Глава 29. Жар её тела

Я пытался выведать у неё правду. Старался вывести на откровенный разговор ночью, ведь она открытая после полуночи. Однако все мои попытки оказались бессмысленными и одинаково бестолковыми. Офелия лишь отмахивалась, отвечая, что хочет побыть со мной, не отвлекаясь на лишние разговоры. Впрочем, так и прошли дни до наступления помолвки моего младшего брата.

На днях Ливия заняла первое место на соревнованиях, что не могло не радовать. Моя сестра хотела, чтобы Офелия влилась в их компанию и стала душой, но моя девушка старалась держать дистанцию, а я не понимал почему.

Догадки строились совсем разные. Изначально я думал, что Офелия просто наслаждается жизнью и пытается не думать о том, что её гложет. Об отце, например, который, по её словам, не любит свою дочь.

— С каждым днём ты грустнее, — я обхватил её талию, ведя по лестнице на первый этаж, где уже постепенно собираются гости. — Что случилось?

— Я в порядке, — она кусает губу.

Её шифоновое платье, достигающее пола, коснулось ступеней. Пастельный розовый цвет идеально сочетается с её волосами, лежащими на плечах и доходящими до оголённой груди V-образного выреза на платье. Офелия переместила ладонь, скрытую под длинными рукавами, на мой локоть.

— Не лги мне, жемчужина, я ненавижу ложь, — хмуро ответив, я дотронулся до её спины.

Голая спина горела, её кожа так горяча, что кажется, словно она горячее температуры воды. Офелия похлопала накрашенными ресницами и закатила глаза, хватаясь за юбку платья и приподнимая, уничтожая расстояние от лестницы до следующей.

— Доминик, я не хочу обсуждать лишнее, — она оторвалась от меня, пробегая ещё одну лестницу. — Я хочу насладиться вечером.

— Ты успеешь расслабиться.

Я догнал девушку и обхватил талию вновь, придерживая около себя.

— Здесь слишком много людей, потерять тебя будет легко, — объясняю шёпотом и целую тёплое ушко. Она покрылась мурашками, чему я ухмыльнулся.

Офелия хмыкнула, но сопротивляться не стала. Удивительно.

Людей правда огромное количество. Из моей семьи буквально все родственники: дальние и близкие. Обслуживающий персонал мечется по залу, поправляя сервированный стол и подавая напитки с закусками. В итальянских традициях это свойственно — устраивать обед для всех родственников и партнёров, приглашая их перед грядущей свадьбой.

— О чем думаешь? — обратившись к ней, я принял фужеры шампанского от подошедшего лакея, вручая один девушке.

— О еде, — её улыбка на мгновение дрогнула, а губы, покрытые прозрачным блеском, изогнулись в улыбке.

— Как жаль, — произнёс я с досадой.

— А ты думал, что о тебе? — спросила она.

— Хотелось бы, — ответил я.

Сливочный оттенок вкуса шампанского казался нежным. Офелия усмехнулась и намеревалась удалиться, но я остановил её, взяв за хрупкие плечи, и последовал за ней.

— О, блядь, — донёсся до меня голос Стефано, находившегося в нескольких шагах от меня.

— Жалеешь, что женишься? — спросил я с ухмылкой, останавливаясь.

Он снисходительно улыбнулся.

— Терпеть не могу галстуки, — ответил он.

— Камилла возненавидит тебя сильнее, — похлопав брата по плечу, я почувствовал пристальный взгляд Офелии. — Что?

— Может, твоё величество соизволит меня отпустить? Я не намерена быть рядом как покорная собачка и останавливаться по твоей прихоти.

— Вернулась, — с улыбкой я отпустил её на долю секунды, моментально вжав девушку в свою грудь. — Моя Офелия с ядовитым характером вернулась.

— Иди в задницу!

— При всех не стану.

— Доминик! — воскликнула Офелия, и в голосе её послышалось возмущение, она даже попыталась толкнуть меня в грудь, но тщетно. — Не раздражай меня с самого начала праздника.

— Твоё раздражение быстро спадёт на нет, дорогая жемчужина.

Она нахмурилась и рвано вздохнула, гордо поднимая подбородок и выпивая несколько глотков алкоголя. Стефано стоял рядом и каждую секунду поглядывал на вход в зал, нервно поправляя воротник рубашки.

Никогда не видел его таким нервным. Стефано всегда отличался невозмутимостью и хладнокровием, холодно относился к мероприятиям, а увидеть его переживающим — редкость.

Моё внимание привлекли родители, стоящие у входа и встречающие гостей. Они обменивались рукопожатиями или объятиями, если это были близкие люди. Мама изредка поглядывала на отца, пока он возвышался над ней, но он всегда будет оставаться её надёжным щитом от любых невзгод. Она всегда находится за его спиной в безопасности. Он был и будет для нас примером.

Ими всегда восхищаются. Они считаются одной из самых красивых пар со всеми чувствами, скрытыми за дверями дома, показывая собой образец хорошего брака. В принципе, невзирая на публику, отец не перестает демонстрировать свою любовь к маме и готовность оберегать её до самой своей смерти, до последнего вздоха.

Я восхищался их любовью. Братья восхищались. Ливия часто смотрела на них с интересом и огнём в глазах, что и не прекращалось.

— Эвелина так счастлива рядом с Данте, — подметила Офелия, видя, как мама улыбается в объятиях отца. — Я бы на её месте боялась его. Он же... жесток и беспощаден.

— Тебе кажется, жемчужина. Он довольно любящий, просто не показывает свою другую сторону.

— Судя по его виду, — произнесла она с гримасой, искривив улыбку. — На его руках, должно быть, много крови... — Девушка внезапно умолкла и откашлялась, прервав свою реплику.

Я нахмурился.

— Что ты имеешь в виду, говоря о крови? — Чёрт, она не может знать!

— Ничего, — ее ложь распознать проще простого.

— Офелия, — моя челюсть напряглась, когда я сурово произнес ее имя.

Я повернул её прелестное лицо к себе и пристально взглянул в её прекрасные глаза цвета снега в тени. Она вздрогнула и закусила губу, пытаясь не прервать зрительный контакт.

— Мне нужны объяснения, — сказал я требовательно, слегка сжимая её щёки, стараясь не причинить ей боли. — Сейчас же, Офелия.

— Доминик, я...

Офелия уже готова была ответить, но её прервал другой женский голос. Она обернулась. Мне пришлось поднять голову и прищуриться, чтобы уловить в толпе подозрительно радостный возглас. Голос показался мне знакомым.

— Черт... — прошипел я вслух.

— Доминик, — к нам подходит она.

Девушка, имеющая компромат.

Девушка, изменившая мне столько месяцев назад.

Девушка, которая уничтожила все, что я строил на протяжении многих лет.

Поллианна.

— Я тебя искала, — её губы изогнулись в улыбке.

— Что ты здесь делаешь? — я схватил Офелию за талию и прижал к себе, стараясь не выпускать. Её взгляд метался по моему лицу, словно пытаясь без слов задать вопрос. Я лишь покачал головой. Куда смотрит охрана, блядь?

— Ты не рад меня видеть? — спросила она.

— Кто тебя сюда, блядь, впустил? — повторил я. — Что ты здесь делаешь?

Офелия не понимает, о чем я говорю. Разговор идет полностью на итальянском. Черт, я забываю обучить ее языку, мне нужно выделить чуть больше свободного времени, чтобы дать ей азы.

— Твой отец сотрудничает с моим.

— Смотри за ней, — рявкнув подошедшему Риккардо, я кинул взгляд на Офелию.

— Опять? — проворчал он.

Отвечать я не стал. Схватив Поллианну за запястье, я со всей грубостью отвёл ее подальше. Она хитро улыбается, бросая взгляды назад и осматривая все вокруг.

— Нахрена ты сюда явилась? — крикнув на Поллианну, я резко отпустил её запястье, заставив её впиться в стену.

— Дорогой, — закатывая глаза, она протягивает руку, чтобы дотронуться, я перехватил её.

—Не смей, — прошипел я, отбрасывая её руки от себя подальше. — Что за херню ты творишь, Поллианна?

— Наши отцы сотрудничают, — кокетливо воркует она, откидывая голову. — И мой папа приглашён на это событие как партнёр.

— Именно! Твой отец, а не ты.

— Я имею полное право присутствовать, — ее карие глаза загорелись, улыбнувшись, скользит по паркету ближе.

— Раз ты так хочешь здесь находиться, тогда не приближайся ни ко мне, ни к моей семье, ни к моей невесте, — я просверлил ее злым взглядом и шагнул назад. — Иначе я прострелю тебе горло.

Меня раздражает она.

Своим существованием вынуждает мою злость закипать, руки заставляют чесаться в желании выстрелить или задушить. Развернувшись, я собираюсь уйти и оставить ее в полном одиночестве.

— Не забывай, для публики у меня есть компромат, — без стеснения Поллианна шагнула вперед модельной походкой, придерживая в правой руке кружевное нижнее белье, прокручивая его на пальце. — Как отреагируют люди и как отнесется правительство к вашей деятельности? Вас тут же посадят.

— Вздумала шантажировать? — ухмылка заиграла на губах. — Твой отец узнает, какая ты шлюха. Твой отец узнает, что ты мне изменяла. Вся твоя семья окажется опозорена из-за тебя, и тогда твой конченый папаша отдаст тебя в руки тирана, и ты начнешь страдать до конца своих дней. Хочешь этот исход, Поллианна? — я опустился над ее ухом, холодно говоря вполголоса. — Поверь, устроить это для тебя не составит труда. Всего одно мое слово, и ты в болоте. Мое слово — закон, Поллианна, не забывай, из какой я семьи. Мне ничего не мешает пристрелить тебя прямо сейчас, но этого мало. Мало, потому что я не хочу, чтобы ты так легко отделалась после всех грехов.

— Твое слово закон в том случае, если его одобрит Маттео, — чутка дрожащим голосом Поллианна содрогнулась, понимая, что ее отец поверит мне, а не ей, и тогда девушке придется пытаться сбежать от него далеко, однако ее найдут везде. — Ты никто без Маттео, потому что Дон — он!

— Замолчи, — рявкнул я, захлопывая ей рот. Офелия не должна услышать слово «Дон», иначе это кончится не так, как я планировал изначально. — Тебе лучше заткнуться. Ты знаешь исход, если ослушаешься меня. И трусы свои держи в нужном месте, а не в руках.

Я ушел.

Поллианна осталась одна, и я оставил её в раздумьях. Она должна осознать, что я не потерплю, если она начнёт всё портить. Мне безразлично, что я не имею дела с женщинами. Плевать, что я не трогаю девушек. К чёрту эти гребаные принципы!

Мой отец придерживался тех же убеждений, но в конечном итоге погубил женщину, которая разрушила жизнь моей мамы на долгие годы — Клару Брук. Мать Оливии была той ещё сукой. Хорошо, что Оливия не похожа на свою мать и вышла замуж за Демьяна, в браке с которым у них появились Эмили, давно переехавшая к мужу, и Аврора, дружащая с Ливией с раннего детства.

— Доминик!

Из толпы выбежала Офелия, моментально прилетая в мои объятия. Схватив ее нежное тело, я прижал девушку к себе, чувствуя, как сильно бьется ее сердце. Утыкаюсь в ее волосы и стискиваю красивую спину, спрятанную под локонами изящных волос.

— Куда ты пошел? — хнычет Офелия, поднимая на меня серые глаза. Под ними красуется подтекшая тушь, которую я вытираю, очерчивая кожу скул и висков. — Я обыскалась.

— Я должен был уладить пару вопросов, — моя рука скользнула по ее лицу, коснувшись открытой спины, откуда доносится жар.

— Что это за девушка?

— Не забивай себе голову.

Я улыбнулся и, оставив на ее губах пламенный поцелуй, отвёл девушку в сторону стола, где уже постепенно собирались все.

***

В зале раздавались оживлённые дискуссии о предстоящей свадьбе и о том, как её следует организовать. Стефано не сводил глаз с Камиллы, которая сидела напротив в белом платье до пола. Это был довольно закрытый и нежный наряд, который придавал ей ещё больше застенчивости. Она смущённо потягивала коктейль, нервно поглядывая на будущего мужа.

Волосы Камиллы, не такие яркие, как на фотографии, стали более нежными и оставались распущенными. Кольцо на их пальцах уже свидетельствовало о том, что они полностью принадлежат друг другу.

Моя широкая ладонь расположилась на колене Офелии, сидящей рядом. Её губы вновь приникли к бокалу с алкоголем, и если бы не вино, быть может, я бы...

Я бы впился в ее губы и не позволил ничему другому дотрагиваться до нее. Офелия только моя и ничья больше. Сжимаю колено и, откинувшись на спинку стула, вслушиваюсь в разговор отца с мамой. Он все еще расспрашивал ее.

Уже почти ночь.

Половина после одиннадцати вечера.

— С твоей семьей я наберу вес, — буркнула Офелия, жуя очередную порцию чизкейка. — Это божественно... — она закатывает глаза в удовольствии, наслаждаясь десертом.

— Разве это имеет значение? — с усмешкой спросил я, наблюдая, с каким аппетитом она поглощает сладкое. Моя маленькая сладкая жемчужина.

— Конечно, я же слежу за фигурой.

— Нет, — я наклоняюсь к ее шее и целую, незаметно для других. — Твой вес неважен, Офелия, ты прекрасна в любом обличии.

Она пожимает плечами, смотря на меня. Я вижу в её глазах искренние чувства постепенно нарастающей любви, но видел, что что-то её беспокоит, однако Офелия отказывалась признаваться.

— У тебя здесь... — шёпотом говорю, вытирая крем с уголков вишнёвых губ.

Сидя смирно, края губ Офелии дёрнулись в улыбке, пока я осторожно убирал остатки белого крема.

— Мы не одни, — шипит девушка, делая вид, что ей не нравится, но по глазам я вижу её нежелание останавливаться.

— Тебя это смущает, жемчужина?

— Предпочитаю подобные интимные вещи оставить для спальни.

— Здесь нет ничего запретного.

— Для меня любые сближения с тобой — интимные, — тише призналась Офелия, улыбаясь, она облизала нижнюю губу, чуть подмигнув.

— Я всё равно хочу целовать и трогать тебя на публике. Все должны знать, что ты — моя и ничья больше.

Я огляделся и встал, подхватывая на руки Офелию. Она удивлённо ахнула и схватила меня за шею, надавив на уязвимые места. Почувствовав пульсацию, я сделал глубокий вдох, сдерживая свои порывы. В штанах становится туго. Невыносимо стоять, мне нужны движения.

Расстояние от столовой, где никто не обратил внимания на наше красивое исчезновение, до спальни приличное, но я уничтожаю его за несколько быстрых минут. Я выпил приличное количество алкоголя, смешивая их с другими напитками.

Мои колени коснулись мягкого матраса постели, куда я бросил девушку. Внутри всё горит, и я вижу ее похотливый взгляд. Затуманенный разум отключает мозг, просто хочется слиться с ней в единое целое и целовать до потери пульса.

— Не думала, что твое терпение так быстро лопнет, — хрипло произносит она.

— Ты заставляешь меня терять над собой контроль, — гортанно вздохнув, я накрыл ее нижнюю губу своей, с силой укусив. Офелия стонет в поцелуй и хватает в горсть мои черные волосы, сжимая их у корней.

Черт возьми, это пытка.

Атака бесконечных ощущений, хлынувших на наши губы, убивает изнутри, прожигая чёрным дымом похоти. Её губы чувствуются как вкус яда, который я унимаю в считанные секунды. Я знаю её наизусть. Знаю все её слабости и знаю реакции на мои действия.

— Доминик, — её нежный голос становится тихим, словно слабый шум океана в ясную погоду.

Я обращаю на неё внимание, спускаясь поцелуями вверх по скулам. Я целую горячую кожу лица, боясь, что она сгорит прямо подо мной, и я останусь в одиночестве лишь с её развеянным пеплом. Кожа Офелии кипит, моя кожа кипит в ответ.

— На этот раз я хочу слышать твои крики, — прохрипел я, мой разум затуманен и опьянён не только от алкоголя, но и от будоражащей Офелии. — Не смей сдерживаться, жемчужина, я хочу услышать твоё удовольствие. Я хочу слышать, насколько тебе хорошо со мной.

Мои руки вольничают, скользя по изящной талии, спрятанной под шифоном. Забравшись за спину, я провожу кончиками пальцев по позвоночнику, задевая нервные окончания.

— Боже...

Дыхание моё прерывается, я слышу её учащённое дыхание и ощущаю, как она приподнимает поясницу от постели, выгибая спину. Её грудь подаётся вперёд, и я, воспользовавшись этим моментом, прижимаюсь лицом к её роскошным грудям.

— Пожалуйста, — она тянет меня к себе, жадно хватая плечи в свою власть, и одновременно отталкивает, боясь, что я разрушу ее непробиваемую стену и подчиню себе вновь.

— Что «пожалуйста», жемчужина? — я хищно улыбаюсь и смотрю на татуировку розы на ключице. Провожу кончиком языка по грациозным линиям розы, словно пробуя на вкус. — Какая же ты сладкая, жемчужина.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — Я чувствую ее пальцы на груди в попытках расстегнуть пуговицы рубашки, руки не слушаются ее, силы покинули свою хозяйку, отдавая ее в руки другого. В мою власть. — Не останавливайся, молю...

С усмешкой я неторопливо расстегнул молнию на боку платья, осыпая нежными поцелуями трепещущую кожу девушки. Офелия тихо дышит, покусывает губы и осторожно вытягивает пуговицы из нужных петель. Ткань платья спадает на пол, и я вижу её почти обнажённой, если не считать изысканного нижнего белья алого цвета, напоминая кровь, которую я слизывал с ее тела чуть меньше недели назад. Кружева идеально подчёркивают хрупкость её фигуры.

В этот раз я собираюсь послать грубость и доставить ей удовольствие нежнее, нежели в первый раз. Я обещал, я сдержу обещание. Мне важен ее комфорт. Она в приоритете всего, что было на первом месте до ее появления в моей жизни.

Я скинул рубашку туда же, где и платье.

Между нами вспыхнул и потух огонь, который позволил нам сблизиться и сгореть в нём вместе. Я хватаю её лицо и прижимаюсь языком к ее языку, погружаясь в глубины её чувственности и давая ощутить все тонкости похоти. Мне трудно сдерживать себя в руках, когда она со мной. Особенно в таком беззащитном обличии. Блядь... Она прекрасна! Прекраснее всех богинь и моделей, с которыми я когда-либо сталкивался, не имея с ними интимных и любовных отношений.

Я углубляю поцелуй, врываясь в ее теплый рот, исследуя его языком. Гладкие щеки, горячий язык и много влаги, стекающей на шею Офелии. Я стараюсь дать ей как можно больше прелюдий. Подготовить ее к сногсшибательному сексу со мной.

Я хочу ее.

Хочу ее удовольствия. Я хочу, чтобы она всегда была со мной. Я хочу ее дыхания и губ. Я хочу ее всю. Она восхитительная девушка и не сравнима ни с кем. Ее глаза похожи на снег в тени или тусклое небо, но в ней гораздо больше чувств, искренности.

Офелия, едва заметно поёрзав на кровати, соприкоснулась со мной грудями. Я жажду скорее оказаться в ней и услышать сладостные стоны. Блять, как же она шикарна.

— Доминик... — она содрогается в экстазе от касания к спрятанной груди. — Не останавливайся, прошу.

Эти слова подобны зелёному сигналу светофора на дороге. Я расстегнул бюстгальтер и неспешно снял его с её груди, освобождая её. Офелия покрылась мурашками от мимолётного холода и неуверенно обхватила мою шею, пытаясь сохранить дистанцию, которой и не было.

— Моя дорогая Офелия, — требовательно шепчу я, прижимаясь к её разгорячённому телу. — Скажи мне, насколько сильно ты меня хочешь.

Я ощущаю, как она дрожит от моих прикосновений и хватается за меня, не зная куда деть руки, как её дыхание становится прерывистым. Я знаю, что она хочет меня так же сильно, как и я её. Я хочу услышать это от нее.

— Скажи мне, — повторяю я хрипло, проводя языком по её губам и опускаясь к горячему розовому соску. — Скажи мне, моя жемчужина, скажи мне, что ты хочешь меня. Скажи, и я не посмею остановиться.

Я чувствую, как она напрягается, как её тело становится ещё более податливым в моих руках. Я понимаю, что она не в силах сопротивляться. Я захватываю набухший сосок в рот, окутывая его своим жаром и возбуждающей нежностью.

— Я хочу тебя, — шепчет она, задыхаясь от желания, — я хочу тебя больше всего на свете.

И я не в силах остановиться.

Остановиться больше невозможно.

Путь назад заперт.

Я спустил кружевные трусики, открывая взору свою тайную фантазию. Черт возьми, это просто восхитительно. Я вглядываюсь во влажные, покрасневшие половые губы и, обхватив бедра девушки, раздвинул их в стороны. Лобок был идеально гладким благодаря шугарингу, не оставляя ни единого следа. Моя жемчужина была настолько влажной, что мне хотелось, чтобы она стала ещё более влажной, немеренно текла от меня. Я хочу вылизывать её снова и снова, пока она не станет абсолютно сухой.

Мой член стал невероятно твердым и тяжёлым, словно на него навалили целую груду камней. Я наклоняюсь и, крепко обхватив упругие бёдра Офелии, касаюсь языком её влажной киски, нежно обводя её контуры восьмиобразными движениями.

— О, боже, Доминик, я... я... — она едва могла говорить, прерываясь на стоны. Офелия крепко зажмурила глаза и обхватила мою голову ногами, вцепившись в простыню, словно пытаясь найти в ней спасение. — Прекрати, Доминик, черт возьми!

— Тише, тише, моя маленькая жемчужина, — мой язык скользнул выше, я нежно ласкал её клитор, стимулируя маленький бугорок, принося ей ещё больше удовольствия. — Признай, тебе ведь нравится всё, что я с тобой делаю. Я доминирую над тобой, и тебе это нравится. Ты вся течёшь от меня.

Пробираюсь между ее складочек и неспешно ввожу язык внутрь. Ее стенки горячие. Она самый настоящий вулкан, блядь. Впившись в мягкую плоть, я слышу ее сладкие стоны и чувствую, как часто она дышит.

— Доминик! — кричала Офелия, в то время как я ускорял движения языком. С мучительной медлительностью я вводил в неё один палец, медленно и нежно. — Боже мой!

Двигая в ней уже два пальца, я слабо покусываю чувствительный клитор. Офелия схватила подушку и прижала ее к груди, сжимая ее в руках и издавая в нее стоны.

— Нет, — произнёс я со злостью, откидывая подушку в сторону и склоняясь над её лицом. Мои движения остановились, и я вытащил пальцы из её влажного лона. Офелия заерзала и захныкала, без слов прося продолжить. — Стони для меня, моя дорогая. Я твой мужчина, жемчужина, и твои стоны предназначены только для меня. Я хочу слышать, как ты кричишь. Я хочу слышать, как ты дышишь. Тебе лучше быть послушной девочкой, если ты не хочешь, чтобы я остановился вовсе и оставил тебя неудовлетворенной в качестве наказания. — Ухмыляясь, я провожу теми же пальцами по её сладким губам. — Вот так. Хорошая девочка, делай, что я говорю.

— Прошу тебя, Доминик, — её голос дрожит от желания, тело вздрагивает в любом движении, желая одного. Ноги сжимаются, колени подгибаются, скрывая то, что должен видеть только я. Я ее мужчина, и лишь у меня есть на это право, любому другому я выжгу и выколю глаза, бонусом отрежу член. Офелия моя и ничья больше.

Она намеренно меня злит?

— Не смей, — строго приказав, я раздвинул колени Офелии как можно шире, насколько это возможно, но не причиняя боли. Только наслаждение.

— Я так хочу... — её нежные глаза наполняются слезами, стекающими на другую подушку, которая под её головой. — Прошу...

— Тише, моя жемчужина, — шепчу я, целуя её скулы. — Расслабься...

— Я... да, пожалуйста, я хочу большего...

Услышав эти слова, я ощутил прилив энергии, словно меня пронзило электрическим разрядом. Я выпрямился, расстегнул ремень, затем молнию и пуговицы. В считанные мгновения избавившись от классических, невыносимо тесных брюк и боксеров, я оказался между её ног. Мне удалось найти в прикроватной тумбочке презерватив хорошей фирмы. Я вскрыл упаковку зубами, выплюнул кусок упаковки и надел тонкий латекс на свой дико возбуждённый член.

— Ты решил использовать их? — тихо спросила она, наблюдая за мной с интересом в глазах.

— Я же обещал, что буду использовать их, если ты не хочешь пить таблетки, — после я прижался своим твёрдым членом к её почти невинной промежности. — Я буду нежен, — прошептал я, обхватив пальцами её лодыжку, которая казалась крошечной по сравнению с моей рукой, и закинул её правую ногу себе на плечо. — Клянусь, милая. Закрой глаза и доверься мне, моя жемчужина.

Послушавшись, ее веки закрываются. Уперевшись в нее, я слабо качнул бедрами, осторожно погружаясь в нее. Офелия застонала и выгнулась, мышцы ее живота напряглись, втягивая его, и я положил ладонь на ее живот, ласково целуя и покусывая горло.

— Не втягивай, — хмуро требуя, я стиснул ее живот. — Выдохни. Все хорошо, жемчужина.

Осторожно вхожу глубже и выдыхаю, слушая ее ощущения. Войдя полностью, я остановился, продолжая целовать ее тело, успокаивая возможные спазмы.

— Да... — выдыхает Офелия и жмурится, постанывая. — Прекрасно...

Толчки постепенно становятся всё более глубокими и интенсивными, проникая в её влагалище под нужным углом. Я ощущаю, как её ногти впиваются в мою спину, и, стиснув челюсти, сжимаю её клитор, чтобы усилить наслаждение и довести ее до более яркого оргазма.

— Блядь, — я резко вдыхаю воздух носом, обхватывая её волосы на затылке и осыпая поцелуями её губы, которые с каждым мгновением становятся всё более припухлыми. Толчок. — Ты чертовски тесная, — я рычу ей в губы, с удовольствием улавливая её вздохи и стоны, которые с каждым врывающимся движением становятся всё громче.

Толчок. Крик.

— Твои стоны заводят меня сильнее всего, — я продолжаю двигаться, чувствуя, как она становится всё ближе и ближе к пику наслаждения. Толчок. — Ты идеальна, Офелия. Ты одновременно грязная и невинная. Твой характер сводит меня, блядь, с ума!

Толчок.

Комната заполняется ее яростным вскриком, я благодарен восхитительной шумоизоляции, никто не сможет услышать ее, только я могу это делать. Сука, она моя. Офелия содрогается и обмякает в моих руках. Кончаю в презерватив и неспешно покидаю узкое пространство. Напряжение покидает тела, как и силы. Я снял презерватив и завязал его, выкидывая в мусорку под столом.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашиваю, видя уставший взгляд девушки. — Не больно?

Она переворачивается набок и тяжело вздыхает, пытаясь нормализовать учащенное дыхание и снять пульсацию снизу.

— Устала... — шепотом призналась она.

Я улыбнулся.

Беру интимные салфетки и протираю сначала Офелию: ее внутренние части бедер и лобок. Уже после нее себя, утилизируя салфетки в мусорку. Я помог ей одеться в новое нижнее белье и отдал свою толстовку. Видя, что вся ее тушь растеклась, я смыл макияж с помощью ватных дисков и мицеллярной воды, не оставляя ни следа.

— Мне нравится, когда ты носишь мою одежду, — я погладил ее спутанные волосы и поцеловал в лоб, заключая в объятия. — Ты такая красивая без косметики...

— Почему нравится? — Офелия смеется, прижавшись к моей груди. — Прям красивая?

— Безумно красивая... Тебе подходит такой образ, — я лег рядом с ней, укрывая одеялом и осматривая ее личико. — Ты в моей одежде кажешься такой маленькой по сравнению со мной. В принципе, ты и в своей одежде маленькая.

Ее губы растянулись в улыбке. В воздухе все еще стоял запах секса и жары, но я не обращал внимания. Офелия легла на мою обнаженную грудь и закрыла глаза, пока я с трепетом поглаживал ее мягкие волосы, массируя у затылка.

— Могу я задать один вопрос? — оставив поцелуй на разгоряченном лбу, я крепче обнял ее.

— Ты его уже задал, — хитро произнесла Офелия. — Разумеется, можно.

— Ты могла позвать свою семью на помолвку, я бы оплатил им перелет, но ты не стала этого делать. Почему? Я бы познакомился с тещей и тестем.

Ее плечи заметно напряглись. Я посмотрел на ее напуганное выражение лица и нахмурился. Она боится своих родителей, что ли? Черт, только не говорите, что у нее родители тираны и избивают ее. Только я не замечал ни одного синяка или ссадины на ней.

— Жемчужина? — я коснулся ее подбородка и развернул голову к себе, заглядывая в глаза. — Что случилось?

— Я не могу тебе рассказать, — бормочет девушка, ее губы вздрагивают. — Ты не простишь меня.

— Офелия... — строже произнося ее имя, осевшее глубоко в сердце, я притянул ее к себе, целуя в губы. — Я прощу тебе все, кроме измены. Это единственное, что я не прощу никому и никогда. Остальное я в состоянии понять и простить.

Она молчит. Это меня напрягает и беспокоит.

— Жемчужина, — едва ли не умоляющим тоном говорю. — Расскажи мне. И как это связано с твоими родителями?

Тишина в ответ. Я уже сдерживал злость, однако я не смею повысить на нее голос.

— Офелия, я жду правды, отвечай, — приказав, я заглянул в ее глаза, где на уголках блестят слезы. Я сразу вытираю стекающие капельки. — Тише, тише...

— Я не готова сейчас рассказать, прости, — она всхлипывает и поджимает губы.

— Ладно, — я вздохнул и прижал ее к себе, успокаивающими движениями поглаживая голову. — Все хорошо, я рядом, — шепотом сказал я, сильнее стискивая Офелию в объятиях. — Я всегда рядом и буду ждать, когда ты будешь готова мне все рассказать. Договорились?

— Договорились, — сипло отвечает, я слышу, что она понемногу успокаивается.

— Спи.

Я гладил ее волосы, пока она засыпала на моей груди, и думал над ее состоянием. Что могло на нее повлиять? Я готов ждать сколько потребуется, но меня беспокоит, что она держит это в себе и боится рассказать.

Мои пальцы массируют ее голову, я и сам засыпаю, думая о ней и чувствуя ее тихое сопение на груди. Офелия легла поудобнее, и я поцеловал девушку в макушку. Моя любимая маленькая жемчужина...