Глава 31. Я ненавижу тебя, Офелия

Голова кажется невыносимо тяжёлой, будто каменной. С трудом разлепив веки, я обхватил пальцами переносицу. Жуткая боль в голове прошлась ощутимой пульсацией.

— Офелия! — позвал я, не ощущая присутствия девушки рядом. — Не могла бы ты принести воды и аспирина?

Постель с ее стороны холодная. Никакой ответной реакции не последовало. Я поднялся и осмотрел спальню, не замечая следов Офелии. Я не слышу даже шума воды, не сумев свалить всё на то, что она просто в ванной и не слышит.

— Офелия! — оттолкнув дверь в ванную, я осмотрел помещение.

Пусто.

— Офелия, мать твою, где ты?! — громче крича, я вошел в кухню.

Столы чистые, словно за ними никто никогда не завтракал, не обедал и не ужинал. Постоянно лежащих резинок Офелии я не заметил, будто их не существовало. Её вещей здесь нет.

Нигде нет. Ни в каком уголке грёбаной квартиры!

Возвращаюсь в спальню. Ничего того, что могло бы принадлежать Офелии, нет. Она испарилась за одну ночь в неизвестном для меня направлении.

— Маттео, — с некоторым усилием я произношу его имя в трубку.

— Где тебя черти носят? — он сразу же переходит к делу, и в его голосе слышится раздражение, что свидетельствует о наличии каких-то проблем. — Я же вчера сказал тебе быть в офисе не позднее восьми утра, блять!

— Офелия пропала, — я говорю с напряжением в голосе, крепко сжимая телефон. — Пожалуйста, собери всех, чтобы мы могли её найти.

— Пропала? — в голове проносится мысль, что я готов крушить всё вокруг. — Ты преувеличиваешь. Я уверен, что она пошла в магазин.

— Забрав с собой все свои вещи?

— Тогда это меняет дело...

Я стиснул челюсть.

— Я подниму на уши весь мир, — яростно прорычал и сбросил звонок, ища контакт Офелии. — Возьми трубку, ну же, жемчужина...

Номер набран неверно или не обслуживается оператором...

Моё сердце замерло и похолодело. Она растворилась сквозь мои пальцы, как грёбаный сон. Будто я выдумал её в своём сознании и сделал отрывком мечты. Номера не существует больше.

Я выронил телефон и даже не услышал грохот. Лай собаки показался вдалеке и несуществующим.

Вегас ткнул носом на тумбочку и скинул с неё свёрток листа бумаги, поднеся его мне в зубах.

— Что это? — мой голос сух, словно я уже несколько часов обезвожен.

Я медленно развернул бумагу, вчитываясь в английский, до боли знакомые буквы. Изящный почерк.

Дорогой Доминик,

Я пишу тебе это прощальное послание.

Ты, вероятно, недоумеваешь, где я и почему не рядом с тобой. Но ответ на этот вопрос прост: я не люблю тебя. Я лгала о своих чувствах, преследуя корыстные цели. Я хотела денег и славы, но ждать этого мне не хотелось. Я хотела всё и сразу.

Я понимаю, что тебе сейчас больно, я знаю это, но я больше не хочу обманывать тебя и вводить в заблуждение, туманить твой разум своей фальшью. Я изменила тебе, Доминик.

Ты мне не нужен, а я не нужна тебе. Не ищи меня, забудь меня среди этих прочитанных строк и не терзай себя. Будь счастлив.

Офелия.

Нет...

Я сел на пол и сжал бумажку в руках. Пламя злости разгоралось внутри меня, как жестокая буря. Я не могу поверить в то, что произошло. Все эти дни, которые я потратил на нее, все разговоры о будущем, мои мысли о том, как мы построим нашу жизнь вместе: у нас появятся дети, мы станем счастливой семьей и я уложу весь мир к её ногам, — теперь казались мимолетными мечтами. Она ушла, предала, и это ощущение предательства как удар ножом в спину.

Мне изменили вновь. Опять я предан девушкой и брошен, оставшийся без той, кого я любил больше жизни.

Я чувствую, как мои руки сжимаются от гнева. Боль заслуживала выражения, но вместо того, чтобы кричать или ломать вещи, я оставался в тени своих мыслей. Каждый момент воспоминаний вызывал новую волну раздражения. Я видел ее смех, ее глаза, полные нежности, и теперь это все было окрашено в цвета ненависти и предательства. Она оказалась фальшивкой.

Мой гнев был как двойной нож — он давал мне силу, но одновременно причинял боль. И хотя я считал, что смогу справиться с ним в очередной раз, я понимаю, что рано или поздно мне будет сложно. Мне нужно найти путь к себе, чтобы исцелиться вновь. Но пока темнота гнева огибала меня, и я не знаю, когда смогу выйти на свет.

— Я ненавижу тебя, Офелия, — мои слова лишь последствия боли. Я люблю её, но вслух не произнесу этого. Я опять обжёгся. — Какого черта вы, блять, так любите изменять? В чем, сука, смысл?

Я возненавидел её снаружи, запер остатки любви глубоко под сердцем, которое покрылось глыбью. Поднявшись с пола, я взглянул на жалостливый взгляд Вегаса.

— Видимо, мне не суждено создавать собственную семью, — я рвано вздохнул, подавив слезы. Мужчины не плачут, это всегда будет моим убеждением.

***

Моё сердце обливается кровью. В моей голове крутились воспоминания. Я вспоминал, как мы смеёмся, как я планировал будущее. Каждая деталь казалась теперь окутанной ложью. На момент, когда я узнал о её измене, что-то сломалось внутри. Я ощущал, как буря эмоций захлестывает меня; это была смесь гнева, боли и шока. Почему? Почему она выбрала его? Что я сделал не так? Вопросы терзали меня, и ни один из них не имеет ответов.

Я натягиваю боксёрскую перчатку на руку и вздыхаю. Подавленность настроения захлестывает болью, будто меня избивают кнутами, но от кнутов излечиться легче, нежели от измены любимого человека.

Я всегда считал, что для адекватных людей измена — табу. Я не могу понять, почему люди изменяют и для чего. Они получают удовольствие от осознания, что их муж или жена ждёт, а они проводят время с другим человеком?

Мои родители всегда верны друг другу. Отец учил меня этому. Я не намерен прощать измену. Я ненавижу это чувство.

Ударяя по груше, я обрушил на неё всю скопившуюся ярость. Удар за ударом, меняя мысли на дисциплину, траекторию и технику ударов. Наплевав на работу, я уехал в боксёрский клуб, где лишь я, тренера и ещё несколько парнишек значительно младше меня.

— Доминик! — окликнул меня Рамон.

Это был мужчина средних лет, некогда мой тренер по боксу в детстве. Мне нравились его занятия, я посещал их вместе с Риккардо, но в какой-то момент работа поглотила всё моё свободное время, и я был вынужден оставить тренировки.

— Давно не виделись, Рамон, — я снял перчатку и протянул руку для рукопожатия, которое оказалось с готовностью принято.

— Твои навыки хромают, — он пожал плечами и провёл ладонью по своей лысой голове. — И ты здесь уже больше двух часов. Что? На работе уволили?

— Если бы, — хмыкаю я. — Решил вернуться в строй.

— Меняет дело! — он широко улыбнулся, на его лице появились морщинки. — У тебя есть возможность войти в чемпионат мира среди...

— Нет, — я покачал головой. — Мне не нужны победы.

— Ты просто убиваешь боль по кому-то.

— Бред, — бормочу я.

— Я знаю тебя с детства.

— Рамон, — монотонно говоря его имя, я заставил его замолчать.

Он обречённо вздохнул и шутливо поднял руки, оставив меня наедине с собой.

Я вновь погрузился в мысли, ударяя по груше без перчатки. Злость становилась моим единственным другом. Я погружался в нее, потому что в этом гневе был смысл, была энергия. Но я также понимаю, что этот путь может привести только к разрушению — как моего сердца, так и моего разума. Я не хотел, чтобы она управляла моими эмоциями, но избежать этого трудно.

Я закончил лишь ещё через час. Три часа бесцельной битвы с грушей не пошли на пользу, но временно я отвлёкся и взял под контроль свой гнев.

В голове играют звуки гитары, а музыку, исходящую из зала, я не слышу. Полотенцем протираю пот, рассматривая себя в отражении большого зеркала раздевалки.

Глядя в зеркало, я ненавидел себя за то, что позволил ей так сильно привязать себя. Гнев принимал разные формы: от ярости до горечи, от опустошения до безразличия. Я думал, как отчаянно хочу, чтобы она испытала ту же боль, что и я, но в глубине души понимал, что это уже не изменит того, что произошло.

Её боль причинит мне больше боли, ведь я до сих пор люблю эту девушку и не могу ей желать испытать того, с чем сталкиваюсь я.

Пусть будет счастлива с другим.

Я буду счастлив, если счастлива будет она.

Скрежет закрывающейся молнии отрезвил меня. Закинув спортивную сумку на плечо, я вышел из здания.

В машине стоит запах Офелии. На мгновение я расслабился, но напрягся: перед глазами пролетела картинка, как она целуется с другим или занимается ещё чем-нибудь.

— Зачем ты врала, жемчужина? — прошептал я и повернул ключ зажигания.

Она предала меня, и это осознание сжало мою грудь, как железный захват. Я думал о том, как же холодно и легко она могла уйти и начать новую жизнь с другим. А я остался один, с разбитым сердцем и горьким чувством унижения.

Я взял телефон и снял блокировку. Бесчисленное количество звонков от братьев, отца и... Сообщение?

Номер неизвестный.

Я открыл его.

Уважаемые Моретти,

Юлиан замышляет нечто, представляющее серьёзную угрозу, и я не могу точно определить, что именно. Однако вам следует быть готовыми к худшему.

Он проявляет агрессивное поведение и демонстрирует враждебность. Прошу вас обратить внимание на это сообщение и принять соответствующие меры.

Что это за бесконечные сообщения, черт возьми?

Мой взгляд метнулся выше, и я увидел, что номер начинается с +34. Испания. Черт, Испания! Кто решил пощекотать мне нервы и каким образом мой номер оказался в руках какого-то испанского шутника?

Не говоря ни слова, я отправил фотографию сообщения Маттео.

Я стискиваю руль и откидываюсь на спинку кресла, морщась от наплыва мыслей.

Я был готов подарить ей весь мир и поставить его на колени перед ней, но в итоге на колени поставила она меня.

Остановившись перед дверьми офиса, я вошёл внутрь и встретился глазами с сотрудниками. Пройдя по коридору через приёмную, я поднялся к кабинету и, не утруждая себя стуком, распахнул дверь.

Отец восседал в кресле за массивным письменным столом и, нахмурившись, устремил на меня взгляд, пытаясь отыскать во мне что-то, что могло бы послужить зацепкой. Темные стены рабочего кабинета описывают атмосферу, летающую в напряженном воздухе.

Зацепка могла быть только на одежде, которой я мог зацепиться за гвоздь.

Я зацепился сердцем за шипы Офелии, заставив себя истекать кровью изнутри.

— Мы требуем объяснений, — прозвучал голос отца воедино с Маттео, исполненный решимости и непреклонности.

Я удивлённо приподнял брови.

— Где ты пропадал? — возмущённо воскликнул брат, скрестив руки на груди. — У нас работа! Где твоя гребаная ответственность?!

— Почему ты не отвечал на звонки, блядь?! — отец повысил тон на несколько октав, голос звучит сурово и темнеет с каждой пройденной секундой. — Тебе ведь известно, что мы...

— Я был в боксерском клубе. Это всё?

— Ты не посещал его уже более десяти лет, — заметил Аид, восседавший на диване в углу. — Что случилось?

— Это не имеет значения.

Я захлопнул дверь и уничтожил расстояние от входа до стола за считанные секунды, возвышаясь над братом и отцом. Садясь в ещё одно кресло, я с облегчением откинулся на спинку, выдыхая.

— Имеет значение то сообщение. Кто его отправил и зачем, мне неизвестно, но номер испанский.

— Тайлер уже занимается этим вопросом, — сухо проговорил отец.

Я ощутил на себе пристальный взгляд Маттео.

— Ты нашёл Офелию?

— Нет, — холодно ответил я, взяв стакан, стоящий на столе, и наполнив его водой из кулера. — И не стану искать.

— С чего бы это? — ухмыльнулся брат. — Мы найдём её, где бы она ни пряталась.

— Это лишнее.

Они непонимающе посмотрели на меня. Пожав плечами, я вернул опустевший стакан на место.

— Она мне изменила. Нет смысла искать её. Пусть живёт со своим новым мужчиной, я не собираюсь рушить её счастье.

— А, э... — это единственный звук, который они издали.

Хмыкнув, я остался в том же лице хладнокровия.

— Офелия была с тобой неотлучно, — задумчиво произнёс Маттео. — Она физически не могла заняться сексом.

— Измена — это не только физическая близость, — с трудом вымолвил Стефано. — Это и переписка с другим человеком, и отправка эротических фотографий, и признание в любви.

— Мне не понять этого чувства, — Маттео двинул плечами.

— Тебе повезло, что София не такая, — ответил ему Стеф.

— Она... — протянул Аид.

— Сама призналась. Собрала вещи, оставила записку и ушла.

— Тайлер вполне может пробить её местоположение, — отец развёл руками.

Я покачал головой.

— Если я буду знать её адрес, то сорвусь и приеду.

В выражении отца промелькнуло недовольство, будто он и предполагал такой исход. В целом, я не могу исключать этого варианта.

Я должен вернуться к работе и попытаться стереть ее из памяти.

***

Я был болен ею. Чувства к ней так быстро угаснуть не смогут, несмотря на ненависть её отвратительного поступка.

Измена. Как же это иронично и глупо.

Лежа на постели, я всё ещё чувствую витающий в воздухе аромат Офелии. Больше нет того раздражающего бардака по всей квартире. Её одежда не разбросана по углам комнаты, уходовые баночки не лежат на раковине и фен не валяется где попало. Посуда чистая, и ничего не находится в раковине. Даже соринки.

Моя жизнь вернулась в прошлое состояние, когда рядом не существовало её.

В голове крутились вопросы: «Почему? Что мне не хватало?» Каждый день я пытался понять, что произошло, и у меня возникало ощущение, что она не давала мне шанса. Я чувствовал себя неверно помятым и использованным, словно черновик листа бумаги. Со временем этот гнев начал перетекать в нечто большее — в скуку, в одиночество. Я не хотел оказываться в этой ловушке, но гнев был слишком сладким, чтобы от него отказаться.

Я вспоминал вкус ее губ и сразу же думал, что к ним прикасался не только я, и во мне моментально бушует отвращение и ярость. Я пытался отвлечься работой, участил посещение спортзала и добавил бокс, но никакого смысла в этом я не видел.

Вновь выйдя из дома, я вдохнул теплый воздух. В свете фонарей я натянул поводок Вегаса и позволил ему вести меня. Я старался не думать о ней, но она как наркотик, о ней невозможно забыть.

Идя по розовому саду в районе Ольтрарно, я едва держал поводок, зная, что Вегас никуда не убежит, он всегда ходит рядом, а убежать может только за палкой или поваляться в траве с детьми, развлекая их.

Я хотел устроить Офелии здесь свидание.

— Давно тебя не видела в саду, — знакомый женский смех.

Сука...

— Молодец, — коротко отвечаю. — Награды за это не получишь, к твоему сожалению.

— Больно нужна мне твоя похвала.

Я обратил внимание на Поллианну. На ней были надеты телесные колготки, кожаная юбка выше колена, высокие сапоги того же чёрного цвета и незастёгнутая куртка, которая оставляла открытым глубокое декольте фуксиевого топа.

— Ты один, — ее накрашенные губы растянулись в кривой улыбке. — А где твоя невеста, о которой ты так громко кричал?

— Тебя волнует это?

Она хмыкнула.

— Мне всё равно на неё, — девушка провела рукой по моей руке, обхватывая её. — Но тебя я никогда не забуду, особенно жаркий и дикий секс с тобой.

— Поллианна, — я одёрнул поводок, и пес, ощетинившись, зарычал на девушку, заставив девушку сделать несколько шагов назад. Она всегда испытывала страх перед Вегасом, а он, в свою очередь, ненавидел её и выражал это рычанием и лаем. — Тебе лучше уйти.

— Иначе что? Спустишь его с поводка и заставишь меня загрызть? — поправив волосы, она вновь отошла. — Неужели она кинула тебя? Твоя невеста, которую ты так яростно защищал, будто на нее покушаются, — Поллианна вздернула подбородок и ухмыльнулась, ее ярко накрашенные ресницы сверкнули в свете луны и фонарей. — Или ты ее? О, я даже знаю причину, проколотые презервативы дали свои плоды. Ты же не хотел детей, быть может, она залетела и ты решил избавиться от ребенка?

— Какие еще проколотые презервативы? — на секунду мой голос притих, в одно мгновенье уходя в ярость. — Какая, блядь, беременность?! Какой к черту ребенок?!

По мне прошлась холодная волна. Непонимание охватило мое сознание — я не могу понять, почему эти два слова так укололи и напрягли. Я смотрю на ее лицо, искаженное презрительностью и хитростью.

— Упс, — её тело совершило разворот на сто восемьдесят градусов, и она сделала шаг вперёд, удаляясь от меня. — Видимо... Еще рано.

— Поллианна, блядь, объясни. Сейчас же! — я приказывал охрипшим голосом.

— Мне пора, удачи в будущем.

Стук ее каблуков остался вдали. Что это все значит? Я анализировал ее слова, пытаясь найти логику, которая оправдала бы все. Гнев разгорается в груди, и Вегас чувствует это, потому стал активно тереться мордой о мою ногу.

Меня переполняло стремление обрушить на неё град вопросов, но я сумел подавить это стремление. Она — отъявленная лгунья, и я не намерен поддаваться на её уловки.

— Домой, — эхом разнёсся по улице приказ, и Вегас повёл меня в сторону дома. Я шёл за ним, доверяя ему, и мои мысли были заняты размышлениями.

Слишком много загадок и несоответствий.

Проколотые презервативы.

Залет, вернее, беременность.

Ребенок.

Что за хрень?

Я пытаюсь осмыслить ситуацию и напрягаю память, но тщетно, ничего дельного не нахожу в глубине головы и памяти. Мне необходимо выпить двойную порцию эспрессо и этой ночью попытаться всё обдумать до мельчайших деталей. Это будет наилучшим решением и попыткой разобраться в происходящем.

Меня не оставляют в покое слова Маттео: она не могла изменить, потому что всегда была рядом. Как бы она успела? Это нелогично и... непонятно. И сообщение из Испании осело в голове.

Я докопаюсь до правды.

***Барьер: 200 звёздочек и100 комментариев