Он скользнул по мне холодными глазами и вздохнул.

— Ты хочешь столкнуться с Домиником вновь? — с долей сарказма произносит отец, но ответить я не успеваю. — Хочешь быть убитой от его рук? Неужели ты мечтаешь оказаться в руках врага и страдать?

— Да, я хочу. А еще я желаю, чтобы ты, наконец, оставил меня в покое. Я хочу, чтобы ты прекратил препятствовать мне в построении моей жизни!

— Он не любит тебя, Офелия, ты просто игрушка в руках Доминика.

— Не говори глупостей, — мой голос уже дрожит от ярости. — Я его, он мой, и даже эти твои жалкие этические соображения и километры, разделяющие нас, не остановят меня вернуть его. Ты всего лишь ничтожество, ты лишь пустое место, и скоро я тебя прихлопну. Пушечным мясом станешь ты.

— Через две недели узнаем, кто сильнее. Ты поедешь со мной в Италию проведать Моретти, уже представляешь, как будет стекать кровь по виску твоего любимого Доминика?

— Хватит. Рушить. Мою! Жизнь!

— Нет, — отец покачал головой. — Однажды ты сломаешься и наконец станешь покладистой, а не такой сукой.

— Я тебя ненавижу...

Я не получила ответа. Лишь услышала сдавленный смешок, и моё горло сжалось от боли и невыносимого чувства, что я вот-вот задохнусь.

— Ты свободна.

Я поднялась и резким движением опрокинула стул. Выйдя из кабинета, я ощутила, как подкашиваются мои ноги. В нижней части живота я почувствовала лёгкое покалывание и инстинктивно прижала руку к этому месту. Это всего лишь проявление нервозности, подобное случается. Ничего страшного.

Предательская слеза всё-таки упала на пол, за ней последовала вторая, третья, и так далее, еще и еще. Я опустилась на лестницу и села посреди нее на ступеньки, спрятав лицо в ладонях. Мои домашние штаны пижамы уже настолько промокли, что колени начали дрожать от холода.

Я истекаю болью на лестнице в луже слез. Это так больно. Чья-то рука легла на мое плечо, поддерживающе сжав, и я подняла голову, видя перед собой Клауса.

— Папа... — шепчу я губами. — Папа?

Моя рука тянется вперед, я так хочу его обнять, и вот я уже дотрагиваюсь до него, как он растворился в воздухе, и в моей голове осталась только его отцовская улыбка, полная любви и тепла.

— Папа!

Его здесь не было.

Это всего лишь плод моего воображения.

Моя фантазия.

Моя боль...

Я собрала все свои силы, чтобы подняться с пола и вернуться в спальню, где меня ждали мысли о предстоящем дне.

— Офелия! — воскликнула Лоран, подбегая ко мне. В её взгляде читалась невинная детская непосредственность.

— Мне нужно вернуться в Италию, — произнесла я хриплым голосом. — Моя жизнь там, а не здесь. Там Доминик.

— Но ты не сможешь покинуть дом, здесь всё тщательно охраняется, — возразила Лоран.

— Я найду способ. Через две недели я улетаю с отцом, а там что-нибудь придумаю. И ещё я хочу поговорить с Рафаэлем, он поможет, я уверена.

Я уже чувствую себя в неоплатном долгу перед Рафаэлем, но я рада, что он оказывает мне помощь.

— Знаешь, — начала Лоран, отходя от меня на пару шагов, чтобы сесть на постель и скрестить ноги под собой. — Я не стану тебя отговаривать. Ты моя сестра, и я хочу., чтобы ты была счастлива. Раз ты счастлива с Домиником, то я искренне рада за тебя и желаю вам хорошей любви.

Я улыбнулась.

— Ты просто лучшая, Лоран.

— Вся в тебя!

И вновь, обнимая сестру, я ощутила себя дома, нужной и любимой. Я надеюсь, что Доминик не оттолкнет меня и мы сможем нормально поговорить.

Но это были всего лишь пустые никчемные надежды...

***

Две недели прошли долго, и уже первое марта, я не могу поверить в это.

Я стою рядом с машиной в окружении отца и его охраны. Передо мной лишь заброшенное здание, и мое сердце в тот час разбивается: я вижу знакомый лимузин с фигуркой пистолета на капоте. Двери открываются, и первым в глаза мне бросается. Он так красив, так изящен, так превосходен. Его спортивные штаны темно-серого цвета идеально гармонируют с бардовым свитером и такой же серой курткой, а кобур, висящий на его бедрах, добавил его образу дерзости и опасности. Я не замечаю ни братьев Домника, ни Данте, ни охрану — смотрю только на него и не смею отводить взгляд. Я так часто влюбляюсь, и каждый раз в него.

Его красивые фиолетовые глаза сталкиваются с моими серыми, и на мгновение он удивился, увидев меня. Я нервно поправляю куртку и ерзаю на месте, делаю незаметный шаг в сторону от отца, но ближе к Доминику.

— Незабываемая встреча, Данте, — с явной неприязнью произнёс мой отец. — Позвольте представить вам мою дочь, Офелию. О, как же так, вы ведь уже знакомы! Иронично, не правда ли?

— Я не твоя дочь, — процедила я сквозь зубы, и в ответ получила ощутимый тычок дулом пистолета в спину.

— Еще слово, и ты знаешь, что он сделает.

Ствол пистолета с силой упирается в мою кожу, и этот человек держит меня на мушке, и он не шутит.

Я с мольбой посмотрела на стоящего рядом Данте. Он такой же задумчивый и мудрый, он знает, что и как делать, тем более, его обо всем предупредил Рафаэль.

— Это ведь так неожиданно узнать, что бывшая сына оказалась дочерью врага.

— Нет, — Данте усмехнулся и едва заметно кивнул мне. — Я знал об этом. Ты не открыл для меня ничего нового.

Моретти старший кивнул мне? Неужели он доверяет мне? Я изогнула бровь, пытаясь понять, в чем дело, но сразу же сохранила прошлые эмоции, дабы не подавать виду.

— Жаль, и как ты к этому относишься?

— Весомо.

Данте направил пистолет на моего отца и получил тот же жест. Я дрожу и смотрю на Доминика, он успокаивает меня простым взглядом и мимолетными жестами рук, словно говоря: «Все будет хорошо».

Я окидываю всех любопытным взглядом. Маттео пересёкся с Домиником, и я слышу странные звуки, похожие на вертолёт.

— Что за...

Раздаётся оглушающий выстрел Данте в небо, и на машину, охрану и отца пролилось обильное количество бензина, и какая-то часть попала на меня.

— Беги, — только губами проговорил Данте.

Я ринулась вперёд, почувствовав свободу от пистолета, и бросилась в руки Доминика. Мужчина подхватил меня на руки и прижал к себе как можно ближе и крепче, боясь, что я вот-вот развеюсь в прах и исчезну.

— Залезай. Быстро! — он говорит чётко, приказывающим тоном и запихивает меня в машину.

Вокруг меня братья Доминика и Данте. Я крепко сжала край куртки и посмотрела в тонированное окно.

Огонь?

Я смотрела на огонь, пламя танцевало под нежным светом солнца, его яркие языки были похожи на весёлых фей, которые кружат в своём волшебном мире. Каждый миг, когда искры взлетали в воздух, напоминали мне о надежде, о том, что даже в темноте можно найти свет.

— Вы подожгли машину и людей моего отца? — я охрипла, рука Доминика коснулась моей, и он сплёл наши пальцы, сжимая наши руки.

— Это была идея Аэро Циглера, — Маттео откинулся на сиденье и испустил вздох.

— Ну, сдохли они или нет, это уже другой вопрос. По крайней мере, в Италию, США и Швецию они не объявятся, — хитро улыбается Аид, объясняя. — Мы заключили мир с Бенедетти и Циглер, но... За это следует потом платить.

— Платить? — удивлённо переспросила я, но почти сразу поняла: брачные узы...

— Да, — Стефано кивнул. — Брачные узы и не только, война... Но тебе незачем забивать голову.

Я огляделась на них, каждый был уникален: кто-то с задумчивым взглядом, кто-то с улыбкой, полной улыбок и шуток. Я чувствовала, как в этом круге близости мы становимся частью чего-то большего. Я вливаюсь в эту семью вновь.

— Дома нас ждёт серьёзный разговор, — с хрипотцой прошептал мужчина мне на ухо. — И ты не отвертишься, милая.

Я растаяла, вслушиваясь в бархатный голос Доминика. Он едва касается губами моего уха и отстраняется, но правую руку держит на моих плечах, приобнимая.

— Я тебе не изменяла, — единственное, что пришло мне в голову, то и прошептала, судорожно перебирая пальцами края куртки.

— Я знаю, жемчужина, мы всё обсудим дома. Наедине.

Обойдясь одним кивком, я посмотрела на Данте.

— Вы сказали моему отцу, что знали о моей семье, — неуверенно прошептала я. — Откуда? Или вы успешно соврали?

— Нет, я довольно честен, — Данте поднял голову и усмехнулся. — Моя жена мне обо всём рассказала.

— Все-таки...

— Эвелина тебе сразу сказала, что долго скрывать от меня не сможет.

— И вы меня убьёте, да? За предательство? — губы мои затряслись, и пальцы Доминика принялись ласково поглаживать мой бок.

Данте отрицательно покачал головой.

— Тебя никто не тронет. И я знаю, что ты не кровная дочь Юлиана, так что... Даже глупо убивать тебя, ты никак не относишься к его роду и, наоборот, многое сделала для нашей семьи.

— Это уже рассказал Рафаэль?

Мужчина обошёлся кивком.

— Твоя ошибка в том, что ты солгала. Особенно Доминику, и я надеюсь, что ты поняла ошибку и впредь больше не повторишь её.

— Обещаю.

***

Я оказываюсь будто в совершенно другой квартире Доминика. Она такая же тёмная, но в этот раз в ней намного уютнее, чем прежде. Она пропитана его запахом.

— Я скучал, жемчужина.

Когда наши взгляды встретились после долгих дней разлуки, моё сердце забилось быстрее. Я стояла перед ним, всё казалось нереальным – словно время замерло, и вся окружающая реальность слилась в одну мгновенную картину. Его улыбка была такой знакомой, но меня одновременно охватило ощущение, что я всё это время искала её. Когда я увидела его на фоне дневного света, сердце моё заколотилось как никогда. Кажется, вся вселенная остановилась, и время потеряло своё значение. Он был там, и каждая клеточка моего тела ощущала его присутствие. Я прерывисто вздохнула, не веря, что этот момент наконец настал.

Он подошёл ко мне, я почувствовала, как внезапно всё вокруг исчезло. Я бросилась к нему, его объятия покрыли меня теплом и безопасностью. Я бросилась к нему, и в тот миг, когда наши тела соединились, все тревоги и страхи, все долгие дни разлуки ушли на второй план. Это была не просто встреча — это было как возвращение домой, в то место, где я всегда принадлежала. Я закрыла глаза и прижалась к его груди, слыша тот знакомый ритм его сердца. Оно стучало в унисон с моими эмоциями, яркими и бурными, как морские волны.

Внутри меня вспыхнули эмоции, которые я долго сдерживала. Но вместе с радостью вдруг нахлынули и слёзы. Они текли по моим щекам, и я не могла их сдержать. Это были слёзы облегчения, слёзы счастья, слёзы, полные эмоций, которые накапливались все эти недели.

— Доминик... — я шептала его имя, как молитву, которая выплывала из самого сердца.

Слёзы, сначала тихие, начали катиться по моим щекам, смешиваясь с радостью и страстью. Я не могла сдержать себя – слёзы были и от счастья, и от боли, от всех тех дней, когда я чувствовала пустоту в его отсутствии.

— Я люблю тебя, Доминик, — я шептала его имя, ловила себя на мысли, что каждая слеза — это маленькая частичка пережитого, ушедшего времени.

Он понял и крепче обнял меня, и в этот момент мне казалось, что ничто больше не имеет значения. Все эти недели разлуки, вся тоска, которую я испытывала, просто растворялись в его объятиях. Я ощущала, как каждая клеточка моего тела заполняется надеждой и любовью. Мы снова вместе, и это самое важное. Я позволила себе быть уязвимой, обняла его так крепко, как будто боялась потерять вновь.

Его объятия были такими надежными и теплыми, как будто они были созданы специально для меня. Я почувствовала, как его руки обвивают меня, крепко, но осторожно — словно он боялся, что может ранить или, наоборот, потерять.

Я прижалась к его груди, и этот миг стал вечностью. Я слышала, как стучит его сердце, и это было похоже на музыку, которую я так долго ждала. Я закрыла глаза, наслаждаясь запахом его кожи, знакомым и родным, который возвращал мне воспоминания о наших счастливых моментах.

Он ласково отстранил мои волосы с лица и посмотрел мне в глаза, полные понимания и любви.

— Всё будет хорошо, — сказал он тихо, и его голос был как бальзам для моей души. — Я люблю тебя так же сильно, как и раньше.

Я кивнула, не в силах говорить, просто продолжала сидеть в его объятиях, позволяя тому, что было внутри меня, выплеснуться наружу. В этот момент я знала: разлука только укрепила наши чувства, и теперь ничто не сможет разлучить нас снова.

Мы стояли так долго, наслаждаясь мгновением в тишине, где единственным звуком были мои всхлипы и его успокаивающие губы, прикасающиеся к моему лбу. Я понимала, что каждая слеза выражала всё: надежду, страсть, страх и, прежде всего, любовь.

Моё сердце было разбито, но я вновь обрела счастье, по которому так сильно тосковала.